По крайней мере, если
бы на нашем месте оказался он, то взял бы это на себя. - Брайен
красноречиво посмотрел на Джима. - Значит, нам нужно по крайней мере три
лошади, - добавил он. - А еще лучше - шесть. Трех мы бы использовали как
вьючных животных; надо же как-то везти наши вещи. Но любое приличное
четвероногое обойдется недешево.
Джим сразу все понял. При деньгах был только он. Золотые монеты
зашиты в одежде, которую он носит все время. Монеты помельче спрятаны в
подкладке других его одежд и в ножны меча. Он располагал средствами более
чем достаточными, чтобы всем троим добраться до Франции и вернуться
обратно. Он, правда, еще не набрался опыта в роли землевладельца и еще не
научился вытряхивать деньги из своих вассалов, но прежний владелец, сэр
Хьюго де Буа де Моленконтри, бежавший во Францию, мягко говоря, брал все,
что плохо лежит. После него в замке осталось множество ценных вещей, среди
которых была и серебряная утварь, подозрительно похожая на церковные
богослужебные принадлежности.
Готовясь к путешествию, Джим продал несколько подобных вещей в
Йорчестере. В то время в ходу были монеты не только из разных стран -
французские и английские, порой даже попадались германские и итальянские,
- но даже из разных металлов: меди, серебра, золота. Принимались они
строго по весу и виду металла, независимо от того, где чеканились.
Брайен не слишком деликатно намекал на то, что Джиму придется
раскошелиться.
К этому моменту Джим уже понял, что подобные намеки Брайена
естественны для этого мира и не имеют ничего общего с корыстью. Здесь,
если у рыцаря есть деньги, которые можно потратить, он пойдет и потратит,
ни разу не задумавшись над тем, сколько у него останется, и будет тратить
до тех пор, пока кошелек не опустеет. Тут он пойдет к своему товарищу или
товарищам, если они знатны, и будет принимать как должное то, что они
везде будут за него платить.
Джиму казалось, что именно так и живет большинство людей его
сословия. Например, один рыцарь может заехать в гости к другому и
прогостить у него шесть месяцев, живя в свое удовольствие и ни на секунду
не задумываясь над тем, во сколько это обойдется хозяину. Хозяин же, в
свою очередь, не обращает внимания на расходы по содержанию гостя.
Так что все трое погрузились в бурные дебаты по поводу покупки
лошадей. То, что рассказали Джиму друзья, трудно было назвать
утешительным. Существовало две возможности достать лошадей. Хорошее
животное можно было купить у англичан, приехавших в Брест со своими
лошадьми. И оставался еще местный рынок.
Привезенные из Англии лошади, как правило, принадлежали рыцарям,
впрочем, даже если это было и не так, владельцы очень неохотно
расставались с ними, так как достать других было практически невозможно.
Следовательно, цены на них были баснословно велики. То, что англичане,
оказавшиеся в Бресте, понимали, что английских лошадей найти здесь очень
сложно, вздувало стоимость скакунов и вовсе до небес. Животные, которых
мог предоставить местный рынок, были, по мнению Брайена и Жиля, довольно
жалкими по своим достоинствам и годились разве что быть вьючными лошадьми.
Напрашивался вывод, что, если удастся, надо купить трех хороших
скакунов у англичан и три вьючных клячи у местных барышников.
Джима слегка покоробило то, что Жиль с Брайеном уже все продумали,
разузнали и даже прикинули, во сколько это обойдется. Но когда он услышал
цену, то был сражен наповал. Даже в самом страшном сне он не мог себе
представить, что какие-то лошади могут стоить так дорого. Но деньги были у
него, и ему ничего не оставалось, кроме как заплатить, при том что никто
не мог сказать, сколько еще потребуется ему выложить за их пребывание во
Франции.
Тем не менее он отсчитал монеты и протянул их Брайену, который,
будучи его старинным другом, в делах такого рода имел преимущество перед
Жилем.
Друзья ушли, оставив Джима наедине со вшами, блохами и большим
желанием напиться, чтобы забыть о существовании этих паразитов. Однако он
сдержался: с одной стороны, было еще слишком рано, а с другой - Джим с
детства привык не распускаться. Хотя Брайен и Жиль даже не подозревали об
этом, но ожидание для Джима было куда более утомительным, чем для них.
Отчасти потому, что он не мог, подобно им, находить утешение в вине,
отчасти потому, что был привязан к таверне, хозяин которой с каждым днем
казался ему все более противным и отталкивающим.
С большой неохотой сэр Джеймс спустился в общий зал, где шансы на то,
что человек с кольцом-паролем найдет его, возрастали неизмеримо больше по
сравнению с комнатой. Джим отыскал свободный стол, заказал кувшин вина и
приказал, чтобы из комнаты убрали остатки завтрака. Оставляя комнату без
присмотра, он, несомненно, рисковал. Все вещи лежали в ней, и не было
никакой гарантии, что их не украдут. Не только прислуга, но и любой
человек с улицы мог зайти и взять то, что плохо лежит.
Все же некоторые меры предосторожности Джим предпринял. Он сел так,
чтобы видеть лестницу и иметь возможность разглядеть поднимающегося, если
это будет посторонний. Джим также удостоверился в том, что вся прислуга
трактира знает, что он - маг. Еще он снял чехол со своего щита,
оставшегося в комнате, чтобы герб и его цвета сразу бросались в глаза
вошедшему.
Обычный человек с улицы мог и не уметь читать; мог - это мягко
сказано, учитывая, что большинство рыцарей и почти вся знать не знали
грамоты, но даже простолюдины были научены разбираться в гербах. У Джима
не было сомнений, что красный цвет, обозначавший, что владелец герба -
маг, у кого угодно отобьет охоту взять что-нибудь из комнаты.
Догадавшись по щиту, что один из трех рыцарей владеет магией, вор,
естественно, решит, что вещи защищены заклятием, а если даже и нет, то их
хозяин-маг найдет способ узнать, кто их взял.
Таким образом, учитывая вышесказанное, Джим чувствовал определенное
спокойствие за сохранность вещей; что ни говори, а его герб - подарок
судьбы, так как рыцарей всего трое, и поэтому вряд ли кто-нибудь один мог
все время находиться в комнате и караулить вещи. Нанять надежного человека
в чужом французском городе тоже невозможно. Слишком велика вероятность
того, что сторож сам стащит то, что ему поручено охранять.
Лучшего сторожа, чем страх перед магией, не найти. Ведь людям
свойственно бояться именно того, чего они не знают и не могут пощупать,
тогда как тем, что зримо, да еще и ощутимо, не напугаешь даже младенца.
Джим уселся поудобнее с кувшином вина и приготовился провести в общей
зале еще один вечер, делая вид, что пришел сюда выпить, а вовсе не для
того, чтобы сразу попасться на глаза английскому шпиону. На протяжении
долгих дней ожидания Джим, постоянно практикуясь, немного преуспел в
магии. Он ограничивался небольшими чудесами: то незаметно передвинет
скамейку у противоположной стены, то слегка изменит цвет какой-нибудь
деревяшки.
Кроме того, он пытался - и в конце концов у него даже получилось -
небольшими порциями удалять из кувшина вино. Такое чудо было необходимо,
поскольку Джим не мог каждый день напиваться в хлам.
Он обнаружил, что просто уничтожить вино невозможно: нужно отправлять
его в какое-нибудь другое место. Обычно он отправлял за раз примерно кубок
вина в воды гавани, ярдов за триста от "Зеленой Двери". Повторение этой
процедуры позволяло искусно отделаться от вина и попросить снова наполнить
кувшин, не вызывая при этом подозрений у слуг и хозяина таверны: ведь он
сидел внизу битый день и ничего не делал при этом, - что же можно
подумать? По всей видимости, английский джентльмен кого-то ждет.
Академическое образование, полученное им в двадцатом веке, заставляло
его автоматически искать основополагающие начала во всем, что он изучал. В
данном случае - начала магии. Каролинус, подсказав ему, как превращаться
из дракона в человека и обратно, в действительности дал ему минимум
информации о возможностях использования сил, заключенных в огромной
Энциклопедии Некромантии, проглоченной Джимом.
Теперь ученик мага заподозрил, что "наставник" сделал это умышленно.
По каким-то соображениям Каролинус хотел, чтобы Джим изобрел свой
собственный способ пользоваться энциклопедией. Это наводило на мысль о
том, что магия больше похожа на искусство, чем на науку. Два занимающихся
ею человека не могли идти одним путем. То, что сообщил Джиму Каролинус,
было скорее результатом магической операции, нежели самой операцией.
Джиму предстояло самому найти руководство к действию. Еще одним
доказательством того, что Каролинус поступил так намеренно, являлся тот
факт, что простое написание команды на мысленно представляемой доске, как
предложил волшебник, в одних случаях срабатывало без сучка без задоринки,
но в других не давало ничего.
Например, Джим выяснил, что таким образом он может превращаться в
дракона и обратно. Точно так же он мог двигать скамью в общем зале
трактира, но только если неотрывно смотрел на нее. Как только он
отворачивался, действие магии прекращалось.
Попытки избавиться от вина не увенчались успехом до тех пор, пока
Джим не представил себе гавань, виденную всего один раз, когда причалил их
корабль. Получалось так, что на другом конце в его сознании должен быть
как бы получатель или, по крайней мере, его ясный образ, наряду с
отчетливой картиной того, что он хотел переправить, изменить или
подвинуть.
Джим начал проверку своей теории с того, что попытался запомнить
конкретную скамейку у противоположной стены комнаты и позицию, в которой
та находилась по отношению к столу и прочей обстановке. После двадцати
минут усилий ему наконец удалось подвинуть скамью не глядя на нее.
Джим погрузился в это занятие с головой. По счастливому совпадению,
как раз в тот момент, когда скамья наконец сдвинулась, в практически
безлюдный в этот час трактир зашел какой-то мужчина. Кроме ученика мага, в
разных концах зала сидело еще два человека.
Неожиданный гость сразу привлек к себе внимание Джима.
В нем было что-то странное. По крайней мере, он не был похож на
человека, решившего остановиться в подобной таверне. Он встал на пороге,
чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку, царившему в помещении; свет в
зал пробивался лишь через несколько маленьких окошечек, выходивших на
улицу.
В этом не было ничего необычного, но мужчина задержался на пороге
дольше, чем ожидал Джим. Поскольку Джим внимательно наблюдал за ним, то
заметил, что тот, в свою очередь, тоже рассматривает сидящих за столами.
Сидя последние несколько дней в общей зале, Джим держал правую руку
на столе так, чтобы кольцо-печатка, вырезанное из кроваво-красного камня,
надетое на средний палец правой руки, было на виду. Несмотря на слабое
освещение, его было хорошо видно даже с другого конца комнаты, так как из
ближайшего окна на него падал луч света.
Вошедший скользнул по камню взглядом и отвел глаза. Затем, как бы
случайно, он направился к Джиму.
Это был высокий худой мужчина лет тридцати, но кожа на его лице
преждевременно состарилась от солнца и ветров. На левой щеке красовался
шрам длиной в несколько дюймов.
Незнакомца можно было бы назвать красивым, если бы не крючковатый,
как у сэра Жиля, нос, который, однако, не был и вполовину таким мясистым.
Черты его лица были тонкими и как бы заостренными. Несмотря на то что на
нем была простая одежда, она не могла скрыть властности, чувствующейся во
всем его поведении. Он двигался с непринужденностью и уверенностью
человека, находящегося в прекрасной форме. Незнакомец держался прямо,
расправив широкие плечи.
Подойдя к Джиму, он без приглашения плюхнулся на скамью по другую
сторону стола и, не произнеся ни слова, повернул левую руку ладонью вверх.
Взору Джима открылось позолоченное кольцо с камнем со стороны ладони, на
котором была вырезана та же эмблема, что и на кольце Джима. Убедившись в
том, что Джим разглядел рисунок, незнакомец снова сжал руку в кулак,
спрятав камень.
- Должно быть, вы Рыцарь-Дракон, - произнес он низким приятным
баритоном, - от сэра Джона Чендоса.
- Да. - Джим сидел неподвижно. - Но, боюсь, я не знаю вашего имени,
мессир.
- Мое имя не имеет значения. Мы можем поговорить в каком-нибудь месте
потише?
- Разумеется. Наверху.
Джим было привстал, но его собеседник резко покачал головой, и
Рыцарь-Дракон снова сел.
- Не сейчас, - сказал мужчина. - Сегодня вечером. Я еще вернусь. В
вашей комнате, я правильно понял?
Он показал глазами на лестницу. Джим кивнул.
- Тогда до вечера. - Незнакомец поднялся. - Здесь будет побольше
народу, и мои приход и уход будут не столь заметны. Ждите меня наверху.
Он встал, направился к двери и вышел. На секунду его темный силуэт
задержался в светлом прямоугольнике дверного проема. Затем он исчез.

15
Брайен с Жилем вернулись только под вечер. Они добыли лошадей и были
переполнены радостью по поводу покупки. Друзья настояли на том, чтобы Джим
вместе с ними спустился во двор посмотреть на животных перед тем, как их
уведут в стойла.
Когда Джим их увидел, он сразу понял, почему Брайен и Жиль так хотели
показать ему свое приобретение. Сделать так друзей побуждало отнюдь не
чувство ответственности за вверенные им деньги, а скорее желание
похвастаться стоящей покупкой.
Во дворе стояло шесть лошадей. Джим пока слишком мало прожил в этом
мире, чтобы хорошо в них разбираться. Но он знал уже достаточно, чтобы
увидеть разницу между животными. Перепутать верховых и вьючных невозможно.
Вьючные кобылы ростом поменьше, шкура у них погрубее, да и выглядели они
весьма истощенными. Из верховых две были неплохи, а одна - так просто
великолепна. Упряжь для всех троих уже была куплена.
К сожалению, два верховых коня, хотя и не выглядели так, будто их
морили голодом или с ними дурно обращались, были, однако, вполне заурядны.
На непросвещенный взгляд Джима, они не дотягивали до верховых коней,
приличествующих джентльмену или леди: скорее, это были нормальные лошади
для конных латников.
- Эта, - Брайен похлопал по седлу лучшей верховой лошади, - твоя,
милорд.
Титул в конце фразы был своевременным намеком Джиму на то, что ему
отдавали лучшую лошадь не потому, что он дал деньги на покупку. И не
потому, что он являлся командиром экспедиции, а, как всегда в этом мире,
из-за его ранга. Как старшему по рангу, ему полагалась лучшая лошадь.
Опять, с самой неожиданной стороны, повторялась, в общем, ситуация Джона
Честера.
Но с точки зрения здравого смысла такое распределение было абсолютно
неправильным. Прошлой зимой под руководством Брайена Джим худо-бедно
научился владеть рыцарским оружием. Но он и понятия не имел, что с ним
нужно делать, сражаясь верхом.
Если они попадут в переделку, что более чем вероятно, учитывая
неспокойное время и цель их путешествия, то быть верхом на хорошей лошади
следовало бы скорее сэру Брайену или сэру Жилю. В отличие от Джима, они бы
смогли воспользоваться этим преимуществом. Самое мудрое, что мог бы
сделать Джим в такой ситуации, - это не путаться под ногами или, в лучшем
случае, попробовать отвлечь одного из противников, чтобы Жиль и Брайен
могли заняться остальными. Но несмотря на все эти вполне разумные доводы,
Джим предвидел, что убедить друзей будет очень сложно.
И поскольку новость о появлении шпиона была куда важнее, Джим решил
отложить обсуждение лошадиного вопроса до лучших времен. Возможно, еще
представится случай убедить исподволь одного из них взять лучшего. В
глубине души Джим отдавал предпочтение сэру Брайену, чье мастерство во
владении оружием было ему известно. В любом случае, его привели сюда,
чтобы продемонстрировать покупку, и в данный момент от него требовалось
только выразить свое восхищение.
- Превосходно! Просто великолепно! Вы справились с этим делом даже
лучше, чем я ожидал. Особенно та первая!..
Друзья просияли, и Брайен приказал конюшему увести лошадей в стойла.
- Это все Брайен, - сообщил Жиль. - Никогда еще я не видел такой
смелой игры. Но давайте пойдем наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60