– Если бы только наша магия могла устоять против тех чар, что Низвергнутый насылает на нас.
– Мы должны попытаться. Рано или поздно – но мы должны попытаться, – сказал Ланиус.
Однако Ланиус не был солдатом. Откуда ему знать, каковы могут быть горькие последствия неудачи? С другой стороны, не попытаться отвоевать Скипетр милосердия было бы тоже неудачей, причем самой горькой, Грас понимал это. Никогда прежде ему до такой степени не хотелось соглашаться, как сейчас, когда он заставил себя кивнуть головой и произнести:
– Ты прав.
Ланиус видел сон. Он знал, что происходящее сейчас снится ему. Но сновидения, в которых появлялся Низвергнутый, нельзя было отнести к разряду обычных. Это холодно-безразличное, потрясающе красивое лицо казалось более реальным, чем большинство вещей, которые окружали его в обычной жизни.
Низвергнутый сказал:
– Итак, ты знаешь мое имя. Ты знаешь, кто я такой и кем я снова стану.
Его голос был так же красив и холоден, как безупречные черты его лица, – в своих снах Ланиус с такой же нереальной ясностью слышал, как и видел. «Милваго» – это имя и сознание того, что оно означает, неоднократным эхом отдавалось в его мозгу.
Младший король не произнес имени врага вслух, но Низвергнутый знал, что происходило у Ланиуса в голове.
– Да, я – Милваго, творец этого жалкого мира, – заявил он. – Как смеешь ты… Как ты отважился противостоять мне?
– Ты хочешь завоевать мое королевство. – Ланиус не боялся отвечать честно: Низвергнутый мог лишь командовать его снами, но отнюдь не причинить ему зла в них. – Ты хочешь превратить моих людей в рабов. Я не могу позволить тебе сделать это, я буду противостоять.
– Ни один смертный не может помешать мне, – проговорил Низвергнутый.
– Это не так, – Ланиус покачал головой, или ему показалось, что он сделал это – во сне, который был слишком похож на реальность. – Тебя очень давно свергли с небес. Если бы никто не мог противостоять тебе, ты бы уже давно правил миром.
– Я обязательно буду им править. – Низвергнутый вскинул голову с презрением, достойным великого бога. – Что такое время? Время ничего не значит для меня, ведь это я создал его. Не думаешь ли ты, что я заперт в нем, чтобы однажды погаснуть, как лампа, в которой иссякло масло? Тебе бы лучше еще раз подумать, о чем ты говоришь. Кто ты такой – муха-однодневка, уродливый прыщ на заднице мира!
Ланиус знал, что в конце концов умрет. Ему не было известно, умрет ли Низвергнутый, но Милваго не обнаруживал признаков старения все эти долгие годы – с тех пор, как сошел на землю. Он не мог предположить, что Низвергнутый лжет, – но это не имело значения. Его хорошо учили в детстве, и Ланиус знал: каким бы устрашающим ни казался Низвергнутый, он тем не менее пытался сбить его с толку. Умрет ли он – не было сутью спора, важно другое: останется ли бывший бог всемогущим, если, конечно, он когда-либо являлся таковым.
– Если ты обладал властью, о которой говоришь, что мешало тебе править миром с тех пор, как ты пришел в него? – сказал Ланиус. – Значит, тебя можно победить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить тебя.
– А, так ты знаешь, что нужно сделать? – Смех Низвергнутого хлестнул его, подобно острым льдинкам, захваченным порывом северного ветра. – Что тебе известно? Что можешь знать ты – ты, живущий лишь какое-то время и затем превращающийся в грязь, из которой ты и вышел?
– Я знаю, что лучше жить свободным, чем одним из твоих рабов, – ответил Ланиус. – Не так ли решили другие боги?
Обычно великолепное лицо Низвергнутого оставалось бесстрастным. Сейчас же оно вспыхнуло от ярости.
– После твоей смерти настанет и их черед! – прорычал он. – Не сомневайся в этом! Ждать осталось недолго!
Он протянул руки к Ланиусу, ногти на его пальцах загнулись, подобно когтям. Хищные руки вытягивались, неумолимо приближаясь, и Ланиус повернулся, чтобы убежать. Но, как обычно происходит во сне, он отчетливо осознавал, что бежит слишком медленно.
Обернувшись, король Аворниса увидел, насколько близко к нему подобралась опасность. Низвергнутый, судя по всему, мог сделать свои руки бесконечно длинными. Он коснулся плеча своей жертвы…
Ланиус дико закричал… и проснулся.
– Ты в порядке?
Рука, лежавшая на плече, принадлежала его жене. Даже в полумраке королевской спальни было видно, как встревожилась Сосия.
– Никогда прежде не слышала, чтобы ты так кричал… – Дочь Граса покачала головой.
– Плохой сон, – объяснил Ланиус.
Он не стал пересказывать его содержание, не желая беспокоить Сосию. Грас устроил их женитьбу – другими словами, заставил их вступить в брак, потому что хотел как можно крепче связать себя с древней аворнийской династией. Однако за семь лет брака Ланиус и Сосия научились заботиться друг о друге и проявлять терпимость – что, возможно, было важнее в отношениях супругов, чем сильные, но проходящие чувства.
Сосия опять покачала головой. Ее темные волнистые волосы коснулись его лица.
– Это не был обычный сон, – сказала она. – Речь идет о самом настоящем кошмаре, не так ли? Ты видел… его?
Она не произнесла «Низвергнутый». Его прежнее имя и то, кем он был до изгнания с небес, были неизвестны Сосии. Насколько понимал Ланиус, об этом знали только он и Грас. Старший король просил не рассказывать об этом никому – ни жене, которая была дочерью Граса, ни архиепископу Аворниса, который был незаконнорожденным сыном Граса. Ланиус не спорил. Он понимал, что чем меньше людей знали, с каким врагом столкнулся Аворнис, тем лучше.
Крик до какой-то степени выдал его, по крайней мере Ланиусу было трудно лгать Сосии.
– Да, я видел.
– Почему он не оставит тебя в покое?
В голосе женщины звучало возмущение, которое она наверняка бы высказала Низвергнутому.
– Он посылает мне сны – и твоему отцу тоже. Он не беспокоит других людей – например, генерала Гирундо, – ответил Ланиус.
Низвергнутый также не тревожил Сосию, но Ланиус воздержался от упоминания об этом. Сосия едва ли не кричала:
– Пусть лишает покоя других людей, а не тебя!
Ланиус покачал головой.
– Как ни странно, мне кажется, что это – комплимент, – проговорил он. – Он знает, что я и твой отец опасны для него, поэтому и посещает нас во сне. Во всяком случае, мы так думаем.
«Не исключено, что мы слишком переоцениваем себя. Разве может любой из смертных действительно напугать Низвергнутого?» В те дни, когда у Ланиуса было плохое настроение, подобные мысли часто посещали его. Но почему прошлой зимой рабы Низвергнутого пытались убить двух королей Аворниса, если эти короли не представляли никакой опасности?
Словно издалека он услышал голос жены:
– Я думаю, тебе следует снова заснуть и надеяться, что плохие сны не придут. А когда наступит утро, тебе будет лучше.
Ланиус поцеловал ее.
– Это хороший совет, – сказал он.
Мог ли он услышать что-либо другое? Ланиус закрыл глаза, погружаясь в темноту, и этой ночью Низвергнутый больше не приснился ему.
Король Грас и человек, который, как он надеялся, станет его новым волшебником, смотрели в глаза друг другу. Наконец Птероклс – так звали волшебника – сказал:
– Ваше величество, я буду делать для вас все, что смогу. Молодой, честный – Грас не сомневался, что он будет к тому же и весьма усердным. Но достаточно ли гибким, умелым, осмотрительным для королевского волшебника? Граса несколько смущала его молодость.
А о чем думал Птероклс? Король ничего не мог прочитать на его лице. Это, в любом случае, говорило в пользу волшебника.
– Среди качеств, необходимых для королевского волшебника, одно я считаю самым важным, – проговорил Грас, – это умение держать рот на замке. Думаю, у тебя получится.
– Надеюсь, – ответил Птероклс. – Я не намерен распускать про вас слухи и сплетни, а тем более – рассказывать правду.
– Хорошо. – Грас хотел, чтобы это прозвучало как можно искреннее, но несколько переусердствовал.
– И у меня действительно есть определенное преимущество перед другими претендентами, – продолжал волшебник.
– Да? Какое же? – поинтересовался Грас.
– Я – мужчина, – ответил Птероклс и погладил свою шелковистую каштановую бороду, словно желая подчеркнуть этот факт.
Сердитый взгляд Граса заставил бы большинство людей, надеявшихся на королевскую милость, испытать отчаяние. Волшебник сидел с невозмутимым видом. Король проворчал:.
– А ты смелый.
– Надеюсь, что это так, ваше величество. Иначе от меня вам не было бы много толку, – ответил Птероклс – Неужели вы думаете, что я так глуп – точнее, так несведущ – и не знаю, почему вам нужен новый колдун?
– П-фф, – вытянув губы, Грас тихо свистнул.
Не было во дворце, а возможно, и в городе человека, который повторил бы за Птероклсом эти самые слова. Мастерство колдуньи Алсы ничем особенным не отличалось. Но она спасла жизнь Грасу, и он ценил ее дар, в полной мере его используя, а также – ее красоту. Скоро их отношения перестали быть тайной для окружающих.
Король заставил себя вернуть свое внимание к Птероклсу.
– Не слишком ли ты откровенен во вред себе? – преувеличенно громко поинтересовался он.
– Если вы решите, что это так, – выберите другого, – сказал колдун. – Но если я не могу откровенно говорить с вами, какой от меня толк?
– Согласен. – Грас забарабанил пальцами по мраморной столешнице. – Скажи мне, – продолжил он, – появлялся ли когда-нибудь в твоих снах Низвергнутый?
Этот вопрос пробил брешь в спокойствии Птероклса. Он подскочил, словно от укуса в зад. Его глаза широко распахнулись.
– Однажды, ваше величество! Только однажды, да будут благословенны король Олор и королева Квила! – воскликнул он. – Но откуда вам известно об этом?
– Волшебники не единственные, кто знает о странных вещах, – ответил Грас. – Я бы не назначил тебя своим волшебником, если бы Низвергнутый не интересовался тобой.
– Вот как? – удивился колдун. – Я был бы гораздо счастливее, если бы никогда не видел это потрясающее своей красотой лицо, если бы мне никогда с презрением не заявляли, что я всего лишь насекомое.
Его речь показалась Грасу убедительной. Хотя бы единожды пережив нашествие Низвергнутого в свой сон, человек уже не мог забыть то бесконечное пренебрежение, с которым изгнанник богов взирал на него. Король сказал:
– Если он считает тебя насекомым, тебе бы захотелось показать ему свое жало?
– Если бы я думал, что могу ужалить Низвергнутого, я бы так и сделал, – сказал колдун. – Но как?
Неужели удача – или руки богов, замаскированные под удачу, – направила к нему человека, который мог бы действительно помочь в сокрушении Низвергнутого?
– Что ты знаешь о Скипетре милосердия? – спросил Грас.
– Ну, ваше величество, я знаю столько же, сколько любой из аворнийцев! – воскликнул Птероклс, вскакивая на ноги и кланяясь. – Что, откровенно говоря, немного, – и он снова опустился на стул.
– Понимаю, – Грас изо всех сил старался говорить суровым тоном, но его губы предательски растянулись в улыбке. Улыбающийся Птероклс выглядел очень юным.
– Не хотелось бы тебе узнать больше? – спросил король.
Прежде чем ответить, Птероклс вытащил из складок своей полотняной туники амулет на серебряной цепочке: восхитительный опал, переливавшийся голубым и красным; сверху камень прикрывал зеленый лавровый листок. Волшебник прошептал тихим голосом заклинание, а затем объяснил:
– Мой амулет и мое волшебство сделают меня невидимым для тех, кто хочет мне зла. Ваше величество, я приложу все свои силы и умения, чтобы узнать эти секреты.
– Хорошо. Начинай. Ты получишь такое вознаграждение, какое сам назначишь, – проговорил Грас.
Возможно, это могло бы отпугнуть Птероклса, и король хотел проверить его. Но колдун только кивнул, его глаза горели от возбуждения. Грас продолжал:
– Учти, такие амулеты, как твой, хороши для защиты от обычных колдунов. Ты можешь только привлечь внимание Низвергнутого.
Птероклс уже спрятал камень, но теперь снова достал и посмотрел на него.
– Это такой сильный наговор, какой только можно себе представить.
– Ты в самом деле думаешь, что можешь победить Низвергнутого, потому что сильнее его?
Если бы Птероклс ответил «да», Грас прогнал бы его.
Волшебник, как и любой молодой человек, был уверен в своей силе и мощи. Но он также обладал здравомыслием, поэтому, запинаясь, ответил:
– М-м-м… может быть, нет.
– Хорошо, – произнес Грас. – В таком случае, ты можешь попробовать прямо сейчас.
Корона всей своей тяжестью давила Ланиусу на голову. Наверняка сегодня вечером у него заболит шея – еще бы, так долго выдерживать вес этой груды золота!
Он надевал корону так редко, как только мог – чтобы соблюсти формальности. К сожалению, прибытие посольства одного из черногорских городов-государств было очередным поводом для этого.
Ланиус преступил порог тронного зала за четверть часа до того, как туда должны были войти черногорцы. Придворные низко кланялись и провожали его взглядами, когда он шел мимо них. Обычное соблюдение ритуала, к тому же король догадывался, что они собрались здесь в таком количестве, чтобы увидеть черногорцев, а не его. Иноземные гости очень редко посещали Аворнис.
Королевский трон располагался на возвышении – несколько футов позволяли правителю смотреть на посланников, стоявших перед ним, сверху вниз.
Как только Ланиус взошел на трон, стражники – двое силачей в позолоченных кольчугах и таких же шлемах, украшенных плюмажем из выкрашенного в малиновый цвет конского волоса, – стукнули пиками об пол, приветствуя его.
Трон был сделан так, чтобы производить соответствующее впечатление, устроиться на нем с комфортом было практически невозможно. Кресла, располагавшиеся чуть ниже, выглядели более комфортно, в свое время в них восседали его мать и маршал Лептурус, начальник королевской стражи – кроме них никто не имел права находиться так близко к королю. Грас изгнал их в Лабиринт, сырую, болотистую местность на юго-востоке государства. Королева Серфия пыталась убить Граса при помощи колдовства. Вина Лентуруса состояла в том, что он не разрешил своей внучке выйти замуж за сына Граса. Ланиусу было понятно это решение, он бы тоже не захотел, чтобы кто-нибудь из близких ему людей связал свою жизнь с Орталисом.
Шум в тронном зале вытеснил эти воспоминания из головы Ланиуса. Появились черногорцы – крупные, неуклюжие мужчины с густыми бородами и темными волосами, аккуратно собранными в пучки на затылках. На них были надеты полотняные рубашки, украшенные яркой причудливой вышивкой, и юбки длиной до колен, которые, разумеется, не скрывали волосатые икры.
Их предводитель, чьи волосы и борода были подернуты сединой, низко поклонился Ланиусу.
– Ваше величество, – сказал он на хорошем аворнийском языке с гортанным акцентом, – меня зовут Льют. Я приветствую вас от имени принца Всеволода из Нишеватца и других принцев Черногории.
Всего лишь вежливая чепуха, большинство принцев были соперниками Всеволода, а не его союзниками.
– Рад приветствовать принца Всеволода, – кивнул Ланиус и затем, отступая от обычных формальностей, спросил:
– Тебе известен посол Ярополк, который здесь представлял твой город-государство в прошлые времена?
– Да, ваше величество, – ответил Льют. – Не стану скрывать, я – дальний родственник его младшей жены.
– Он – знающий человек, – сказал Ланиус, что прозвучало как вполне безопасный комплимент. – У меня есть подарки для тебя и твоих людей.
Король махнул рукой, и в зал вошел придворный с серебряным подносом. Согласно древнему обычаю, для каждого посла предназначался кожаный кошелек с определенной суммой, зависящей от самых разных причин.
Льют поклонился.
Большое спасибо, ваше величество. Ваша щедрость не знает границ. У нас тоже есть для вас подарки.
Движимый любопытством, король Ланиус подался вперед, его подданные, собравшиеся в тронном зале, услышав эти слова, сделали то же самое. Черногорцы, в основном моряки и торговцы, путешествовали на дальние расстояния и дарили весьма любопытные подарки.
– Смотрите, ваше величество, – сказал Льют. Черногорцы вынули из мешков шкуры и поспешно расправили их на полу. Это оказались шкуры больших рыже-черных кошек. – Они доставлены из дальних стран.
– Ты должен мне рассказать об этом – позже, – вежливо произнес Ланиус.
Он пытался скрыть разочарование. Шкуры, конечно, были красивыми, но когда-то черногорцы предлагали лучшие дары. Усатые обезьяны и странные котозьяны, которых разводил Ланиус, были именно таким подарком. Еще раз поклонившись, Льют сказал:
– Мне доставит удовольствие, ваше величество. Я также надеюсь, что вы выслушаете мое прошение.
– Вы приехали издалека, чтобы обратиться ко мне, – кивнул Ланиус. – Я слушаю тебя, говори. Что у тебя за просьба?
– Спасибо, ваше величество. Вы настолько же великодушны, насколько мудры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Мы должны попытаться. Рано или поздно – но мы должны попытаться, – сказал Ланиус.
Однако Ланиус не был солдатом. Откуда ему знать, каковы могут быть горькие последствия неудачи? С другой стороны, не попытаться отвоевать Скипетр милосердия было бы тоже неудачей, причем самой горькой, Грас понимал это. Никогда прежде ему до такой степени не хотелось соглашаться, как сейчас, когда он заставил себя кивнуть головой и произнести:
– Ты прав.
Ланиус видел сон. Он знал, что происходящее сейчас снится ему. Но сновидения, в которых появлялся Низвергнутый, нельзя было отнести к разряду обычных. Это холодно-безразличное, потрясающе красивое лицо казалось более реальным, чем большинство вещей, которые окружали его в обычной жизни.
Низвергнутый сказал:
– Итак, ты знаешь мое имя. Ты знаешь, кто я такой и кем я снова стану.
Его голос был так же красив и холоден, как безупречные черты его лица, – в своих снах Ланиус с такой же нереальной ясностью слышал, как и видел. «Милваго» – это имя и сознание того, что оно означает, неоднократным эхом отдавалось в его мозгу.
Младший король не произнес имени врага вслух, но Низвергнутый знал, что происходило у Ланиуса в голове.
– Да, я – Милваго, творец этого жалкого мира, – заявил он. – Как смеешь ты… Как ты отважился противостоять мне?
– Ты хочешь завоевать мое королевство. – Ланиус не боялся отвечать честно: Низвергнутый мог лишь командовать его снами, но отнюдь не причинить ему зла в них. – Ты хочешь превратить моих людей в рабов. Я не могу позволить тебе сделать это, я буду противостоять.
– Ни один смертный не может помешать мне, – проговорил Низвергнутый.
– Это не так, – Ланиус покачал головой, или ему показалось, что он сделал это – во сне, который был слишком похож на реальность. – Тебя очень давно свергли с небес. Если бы никто не мог противостоять тебе, ты бы уже давно правил миром.
– Я обязательно буду им править. – Низвергнутый вскинул голову с презрением, достойным великого бога. – Что такое время? Время ничего не значит для меня, ведь это я создал его. Не думаешь ли ты, что я заперт в нем, чтобы однажды погаснуть, как лампа, в которой иссякло масло? Тебе бы лучше еще раз подумать, о чем ты говоришь. Кто ты такой – муха-однодневка, уродливый прыщ на заднице мира!
Ланиус знал, что в конце концов умрет. Ему не было известно, умрет ли Низвергнутый, но Милваго не обнаруживал признаков старения все эти долгие годы – с тех пор, как сошел на землю. Он не мог предположить, что Низвергнутый лжет, – но это не имело значения. Его хорошо учили в детстве, и Ланиус знал: каким бы устрашающим ни казался Низвергнутый, он тем не менее пытался сбить его с толку. Умрет ли он – не было сутью спора, важно другое: останется ли бывший бог всемогущим, если, конечно, он когда-либо являлся таковым.
– Если ты обладал властью, о которой говоришь, что мешало тебе править миром с тех пор, как ты пришел в него? – сказал Ланиус. – Значит, тебя можно победить. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить тебя.
– А, так ты знаешь, что нужно сделать? – Смех Низвергнутого хлестнул его, подобно острым льдинкам, захваченным порывом северного ветра. – Что тебе известно? Что можешь знать ты – ты, живущий лишь какое-то время и затем превращающийся в грязь, из которой ты и вышел?
– Я знаю, что лучше жить свободным, чем одним из твоих рабов, – ответил Ланиус. – Не так ли решили другие боги?
Обычно великолепное лицо Низвергнутого оставалось бесстрастным. Сейчас же оно вспыхнуло от ярости.
– После твоей смерти настанет и их черед! – прорычал он. – Не сомневайся в этом! Ждать осталось недолго!
Он протянул руки к Ланиусу, ногти на его пальцах загнулись, подобно когтям. Хищные руки вытягивались, неумолимо приближаясь, и Ланиус повернулся, чтобы убежать. Но, как обычно происходит во сне, он отчетливо осознавал, что бежит слишком медленно.
Обернувшись, король Аворниса увидел, насколько близко к нему подобралась опасность. Низвергнутый, судя по всему, мог сделать свои руки бесконечно длинными. Он коснулся плеча своей жертвы…
Ланиус дико закричал… и проснулся.
– Ты в порядке?
Рука, лежавшая на плече, принадлежала его жене. Даже в полумраке королевской спальни было видно, как встревожилась Сосия.
– Никогда прежде не слышала, чтобы ты так кричал… – Дочь Граса покачала головой.
– Плохой сон, – объяснил Ланиус.
Он не стал пересказывать его содержание, не желая беспокоить Сосию. Грас устроил их женитьбу – другими словами, заставил их вступить в брак, потому что хотел как можно крепче связать себя с древней аворнийской династией. Однако за семь лет брака Ланиус и Сосия научились заботиться друг о друге и проявлять терпимость – что, возможно, было важнее в отношениях супругов, чем сильные, но проходящие чувства.
Сосия опять покачала головой. Ее темные волнистые волосы коснулись его лица.
– Это не был обычный сон, – сказала она. – Речь идет о самом настоящем кошмаре, не так ли? Ты видел… его?
Она не произнесла «Низвергнутый». Его прежнее имя и то, кем он был до изгнания с небес, были неизвестны Сосии. Насколько понимал Ланиус, об этом знали только он и Грас. Старший король просил не рассказывать об этом никому – ни жене, которая была дочерью Граса, ни архиепископу Аворниса, который был незаконнорожденным сыном Граса. Ланиус не спорил. Он понимал, что чем меньше людей знали, с каким врагом столкнулся Аворнис, тем лучше.
Крик до какой-то степени выдал его, по крайней мере Ланиусу было трудно лгать Сосии.
– Да, я видел.
– Почему он не оставит тебя в покое?
В голосе женщины звучало возмущение, которое она наверняка бы высказала Низвергнутому.
– Он посылает мне сны – и твоему отцу тоже. Он не беспокоит других людей – например, генерала Гирундо, – ответил Ланиус.
Низвергнутый также не тревожил Сосию, но Ланиус воздержался от упоминания об этом. Сосия едва ли не кричала:
– Пусть лишает покоя других людей, а не тебя!
Ланиус покачал головой.
– Как ни странно, мне кажется, что это – комплимент, – проговорил он. – Он знает, что я и твой отец опасны для него, поэтому и посещает нас во сне. Во всяком случае, мы так думаем.
«Не исключено, что мы слишком переоцениваем себя. Разве может любой из смертных действительно напугать Низвергнутого?» В те дни, когда у Ланиуса было плохое настроение, подобные мысли часто посещали его. Но почему прошлой зимой рабы Низвергнутого пытались убить двух королей Аворниса, если эти короли не представляли никакой опасности?
Словно издалека он услышал голос жены:
– Я думаю, тебе следует снова заснуть и надеяться, что плохие сны не придут. А когда наступит утро, тебе будет лучше.
Ланиус поцеловал ее.
– Это хороший совет, – сказал он.
Мог ли он услышать что-либо другое? Ланиус закрыл глаза, погружаясь в темноту, и этой ночью Низвергнутый больше не приснился ему.
Король Грас и человек, который, как он надеялся, станет его новым волшебником, смотрели в глаза друг другу. Наконец Птероклс – так звали волшебника – сказал:
– Ваше величество, я буду делать для вас все, что смогу. Молодой, честный – Грас не сомневался, что он будет к тому же и весьма усердным. Но достаточно ли гибким, умелым, осмотрительным для королевского волшебника? Граса несколько смущала его молодость.
А о чем думал Птероклс? Король ничего не мог прочитать на его лице. Это, в любом случае, говорило в пользу волшебника.
– Среди качеств, необходимых для королевского волшебника, одно я считаю самым важным, – проговорил Грас, – это умение держать рот на замке. Думаю, у тебя получится.
– Надеюсь, – ответил Птероклс. – Я не намерен распускать про вас слухи и сплетни, а тем более – рассказывать правду.
– Хорошо. – Грас хотел, чтобы это прозвучало как можно искреннее, но несколько переусердствовал.
– И у меня действительно есть определенное преимущество перед другими претендентами, – продолжал волшебник.
– Да? Какое же? – поинтересовался Грас.
– Я – мужчина, – ответил Птероклс и погладил свою шелковистую каштановую бороду, словно желая подчеркнуть этот факт.
Сердитый взгляд Граса заставил бы большинство людей, надеявшихся на королевскую милость, испытать отчаяние. Волшебник сидел с невозмутимым видом. Король проворчал:.
– А ты смелый.
– Надеюсь, что это так, ваше величество. Иначе от меня вам не было бы много толку, – ответил Птероклс – Неужели вы думаете, что я так глуп – точнее, так несведущ – и не знаю, почему вам нужен новый колдун?
– П-фф, – вытянув губы, Грас тихо свистнул.
Не было во дворце, а возможно, и в городе человека, который повторил бы за Птероклсом эти самые слова. Мастерство колдуньи Алсы ничем особенным не отличалось. Но она спасла жизнь Грасу, и он ценил ее дар, в полной мере его используя, а также – ее красоту. Скоро их отношения перестали быть тайной для окружающих.
Король заставил себя вернуть свое внимание к Птероклсу.
– Не слишком ли ты откровенен во вред себе? – преувеличенно громко поинтересовался он.
– Если вы решите, что это так, – выберите другого, – сказал колдун. – Но если я не могу откровенно говорить с вами, какой от меня толк?
– Согласен. – Грас забарабанил пальцами по мраморной столешнице. – Скажи мне, – продолжил он, – появлялся ли когда-нибудь в твоих снах Низвергнутый?
Этот вопрос пробил брешь в спокойствии Птероклса. Он подскочил, словно от укуса в зад. Его глаза широко распахнулись.
– Однажды, ваше величество! Только однажды, да будут благословенны король Олор и королева Квила! – воскликнул он. – Но откуда вам известно об этом?
– Волшебники не единственные, кто знает о странных вещах, – ответил Грас. – Я бы не назначил тебя своим волшебником, если бы Низвергнутый не интересовался тобой.
– Вот как? – удивился колдун. – Я был бы гораздо счастливее, если бы никогда не видел это потрясающее своей красотой лицо, если бы мне никогда с презрением не заявляли, что я всего лишь насекомое.
Его речь показалась Грасу убедительной. Хотя бы единожды пережив нашествие Низвергнутого в свой сон, человек уже не мог забыть то бесконечное пренебрежение, с которым изгнанник богов взирал на него. Король сказал:
– Если он считает тебя насекомым, тебе бы захотелось показать ему свое жало?
– Если бы я думал, что могу ужалить Низвергнутого, я бы так и сделал, – сказал колдун. – Но как?
Неужели удача – или руки богов, замаскированные под удачу, – направила к нему человека, который мог бы действительно помочь в сокрушении Низвергнутого?
– Что ты знаешь о Скипетре милосердия? – спросил Грас.
– Ну, ваше величество, я знаю столько же, сколько любой из аворнийцев! – воскликнул Птероклс, вскакивая на ноги и кланяясь. – Что, откровенно говоря, немного, – и он снова опустился на стул.
– Понимаю, – Грас изо всех сил старался говорить суровым тоном, но его губы предательски растянулись в улыбке. Улыбающийся Птероклс выглядел очень юным.
– Не хотелось бы тебе узнать больше? – спросил король.
Прежде чем ответить, Птероклс вытащил из складок своей полотняной туники амулет на серебряной цепочке: восхитительный опал, переливавшийся голубым и красным; сверху камень прикрывал зеленый лавровый листок. Волшебник прошептал тихим голосом заклинание, а затем объяснил:
– Мой амулет и мое волшебство сделают меня невидимым для тех, кто хочет мне зла. Ваше величество, я приложу все свои силы и умения, чтобы узнать эти секреты.
– Хорошо. Начинай. Ты получишь такое вознаграждение, какое сам назначишь, – проговорил Грас.
Возможно, это могло бы отпугнуть Птероклса, и король хотел проверить его. Но колдун только кивнул, его глаза горели от возбуждения. Грас продолжал:
– Учти, такие амулеты, как твой, хороши для защиты от обычных колдунов. Ты можешь только привлечь внимание Низвергнутого.
Птероклс уже спрятал камень, но теперь снова достал и посмотрел на него.
– Это такой сильный наговор, какой только можно себе представить.
– Ты в самом деле думаешь, что можешь победить Низвергнутого, потому что сильнее его?
Если бы Птероклс ответил «да», Грас прогнал бы его.
Волшебник, как и любой молодой человек, был уверен в своей силе и мощи. Но он также обладал здравомыслием, поэтому, запинаясь, ответил:
– М-м-м… может быть, нет.
– Хорошо, – произнес Грас. – В таком случае, ты можешь попробовать прямо сейчас.
Корона всей своей тяжестью давила Ланиусу на голову. Наверняка сегодня вечером у него заболит шея – еще бы, так долго выдерживать вес этой груды золота!
Он надевал корону так редко, как только мог – чтобы соблюсти формальности. К сожалению, прибытие посольства одного из черногорских городов-государств было очередным поводом для этого.
Ланиус преступил порог тронного зала за четверть часа до того, как туда должны были войти черногорцы. Придворные низко кланялись и провожали его взглядами, когда он шел мимо них. Обычное соблюдение ритуала, к тому же король догадывался, что они собрались здесь в таком количестве, чтобы увидеть черногорцев, а не его. Иноземные гости очень редко посещали Аворнис.
Королевский трон располагался на возвышении – несколько футов позволяли правителю смотреть на посланников, стоявших перед ним, сверху вниз.
Как только Ланиус взошел на трон, стражники – двое силачей в позолоченных кольчугах и таких же шлемах, украшенных плюмажем из выкрашенного в малиновый цвет конского волоса, – стукнули пиками об пол, приветствуя его.
Трон был сделан так, чтобы производить соответствующее впечатление, устроиться на нем с комфортом было практически невозможно. Кресла, располагавшиеся чуть ниже, выглядели более комфортно, в свое время в них восседали его мать и маршал Лептурус, начальник королевской стражи – кроме них никто не имел права находиться так близко к королю. Грас изгнал их в Лабиринт, сырую, болотистую местность на юго-востоке государства. Королева Серфия пыталась убить Граса при помощи колдовства. Вина Лентуруса состояла в том, что он не разрешил своей внучке выйти замуж за сына Граса. Ланиусу было понятно это решение, он бы тоже не захотел, чтобы кто-нибудь из близких ему людей связал свою жизнь с Орталисом.
Шум в тронном зале вытеснил эти воспоминания из головы Ланиуса. Появились черногорцы – крупные, неуклюжие мужчины с густыми бородами и темными волосами, аккуратно собранными в пучки на затылках. На них были надеты полотняные рубашки, украшенные яркой причудливой вышивкой, и юбки длиной до колен, которые, разумеется, не скрывали волосатые икры.
Их предводитель, чьи волосы и борода были подернуты сединой, низко поклонился Ланиусу.
– Ваше величество, – сказал он на хорошем аворнийском языке с гортанным акцентом, – меня зовут Льют. Я приветствую вас от имени принца Всеволода из Нишеватца и других принцев Черногории.
Всего лишь вежливая чепуха, большинство принцев были соперниками Всеволода, а не его союзниками.
– Рад приветствовать принца Всеволода, – кивнул Ланиус и затем, отступая от обычных формальностей, спросил:
– Тебе известен посол Ярополк, который здесь представлял твой город-государство в прошлые времена?
– Да, ваше величество, – ответил Льют. – Не стану скрывать, я – дальний родственник его младшей жены.
– Он – знающий человек, – сказал Ланиус, что прозвучало как вполне безопасный комплимент. – У меня есть подарки для тебя и твоих людей.
Король махнул рукой, и в зал вошел придворный с серебряным подносом. Согласно древнему обычаю, для каждого посла предназначался кожаный кошелек с определенной суммой, зависящей от самых разных причин.
Льют поклонился.
Большое спасибо, ваше величество. Ваша щедрость не знает границ. У нас тоже есть для вас подарки.
Движимый любопытством, король Ланиус подался вперед, его подданные, собравшиеся в тронном зале, услышав эти слова, сделали то же самое. Черногорцы, в основном моряки и торговцы, путешествовали на дальние расстояния и дарили весьма любопытные подарки.
– Смотрите, ваше величество, – сказал Льют. Черногорцы вынули из мешков шкуры и поспешно расправили их на полу. Это оказались шкуры больших рыже-черных кошек. – Они доставлены из дальних стран.
– Ты должен мне рассказать об этом – позже, – вежливо произнес Ланиус.
Он пытался скрыть разочарование. Шкуры, конечно, были красивыми, но когда-то черногорцы предлагали лучшие дары. Усатые обезьяны и странные котозьяны, которых разводил Ланиус, были именно таким подарком. Еще раз поклонившись, Льют сказал:
– Мне доставит удовольствие, ваше величество. Я также надеюсь, что вы выслушаете мое прошение.
– Вы приехали издалека, чтобы обратиться ко мне, – кивнул Ланиус. – Я слушаю тебя, говори. Что у тебя за просьба?
– Спасибо, ваше величество. Вы настолько же великодушны, насколько мудры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54