Она приходила ниоткуда и уходила никуда, как непонятная хворь. Из-за нее сегодня вырвались на свет неосторожные слова. Из-за нее он потерял голову, стоя рядом с помощником. Раньше такое бывало не часто. Наверное, плохие вести сегодня немного затмили его совершенный разум.
Истарма довольно покачал головой. Так будет вернее. Никому нельзя верить. Даже себе.
В то самое время, как спокойствие понемногу нисходило на Истарму, тэб Симай наконец вернулся в свою каморку в западном крыле, у башни. Почти все свои ночи в Эгросе ему доводилось коротать здесь, из цикла в цикл, из года в год. Редко – в городе, подальше от твари. Он вырывался туда, чтобы глотнуть затхлого воздуха городских улиц, не сравнимого тем не менее с душными миазмами дворца. Но никогда он не чувствовал удушье так, как сегодня.
Его язык никогда бы не повернулся назвать эту каморку «домом», несмотря на продолжительное время, проведенное здесь. Стоило перешагнуть слишком высокий каменный порог – и мысль о возвращении домой завладевала всеми чувствами, и маг сосредоточенно отбивался от нее, как от врага. Когда он расставался со стражем три весны назад, возвращение в Идэлиниори было его второй мечтой. Теперь она стала первой и почти единственной и тревожила его каждый день всё сильнее. «Увидеть хоть на день, а там можно и…» С тоскливой обреченностью он растоптал это чувство.
Маг принялся расхаживать, как Истарма наверху в своих покоях, думая о тигане и не ведая, что сегодня их мысли пересеклись. Дребезжание и звон сопровождали его повсюду, отражаясь от голого каменного пола и стен, и, наконец, отстегнув шпоры, он зло отбросил их в угол. Ждать бесполезно.
Что даст поход в Айсин? Он немного подумал, прикидывая, как быть. Нет, при любом исходе поход для него закончится плохо. Да, сотворить «следы» колдунов в Айсинском лесу можно, проще простого, и многие их увидят и подтвердят перед Истармой. Но отсрочит ли это поход в Эйянт? Нет, уж скорее подстегнет безумного тигана. «Следы» – это хоть что-то, капля малая, но вещественная. Не свитки и не рукописи, не наговоры и сплетни, не пустые домыслы. Это все равно что принести свидетельство, подтвердить огненный бред больного, и тогда он убедится, что все его виденья существуют, и воображение начнет рождать новые образы. А если он вернется с правдой, то есть ни с чем, то… Лучше не возвращаться. Второго промаха тиган ему не простит.
Он подошел к очагу, посмотрел, улыбнулся, и на поленьях заплясал крошечный огонек. Маг не дал ему погибнуть. Скоро пламя ласково стлалось в очаге, приветствуя Бритта. В последние дни он сосредоточенно копил силу, не расходуя ее понапрасну, лишь его магическая личина была той дырой куда утекала ее часть. Но огонь любил магию, приходил сразу на его зов, лишь только заслышав его, поэтому не позвать, просто взять свечу и запалить очаг, он не мог. Огонь запылал, и маг погладил его, точно так же, как недавно в Балоке. Сейчас во дворце никого не удивишь горящим очагом. Теплые дни не скоро придут в холодные каменные стены, как бы солнце ни припекало. А летом… Летом он старался пореже смущать покой истопников.
Лишь Истарма позволял себе беспрестанно жечь огонь в своих покоях. Поговаривали, что тиган поражен невиданной хворью и лишь огонь помогает ему жить. Еще говорили, что огонь – подспорье в его непростых колдовских делах против людей нехороших и злых, для поддержания порядка и спокойствия во всем Кромае. Маг же знал, как никто другой: Главный тиган все время мерз. И чем дальше, тем более усиливался холод в теле, превращаясь в постоянный озноб. Летом он нежился в блаженном тепле у очага, зимою же молча страдал, ничем не выказывая перед другими своей немощи. По его приказу из земель йущунэ привозили редкостные плаши и покрывала из тамошней шерсти, но даже они не могли защитить его от сильного озноба, скручивающего кости. Тело еще сопротивлялось неизвестному существу, растворявшему суть Истармы, оставлявшему лишь оболочку.
Маг снова ласково провел ладонью над пламенем очага и ощутил его любовь и нежность. Он улыбнулся в ответ, вложив в улыбку свой ответный дар. Лицо внезапно искривилась в горькую ухмылку. Каморка хорошо защищена от непрошеных глаз. Но теперь, когда развязка так близко, не стоило рисковать даже малейшей мелочью, и настоящее лицо, что так поразило Леки на площади в Эгросе и в маленьком домике у Балоки, так и не проступило сквозь маску. Точно она приросла в последний раз и смыть ее невозможно.
– Я не вижу вас, – задумчиво прошептал он языкам пламени одними губами, не желая рисковать и в этом. – Мне этого не дано. Зато я вижу мельчайшее. Вашу суть. Нет ничего ярче и чище огня. Я тоже хотел бы стать… огнем. Потом.
Языки пламени рванулись вверх в ответ, почти достав лицо мага, но не опалив ни единого волоса. Он снова улыбнулся и, отогрев немного сердце у костра, отошел. Уселся на утлую лежанку. Здесь не королевские покои и не придворные, а сырые полуподвальные комнаты прислуги. Задумался.
Нет, его поход в Айсин придется отложить. Это не нужно никому, и ему – меньше всего. Истарма сам подталкивает его, испытывая на прочность. Медлить больше нельзя. Нельзя медлить… Силы уже достаточно, только решимости не хватает. Но Королевский Дворец – неподходящее место для них обоих в последний час, для него и для твари. По первому сигналу Истармы сбежится все войско Кромая. Даже если он ничего не успеет, шума не избежать, и все войско Кромая соберется и без приказа Истармы. А с войском сражаться он не сможет, ему ли не знать. Да и силы на Истарму приберечь надо.
Невольно он закрыл лицо руками, лишь на мгновенье вспомнив последнюю схватку в башне. Вереница лиц ворвалась в его мысли нежданно-непрошенно, и он не смог сразу выкинуть их вон. Прошло много лет, и он давно вспомнил все. Он помнил эту битву слишком хорошо, хоть и не хотел вспоминать. Помнил и то, что не силы магической ему не хватило для того, чтобы выбраться, а жизни, своей собственной жизни. Бритт вздохнул. Теперь он понимал стражей, как никто другой.
Он прогнал образ Иллири. Неверные мысли сегодня словно взбесились, не желая стоять на месте. Они возвращались то в юность, в Идэлиниори, то в те короткие семь лет странствий со стражем, пролетевшие, как день, словно их и не было, то в проклятый день его паденья, только к Истарме не хотели возвращаться вновь. Он силой направил их туда.
Дворец – плохое место для последнего исхода. Значит, надо заманить Истарму куда-нибудь подальше от города. От его людей. Только как? Тварь не глупа, да и сам Истарма тоже. Он думает, она чувствует… будто трогает. Что ему подсунуть как приманку? «Колдуна» какого-нибудь? Он начал крутить эту мысль так и эдак. Сотворить «колдуна» из любого человека, странноватого на вид или речами непонятного, трудностей не представляло, но теперь он в Эгросе, и отлучиться куда-либо возможности нет… Почему же это не пришло в голову раньше? Разве что по дороге в Айсин… Он усмехнулся. Да, это неплохо придумано. И послать к нему птицу с вестью… Опасаясь, что «колдуна» упустят снова, тиган прибудет незамедлительно. Маг потер руки почти так же, как Истарма, отдававший приказ новым слугам, но потом опять приуныл.
В его последнем плане был изъян. Один, но стоил он многого. Ему так нужен еще кто-нибудь, хоть один страж, хоть даже человек. Себя же он опасался больше всех. Как ему нужен был хоть кто-нибудь!
Он кинулся к огню, словно надеясь на подмогу. Но впервые пламя замерло в испуге, будто бы боясь поверить в то, что увидало в сердце человека. Языки тоненько трепетали, держась совсем прямо, точно солдаты, готовые к бою, а не к тому, о чем просил Бритт, ученик Эсээли. Маг отшатнулся от очага, ударил кулаком по стене, не заботясь о глазах и ушах, что, быть может, уже Следят за ним.
– Иль! – простонал без сил от своей вспышки. – Иль! Как ты мне нужен! Сейчас! Иль! Иль!
Он продолжал то выкрикивать, то шептать, точно в бреду, имя стража, не способный остановиться. И вдруг языки пламени резко дернулись, и маг жадно прислушался, отняв руки от стены. Боясь вздохнуть, он некоторое время ловил звуки в пространстве и наконец разочарованно сказал в очаг:
– Показалось… – Развел руками.
Огонь несогласно прыгал на своих поленьях, словно от нетерпения.
– Нет? Не послышалось?
И огонь качнулся вперед всем своим телом.
– Вы тоже слышали? – Маг приходил во все большее возбуждение.
Огонь опять качнулся, теперь уже не так решительно, будто сомневаясь.
– Мне показалось, – пробормотал маг неуверенно, советуясь с огнем. – «Я приду». Его голос. Но это невозможно! Я схожу с ума, как Истарма…. Значит, времени совсем мало!
Огонь беспорядочно засновал в очаге, всем своим видом выражая несогласие с магом, что и вправду, как безумный, забегал по каморке. Шесть шагов туда, шесть обратно. Лицо затуманилось, черты потеряли остроту, но тут же собрались в четкие линии. Он успокаивался, медленно, но верно.
– Это невозможно, – снова сказал он убежденно, не обращая внимания на бунтующий огонь, и тут же прибавил непоследовательно: – Но я буду ждать его. – И объяснил своему пламени: – Если он пообещал на самом деле, то придет. Если нет… все равно это знак, настало время действовать. Надо лишь дождаться похода. Мне он тоже на руку, – с неожиданной жесткостью отрезал он.
Успокоившись, сел на лежанку. Огонь зазмеился вверх в беспорядке.
– Что такое? – настороженно спросил маг. Огонь не раз предупреждал его об опасности, даже спасал.
Некоторое время он прислушивался к треску пламени, всматривался в него до боли в глазах. Наконец произнес:
– Значит, тиган меня больше не жалует. Тем хуже. Тем меньше времени остается. Уследить за мной не так-то просто, – ухмыльнулся он, – но повода упрекнуть себя в неповиновении я не дам. Слишком многое решается для всех. Благодарю тебя! – Он вновь подошел к очагу, погладил огонь, и языки блаженно закрутились в кольца, коснувшись рук мага. – И братьям своим передайте мою благодарность, безмерную, как этот мир. Вы все – мои братья.
Пламя радостно метнулось в дымоход, спеша передать это тем невеселым языкам огня, что прыгали в большом очаге гораздо выше, в богатых покоях, вяло пытаясь согреть Главного тигана и слушая его неуемное ворчанье, что он всегда выбрасывал в очаг, лишь только оставался один после долгого дня или ночи. Огненные луини в покоях Истармы шарахались от своего хозяина, страшась того неизвестного, неправильного, что он носил внутри. Они рвались изо всех сил, всем естеством стремились к братьям, в каморку в западном крыле, у самой башни.
Сегодня вечером, как и каждый день, Главный тиган поднялся в западную башню, старейшую во дворце и потому почти заброшенную. На самом верху находилась комнатка со множеством небольших окошек. Знаменитый птичник, предмет тайной гордости Истармы, то, благодаря чему его колдовская слава росла все больше. В свое время он снисходительно поглядывал на тех, кто пытался подхватить его новшество, не опасаясь, что хоть кому-нибудь повезет.
Секрет его успеха был надежно спрятан в потайной комнатке его личных покоев, вход в которую не ведом никому. Почти истлевший свиток с полустершимися письменами «О приручении птиц и зверей» был переписан им собственноручно, многие неразборчивые места дополнены позже им же после многочисленных проб и ошибок. Но результат превзошел все ожидания. Того книжника, что добровольно отдал свое сокровище, надеясь на пощаду, уже давно нет на свете, а птичья почта существует по сей день, и создатель ее – Великий Истарма.
Два немых старых птичника уже шесть лет взращивали своих питомцев в замке. Лишь им одним тиган доверял в руки бутылочки со «снадобьем птичьей верности». Истарма до сих пор называл его так же, как сказано в рукописи. Секрета же самого снадобья не раскрывал никому, как и остальных своих тайн. Для секретов существовала тайная комната, в которой Истарма собственноручно смешивал порошки и соки разных трав, толок камни и кости, не доверяя в этом никому.
Уже на крутой башенной лестнице он почувствовал озноб. День выдался прохладный, и ветер гулял в пустых узких переходах, проникая в мельчайшие щели. Истарма закутался в теплый, подбитый мехом плащ до самого носа, но не отступил. Вот уже шесть лет, каждое утро и каждый вечер, как бы ни звали дела, он поднимался в башню. И такая предусмотрительность не раз оправдывала себя. Тайное знание дает власть большую, чем даже деньги. Главный тиган понял это давно, и свою возможность узнать что-либо раньше, чем кто-нибудь другой, лишь на день или даже Час он использовал всегда.
Караульные расступились, отдав честь. Дверь, скрипнув, отворилась – его ожидали. Птичник замер, почтительно склонившись, но Истарма, по привычке не замечая его, направился к особой клетке, без верха. Четыре серые птицы, пойманные в нее как в кормушку, тотчас же были пристегнуты крепкой цепочкой к стенкам клетки за кольца на ножках. Птичники лично отвечали за сохранность присланных птиц, пока Главный тиган не прочтет все послания. Затем пленников пересаживали в тесные клетушки у стен. Там они отъедались излюбленного корма и ожидали новой участи. У второй стены приютились другие клетки, более просторные, с орущим и пищащим молодняком, что еще не ведал того, какая участь и честь ожидает их слабые птичьи тельца.
Всего четыре птицы. Тиган поморщился. Маловато вестей. Колдунов-найюмов упустили везде. Еще цикл назад тиган взбегал на башню четыре или пять раз в день, дожидаясь радостных вестей, однако… Их и теперь еще ищут и тут и там, но послания приходят редко. Нет нужды повторять и так уже сказанное, без всякой пользы беспокоя своего тигана. Последняя надежда почти умерла с приездом тэба Симая, но каждый раз, когда Истарма распутывал очередное послание, ему так хотелось верить в невозможное, что руки подрагивали от нетерпения.
Он неловко, резко дернул нить, чрезмерно сильно примотавшую посланье, и лайв заверещал у него в руках, но тиган лишь еще яростнее повторил свою попытку, не обращая внимания на птичьи крики. Нить запуталась окончательно, и Истарма, недолго думая, с хрустом вывернул лапу. Птица застонала и обмякла, потом задергалась, забила крыльями. Птичник подбежал и принял испорченного лайва, оглядел его внимательно. Теперь ему дорога не в клетку, а на городскую помойку. За спиной у тигана, внимательно изучавшего знаки на ткани, старик, недолго думая, свернул птице шею. Вытер как-то вдруг заслезившийся глаз. Он выкармливал их с сереньких птенчиков, по-своему привыкал к каждой из них, давал имена, которых никто и никогда не слыхал. Он не позволял им мучиться более чем положено.
Тиган не удержался от возгласа разочарования. Снова ничего! Всего лишь один полоумный городской управитель с юга, из Басты. Каждый дневной цикл он посылал тревожные предупреждения о том, что шекимы участили свои набеги, что готовятся выступить большим походом, и слова его никоим образом не соответствовали истине, это проверялось уже не раз. Давно бы следовало убрать дурака, но ведь он родственник благороднейшего… Истарма вздохнул, вспоминая надутую свиную рожу этого заплывшего жиром денежного мешка, выкупившего чуть ли не четверть Кромая. Второй тиган, и с ним нельзя не считаться. За насущными делами некогда было им заняться, но после Айсина придет и его час. А потом и тэба Тандоорта… тоже еще одна беда, еще один атай, грызущий сердце. Он снова вздохнул, теперь мечтательно. Если бы все враги уходили сами, добровольно оставляя поле боя, не пришлось бы зря тратить столько сил. Примирить Главного тигана с их существованием могла только кратковременная радость от их падения. Однако это случалось не часто. Гораздо больше они успевали нагадить до того.
Он приступил к следующей птице, уже спокойнее. Она так и жалась к деревянным прутьям, по-птичьи немигающе уставившись на хозяина. Теперь он аккуратно размотал нить и бегло просмотрел послание. Из замка в Танаке. Он оживился, но ненадолго. Все спокойно, не более того. Открыл третье. В Айсине готовы принять отряд благородного тэба Тандоорта, все два тэйра. Народ ликует. Истарма досадливо выругался про себя. Лениво раскрыл последнее и вновь оживился. От Айгару, из Аноса. Что там могло случиться? Это где-то далеко на юге, недалеко от Игалора.
Едва разобрав первых две строки, Главный тиган чуть не подпрыгнул, позабыв о своем достоинстве. Наконец-то пойманы! Проклятые найюмы! Попались-таки! Он расхохотался. Попались, друзья! Сразу двое! Радости не было границ, однако вскоре она немного потускнела: оказалось, что по описанию один из них – явно сын бывшего придворного лекаря Барайма, который пытался извести Истарму еще зимой. Сам-то Барайм – точно колдун, сомнений нет, а вот сынок его… Тиган призадумался, оторвавшись от письма, погладил бороду, потер лоб. Нет, семя далеко от дерева не падает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60