Кроме того, он был великим
магом. Как сообщил Джиму Департамент Аудиторства, высшим магическим рангом
обладали немногие, однако класс Каролинуса поднимал его и еще двух
волшебников даже над невероятно высоким уровнем этих трех букв.
Джим, напротив, был магом поневоле; он едва достиг ранга "D".
Каролинус и Департамент Аудиторства сообщили, что ему очень повезет, если
когда-нибудь в своей жизни он достигнет класса "C". Очевидно, в этом мире,
как, впрочем, и в мире XX века, который покинули Джим и Энджи, тебе либо
везет, либо нет.
Обычно прогулка по лесу верхом успокаивала Джима. Что ни говори, а
весьма приятно в одиночку выехать из дома на коне И, руководствуясь лишь
благоразумием и чувством элементарной бережливости, скакать только по
тропинке. Едешь себе не спеша. Все проблемы, казавшиеся неотложными и
необходимыми, потихоньку отступают.
К тому же в XIV веке английские леса, даже ранней весной, были
чудесны. Тень громадных крон высоких деревьев была так густа, что только
на тропе и опушках землю покрывала низенькая травка. На пути попадались
редкие кусты терновника, ежевики и густые заросли ивы, но дорога разумно
огибала препятствия. Как и весь этот мир, тропа была слишком прагматична,
чтобы хотя бы попытаться подчинить ее своей воле и обстоятельствам.
Итак, день был прекрасен. Трое суток без перерыва лил дождь, но
сегодня выглянуло солнце и небо в просветах крон было чисто: виднелось
несколько случайных далеких облаков. Для конца марта погода была весьма
теплой, и Джим не замерз в своих доспехах.
Те были явно ему не впору, поскольку достались по наследству от
бывшего хозяина замка Маленконтри. Требовалась подгонка. Предыдущий барон
де Буа да Маленконтри был довольно широк в плечах, но ростом ниже Джима.
Оружейный мастер из Стоунбриджа кое-что переделал, но даже после этого
латы было тяжеловато носить целый день, особенно когда нужды в этом не
было.
Сегодня Джим как раз чувствовал: доспехи ему ни к чему. Такие тяжелые
латы, говаривал близкий друг Джеймса, сосед и товарищ по оружию, сэр
Брайен Невилл-Смит, одевают для охоты на водяных драконов или других
важных дел. Сейчас на Джиме была короткая легкая кольчуга поверх кожаной
безрукавки, укрепленная кольцами от плеча до кисти; на самих плечах были
железные пластины: меч не сможет пробить их, разве что слегка повредит
кости Джима.
Кроме того, на голове красовался легкий шлем с забралом, а верхняя
часть бедер была защищена парой легких комканых лат.
В общем, в одежде XX века Джим, пожалуй, замерз бы скорее, нежели в
этом одеянии, тем более что находился он в одном из центральных графств
Англии, где весна только вступала в права.
Однако беспокойство Джима усиливалось: что если он и в самом деле так
и будет время от времени превращаться в дракона? Ладно, Каролинус
растолкует ему, почему это происходит. Джим найдет разгадку у Звенящей
Воды, где живет Каролинус. Он успокоился и повеселел. На душе просветлело
и стало настолько хорошо, что захотелось петь.
Но тут тропа в очередной раз повернула, и перед Джимом оказалось
семейство кабанов: за маткой семенило с полдюжины поросят, а отец
семейства - матерый секач - внимательно смотрел на Джима и как будто даже
поджидал его.
Петь как-то сразу расхотелось; пришлось натянуть поводья.
Джим не был безоружен. Зимой он не засиживался с сэром Брайеном у
камина, а учился у этого доброго рыцаря искусству обращения с оружием этой
эпохи и скоро в совершенстве овладел им, в чем не было ничего
удивительного, поскольку Джим - прирожденный атлет - в XX веке был
волейболистом класса АА. В XIV веке одиночка или даже группа людей
проявили бы крайнее неблагоразумие, отправившись куда-либо без оружия.
Помимо диких кабанов, один из которых сейчас стоял перед Джимом, путник
мог столкнуться с волками, медведями, разбойниками, недружелюбными
соседями, да мало ли с кем еще!
Так что Джим никуда не ездил, если с одной стороны седла не
свешивался его неизменный палаш, а с другой - для пущего физического и
душевного равновесия - кинжал с клинком около одиннадцати дюймов,
спрятанный в ножнах. Однако вряд ли они остановят натиск такого крупного и
клыкастого зверя.
С таким кабаном, пожалуй, не справился бы даже рыцарь в полных боевых
доспехах. Арагх как-то рассказывал, что однажды такая зверюга решила
напасть на рыцаря, и, прежде чем тот смог о чем-нибудь подумать, все было
кончено.
Словом, оружие Джима не подходило для охоты на кабана, однако есть
кое-что получше - рогатина, короткая, но с прочным наконечником-клинком,
сделанным в основном из железа, чтобы кабан не смог перекусить древко. В
нескольких футах от наконечника на рогатине была поперечина. Она
предназначалась для того, чтобы удержать кабана; благодаря тяжести туши
рогатина могла пронзить его насквозь, и тогда зверь достал бы клыками
охотника. Но сейчас сгодился бы даже боевой топор Мэй Хизер.
Джим сидел и ждал. Он надеялся, кабаниха и ее отпрыски уйдут в лес,
перейдя через тропу, а папаша-кабан последует за ними.
Тем не менее тревога не утихала. Конь явно волновался. Джим мечтал о
том, чтобы его скакун хоть отчасти походил на коня сэра Брайена: тот был
обучен специально и, только завидев кабана, бросился бы в атаку, а в бою
мог использовать и копыта, и зубы.
Но такие кони стоили целое состояние; хотя в это время у Джима был
магический кредит и замок, с наличностью было худо.
Вот в чем вопрос: оба желания - напасть на вероятного противника и
удалиться с семьей - для кабана вполне естественны, однако ж какое из них
пересилит?
Ответ мог дать только сам кабан. Но сейчас он сам явно только начал
обдумывать его. Кабаниха и последний из молодых кабанчиков исчезли в лесу.
Поначалу секач вроде заколебался: он храпел и бил задними копытами, но
теперь принялся яростно рыть землю, разбивая ее на мелкие комья. Сейчас он
точно готовился к нападению. В этот момент конь Джима заржал, скинул
наездника, пребольно ударившегося при этом о землю, и понесся прочь.
В миг падения Джим почувствовал почти невыносимую тяжесть, но она
быстро исчезла. Тропа вдруг предстала под несколько необычным углом
зрения.
Джим снова превратился в дракона. При этом доспехи и одежда просто
разлетелись - остались лишь облегающие штаны; связанные из достаточно
эластичной пряжи, они, вместо того чтобы лопнуть или расползтись по
примеру прочего одеяния сэра Джеймса, сползли вниз, плотно обтянув лапы.
Он представлял довольно смехотворное зрелище: хромающий дракон, на лапах
которого болтаются лохмотья нижнего белья.
Но сейчас это было неважно. Важно только то, что этот кабан до сих
пор здесь.
Однако расстановка сил явно изменилась. Кабан перестал рыть копытами
землю и храпеть. Он застыл, уставившись на дракона, непонятно откуда
взявшегося перед ним. Джим не сразу понял, насколько ему повезло. Впрочем,
он быстро опомнился.
- Проваливай отсюда! - заорал он на кабана во все драконье горло. -
Убирайся, гад!
Среди кабанов труса сыскать вообще-то нелегко, не был труслив и этот.
Он мог броситься на любого противника - в том числе и дракона. С другой
стороны, даже кабан вряд ли сумеет справиться с таким чудовищем, которое,
притом, вынырнуло будто из ниоткуда. Матерый секач редко задумывается,
стоит ли бросаться в бой, однако инстинкт самосохранения свойствен всем
диким животным... Зверь повернулся и скрылся в кустарнике, пустившись
вслед за своей семьей.
Джим поискал глазами своего коня. Тот отбежал в глубь леса ярдов на
двадцать. Джим внимательно рассматривал коня, и, на его телескопический
драконий взгляд, животному явно было не по себе.
Джим задумчиво выпутывал лапы из штанов. Их-то, по крайней мере,
можно носить. Он оглядел остатки одежды и доспехов. Даже если Джим
вернулся бы в человеческое тело, трудно было бы прикрыть наготу
лохмотьями, лежащими вокруг него. Но оставить их прямо на тропе тоже
негоже. Он подобрал "пожитки" и связал их в небольшой узел, который
перевязал своим поясом. Когда Джим превратился в дракона, пояс тоже
разорвался, но концы можно было хоть кое-как связать.
Джим подумал, что если приладить конец пояса между парой треугольных
костяных пластин, растущих вдоль позвоночника от головы до кончика
драконьего хвоста, то узел, пожалуй, будет неплохо держаться на спине.
Он осторожно повернулся к коню и искоса взглянул на него: Джиму
совсем не хотелось вспугнуть своего скакуна чрезмерным вниманием. Тот уже
не дрожал, но все тело его покрылось испариной. Конечно, Бланшар де Туру,
благородному боевому коню сэра Брайена, он и в подметки не годился, что
прекрасно знал Джим, однако в конюшнях замка Маленконтри лучшей лошади не
сыскать, так что жалко было бы потерять такого скакуна, оставив его в
лесу. Но ведь сам Джим был сейчас законом, а кони боятся этих монстров
ничуть не меньше, чем кабаны.
Джим присел и задумался. Подойди он поближе, и конь в испуге бросится
прочь. Пытаться говорить с ним тоже бесполезно - драконий голос опять-таки
напугает животного.
Вдруг его осенило. Мерин - в приступе ностальгии Джим назвал этого
рослого кастрированного гнедого Оглоедом, как старый автомобиль,
единственное увлечение Энджи, которое Джим мог позволить себе
субсидировать в ту пору, когда они были выпускниками университета XX века,
- был воспитан не так, как Бланшар де Тур. Но сэр Брайен заметил, что
Оглоеда все же можно хоть чуть-чуть натаскать и заставить усвоить
кое-какие элементарные навыки.
Одна из самых примитивных основ воспитания Оглоеда, по сэру Брайену,
заключается в том, что перво-наперво конь должен подойти к всаднику, как
только тот пожелает сесть в седло. Конному воину иначе и нельзя. Если конь
сбросил рыцаря, но остался цел и невредим, рыцарю, чтобы вновь оседлать
скакуна, придется подозвать его, но в шуме и криках баталии, лязге мечей о
латы конь может просто не расслышать голос хозяина. Зато свист конь
услышит и узнает всегда и в любой обстановке.
Поэтому Джим пыжился как мог, чтобы приучить Оглоеда подходить на
свист; к удивлению Энджи, слуг да и самого себя, он достиг успеха. Может,
конь и сейчас подойдет на его свист. Только бы драконы умели свистеть. Но
делать больше нечего. Джим сложил не привыкшие к подобному обращению
драконьи губы в трубочку и дунул.
Сначала ничего не получилось. Затем так неожиданно, что он и сам был
поражен, из драконьего рта вырвался привычный призывный свист.
Оглоед навострил уши и тревожно зашевелился. Он вытаращился на
дракона, стоящего на тропе, но Джим из предосторожности не осмеливался
взглянуть на лошадь прямо. Он свистнул еще раз.
Он свистнул пять раз подряд, в конце концов Оглоед потихоньку бочком
подошел к дракону, и Джим схватил когтистой лапой свисающий повод. Наконец
добился своего. Он мог вести Оглоеда до самого дома Каролинуса. Кстати,
можно сделать еще кое-что: намотать пояс на луку седла и пусть лошадь
тащит узел с одеждой и доспехами. Джим дал коню понюхать лохмотья; Оглоед,
похоже, не имел ничего против их запаха, так что не протестовал, когда
дракон громадными лапами зацепил пояс за переднюю луку седла.
Джим осторожно повернулся и потянул за поводья. Сначала Оглоед стоял
как вкопанный, но потом сдался и пошел за Джимом.
До резиденции Каролинуса в Звенящей Воде было недалеко. Приближаясь к
этому месту, Джим вдруг почувствовал спокойствие; оно медленно нарастало,
пока не поглотило его целиком. Так случалось с каждым, кто подходил к дому
Каролинуса, и Джиму не пришлось долго удивляться этому.
Он узнал, что это место было спокойным не только само по себе,
благодаря магической энергии Каролинуса оно останется таким вопреки любым
обстоятельствам, Джим не сомневался: даже лесной пожар, едва ли возможный
здесь (под сенью царственных вязов почти не было кустарника), вряд ли
сможет повредить Звенящей Воде; невидимая заботливая рука отведет огонь в
сторону от дома С.Каролинуса и маленькой поляны вокруг него.
Наконец дракон и конь вышли к опушке. Через крошечный просвет между
деревьями виднелся ручей и небольшой водопад.
Поближе к домику находился бассейн с фонтаном. Когда Джим с Оглоедом
шли к обиталищу мага, из воды маленькие рыбки выпрыгивали и, описывая
изящные дуги, столь же грациозно ныряли обратно в бассейн. На мгновение
Джиму почудилось, что он видит настоящих миниатюрных русалок, но,
наверное, виною было его воображение.
И фонтан, и ручей звались Звенящей Водою. Вода и в самом деле
звенела, но звук напоминал не столько о колокольчиках, сколько о перезвоне
хрустальных бокалов. За безупречно ровной гравийной дорожкой (Джиму еще ни
разу не удалось застать Каролинуса за тем, как он разравнивает ее) были
разбиты цветочные клумбы: астры, тюльпаны, цинтии, розы и майские ландыши
цвели разом, выказывая явное безразличие к временам года и естественному
порядку вещей.
В одной из клумб торчал столб; на белой табличке, приколоченной к
нему, черными буквами четко было выведено: "С.Каролинус". Джим улыбнулся и
отпустил Оглоеда попастись на полях, всю поверхность которых устилал
густой ковер молодой травы, а сам двинулся к дому. Он знал - здесь Оглоед
не заблудится.
Волшебник жил в скромном двухэтажном доме с острой крышей. Стены,
похоже, были сложены из одинаковых серых камней, а крышу покрывала
черепица небесного цвета. Красная кирпичная труба поднималась над голубой
кровлей. Джим подошел к зеленой парадной двери и поднялся на единственную
выкрашенную красной краской ступеньку.
Он хотел было постучаться, но увидел, что дверь чуть приоткрыта.
Внутри дома слышался чей-то голос; кто-то раздраженно выкрикивал
совершенно непонятные, но какие-то весьма режущие ухо слова.
Голос принадлежал Каролинусу. Маг был в гневе.
Джим вдруг заколебался. Вряд ли в число добродетелей Каролинуса
входило терпение. До Джима дошло, что лучше бы ему отправиться восвояси:
едва ли волшебнику захочется вникать в проблемы Джима, когда у него
самого, похоже, дел хватает.
Но чувство тревоги, охватившее Джима, почти мгновенно отступило перед
всеобъемлющим спокойствием Звенящей Воды. Он переступил с лапы на лапу и
робко постучал в дверь. Никто не откликнулся, и он постучал еще раз, так
как на первый стук явно не обратили никакого внимания. Наконец, поскольку
Каролинусу, похоже, было плевать на всех визитеров, Джим толкнул дверь и
протиснулся внутрь.
Он очутился в единственной комнате. Она вся - от земляного пола до
потолка - была загромождена всякой всячиной. Ни единого лучика света не
проникало через окно, хотя ставни были открыты, а шторы раздернуты.
Кромешную тьму комнаты разгоняли разве что блики на сводчатом потолке.
Каролинус - худощавый старик с жиденькой, всклокоченной седой
бороденкой, одетый в красный халат и черную вязаную шапочку, склонился над
какой-то светящейся сферой цвета слоновой кости и размером с баскетбольный
мяч. Из отверстий в поверхности сферы вырывались лучики; они-то и
отбрасывали блики на потолке. Каролинус ругал шар на незнакомом Джиму
языке.
- Ээ... - нерешительно произнес Джим.
Поток проклятий - а чем еще могли быть тирады Каролинуса? - тотчас
иссяк, волшебник оторвался от сферы и свирепо уставился на гостя.
- Для драконов неприемный... - яростно начал он, но осекся и не
слишком дружелюбно добавил: - В чем дело, Джеймс?!
- Ну, что ж, - сказал Джим робко. - Если я пришел не вовремя...
- А кто вообще приходит ко мне вовремя? - огрызнулся Каролинус. - Ты
пришел потому, что у тебя неприятности, так ведь? Не отпирайся! Никто не
желает просто навестить меня! У тебя неприятности, разве нет?
- Ну да... - сказал Джим.
- А без "ну" ты говорить можешь? - поинтересовался Каролинус.
- Конечно, - ответил Джим. Настроение немного испортилось. От природы
он был вполне добродушен, однако Каролинус порою мог вывести из себя даже
святого.
- Тогда умоляю... - начал Каролинус. - Видишь, у меня и своих дел
хватает.
- Я до некоторой степени представляю, - начал Джим, - о чем ты
говоришь, но я действительно не знал, что ты занят.
- Не знал? - переспросил Каролинус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60