Конечно, нет. Он сам много раз накачивал шины отцовского автомобиля.
Томи подобрал с дороги сучок и нажал им на головку ниппеля. Слушая шипение выходящего из шины воздуха, он подумал, что, по-видимому, все-таки проиграл игру. До прихода мужчины он успеет выпустить воздух в лучшем случае лишь из одной шины, и тот сможет за несколько минут поставить на место спущенного запасное колесо.
Рыдания рвались из его груди, стесняло дыхание. Слепая ярость нагнетала кровь в мозг так, что казалось, было слышно, как она бурлит. Томи низко пригнулся и прилег щекой к гравию на обочине. Из-под автомобиля он увидел, что мужчина волочет за собой Сату уже по эту сторону избушки лыжников.
Взгляд Томи отчаянно блуждал по обочине дороги возле автомобиля. Обычно повсюду у дороги бывает полно бутылок, но теперь, когда бутылка понадобилась, не видно ни одной.
Взгляд Томи остановился на крепком сосновом суку, валявшемся в трех-четырех метрах от него. Сук уже давно отломился от дерева. Вся шкурка сошла с него. Он был серый, почти цвета кости, но тверд, как сталь. Об этом можно было судить по его сухой, блестящей поверхности.
На суку было несколько острых, как шипы, обломанных отростков.
Томи вскочил, схватил в руки сук и приставил крепкий короткий шип к боку покрышки. Шип был острый. Когда Томи изо всей силы ударил по суку ногой, шип сразу вонзился в бок старой, изношенной покрышки. И словно выстрел раздался — с таким шумом вышел из нее воздух. Бок покрышки разорвался. Перед автомобиля начал оседать.
Томи выдернул сук из покрышки и выпрямился. Мужчина увидел его, когда Томи двинулся к заднему колесу.
— Эй! Это еще что такое?
Мужчина отпустил Сату и бегом бросился к машине. Их разделяло метров двести пятьдесят.
Томи напрягся, оцепенел, но заставил себя не глядеть на мужчину. Он пытался проколоть вторую шину. От этого теперь зависело все.
Острый конец сука пришелся прямо посередине шины. Томи передвинул его ближе к ободу. Там шина была тоньше — ее легче проткнуть.
— Ах ты, дрянной мальчишка!
Томи не очень удачно ударил ногой по суку, но шип все же вонзился в покрышку. А покрышки у «пикапа» были, конечно, столь же старые, как и он сам, стертые до гладкости, чуть ли не до самого корда.
Мужчина понял смысл происходящего. Вероятно, он даже слышал шипение воздуха. К тому же эта покрышка, опорожняясь, издавала звук, похожий на писк.
— Я убью тебя!
Томи пустился в бегство через посадки молодого сосняка. На ходу он крикнул стоящей на месте девочке:
— Беги, Сату! Беги скорее!
Мужчина остановился, с минуту поколебался, затем все же припустился следом за Томи. Вероятно, он полагал, что девочку-то все равно поймает, если даже она и побежит. А может, им овладела слепая жажда мести, и он решил догнать мальчишку во что бы то ни стало.
Глава семнадцатая
ВСЕ РАЗЪЯСНЯЕТСЯ
Томи бежал через лесопосадки, и ветки сосенок хлестали его по лицу. На этот раз скорость его ногам придавал страх. Оглянувшись назад, он успел заметить такое, отчего прямо-таки полетел как на крыльях. Во-первых, мужчина сжимал в руке пистолет, а во-вторых, Томи узнал его, ибо теперь на мужчине не было темных очков. Это был Пааво Сааринен, отец Сату, объявленный в розыске преступник, совершивший бог знает что — его даже подозревали в убийстве. Местные жители говорили о нем шепотом, до того чудовищная была у него репутация. Буйный, своевольный, Пааво бил Марке, и она не захотела жить с ним. Тогда Пааво поклялся отомстить ей.
Выстрел эхом разнесся по всему сосняку. Томи сделал крутой поворот. Затем другой.
Снова раздался выстрел.
Опять промах, хотя преступник стрелял не с такого уж большого расстояния. Томи оглянулся. Его преследователь колотил рукояткой пистолета по ладони. Как видно, у него что-то не ладилось.
Ругательство Пааво прозвучало так громко, словно он был совсем близко. Он сунул пистолет в карман и бросился за Томи.
В этот момент Томи упал.
Он слишком долго глядел назад. Повернувшись вперед, он увидел поросшие брусникой кочки и попытался повыше поднять ногу, чтобы перепрыгнуть через них. Это ему удалось, но потом он неожиданно задел ногой за высокую кочку и упал на бок.
Пааво позади него издал торжествующий крик:
— Ну, теперь ты у меня попляшешь, щенок!
Томи все-таки успел вскочить и побежать. Но ему не удалось набрать достаточной скорости. Шаги Пааво раздались совсем близко, и он ухватил Томи за шиворот.
Послышался треск разрываемой материи. И одновременно другой звук — яростное рычание. Чье-то тяжелое тело отчаянными скачками летело навстречу Томи и, миновав его, слегка задело за щеку. Мощные челюсти сомкнулись на руке, ухватившейся за куртку Томи.
С криком боли Пааво грохнулся на спину в кочкарник под тяжестью бросившегося на него Роя.
Томи окружили люди. Суровые с виду дюжие полицейские, с быстрыми и энергичными движениями, подоспевшие на помощь Рою. Еще мгновение, и Пааво Сааринен был обезоружен. На его запястьях щелкнули наручники.
Юрьеля, старший констебль, преподававший у них в школе физкультуру, крепко обнял Томи за плечи:
— Ну как, мальчуган, ты не пострадал?
— Нет… — все еще задыхаясь, ответил Томи. — Мне бы крышка, если бы вы не подоспели.
Юрьеля смотрел на него теплым дружеским взглядом, в котором сквозила добрая улыбка.
— Мы пришли, когда нас позвали. Ты и Рой хорошо поработали.
Томи вдруг стало стыдно — ведь он начисто забыл о Сату.
— А где Сату? Нужно найти ее. Она бросилась в другую сторону, когда Пааво погнался за мной.
Взгляд Юрьели заставил Томи обернуться. Марке и Сату рука об руку торопились к ним от дороги.
— В ту сторону побежали ребята из другого автомобиля, — объяснил старший констебль. — Правда, сначала и мы устремились туда, но потом Рой учуял твой запах и привел нас сюда. Как раз перед тем, как раздались выстрелы.
Томи вспомнил, как ему послышался шум мотора автомобиля.
— Значит, вы оставили там автомобиль и пришли пешком? Я слышал шум автомобиля несколько минут назад.
— Верно… Хотя мы и старались не шуметь — рассчитывали нагрянуть внезапно. Госпожа Марке догадалась, что все это затеял ее бывший муж, и мы предполагали, что при нем есть оружие. Его уже ждет приговор в Швеции за убийство, а то и за два.
Но вот прибежали и Марке с Сату. Томи застеснялся, когда Марке обняла его, но решил, что выдержит и это.
Тут к ним подскочил Рой. Собака до сих пор кружила вокруг Пааво Сааринена, словно сомневаясь, что люди смогут справиться с врагом Томи. И подбежала к хозяину, лишь когда полицейские повели Сааринена к автомобилю.
Сату просилась на руки к Томи. Марке пыталась возражать, но Томи донес девочку до дороги. Он ведь и прежде брал ее на руки.
— Садись ко мне на закорки, поиграем в лошадку!
Сату с восторгом согласилась.
Так ее легче было нести и одновременно разговаривать. У каждого набралось много вопросов. Томи пришлось несколько раз повторить свой рассказ.
Глава восемнадцатая
ГЕРОИ ОКРАИНЫ
Вся Окраина чернела людьми, когда Юрьеля привез домой их всех — Марке, Сату, Томи и Роя. Местные ребята вместе с ребятами из домов-башен сбились в единую ватагу. Весть уже разнеслась повсюду, и люди были в курсе происшедшего. Когда Томи вылезал из полицейского автомобиля, его встретили аплодисментами.
Томи страшно смущался.
К счастью, рядом был Юрьеля. С его помощью они пробились сквозь толпу, после того как старший констебль оформил какие-то официальные бумаги. Бабушка Сааринен и мать Томи обняли его и прослезились. Остальные похлопывали по плечу и хвалили.
Чуть погодя Юрьеля отвез Марке и Сату к врачу. Девочка прошла медицинский осмотр — не получила ли она каких-нибудь серьезных травм, когда Пааво тащил ее по болотам и вересковым пустошам.
Томи улыбался, глядя, как Марке несла девочку к полицейскому автомобилю. Сату была уже в полусне — мать еле-еле уложила ее в кабину. Один из соседских мальчишек с важным и гордым видом держал дверцу открытой. Взрослые уже ушли со двора и с улицы, но ребятня все еще держалась несколькими стайками. Кто-то осматривал окошко гаража Саариненов и объяснял, как прыгнул Рой.
Дома Томи ждал ужин — жареное мясо с картошкой и луком. Мать велела сыну сесть за стол, а сама стала готовить еще и яичницу.
Томи сидел и поглядывал в окно, позволяя матери прислуживать себе. Он гладил ногой собаку, которая лежала под столом. Рою повезло: он не поранился, когда выскочил из гаража, разбив стекла лапами — рама вылетела целиком, так что в проеме не осталось осколков стекла.
На крыльце послышались чьи-то шаги.
— Ешь, не беспокойся, — сказала мать. — Я схожу посмотрю.
Это был посыльный из цветочного магазина. Уже третий. Он принес два букета.
— Как быстро люди узнали, — удивлялась мать. — Ты и Рой стали настоящими героями.
В голосе матери звучала гордость. Томи был рад за нее. Мать стойко держалась, когда названивал Пааво. Уже в полицейском автомобиле преступник признался, что это он звонил и наблюдал за домом Саариненов. А также в том, что пытался похитить свою дочь еще в тот вечер, когда Марке и бабушка ушли в театр. Присутствие собаки в доме явилось для Пааво полной неожиданностью и перечеркнуло все его планы. Вот почему он хотел убрать ее с дороги, перед тем как снова попытаться похитить Сату.
— Вот цветы от тети Хелены, — суетилась мать. — А эти от какого-то Ярвинена из домов-башен. Тут и записка есть, вот погляди!
Цветы были от Ярвинена. В записке значилось: «Поздравляю упорного детектива. Так и подобает вести себя мужчине. Поедем вместе ловить рыбу, когда сниму машину с козел. Будь здоров. Ярвинены из дома-башни».
— Это от того самого человека, который чуть не застрелил Роя, когда он укусил Яксю.
— Ну, теперь-то мы знаем, что это не он названивал нам, — сказала мать, ставя цветы в вазу.
— Мне уже раньше стало все ясно, — сказал Томи, чувствуя, как его распирает от гордости.
Зазвонил телефон.
Томи взглянул на мать. Каждый из них знал, о чем подумал другой. Томи разбирал смех.
— Если это опять кто-нибудь угрожает Рою, я пропущу телефон через мясорубку!
Мать взяла трубку и затем, отняв ее от уха, прошептала:
— Это какой-то корреспондент. Хочет взять интервью и сфотографировать тебя, Роя и Сату.
— Это не так-то просто сделать. Сату наверняка будет спать, когда он явится. Ну да пусть приезжает, там посмотрим.
«Только не задавайся», — сказал себе Томи. Он вспомнил, каким задавакой стал один мальчишка, когда зимой его превознесли до небес как лучшего нападающего юниоров группы «В». Такое может случиться со всяким, если потеряешь контроль над собой.
Томи помнил, как все они смеялись над этим мальчишкой, когда тот пыжился от сознания собственной значимости. Он совершенно всерьез воспринимал самый грубый подхалимаж. И не только в командах юниоров, да и в прочих есть люди, которым кажется, что весь мир смотрит на них, когда им случайно удается забить два-три гола.
Рой под столом лег на бок. Томи почесал его ногой.
— У нас, брат, есть голова на плечах, правда? Я буду красоваться в свете юпитеров, а ты болтать языком. Это будет лучшее интервью корреспондента за всю его жизнь!
Рой заворчал, словно выражая свое согласие.
Сон не приходил. Томи лежал в кровати с открытыми глазами. Его мысли, не переставая, вертелись вокруг всего случившегося.
Вечер прошел интересно и хорошо. Отец вернулся домой из поездки и был очень горд Роем и своим сыном. Он услышал о происшествии по радио в автомобиле и позвонил уже с пути. А после того как он явился домой, Томи пришлось пересказать ему все несколько раз. Они ходили вдвоем осматривать разные места на гряде и выбитое Роем окно и разговаривали как мужчина с мужчиной.
То и дело завязывались новые разговоры: одни знакомые приходили просто из любопытства, другие — поздравить. Поздним вечером, когда Сату проснулась, к ним пришла вся семья Саариненов. Марке принесла из закусочной огромный торт-мороженое, и они всей компанией поглощали его с кофе за разговорами о происшедшем.
Теперь совершенно необходимо заснуть, если завтра он собирается встать пораньше и с толком провести день. Но мысли о пережитом все еще будоражили его. Томи пробовал читать; но это ему не удавалось. Он не мог сосредоточиться.
В комнате было жарко.
Томи поднялся и подошел к окну. Он раздвинул задвижки окна и уже открывал его, когда заметил неясную тень у гаража Саариненов.
Неужели кто-то пытается проникнуть к Рою?
В ту же минуту Томи узнал, кто это, и засмеялся про себя. Он уже вообразил себе невесть что! А это всего лишь бабушка Сааринен направилась к собаке, наверняка несла ей какой-нибудь лакомый кусок. Как бы она не перекормила Роя!
Бабушка медленно шла через двор, время от времени останавливаясь понюхать какой-нибудь цветок. На ней была длинная белая ночная рубашка, на ногах туфли. Надо полагать, она не один десяток лет выходила так во двор летними ночами. Рубашка была не то из фланели, не то из какой-то еще более плотной материи, и в ней бабушка хорошо переносила прохладу не очень теплых летних ночей.
Вот старушка отошла от цветов и направилась к крыльцу. Но она не поднялась в сени, а остановилась перед крыльцом возле углового окна.
Что ее там заинтересовало?
Томи напряг зрение, вглядываясь в сгустившуюся тьму. Затем скорее догадался, чем увидел: бабушка Сааринен остановилась возле старой кормушки для птиц. Она протянула к ней руки. Погладила крышу и стенки, коснулась пальцами основания и подпорок, на которых кормушка держалась у косяка окна.
Эту кормушку для птиц сделал Пааво. Он сколотил ее еще в школе, когда ему было лет десять-одиннадцать. У него была в школе девятка по труду.
Томи иногда видел у бабушки свидетельства его мастерства. Однажды солнечным майским днем Пааво принес свои зимние поделки в дом. Томи вместе с матерью рассматривал их, и мать похвалила кормушку. Пааво вынес из сарая кучу гвоздей, опору и прикрепил кормушку у окна, а мать сварила кофе и подала на стол свежеиспеченную булку.
Бабушка облокотилась о стену возле кормушки и подперла голову рукой. Томи понял, что она плачет, хотя и не видел этого.
«Вспомнил ли я хоть раз за весь этот пьянящий победой вечер, что Пааво — единственный сын бабушки Сааринен? И муж Марке. Спросил ли я хоть раз, каково было им? Или о том, что случилось с Пааво после того, как он смастерил в школе все свои поделки? Черт возьми, уж не стал ли я таким же паршивым Хилтуненом, как сам Паршивец? Ведь когда-то и ему было двенадцать лет. И он был таким же самодовольным, как я сейчас. Если со мной не произойдет решительная перемена, то, когда мне будет столько же, сколько ему, я стану таким же, как он».
Томи увидел, что бабушка Сааринен выпрямилась и повернулась в сторону крыльца. Однако она не сразу двинулась к крыльцу, а сперва вытерла слезы. Только после этого она тронулась с места и медленно поднялась на крыльцо, держась одной рукой за перила. Томи она показалась человеком, который уходит от могилы дорогого покойника.
От вечернего возбуждения не осталось и следа, когда Томи вернулся к себе и растянулся в Кровати на спине.
Он неподвижно смотрел в темный потолок. Там невидимыми буквами стояло: «У тебя в этом мире есть права и обязанности. Придерживайся их. И не думай, будто весь мир вращается вокруг тебя или создан для тебя одного. Проснись и заметь других, следи за собой. Каков же ты и каким тебе следует быть?»
Лишь под утро Томи удалось заснуть.
Глава девятнадцатая
ЕЩЕ СЮРПРИЗ
Они пошли в полицию втроем — отец, Рой и Томи. Шли словно в гости к знакомым. До этого Томи в течение двух дней давал там показания в качестве свидетеля. Они с Роем стали всеобщими любимцами. В полиции его угощали лимонадом и кофе со сдобной булкой. И называли коллегой.
У Юрьеля уже был готов протокол допроса. Он позвонил и попросил Томи, когда у него найдется время, прийти и подписать его.
И на этот раз полицейские угостили их кофе. У них была собственная кофеварка, которая, видимо, кипела не переставая. А сегодня были еще и пирожные, что придавало угощению особую торжественность.
— У нас, похоже, есть причина для маленького торжества, — сказал Юрьеля, открывая коробку с пирожными, когда протокол был прочитан и скреплен подписями.
— Вот как? — воскликнул отец. — Какая-нибудь годовщина?
У Юрьеля было сосредоточенное выражение лица. Остальные полицейские молча улыбались.
— Не совсем так, — произнес старший констебль и поставил коробку на стол. — Причина — вот эти два героя! — И он посмотрел на Роя и Томи.
Отец нахмурился.
— Не пора ли прекратить их чествовать?
Юрьеля рассмеялся.
— Уж они-то, кажется, крепко стоят на земле, один на двух, другой на четырех ногах, — сказал он. — Теперь у нас есть совершенно новый повод полакомиться пирожными, поэтому мы и угощаем.
Томи попробовал сообразить, о чем, собственно, речь. Ничто не приходило ему в голову, но от этого пирожные не стали менее вкусными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Томи подобрал с дороги сучок и нажал им на головку ниппеля. Слушая шипение выходящего из шины воздуха, он подумал, что, по-видимому, все-таки проиграл игру. До прихода мужчины он успеет выпустить воздух в лучшем случае лишь из одной шины, и тот сможет за несколько минут поставить на место спущенного запасное колесо.
Рыдания рвались из его груди, стесняло дыхание. Слепая ярость нагнетала кровь в мозг так, что казалось, было слышно, как она бурлит. Томи низко пригнулся и прилег щекой к гравию на обочине. Из-под автомобиля он увидел, что мужчина волочет за собой Сату уже по эту сторону избушки лыжников.
Взгляд Томи отчаянно блуждал по обочине дороги возле автомобиля. Обычно повсюду у дороги бывает полно бутылок, но теперь, когда бутылка понадобилась, не видно ни одной.
Взгляд Томи остановился на крепком сосновом суку, валявшемся в трех-четырех метрах от него. Сук уже давно отломился от дерева. Вся шкурка сошла с него. Он был серый, почти цвета кости, но тверд, как сталь. Об этом можно было судить по его сухой, блестящей поверхности.
На суку было несколько острых, как шипы, обломанных отростков.
Томи вскочил, схватил в руки сук и приставил крепкий короткий шип к боку покрышки. Шип был острый. Когда Томи изо всей силы ударил по суку ногой, шип сразу вонзился в бок старой, изношенной покрышки. И словно выстрел раздался — с таким шумом вышел из нее воздух. Бок покрышки разорвался. Перед автомобиля начал оседать.
Томи выдернул сук из покрышки и выпрямился. Мужчина увидел его, когда Томи двинулся к заднему колесу.
— Эй! Это еще что такое?
Мужчина отпустил Сату и бегом бросился к машине. Их разделяло метров двести пятьдесят.
Томи напрягся, оцепенел, но заставил себя не глядеть на мужчину. Он пытался проколоть вторую шину. От этого теперь зависело все.
Острый конец сука пришелся прямо посередине шины. Томи передвинул его ближе к ободу. Там шина была тоньше — ее легче проткнуть.
— Ах ты, дрянной мальчишка!
Томи не очень удачно ударил ногой по суку, но шип все же вонзился в покрышку. А покрышки у «пикапа» были, конечно, столь же старые, как и он сам, стертые до гладкости, чуть ли не до самого корда.
Мужчина понял смысл происходящего. Вероятно, он даже слышал шипение воздуха. К тому же эта покрышка, опорожняясь, издавала звук, похожий на писк.
— Я убью тебя!
Томи пустился в бегство через посадки молодого сосняка. На ходу он крикнул стоящей на месте девочке:
— Беги, Сату! Беги скорее!
Мужчина остановился, с минуту поколебался, затем все же припустился следом за Томи. Вероятно, он полагал, что девочку-то все равно поймает, если даже она и побежит. А может, им овладела слепая жажда мести, и он решил догнать мальчишку во что бы то ни стало.
Глава семнадцатая
ВСЕ РАЗЪЯСНЯЕТСЯ
Томи бежал через лесопосадки, и ветки сосенок хлестали его по лицу. На этот раз скорость его ногам придавал страх. Оглянувшись назад, он успел заметить такое, отчего прямо-таки полетел как на крыльях. Во-первых, мужчина сжимал в руке пистолет, а во-вторых, Томи узнал его, ибо теперь на мужчине не было темных очков. Это был Пааво Сааринен, отец Сату, объявленный в розыске преступник, совершивший бог знает что — его даже подозревали в убийстве. Местные жители говорили о нем шепотом, до того чудовищная была у него репутация. Буйный, своевольный, Пааво бил Марке, и она не захотела жить с ним. Тогда Пааво поклялся отомстить ей.
Выстрел эхом разнесся по всему сосняку. Томи сделал крутой поворот. Затем другой.
Снова раздался выстрел.
Опять промах, хотя преступник стрелял не с такого уж большого расстояния. Томи оглянулся. Его преследователь колотил рукояткой пистолета по ладони. Как видно, у него что-то не ладилось.
Ругательство Пааво прозвучало так громко, словно он был совсем близко. Он сунул пистолет в карман и бросился за Томи.
В этот момент Томи упал.
Он слишком долго глядел назад. Повернувшись вперед, он увидел поросшие брусникой кочки и попытался повыше поднять ногу, чтобы перепрыгнуть через них. Это ему удалось, но потом он неожиданно задел ногой за высокую кочку и упал на бок.
Пааво позади него издал торжествующий крик:
— Ну, теперь ты у меня попляшешь, щенок!
Томи все-таки успел вскочить и побежать. Но ему не удалось набрать достаточной скорости. Шаги Пааво раздались совсем близко, и он ухватил Томи за шиворот.
Послышался треск разрываемой материи. И одновременно другой звук — яростное рычание. Чье-то тяжелое тело отчаянными скачками летело навстречу Томи и, миновав его, слегка задело за щеку. Мощные челюсти сомкнулись на руке, ухватившейся за куртку Томи.
С криком боли Пааво грохнулся на спину в кочкарник под тяжестью бросившегося на него Роя.
Томи окружили люди. Суровые с виду дюжие полицейские, с быстрыми и энергичными движениями, подоспевшие на помощь Рою. Еще мгновение, и Пааво Сааринен был обезоружен. На его запястьях щелкнули наручники.
Юрьеля, старший констебль, преподававший у них в школе физкультуру, крепко обнял Томи за плечи:
— Ну как, мальчуган, ты не пострадал?
— Нет… — все еще задыхаясь, ответил Томи. — Мне бы крышка, если бы вы не подоспели.
Юрьеля смотрел на него теплым дружеским взглядом, в котором сквозила добрая улыбка.
— Мы пришли, когда нас позвали. Ты и Рой хорошо поработали.
Томи вдруг стало стыдно — ведь он начисто забыл о Сату.
— А где Сату? Нужно найти ее. Она бросилась в другую сторону, когда Пааво погнался за мной.
Взгляд Юрьели заставил Томи обернуться. Марке и Сату рука об руку торопились к ним от дороги.
— В ту сторону побежали ребята из другого автомобиля, — объяснил старший констебль. — Правда, сначала и мы устремились туда, но потом Рой учуял твой запах и привел нас сюда. Как раз перед тем, как раздались выстрелы.
Томи вспомнил, как ему послышался шум мотора автомобиля.
— Значит, вы оставили там автомобиль и пришли пешком? Я слышал шум автомобиля несколько минут назад.
— Верно… Хотя мы и старались не шуметь — рассчитывали нагрянуть внезапно. Госпожа Марке догадалась, что все это затеял ее бывший муж, и мы предполагали, что при нем есть оружие. Его уже ждет приговор в Швеции за убийство, а то и за два.
Но вот прибежали и Марке с Сату. Томи застеснялся, когда Марке обняла его, но решил, что выдержит и это.
Тут к ним подскочил Рой. Собака до сих пор кружила вокруг Пааво Сааринена, словно сомневаясь, что люди смогут справиться с врагом Томи. И подбежала к хозяину, лишь когда полицейские повели Сааринена к автомобилю.
Сату просилась на руки к Томи. Марке пыталась возражать, но Томи донес девочку до дороги. Он ведь и прежде брал ее на руки.
— Садись ко мне на закорки, поиграем в лошадку!
Сату с восторгом согласилась.
Так ее легче было нести и одновременно разговаривать. У каждого набралось много вопросов. Томи пришлось несколько раз повторить свой рассказ.
Глава восемнадцатая
ГЕРОИ ОКРАИНЫ
Вся Окраина чернела людьми, когда Юрьеля привез домой их всех — Марке, Сату, Томи и Роя. Местные ребята вместе с ребятами из домов-башен сбились в единую ватагу. Весть уже разнеслась повсюду, и люди были в курсе происшедшего. Когда Томи вылезал из полицейского автомобиля, его встретили аплодисментами.
Томи страшно смущался.
К счастью, рядом был Юрьеля. С его помощью они пробились сквозь толпу, после того как старший констебль оформил какие-то официальные бумаги. Бабушка Сааринен и мать Томи обняли его и прослезились. Остальные похлопывали по плечу и хвалили.
Чуть погодя Юрьеля отвез Марке и Сату к врачу. Девочка прошла медицинский осмотр — не получила ли она каких-нибудь серьезных травм, когда Пааво тащил ее по болотам и вересковым пустошам.
Томи улыбался, глядя, как Марке несла девочку к полицейскому автомобилю. Сату была уже в полусне — мать еле-еле уложила ее в кабину. Один из соседских мальчишек с важным и гордым видом держал дверцу открытой. Взрослые уже ушли со двора и с улицы, но ребятня все еще держалась несколькими стайками. Кто-то осматривал окошко гаража Саариненов и объяснял, как прыгнул Рой.
Дома Томи ждал ужин — жареное мясо с картошкой и луком. Мать велела сыну сесть за стол, а сама стала готовить еще и яичницу.
Томи сидел и поглядывал в окно, позволяя матери прислуживать себе. Он гладил ногой собаку, которая лежала под столом. Рою повезло: он не поранился, когда выскочил из гаража, разбив стекла лапами — рама вылетела целиком, так что в проеме не осталось осколков стекла.
На крыльце послышались чьи-то шаги.
— Ешь, не беспокойся, — сказала мать. — Я схожу посмотрю.
Это был посыльный из цветочного магазина. Уже третий. Он принес два букета.
— Как быстро люди узнали, — удивлялась мать. — Ты и Рой стали настоящими героями.
В голосе матери звучала гордость. Томи был рад за нее. Мать стойко держалась, когда названивал Пааво. Уже в полицейском автомобиле преступник признался, что это он звонил и наблюдал за домом Саариненов. А также в том, что пытался похитить свою дочь еще в тот вечер, когда Марке и бабушка ушли в театр. Присутствие собаки в доме явилось для Пааво полной неожиданностью и перечеркнуло все его планы. Вот почему он хотел убрать ее с дороги, перед тем как снова попытаться похитить Сату.
— Вот цветы от тети Хелены, — суетилась мать. — А эти от какого-то Ярвинена из домов-башен. Тут и записка есть, вот погляди!
Цветы были от Ярвинена. В записке значилось: «Поздравляю упорного детектива. Так и подобает вести себя мужчине. Поедем вместе ловить рыбу, когда сниму машину с козел. Будь здоров. Ярвинены из дома-башни».
— Это от того самого человека, который чуть не застрелил Роя, когда он укусил Яксю.
— Ну, теперь-то мы знаем, что это не он названивал нам, — сказала мать, ставя цветы в вазу.
— Мне уже раньше стало все ясно, — сказал Томи, чувствуя, как его распирает от гордости.
Зазвонил телефон.
Томи взглянул на мать. Каждый из них знал, о чем подумал другой. Томи разбирал смех.
— Если это опять кто-нибудь угрожает Рою, я пропущу телефон через мясорубку!
Мать взяла трубку и затем, отняв ее от уха, прошептала:
— Это какой-то корреспондент. Хочет взять интервью и сфотографировать тебя, Роя и Сату.
— Это не так-то просто сделать. Сату наверняка будет спать, когда он явится. Ну да пусть приезжает, там посмотрим.
«Только не задавайся», — сказал себе Томи. Он вспомнил, каким задавакой стал один мальчишка, когда зимой его превознесли до небес как лучшего нападающего юниоров группы «В». Такое может случиться со всяким, если потеряешь контроль над собой.
Томи помнил, как все они смеялись над этим мальчишкой, когда тот пыжился от сознания собственной значимости. Он совершенно всерьез воспринимал самый грубый подхалимаж. И не только в командах юниоров, да и в прочих есть люди, которым кажется, что весь мир смотрит на них, когда им случайно удается забить два-три гола.
Рой под столом лег на бок. Томи почесал его ногой.
— У нас, брат, есть голова на плечах, правда? Я буду красоваться в свете юпитеров, а ты болтать языком. Это будет лучшее интервью корреспондента за всю его жизнь!
Рой заворчал, словно выражая свое согласие.
Сон не приходил. Томи лежал в кровати с открытыми глазами. Его мысли, не переставая, вертелись вокруг всего случившегося.
Вечер прошел интересно и хорошо. Отец вернулся домой из поездки и был очень горд Роем и своим сыном. Он услышал о происшествии по радио в автомобиле и позвонил уже с пути. А после того как он явился домой, Томи пришлось пересказать ему все несколько раз. Они ходили вдвоем осматривать разные места на гряде и выбитое Роем окно и разговаривали как мужчина с мужчиной.
То и дело завязывались новые разговоры: одни знакомые приходили просто из любопытства, другие — поздравить. Поздним вечером, когда Сату проснулась, к ним пришла вся семья Саариненов. Марке принесла из закусочной огромный торт-мороженое, и они всей компанией поглощали его с кофе за разговорами о происшедшем.
Теперь совершенно необходимо заснуть, если завтра он собирается встать пораньше и с толком провести день. Но мысли о пережитом все еще будоражили его. Томи пробовал читать; но это ему не удавалось. Он не мог сосредоточиться.
В комнате было жарко.
Томи поднялся и подошел к окну. Он раздвинул задвижки окна и уже открывал его, когда заметил неясную тень у гаража Саариненов.
Неужели кто-то пытается проникнуть к Рою?
В ту же минуту Томи узнал, кто это, и засмеялся про себя. Он уже вообразил себе невесть что! А это всего лишь бабушка Сааринен направилась к собаке, наверняка несла ей какой-нибудь лакомый кусок. Как бы она не перекормила Роя!
Бабушка медленно шла через двор, время от времени останавливаясь понюхать какой-нибудь цветок. На ней была длинная белая ночная рубашка, на ногах туфли. Надо полагать, она не один десяток лет выходила так во двор летними ночами. Рубашка была не то из фланели, не то из какой-то еще более плотной материи, и в ней бабушка хорошо переносила прохладу не очень теплых летних ночей.
Вот старушка отошла от цветов и направилась к крыльцу. Но она не поднялась в сени, а остановилась перед крыльцом возле углового окна.
Что ее там заинтересовало?
Томи напряг зрение, вглядываясь в сгустившуюся тьму. Затем скорее догадался, чем увидел: бабушка Сааринен остановилась возле старой кормушки для птиц. Она протянула к ней руки. Погладила крышу и стенки, коснулась пальцами основания и подпорок, на которых кормушка держалась у косяка окна.
Эту кормушку для птиц сделал Пааво. Он сколотил ее еще в школе, когда ему было лет десять-одиннадцать. У него была в школе девятка по труду.
Томи иногда видел у бабушки свидетельства его мастерства. Однажды солнечным майским днем Пааво принес свои зимние поделки в дом. Томи вместе с матерью рассматривал их, и мать похвалила кормушку. Пааво вынес из сарая кучу гвоздей, опору и прикрепил кормушку у окна, а мать сварила кофе и подала на стол свежеиспеченную булку.
Бабушка облокотилась о стену возле кормушки и подперла голову рукой. Томи понял, что она плачет, хотя и не видел этого.
«Вспомнил ли я хоть раз за весь этот пьянящий победой вечер, что Пааво — единственный сын бабушки Сааринен? И муж Марке. Спросил ли я хоть раз, каково было им? Или о том, что случилось с Пааво после того, как он смастерил в школе все свои поделки? Черт возьми, уж не стал ли я таким же паршивым Хилтуненом, как сам Паршивец? Ведь когда-то и ему было двенадцать лет. И он был таким же самодовольным, как я сейчас. Если со мной не произойдет решительная перемена, то, когда мне будет столько же, сколько ему, я стану таким же, как он».
Томи увидел, что бабушка Сааринен выпрямилась и повернулась в сторону крыльца. Однако она не сразу двинулась к крыльцу, а сперва вытерла слезы. Только после этого она тронулась с места и медленно поднялась на крыльцо, держась одной рукой за перила. Томи она показалась человеком, который уходит от могилы дорогого покойника.
От вечернего возбуждения не осталось и следа, когда Томи вернулся к себе и растянулся в Кровати на спине.
Он неподвижно смотрел в темный потолок. Там невидимыми буквами стояло: «У тебя в этом мире есть права и обязанности. Придерживайся их. И не думай, будто весь мир вращается вокруг тебя или создан для тебя одного. Проснись и заметь других, следи за собой. Каков же ты и каким тебе следует быть?»
Лишь под утро Томи удалось заснуть.
Глава девятнадцатая
ЕЩЕ СЮРПРИЗ
Они пошли в полицию втроем — отец, Рой и Томи. Шли словно в гости к знакомым. До этого Томи в течение двух дней давал там показания в качестве свидетеля. Они с Роем стали всеобщими любимцами. В полиции его угощали лимонадом и кофе со сдобной булкой. И называли коллегой.
У Юрьеля уже был готов протокол допроса. Он позвонил и попросил Томи, когда у него найдется время, прийти и подписать его.
И на этот раз полицейские угостили их кофе. У них была собственная кофеварка, которая, видимо, кипела не переставая. А сегодня были еще и пирожные, что придавало угощению особую торжественность.
— У нас, похоже, есть причина для маленького торжества, — сказал Юрьеля, открывая коробку с пирожными, когда протокол был прочитан и скреплен подписями.
— Вот как? — воскликнул отец. — Какая-нибудь годовщина?
У Юрьеля было сосредоточенное выражение лица. Остальные полицейские молча улыбались.
— Не совсем так, — произнес старший констебль и поставил коробку на стол. — Причина — вот эти два героя! — И он посмотрел на Роя и Томи.
Отец нахмурился.
— Не пора ли прекратить их чествовать?
Юрьеля рассмеялся.
— Уж они-то, кажется, крепко стоят на земле, один на двух, другой на четырех ногах, — сказал он. — Теперь у нас есть совершенно новый повод полакомиться пирожными, поэтому мы и угощаем.
Томи попробовал сообразить, о чем, собственно, речь. Ничто не приходило ему в голову, но от этого пирожные не стали менее вкусными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22