Я нахмурился: я тоже был уверен, что перед ней пройдет день, который сделал из девочки танцора меча.– Что тогда, баска?– Как я убила ан-кайдина.Так, значит эти шрамы были глубже. Гораздо глубже, чем я думал.– Эта песня… – начал я.– Это было легко, – прервала меня Дел. – Я думала, будет тяжело. Я думала, что это должно быть тяжело… а было легко, Тигр.Подумав, я кивнул.– Механика смерти не так сложна, если тебя этому хорошо обучили, а ты занималась серьезно. Так что я думаю…Голова Дел чуть пошевелилась на моем плече.– Я не имею в виду механику смерти, я говорю о самой смерти, когда я забрала жизнь ан-кайдина, когда я взяла его в мой меч, – она помолчала. – Когда Бореал стала моей, действительно моей, какой должна быть яватма… Кровожадная яватма…Я почти не видел ее лица, его скрывала путаница волос, но все, что происходило с Дел, я чувствовал по голосу.– Баска…Она снова прервала меня. Она сбросила с нас обоих одеяло и тяжело встала на колени. Быстрый взгляд в мою сторону приказал мне не шевелиться. Я застыл и Дел вытащила меч.Вырвавшись из ножен, в пещере он зазвучал. Он пел как Кантеада. И в этот момент я понял, что весь мир сделан из музыки: песня жизни, песня смерти, песня грез. Воплощение цикла.– Певец меча, – сказал я.Дел дернулась, сжимая рукоять, и повернула голову и мою сторону.– Певец меча, – повторил я. – Для танца нужна песня.Делила заулыбалась.– Вот что ты делаешь, правильно? – продолжил я. – Поешь. Своему мечу. Своим противникам. Своим богам. Чтобы заплатить дань миру, – я медленно кивнул. – Я помню слова старика, того Северянина в Харкихале, который продал нам теплую одежду, – я снова кивнул. – Это было как пожелание хорошо петь.Дел тяжело вздохнула.– Танец нельзя танцевать в тишине.– И ты вызываешь к жизни меч.– Песня помогает вызывать, – согласилась она, – хотя нужна не только она… нужно знать настоящее имя… Но без песни не обойтись.– Но тогда песня должна быть особой, как и имя? Личная песня? Такая, чтобы ее не знал никто другой, – я нахмурился. – Но в этом нет смысла, баска. Если кто-то услышит твое пение, песня уже не будет тайной.Дел отвернулась, по-прежнему сжимая меч и стоя на коленях. Помедлив, она опустилась на ковер и положила яватму на бедра. Одна рука на рукояти, другая на клинке, с бесконечной нежностью касаясь металла.– Ты создаешь новую, – сказала она, – каждый раз. Ты касаешься себя – того, что ты есть, чем был, чем можешь стать – и делаешь из этого песню. Она часть тебя, как твоя рука на рукояти, но выходит из глубин твоей души,– за грязью, кровью и спутанными волосами безупречное лицо было серьезным.– Ты запеваешь самого себя в меч, и меч становится тобой.– Тогда зачем возиться и поить его кровью? – не унимался я. – Зачем заниматься ерундой и вливать в него жизнь достойного противника? – я нахмурился. – А что случится, если враг не достоин? Что случится, если ты убьешь кого-то до того, как успеешь подготовиться?– Меч требует крови, – невозмутимо объяснила Дел. – Первая кровь – часть ритуала. Это обряд посвящения, – она нежно коснулась клинка. – Мальчик становится мужчиной, девочка женщиной, меч яватмой. До той поры он не полон.– Но ты убила не врага. Ты убила друга.Она только вздрогнула, но через секунду я заметил кровь на ее пальцах. Капли стекали в руны.– Я убила его по необходимости, – сказала она. – Я убила уважаемого мною ан-кайдина и взяла его в меч.– Ты не жалеешь, что сделала это?Ее рука плотнее сжала рукоять. Четко проступили мускулы.– Временами я ненавижу этот меч. Временами я ненавижу себя.– Ты жалеешь о том, что сделала?Дел посмотрела мне в глаза.– Нет, – сказала она, – не жалею. Это меня и пугает.
На рассвете мы стояли перед кольцом локи: Дел, я, Гаррод и жители Границы. Над нами сгущался туман, скрывающий край каньона. Влага липла к одежде, пропитывала волосы. У меня замерзли даже нос и уши.Массоу вырвался от матери и побежал к Дел.– Прости! – кричал он. – Прости!Дел вздрогнула и отшатнулась. Я видел, каких усилий ей стоило не оттолкнуть его.– Прости! – кричал мальчик, прижимаясь к запястью Дел. – Это был не я, я клянусь… не я… не я! – всхлипывания заглушили остальные слова, превратив их в бессвязный лепет.Значит они все знали. Все помнили. Киприана покраснела и старалась не смотреть на меня. Адара не чувствовала себя такой униженной, но и ей тяжело было встречаться со мной глазами. Она нервно теребила юбки.Я осмотрел каньон. Все Кантеада снова спрятались, оставив мастера песни как посредника, но я помнил их этой ночью. Помнил их со свечами и камнями для охраны, появившихся из темноты, чтобы освободить жителей Границы и заключить локи в кольцо, которое я уже не разрушу.Такая изящная вещь, кольцо, такое хрупкое. Гладкие круглые камни, аккуратно выложенные в круг в центре каньона недалеко от пещеры мастера песни. В нем находились локи. Даэва, Шеду, Ракшаса. Демоны из детских снов.– Нам пора уходить, – сказал я. – Мы не должны здесь задерживаться. Это место мира, а мы портим Кантеада песню.Я почувствовал на себе взгляд Дел. Признаюсь, я удивился своим словам не меньше ее, но ведь я сказал правду.– А как же мы? – мягко спросила Адара. – Я знаю, вы должны идти, но что нам делать? Здесь ведь мы остаться не можем.Гаррод стоял позади умытой Дел, на лице которой остались синяки и кровоподтеки. Он опустил веки, спрятав бледные глаза, потом моргнул и посмотрел на жителей Границы.– Я отведу вас, – сказал он.Киприана отвлеклась от нас и изумленно посмотрела на Гаррода.Массоу не отходил от Дел.– А ты не можешь взять нас с собой? – спросил он.Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить ровно.– Нет, – сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. – Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он появился, когда в их телах уже были локи.Говорящий с лошадьми взглянул на меня.– Я возьму на себя эту ответственность.Я поднял брови.– А ты сможешь?Губа со шрамом немного изогнулась.– После песни грез – да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.Адара расправила свои юбки.– Мы идем в Кисири.Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.– Кисири далеко, но Высокогорья – мой дом. Я проведу вас безопасными дорогами.Киприана смотрела на Гаррода.– У нас нет лошадей.Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.– Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.– Мошенничеством? – поинтересовался я. – Кантеада не ездят верхом. Здесь красть лошадей негде.Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.– Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты одолжишь мне.– Одолжу?– Или дашь, – мягко сказала Адара. – Ты обещал купить лошадь и повозку вместо тех, что мы потеряли.– Да, – подтвердила Дел. – Обещал.Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и отдал их Гарроду.Адара протянула руку.– Деньги будут у меня.Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел одобрительно кивнула:– Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.– Я пойду к жеребцу, – объявил я, услышав знакомое ржание.Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос, вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю, собираясь заговорить, но никак не решаясь.Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица. Понюхал и фыркнул на нее.Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.Нет. Что было правильно.– Все это время, – сказал я изумленно, – все это время он чувствовал неладное. Помнишь?Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.– Он укусил Массоу, – вспоминал я. – Он беспокоился когда ты была рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто ничего не мог объяснить.Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к гнедому. Румянец заливал ее щеки.Я игриво шлепнул жеребца по носу.– Все нормально, – успокоил я ее. – Я не виню тебя… Ты не имеешь к этому никакого отношения.– Но…. все, что я говорила, – девочка едва выговаривала слова. – То, что я говорила и делала…– Это была не ты, – повторил я. – Не ты, не твоя мать, не Массоу.– Но… ты мне нравился, правда, – в ее голосе звучало удивление и меня это немного раздражало. – А потом я вела себя как дура, говорила и делала такое… пыталась заставить тебя… захотеть меня, – краска залила ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. – Я вела себя как потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги…– Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, – грубовато сообщил я. – Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, – я вдруг подумал о Гарроде, – может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, – я вспомнил ее мать, – после того, как ты выйдешь замуж.Киприана робко улыбнулась.– То же самое говорит моя мама.– Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, – я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. – Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.Она застенчиво приподняла одну бровь.– А ты говоришь о них Дел?Я покорно вздохнул.– Может быть не всегда.Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.– Мне это нужно, – сказала она. – Это принадлежало Ракшасе.В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери. 31 Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.– Аиды, – проворчал я, – что теперь?Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.– Это, – спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.– Ладно, баска… что ты сделала?Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.– Это? – подозрительно уточнил я. – В аиды, что это?– Кое-что от Кантеада, – она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.– Хей, – крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. – Свисток?– Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.– Но не отошлет их совсем.– Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.– Мне это не нравится, – сказал я.Дел вздохнула.– А тебе вообще что-нибудь нравится?Я ответил не задумываясь.– Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный… без Северного я проживу.– И Южная женщина?Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь преимуществом, независимо от его происхождения.– Южная женщина, – мягко начал я, – имеет несколько преимуществ. Она послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит, убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании ответа рассматривал уши жеребца.– Если Южные женщины идеальны, – наконец изрекла Дел, – почему Южные мужчины охотятся за Северянками?Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:– Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи, характеры.– Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более независимых и сильных духовно.– Возможно, – осторожно согласился я, – но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.– Сварливая и независимая это не одно и тоже, – отрезала Дел.– Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой независимости, – упрямился я. – Держу пари, если ты спросишь Южных женщин как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.– Может быть, – холодно согласилась она. – И в первую очередь потому что они к нему привыкли… но они будут жить такой жизнью только до того момента, пока не узнают, что такое свобода.– Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.– Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.– А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может бояться? – разозлился я. – Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о мужчинах ты не можешь.Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.– Могу, – уверенно ответила она, – и могу это доказать, задав тебе один простой вопрос: ты боишься меня?Аиды. Здорово она расставляет ловушки.– Ну? – не унималась Дел.– Многие мужчины боялись бы…– А ты?– …и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина не того типа… – я замолчал, чувствуя, что положение становится все более затруднительным.– Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?– Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет – выставил бы себя самонадеянным дураком.– Раньше тебя это не останавливало.Дел всегда была любезна.– Нет. Я не боюсь тебя.– Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны или нет.– Ладно, – сказала она. – Так не какого типа я женщина?Аиды. Заметила.Я вздохнул.– На таких, как ты, Южане не женятся.– О таких, как я, Южане только мечтают… если у них с их невежеством хватает фантазии.– Послушай, Дел, – я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не стоило тратить силы на ерундовый спор. – Конечно Южане мечтают. Все мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с Юга.– В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, – ехидно ответила она. – Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.– Север и Юг – два разных мира, Дел… с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества… но их нельзя сравнивать, – я помолчал. – Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.– Может из-за моей семьи, – мягко сказала она. – Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью… и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал-Уста.И я спросил.Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.Устав ждать, я повторил вопрос.– Обитель Мечей, – наконец сказала она. – Вот что означают эти слова.Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.– Что такое «клинок без имени»?Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.– От кого ты это слышал?Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.– От Гаррода. Он был зол… расстроен из-за лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
На рассвете мы стояли перед кольцом локи: Дел, я, Гаррод и жители Границы. Над нами сгущался туман, скрывающий край каньона. Влага липла к одежде, пропитывала волосы. У меня замерзли даже нос и уши.Массоу вырвался от матери и побежал к Дел.– Прости! – кричал он. – Прости!Дел вздрогнула и отшатнулась. Я видел, каких усилий ей стоило не оттолкнуть его.– Прости! – кричал мальчик, прижимаясь к запястью Дел. – Это был не я, я клянусь… не я… не я! – всхлипывания заглушили остальные слова, превратив их в бессвязный лепет.Значит они все знали. Все помнили. Киприана покраснела и старалась не смотреть на меня. Адара не чувствовала себя такой униженной, но и ей тяжело было встречаться со мной глазами. Она нервно теребила юбки.Я осмотрел каньон. Все Кантеада снова спрятались, оставив мастера песни как посредника, но я помнил их этой ночью. Помнил их со свечами и камнями для охраны, появившихся из темноты, чтобы освободить жителей Границы и заключить локи в кольцо, которое я уже не разрушу.Такая изящная вещь, кольцо, такое хрупкое. Гладкие круглые камни, аккуратно выложенные в круг в центре каньона недалеко от пещеры мастера песни. В нем находились локи. Даэва, Шеду, Ракшаса. Демоны из детских снов.– Нам пора уходить, – сказал я. – Мы не должны здесь задерживаться. Это место мира, а мы портим Кантеада песню.Я почувствовал на себе взгляд Дел. Признаюсь, я удивился своим словам не меньше ее, но ведь я сказал правду.– А как же мы? – мягко спросила Адара. – Я знаю, вы должны идти, но что нам делать? Здесь ведь мы остаться не можем.Гаррод стоял позади умытой Дел, на лице которой остались синяки и кровоподтеки. Он опустил веки, спрятав бледные глаза, потом моргнул и посмотрел на жителей Границы.– Я отведу вас, – сказал он.Киприана отвлеклась от нас и изумленно посмотрела на Гаррода.Массоу не отходил от Дел.– А ты не можешь взять нас с собой? – спросил он.Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить ровно.– Нет, – сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. – Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он появился, когда в их телах уже были локи.Говорящий с лошадьми взглянул на меня.– Я возьму на себя эту ответственность.Я поднял брови.– А ты сможешь?Губа со шрамом немного изогнулась.– После песни грез – да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.Адара расправила свои юбки.– Мы идем в Кисири.Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.– Кисири далеко, но Высокогорья – мой дом. Я проведу вас безопасными дорогами.Киприана смотрела на Гаррода.– У нас нет лошадей.Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.– Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.– Мошенничеством? – поинтересовался я. – Кантеада не ездят верхом. Здесь красть лошадей негде.Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.– Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты одолжишь мне.– Одолжу?– Или дашь, – мягко сказала Адара. – Ты обещал купить лошадь и повозку вместо тех, что мы потеряли.– Да, – подтвердила Дел. – Обещал.Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и отдал их Гарроду.Адара протянула руку.– Деньги будут у меня.Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел одобрительно кивнула:– Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.– Я пойду к жеребцу, – объявил я, услышав знакомое ржание.Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос, вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю, собираясь заговорить, но никак не решаясь.Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица. Понюхал и фыркнул на нее.Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.Нет. Что было правильно.– Все это время, – сказал я изумленно, – все это время он чувствовал неладное. Помнишь?Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.– Он укусил Массоу, – вспоминал я. – Он беспокоился когда ты была рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто ничего не мог объяснить.Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к гнедому. Румянец заливал ее щеки.Я игриво шлепнул жеребца по носу.– Все нормально, – успокоил я ее. – Я не виню тебя… Ты не имеешь к этому никакого отношения.– Но…. все, что я говорила, – девочка едва выговаривала слова. – То, что я говорила и делала…– Это была не ты, – повторил я. – Не ты, не твоя мать, не Массоу.– Но… ты мне нравился, правда, – в ее голосе звучало удивление и меня это немного раздражало. – А потом я вела себя как дура, говорила и делала такое… пыталась заставить тебя… захотеть меня, – краска залила ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. – Я вела себя как потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги…– Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, – грубовато сообщил я. – Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться. Скоро придет день, – я вдруг подумал о Гарроде, – может даже скорее, чем ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, – я вспомнил ее мать, – после того, как ты выйдешь замуж.Киприана робко улыбнулась.– То же самое говорит моя мама.– Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, – я повернулся и медленно пошел назад, к Дел. – Не вини себя, Киприана. В искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.Она застенчиво приподняла одну бровь.– А ты говоришь о них Дел?Я покорно вздохнул.– Может быть не всегда.Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.– Мне это нужно, – сказала она. – Это принадлежало Ракшасе.В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками, отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к своей матери. 31 Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя. Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.– Аиды, – проворчал я, – что теперь?Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.– Это, – спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной туникой.Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих, поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые собаки.Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.– Ладно, баска… что ты сделала?Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном свете.– Это? – подозрительно уточнил я. – В аиды, что это?– Кое-что от Кантеада, – она шлепнула жеребца по бокам и мы продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на гнедого.– Хей, – крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. – Свисток?– Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.– Но не отошлет их совсем.– Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется нервничать и отгонять их.– Мне это не нравится, – сказал я.Дел вздохнула.– А тебе вообще что-нибудь нравится?Я ответил не задумываясь.– Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный… без Северного я проживу.– И Южная женщина?Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь преимуществом, независимо от его происхождения.– Южная женщина, – мягко начал я, – имеет несколько преимуществ. Она послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит, убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании ответа рассматривал уши жеребца.– Если Южные женщины идеальны, – наконец изрекла Дел, – почему Южные мужчины охотятся за Северянками?Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:– Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи, характеры.– Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более независимых и сильных духовно.– Возможно, – осторожно согласился я, – но я никогда не слышал, чтобы хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.– Сварливая и независимая это не одно и тоже, – отрезала Дел.– Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой независимости, – упрямился я. – Держу пари, если ты спросишь Южных женщин как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.– Может быть, – холодно согласилась она. – И в первую очередь потому что они к нему привыкли… но они будут жить такой жизнью только до того момента, пока не узнают, что такое свобода.– Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.– Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.– А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может бояться? – разозлился я. – Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о мужчинах ты не можешь.Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.– Могу, – уверенно ответила она, – и могу это доказать, задав тебе один простой вопрос: ты боишься меня?Аиды. Здорово она расставляет ловушки.– Ну? – не унималась Дел.– Многие мужчины боялись бы…– А ты?– …и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина не того типа… – я замолчал, чувствуя, что положение становится все более затруднительным.– Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?– Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет – выставил бы себя самонадеянным дураком.– Раньше тебя это не останавливало.Дел всегда была любезна.– Нет. Я не боюсь тебя.– Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны или нет.– Ладно, – сказала она. – Так не какого типа я женщина?Аиды. Заметила.Я вздохнул.– На таких, как ты, Южане не женятся.– О таких, как я, Южане только мечтают… если у них с их невежеством хватает фантазии.– Послушай, Дел, – я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не стоило тратить силы на ерундовый спор. – Конечно Южане мечтают. Все мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с Юга.– В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, – ехидно ответила она. – Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.– Север и Юг – два разных мира, Дел… с разными людьми, разными обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества… но их нельзя сравнивать, – я помолчал. – Да и вообще, с чего это ты начала так переживать за женскую независимость?Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.– Может из-за моей семьи, – мягко сказала она. – Моя мать была сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же относился к ней отец. Я была единственной дочерью… и росла вместе с братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто мужчиной или женщиной.Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он мне. Спроси ее о Стаал-Уста.И я спросил.Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося к моему.Устав ждать, я повторил вопрос.– Обитель Мечей, – наконец сказала она. – Вот что означают эти слова.Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились красивые слова и описания.Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.– Что такое «клинок без имени»?Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я заметил.– От кого ты это слышал?Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.– От Гаррода. Он был зол… расстроен из-за лошадей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40