Я тоже был изрядно пьян и то и дело целовал ее. Матросы уже привыкли к нашим повадкам. А Луи с приятелем тоже были слишком пьяны и слишком счастливы, чтобы их могла смутить такая малость. И мотом, ведь всем, по-моему, было ясно как Божий день, что должен же кто-то ее целовать – пока наконец не отыщется этот матрос с Гибралтара, а как же иначе? Разве не затем я и оказался здесь, на яхте? Думаю, из всех только одна малышка-фульбе слегка загрустила от наших поцелуев. Ей сразу захотелось уйти. Анна попросила меня проводить ее. Стало быть, я довел ее до самого дома Луи. А когда вернулся, праздник был еще в разгаре. Матросы веселились вовсю. Соревнуясь, они наперебой придумывали самые невообразимые места в мире, где может оказаться Гибралтарский матрос. Лоран тоже время от времени вмешивался в разговор и хохотал вместе со всеми. Она же поджидала меня. Когда я появился, мы с ней присоединились к остальным. Болтовня продолжалась еще довольно долго. Потом по предложению Бруно, который явно вновь обрел вкус к жизни, все решили сделать еще один налет на городские бордели. На яхте остались только мы вдвоем.
В Леопольдвиль мы добрались через три дня после того, как отчалили из Котону. Это было самое жаркое время года. Весь город окутывало низкое облако серого тумана. Несколько раз на день оно прорывалось грозой и на полчаса рассеивалось. Потом возникало снова. Люди задыхались. Но все повторялось вновь и вновь, опять нависала серая туча, и опять ее прорывало грозой. На город обрушивались потоки теплой воды. Все начинали дышать полной грудью. Снова нависала темная туча. И опять все ждали грозы.
Город выглядел богатым. Его пересекали широкие проспекты. На них были тридцатиэтажные жилые дома, банки, много полицейских. В недрах колонии скрывалось немало алмазов. И тысячи чернокожих выкапывали их из-под земли, дробили, потом пропускали сквозь зарытые в глубоких подземных штольнях грохоты – и все ради того, чтобы вдова покойного Нельсона Нельсона могла украсить ими свои холеные пальчики. Африка подступала к городу совсем близко. Тот вонзался в нее, сверкая в ночном мраке безжалостным блеском стали. И все-таки от нее старались держаться на почтительном расстоянии. Иначе она уже давно бы расправилась с городом, сомкнулась над ним, плотно обвила лианами небоскребы. Правда, когда мы добрались до Леопольдвиля, он все еще царил над ней – для пущего спокойствия мадам Нельсон Нельсон.
Мы бросили якорь. Потом, как и было уговорено, обошли кафе, расположенные вдоль берега Конго, втроем – Анна, Эпаминондас и я. Выпили немало пива, сидя под вентиляторами и прислушиваясь к разговорам других посетителей. Мы даже забросили виски – чтобы слушать с должным вниманием. Эпаминондас не отходил от нас ни на шаг. Наши беседы, всякий раз, когда они возникали, касались исключительно охоты на куду. Дело в том, что у нас еще оставались изрядные сомнения насчет истинной личности Жеже, чтобы не говорить ни о чем, кроме куду.
Все это продолжалось три дня. Мы и вправду выпили много пива за эти три дня. На счастье, куду давали нам неистощимые темы для бесед. Эпаминондас, который по прибытии сюда снова занервничал, теперь уже достаточно успокоился и с нетерпением ждал того дня, когда ему наконец удастся поохотиться.
На исходе третьего дня, после обеда, когда Эпаминондас совсем уж было отчаялся, удастся ли ему когда-нибудь поохотиться и вообще живым унести ноги от этой жары, мы стали свидетелями одного весьма примечательного разговора.
Дело было в элегантном баре на окраине города. Мы заходили туда уже дважды – из-за бармена, пожилого и уже явно расставшегося с иллюзиями молодости, в минуты затишья рассказывавшего нам про Африку. Мы сидели там уже с полчаса, когда в бар вошли двое. Оба одеты во все белое, в гетрах и с ружьями за спиной. Один из них был высокого роста. Другой, скорей, коротышка. Они умирали от жары и были до самых колен перепачканы дорожной грязью. Лица их изрядно посмуглели от конголезского солнца. Прибыли явно издалека и не скрывали радости, что наконец-то добрались. Судя по всему, они были не из числа завсегдатаев бара. Заказали две порции виски.
– Повторить, – заговорил первый.
– Золотые слова, – согласился второй.
– Похоже, господа проделали неблизкий путь? – деликатно поинтересовался бармен.
– С Уэле, – ответил первый.
– Надо же, – едва слышно выдохнул Эпаминондас.
– Повторить еще раз, – проговорил второй. – То же самое.
– Я бы сказал, жара в этом году наступила немного раньше обычного, – очень любезно проговорил бармен.
– Сволочное пекло! – выругался первый. – У нас даже шины чуть не расплавились. Но ты, Анри, ты был на высоте. – Потом обернулся к бармену и пояснил: – Это он был за рулем, просто настоящий чемпион.
– Рад познакомиться, – зевнув, проговорил бармен.
– Ну, ты уж скажешь, Легран, – возразил Анри.
– А как поохотились, удачно? – поинтересовался бармен.
– Одна маленькая рысь, – ответил Легран. – И еще антилопа. Но мы не так уж много охотились.
– Да, – подхватил Анри, – стреляли только с дороги, так что поневоле поднимали чертову прорву пыли, а дичь, она ведь тоже не дура…
– Да, это уж точно, – согласился бармен.
– Четыреста километров дороги, – продолжил Легран. – Нет, Анри, что ни говори, а ты, правда, был на высоте. Знаете, самое трудное – это терпение. Сорок километров в час, и так целых четыреста километров, это какое же нужно терпение, просто не жизнь, а сплошное испытание на прочность.
– А где его не надо? – вставила Анна, явно начиная проявлять к этому разговору все больше и больше интереса.
– Чего-чего? – уставившись на нее, переспросил Анри.
– Я говорю, где его не надо, терпения, – пояснила Анна.
– Мадам разочарована в жизни? – галантно поинтересовался Легран.
– Вот уж попал пальцем в небо! – фыркнул Эпаминондас, который уже допивал третью порцию виски.
– Полное забвение, – пояснил Анри, – вот так завязнешь где-нибудь в джунглях, и все, жди, пока кто-нибудь из дружков придет на помощь…
– Даже подумать страшно, – вздохнула Анна.
– Чего ж тут страшного? – подозрительно переспросил Легран.
– Просто подумала, что вы могли не добраться сюда, – продолжила Анна, – и не пить вот так с нами вместе виски.
Легран начал было поглядывать на нее с явным неодобрением. Но Анри сделал ему знак, чтобы тот не заводился. Анна улыбалась приветливо и очень доброжелательно.
– Вы парижанка, – проговорил он, – сразу видно, им палец в рот не клади.
– Похоже, – вставил Эпаминондас, он тоже явно начинал заводиться, – что жизнь и вправду сплошная проверка на прочность.
– Ты тоже так считаешь? – спросил я Анну.
– Так говорят, – едва слышно ответила она.
– Когда я мочился, – сообщил Анри, – сразу поднималось целое облако пыли. Такое впечатление, будто пылью мочишься, – добавил он, обращаясь к бармену.
– А я, – отозвался бармен, – вот уже восемь лет, как я здесь, и все мечтаю хоть разок пописать на лед.
– Кому вы это говорите! – поддержал Анри. – Такой твердый ледок, и чтобы даже не потрескался, это же просто мечта. Сорок три градуса в Туатане. Так что насчет льда там и думать нечего.
– А вот я лично, – возразил Легран, – всегда больше любил жару, чем холод. Правда, тут этого добра хоть отбавляй, это уж точно, но я все равно предпочитаю жару.
– Да, забавно, – кивнул бармен.
– Ну, уж нет, – возразил Анри, – с меня хватит, раньше-то я тоже так думал, но теперь нажарился до отвала.
– Господи, чего бы я только не отдал, чтобы помочиться на лед, – повторил бармен.
– Это все только одни разговоры, – заметил Эпаминондас, – а потом, как и со всем остальным, стоит только поиметь – и ничего такого особенного…
– Можешь говорить что хочешь, – продолжил Анри, – но ледниковый период – это тоже, надо полагать, не очень-то веселая картинка…
– Свидетелей не было, – зевая, ответил бармен, – так что и судить некому…
– А вы уверены, что так уж никого и не было? – вдруг заинтересовавшись, переспросил Эпаминондас.
– Наверное, все-таки были же хоть какие-то звери, – предположила Анна.
– А если были звери, значит, можно считать, что кто-то был? – удивился Анри.
– Не думаю, – возразил я, – по-моему, их тоже не было.
– Ну, не может же быть, – усомнилась Анна, – чтобы вовсе никого, хотя бы совсем-совсем крошечные, – как-то очень по-детски добавила она.
– Да нет, не думаю.
– Скажи, а вот ты, ты видел когда-нибудь Ледовитый океан? – спросил Анри у Леграна.
– А как же, – ответил Легран. – В тридцать шестом. Хорошие были времена. Самое удивительное, что на нем были волны, будто оно все вдруг взяло и замерзло в один присест.
– А ты уверен, что совсем-совсем ничего не было? – спросила меня Анна. – Даже куду?
– Да что вы, – проговорил Анри, – в ледниковый период вся земля была как Ледовитый океан.
– Но ведь подо льдом-то должны же были оставаться какие-то совсем крошечные зверьки, они просто ждали, пока все это растает.
– Хочется верить, – поддержал я. – А потом, если разобраться, кто знает? Может, тогда уже вообще все было.
– Да нет, быть того не может, чтобы уж совсем ничего, – как-то решительно заявил Эпаминондас. – Ведь, в таком случае, как, интересно, объяснить, откуда все вдруг потом появилось, да еще столько всякого разного?
– Забавно, – заметил бармен, – стоит термометру добраться до сорока в тени, как тут же начинаются разговоры про ледниковый период.
– А правда, – проговорила Анна, – как же тогда объяснить, откуда появилось все, что есть сейчас?
И улыбнулась мне.
– Да помолчи ты, – прошептал я ей. – Ты что, всегда так заводишься?
– Если ты до сих пор еще не заметил, – с издевкой заметил Эпаминондас, – хотел бы я знать, какие тебе еще нужны доказательства…
– Но это даже представить себе невозможно, – ужаснулась Анна. – Скажи, ну как такое можно стерпеть?
– Все терпят, – ответил я. – И не такое еще. Знала бы ты, какие муки приходится терпеть мне…
– Послушайте, – возмутился Эпаминондас, – если вы и дальше будете заниматься ерундой, интересно, кто будет заниматься делом?
– Тебе что, нехорошо? – спросил Анри у Леграна.
Легран стоял, полузакрыв глаза, будто в каком-то трансе.
– Погоди, – пробормотал Легран.
– Похоже, с ним что-то неладно, – заметил бармен.
– Ну, что с тобой? – встревоженно поинтересовался Анри. – Родишь ты наконец или нет?
– Погоди, погоди, – отмахнулся его приятель.
– Если он собирается упасть в обморок, – посоветовала Анна, – лучше было бы забрать у него из рук стакан.
– Хрящеры! – завопил вдруг Легран. – Никак не мог вспомнить!
– И часто на него такое находит? – спросила Анна.
– В ледниковый период здесь водились хрящеры, – в полном упоении повторил Легран.
– Он такой, – пояснил всем присутствующим Анри, – на вид вроде парень как парень, простой и все такое, а на самом деле голова. Это вам не какой-нибудь придурок.
– Вот видишь, – продолжал свое Легран, – я знал, что чем-то похоже на хрящи, вот и вспомнил.
– Если вы знали, что с ним такое случается, – обратилась Анна к Анри, – могли бы и предупредить.
– Терпеть не могу, – пояснил Легран, – когда не удается вспомнить какое-нибудь слово. Так вот, в ледниковый период земля была населена хрящерами.
– Понял, – обратилась ко мне Анна, – значит, все-таки что-то было.
– Только, если уж на то пошло, по-моему, они назывались не хрящеры, а ящеры, – уточнил я.
– Мне тоже так кажется, – подтвердил бармен. – Это все хрящи, из-за них вся путаница. Хотя вообще-то, честно говоря, не вижу большой разницы.
– Ладно, ящеры так ящеры, – немного смущенный, согласился Легран.
– Ну так что? – не унималась Анна. – Все-таки были они или не были?
– Понятия не имею, – чуть слышно признался я ей.
– А вот я уверен, что ящеры были еще раньше, – вдруг тоном, не терпящим возражений, изрек Эпаминондас.
– Интересно, почему это мы должны верить вам на слово, – с достоинством возразил Легран. – Вот ты, к примеру, ты ведь знал это, правда? – обратился он за поддержкой к Анри.
– По правде говоря, – ответил Анри, – если уж тогда не было ничего, кроме льда, то что, спрашивается, они могли положить себе на зуб, эти твои ящеры…
– А эти ящеры, они большие? – спросила меня Анна.
– Очень, большие-пребольшие, – пояснил я, – немного похожи на крокодилов.
– Если уж речь зашла о жратве, – снова заговорил Легран, – то тут можно ко всему привыкнуть, кто же этого не знает. Если нет ничего, кроме льда, приходится жрать лед, вот и все дела.
– Раз уж эти ящеры были такие огромные, – заметила Анна, – то вряд ли они бы там выжили, и все-таки, наверное, были же тогда какие-нибудь совсем-совсем крошечные зверюшки…
– Пусть так, кому это мешает, – согласился бармен. – А вот мне, мне больше всего на свете хотелось бы хоть разок пописать на лед.
– Совсем маленькие, – заладила свое Анна, – крошечные-прекрошечные, не может же быть, чтобы не было хотя бы чего-нибудь живого. Ну хотя бы вот такусенькие насекомые. Много ли им надо? Они почти что ничего и не едят, да и дышат-то совсем чуть-чуть, так что они вполне могли долго оставаться подо льдом…
– Ты кончишь когда-нибудь возбуждать его этими своими крошечными тварями или нет? – обратился к ней Эпаминондас.
– Если бы только этими тварями, – возразил я, – это бы еще куда ни шло…
– Ах-ах-ах! – прыснул со смеху Эпаминондас.
– Во-первых, – проговорил Анри, – откуда известно, что тогда вообще ничего не было?
– Нет, это вполне известно, – ответил я. – Скажи, тебе обязательно нужно верить, – спросил я у Анны, – в этих своих крошечных тварей?
– Я теперь не смогу заснуть, – ответила она.
– И почему же это ты теперь не сможешь заснуть? – поинтересовался я.
– Если вы и дальше собираетесь продолжать в том же духе, – разозлился Эпаминондас, – тогда я лучше смоюсь с концами, и все дела.
– Я не смогу заснуть, – повторила Анна, – ведь что ни говори, а это очень трудно пережить.
– Почему-то все это отлично переживают, – возразил я. – И никто не может объяснить. Ни один человек. Так что успокойся.
– Подумать только, наверное, когда таял весь этот лед, – не унимался Анри, – вот уж потоп был что надо.
– Можно себе представить, – согласился бармен. – Правда, жалко, некому было на это полюбоваться.
– А вдруг было кому? – насторожилась Анна.
– Потрясающе, даже представить себе невозможно, – невозмутимо сказал Анри. – А ну, повторите-ка, Андре.
– Коньяк наилучшей выдержки? Насколько я понял этих господ, на Узде его пьют неразбавленным. Да, что и говорить, должно быть, грязищу развезло дальше некуда. Тут я вполне того же мнения.
– Но тогда, – снова вмешалась Анна, – все океаны заполнились водой, и, должно быть, все зверюшки, которые были подо льдом, сразу всплыли на поверхность.
– Хорошо еще, что мы не думаем о таких вещах постоянно, – заметил один из приятелей, – счастье, что мы об этом забываем, как и обо всем прочем.
– Да, и правда, счастье, – согласилась Анна.
– Ах, счастье-счастье… – фыркнул Эпаминондас, причем очень громко.
– Да, что правда, то правда, – согласился бармен, – это уж точно, к счастью.
– Что и говорить, – продолжил Эпаминондас, – и без того забот полон рот.
В тот момент в баре появился новый посетитель. На вид ему было лет тридцать, весь такой нарядный, модный, прямо с иголочки.
– О, кого я вижу, вот и красавчик Жожо! – проговорил бармен. – Сейчас повеселимся на славу.
– Привет, – поздоровался красавчик Жожо.
– Привет, – отозвались все, кто был в баре. Жожо прошел, уселся рядом с Анри и тут же взглядом знатока уставился на Анну.
– Ладно, а эти самые ящеры, – спросила у меня Анна, – а они когда появились?
– Похоже, здесь появились какие-то ящеры? – тут же заинтересовался красавчик Жожо.
– Да, – ответил я, – уже два дня как здесь.
– Нет, три, – поправил меня Эпаминондас.
– Какая разница, – заметил бармен.
– А кто они такие, эти ящеры? – не унимался красавчик Жожо.
– Да люди как люди, ничего особенного, – пояснил я. – Правда, у них такой зверский аппетит, что они пожирают все, что ни попадается им на глаза.
Никто никак не прореагировал. Каждый выслушал, не поняв ни слова. Было слишком жарко, чтобы что-нибудь понимать.
– По-моему, и этот вечер тоже пропал впустую, – чуть слышно прошептала мне Анна.
– В следующий раз, – заметил Эпаминондас, – надо будет хоть описать его, нарисовать портрет, что ли.
– А какого черта они здесь делают, эти ящеры? – поинтересовался наконец красавчик Жожо.
– Ладно, хватит, – проговорил Анри.
– Не заводись, – успокоил его бармен, – я тебе потом все объясню.
– Они здесь не делают абсолютно ни черта, – смеясь, пояснила Анна, – просто стыд и позор, какие бездельники…
– Они такие огромные, страшные, – добавил бармен, – охотятся за всем, что попало, им без разницы, что на море, что на суше…
– Этот за словом в карман не полезет, прямо в точку, – корчась от смеха, пробормотал Эпаминондас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39