«Хайль Гитлер!» Потом каждому из ребят дали кролика, маленького, теплого, с шелковистой шерсткой. Дети кормили крольчат, ухаживали за ними, гладили, привязались к животным. К концу лета кролики подросли, стали совсем ручными.
Перед возвращением в Берлин югендлейтер – воспитатель – собрал ребят и спросил, готовы ли они выполнить любой приказ фюрера. Да, конечно, каждый готов отдать жизнь за Великогерманию! Югендлейтер отдал приказ – каждому убить своего кролика. Он сказал им: «Умейте подавлять в себе жалость». Вилли первым отрапортовал югендлейтеру.
В школе маленький Гнивке не отличался способностями, брал прилежанием. Ему постоянно вдалбливали в голову: «Будь послушен, не думай лишнего, за тебя думают учитель, наставники». Вилли стал продуктом того воспитания, о котором говорил Роберт Лей, старый нацист и руководитель «Трудового фронта»:
«Мы начинаем с трехлетнего возраста. Как только ребенок начинает сознавать, мы всовываем ему в руки флажок. Дальше – школа. „Союз гитлеровской молодежи“, штурмовые отряды, военная служба. А когда он пройдет через все это, им завладевает „Трудовой фронт“ и не выпускает его до самой смерти, независимо от того, нравится ему это или нет».
Вилли Гнивке прошел почти все этапы нацистского воспитания, кроме флажков. Ему не пришлось играть флажками. Он был уже подростком, когда Гитлер стал во главе Третьей империи.
В «хрустальную неделю» Вилли с другими гестаповцами поджигал синагоги, рвал бороды раввинам, громил ювелирные магазины, устилал осколками хрусталя берлинские тротуары. Это произошло после убийства советника германского посольства в Париже. Говорили, что советника убили евреи. Гейдрих дал секретный приказ провести еврейские погромы. Вилли громил магазины, выполняя партийную клятву. Когда его приняли в нацистскую партию, Вилли повторил заученные слова: «Я клянусь в нерушимой верности Адольфу Гитлеру, клянусь беспрекословно подчиняться ему и тем руководителям, которых он изберет для меня». Приказ Гейдриха тоже требовал беспрекословного подчинения.
Как и в школе, от Вилли требовали подчинения вместо размышлений. Ему дали руководителей – Гейдриха, Шеленберга, – и он слепо, беспрекословно им подчинялся.
Но все, что ему приходилось выполнять раньше, не шло ни в какое сравнение с предстоящим делом. Германии нужен лебенсраум – жизненное пространство. Может быть, здесь, в Дании, Вилли Гнивке получит ферму. На него станут работать датские скотоводы. Может быть, здесь Эмми станет качать колыбель его сына. У него будут дети. Эмми родила только первого. Он добудет для них жизненное пространство!..
Ночью люки открыли, сбросив брезент, и бранденбуржцы толпились внизу, вдыхая свежий воздух. Ночь была ясная. Полная луна озаряла притихший город нейтральной страны. Но Вилли не видел из трюма ночного города, только луну и ясное небо в квадрате люка. Им разрешили курить. Они жадно затягивались сигаретами. Над люком подымался прозрачный дымок, точно над кратером притихшего, дремлющего вулкана.
А утром началось извержение. Из люков в касках, с воронеными пистолетами-пулеметами вырвались толпы эсэсовцев и устремились на пристань. Штурмфюрер Гнивке бежал впереди. Сняли растерянного регулировщика. Его увели на баржу. В несколько минут квартал был очищен. В пролив вошли военные корабли, по городу ударили пушки, им неуверенно ответили береговые батареи. Десантные войска высаживались в столице Дании. Через полчаса все было кончено. Король приказал войскам прекратить сопротивление. Отовсюду к нему шли донесения – все города заняты немцами. Сообщали об этом перепуганные бургомистры и германские резиденты. Так было задумано. Связь приказали не нарушать.
Вилли стоял на углу улицы. Из подъезда вышли две женщины в белых наколках. Одна сказала:
– Слава богу, у короля родился сын! Слышали, как стреляли из пушек? Это салют в честь наследника. Как это радостно!
Женщины направились на рынок. В руках плетеные сумочки. Увлеченные разговором, они вплотную столкнулись с штурмфюрером. Женщина, принявшая стрельбу за салют, ахнула и выронила из рук сумку. Гнивке приказал им вернуться.
– Идите назад! Город на военном положении.
Он расхохотался, увидев, как поспешно женщины скрылись в подъезде, только юбки мелькнули. Засмеялись и солдаты, сопровождавшие Вилли. Сумочка так и валялась на тротуаре. Он поддел ее носком сапога. Подумал: «Как бы не так! Салют из пушек в честь рождения сына короля? Нет, пушки салютуют в честь рождения сына штурмфюрера Гнивке!»
Посмотрел на часы. Еще совсем рано.
– Вот что значит блицкриг! Мы провели с вами самую короткую войну в истории – она длилась всего полчаса.
– Яволь! – ответили солдаты.
Штурмфюрер Гнивке был для них руководителем, которому они подчинялись беспрекословно.
Все трое зашагали по улице оккупированного Копенгагена.
II
Дни шли похожие один на другой, как клотики тральщиков, стоящих в порту напротив казармы. Пожалуй, единственной новостью у Роберта Крошоу была встреча с Пейджем. Оказалось, что Джимми тоже служит в Дувре в морском интендантстве. Был он все таким же толстеньким и розовощеким. Говорили с взаимной, тщательно скрываемой неприязнью. Боб сказал, что на рождество побывал дома.
– Ну как, видел Кэт? – спросил Джимми.
– Конечно.
– Будешь писать – передай привет. Я, может, тоже скоро побываю в Лондоне.
– Хорошо, передам.
Постояли и разошлись. Конечно, Роберт ничего не написал. Ну его к черту, бахвала! С какими сальными глазами расспрашивал он про Кэт! Только за это одно стоило набить морду…
Зима была на исходе, точнее – уже кончилась, когда, в начале апреля, морскую бригаду вдруг погрузили на корабли. Транспорты шли на северо-восток, скорее всего в Норвегию. Дул свежий ветер и нагонял крутую волну.
Из Дувра уплыли ночью, а на рассвете в открытом море к ним присоединилось еще несколько кораблей. Транспорты продолжали путь, вытянувшись в кильватерную колонну. Шли под прикрытием усиленного конвоя эскадренных миноносцев. Эсминцы бороздили холодные, свинцовые воды, зарываясь носами в пенящиеся волны. На горизонте маячили тяжелые корабли, – вероятно линкоры. Они шли параллельным курсом, похожие на утюги, такого же серого цвета, как море и небо, но гораздо темнее. Вскоре пошел мокрый снег, и все заволокло мутной молочно-белой мглой, в которой исчезли и соседние транспорты, и ныряющие в волнах миноносцы. Сырой, промозглый холод пронизывал до костей. Роберт спустился вниз.
Транспорт, на котором плыл Боб Крошоу с другими моряками десантной бригады, еще недавно был торговым грузовым судном. Ходил он лет двадцать на линии Саутгемптон – Коломбо. Пароход переоборудовали наспех в военный транспорт месяца три назад, как раз в то время, когда снаряжали экспедиционный корпус в Финляндию. Времени было мало, и переделка устаревшего пароходика заключалась главным образом в том, что в трюмных помещениях сломали переборки, поставили нары и расширили гальюны – от них за милю разило вонью и хлорной известью. Ремонт машин позволил увеличить ход судна, но скорость все же не превышала пятнадцати узлов.
В трюмных помещениях пахло краской, распаренной пенькой, канатами, дезинфекцией, чем-то еще. Так пахнет только на кораблях да в железнодорожных вагонах. При тусклом свете, падавшем с потолка, моряки играли в кости, в карты. Многие лежали на многоярусных нарах, мучимые приступами морской болезни. Болтало изрядно, и кости, недопитые бутылки, как живые, ползали по столу. Палуба уходила из-под ног. Стены, нары, принайтованные табуреты кренились из стороны в сторону. Роберта тоже немного мутило, хотя качка обычно не действовала на него. Вероятно, от спирта – с выходом в море его начали выдавать морякам.
Роберт постоял, посмотрел на игроков, с кем-то выпил и полез на нары. Стало нестерпимо скучно, противно на душе. Так бывало всегда, когда он выпивал лишнее.
Место Роберт получил наверху, головой к борту, за которым постоянно шуршала вода. Этот шорох перемежался тяжелыми и глухими ударами волн. Здесь, в трюме, даже верхние нары находились гораздо ниже уровня океана.
Он лежал на спине, разглядывая потолок, до которого можно было дотянуться рукой. Может быть, оттого что мутило, настроение портилось все больше. Все было противно, все надоело – и треск костей, падающих на стол, обитый цинком, и крики захмелевших игроков, и неприютный вид холодно-свинцового моря. Раздражали пепельно-серые лица больных. Сдерживая позывы к рвоте, они срывались с нар и торопливо пробирались в гальюн, цепляясь за стойки и косяки. Вслед им неслись грубые шутки, смех. Обратно возвращались измученные, с мокрыми ртами и слезящимися глазами. От одного вида стошнит.
Роберт повернулся на бок и закрыл глаза.
Заговорило радио, молчавшее все утро. Сообщали подробности высадки германских войск в Норвегии. Дания прекратила сопротивление, но высадка в Осло не удалась. Береговые батареи потопили тяжелый немецкий крейсер «Блюхер». Норвежский заградитель повредил крейсер «Эмден». Китобойное судно, вооруженное гарпунной пушкой, вступило в бой с военным кораблем. Диктор рассказывал о героизме норвежского капитана, который, лишившись ног, продолжал командовать китобоем. Потеряв единственную пушку, он выбросился за борт.
В кубрике стало тихо. Только снаружи доносился приглушенный гул шторма, но он не мешал слушать.
Диктор иронически отозвался о германском нападении. Он несколько раз повторил фразу Чемберлена, восхищаясь остроумием премьер-министра. Премьер сказал по поводу германского десанта: «Гитлер опоздал к своему автобусу».
В заключение диктор сказал: «Союзное командование принимает действенные меры к ликвидации разрозненных немецких групп, высадившихся на западном побережье Норвегии. Верная своим традициям Великобритания берет под свою защиту героическую Норвегию, с которой ее связывают священные узы дружбы». Радио умолкло, кубрик снова наполнился шумом. На нижних нарах кто-то сказал:
– Да, капитан, конечно, герой, но с гарпунной пушкой против дредноута много не навоюешь. То же, что против танка с хлыстиком.
– Разве в том дело? – По голосу Боб узнал Эдварда, рыжего парня из Глазго. У него даже ресницы были огненно-рыжие. – Значит, норвежцы готовы драться, – говорил он. – Мы им поможем. Весь флот идет. Видал, какие утюги гребут!
– Кто же не станет драться, если на твой берег вылезет враг! Может, этот капитан всю жизнь прожил в Осло. – Сосед по нарам свесил вниз голову. Морская болезнь не отпускала его, но он счел нужным вмешаться. – Тьфу, черт, опять мутит. Когда же это кончится? – Он лег снова.
– Затяни туже ремень, – посоветовал Эдвард. – Или выпей. Уж лучше травить от спирта. Налить?
– Нет, не хочу…
– Боб, а ты что раскис? Спускайся сюда. – Эдвард встал на нижние нары, дотянулся до Роберта и шлепнул его ладонью. – Вставай! Все о невесте думаешь? Идем выпьем, пользуйся случаем!
Роберт хотел отказаться, но все же спустился вниз – все равно нудно.
Проснулся он на следующий день внизу на койке Эдварда. Вероятно, приятели не смогли втащить Роберта на его место на верхнем ярусе. Неужели он был так пьян?..
III
Двумя днями позже главные силы британского военно-морского флота под командованием адмирала Форбса, покинув Скапа Флоу, сосредоточились на траверзе Бергена, в восьми – десяти милях от берега. Командующий флотом готовился к боевой операции – предстояло сбить немцев, высадившихся в Норвегии. Он предполагал атаковать Берген с моря, фиордом проникнуть к городу и отбить порт, сутки назад занятый немецким десантом. Несомненно, что противник не успел еще ни закрепиться в Бергене, ни подтянуть свежие силы, и поэтому адмирал Форбс полагал, что ему сравнительно быстро удастся восстановить положение.
К вечеру шторм начал стихать, в рваных тучах появились просветы, и в начале ночи полная луна ненадолго осветила продолжавшее бушевать море и корабли, обнаружившиеся вдруг в неясном и призрачном свете.
Военные транспорты с канадскими, французскими и английскими войсками подошли несколько позже главных сил, и адмирал Форбс пригласил командиров бригад явиться к нему на флагман. Световые тире и точки ратьер передали на транспорты распоряжение адмирала. Вскоре моторный бот, посланный с флагмана, подвалил к борту, но пришвартоваться в такую волну было безумием. Бот держался в нескольких ярдах от транспорта, то проваливаясь в пропасть, то взмывая вверх чуть ли не до уровня ботдечной палубы. С транспорта выкинули стрелу, по которой полковник Макгроег, высокий и сухопарый сангвиник, довольно ловко перебрался на моторный бот. Ловкости, с которой он спускался по канату вниз, к бушующему морю, мог бы позавидовать любой палубный матрос старого парусного флота. Командира десантной бригады сопровождал рядовой королевского флота Роберт Крошоу.
Совещание проходило в кают-компании флагманского корабля. Адмирал Форбс, информируя о плане операции, сказал, что на бригаду альпийских стрелков, прибывших из Франции, на канадцев и английских морских пехотинцев возлагается задача закрепить успех флота и предупредить возможность высадки противником новых десантов. Адмирал Форбс говорил несколько высокомерно, спокойно-уверенным тоном, ясно и точно формулируя свои мысли. Некоторую тревогу вызывало у него наступившее улучшение погоды. Он опасался, что авиация противника может обнаружить главные силы. Но старший синоптик, вызванный на совещание, доложил, что прогнозы указывают на прояснение временного характера. С северо-востока движется снежный циклон, который захватит Берген и его окрестности не позже раннего утра следующего дня.
Пользуясь наступившим прояснением, адмирал Форбс еще с вечера выслал авиационную разведку на Берген. Катапульта выплеснула ночной самолет с борта флагмана. Самолет скользнул вдоль бушующей поверхности моря и исчез в направлении недалекого берега.
Возвратился летчик часа через два, когда совещание еще продолжалось. Пилоту не дали переодеться и прямо в комбинезоне, в меховом шлеме ввели в кают-компанию. Он доложил, что в бергенском фиорде стоит один крейсер противника, других сил не обнаружено. Зенитная артиллерия противника открыла заградительный огонь, но безрезультатно. Летчик также сказал, что над Бергеном погода начинает портиться и теперь, он уверен, ни один самолет не пробьется туда, пока не утихнет снежная буря. На обратном пути его машину изрядно потрепал циклон, захватил самым краем.
Адмирал Форбс остался доволен итогами ночной разведки. Согласовав и уточнив действия транспортов и боевых кораблей, адмирал отпустил командиров десантных частей и приказал шифровальщикам передать донесение в адмиралтейство. С Лондоном поддерживалась постоянная двусторонняя радиосвязь.
Военные транспорты вышли на Берген с рассветом. Боевые корабли, выделенные для атаки, как наиболее быстроходные, должны были выйти несколько позже.
Предположения синоптиков подтвердились. Шторм, немного утихший под вечер, утром снова перешел в снежную бурю. Мириады снежинок неслись над морем, застилая небо и горизонт. Море словно дымилось от холодных брызг. Ветер срывал пенистые гребешки волн, бросал их на палубу вместе с колючим снегом. Вздымающиеся валы казались лохматыми водяными чудовищами, которые шершавыми языками слизывают, пожирают снежинки и не могут насытиться. В слепящем неистовстве нельзя было разглядеть ни верхушек мачт, ни капитанского мостика. Иногда порывы ветра слабели, и тогда над морем точно поднималось грубошерстное белое покрывало.
Ровно в одиннадцать тридцать по Гринвичу четыре британских крейсера и семь эскадренных миноносцев, отделившись от главных сил флота, пошли на Берген. Вздымая буруны, в брызгах и пене, корабли на предельной скорости помчались сквозь снежную бурю к скандинавским фиордам. Артиллерийская прислуга заняла свои места по боевому расписанию, с пушек сняли чехлы. Люди и корабли были готовы к бою. Палубные матросы выводили шлюпбалки, чтобы в любую минуту спустить шлюпки на воду. Десантники сидели одетые, в черных бушлатах, с винтовками, зажатыми меж колен.
Часа через полтора эсминцы и крейсеры обогнали военные транспорты. В течение нескольких минут они исчезли из виду. Капитан транспорта, одетый в клеенчатую венцераду, одобрительно кивнул в сторону боевых кораблей. Не вынимая изо рта трубки, он процедил:
– Ходко идут. Через час будут в Бергене. Лучшей дымовой завесы трудно придумать. – Капитан знал толк в морском деле.
Адмирал Форбс перешел в боевую рубку. С атакующих кораблей донесли – готовятся к перестроению, принимают боевой порядок.
Связь с Лондоном не прекращалась. Дежурный радист передал очередную шифрограмму. Адмирал прочитал ее и с изумлением пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91