Первой мыслью Росса было: его тесть окончательно свихнулся и бредит. Потом он увидел глаза Лидии и прочитал у нее на лице всю правду. Лицо было белым как полотно, испуганным, виноватым.
— Так он был твоим мужем! — спросил он, сам этому не веря. Ему хотелось, чтобы она опровергла это.
— Нет. Клэнси Расселл не был моим мужем, — ответила она, медленно качая головой. Даже мертвый, Клэнси продолжал ее мучить. — Это мой сводный брат.
— Черт их раздери, так или иначе — но они родственники, — злобно сказал Джентри.
— Тот самый сводный брат? — прорычал Росс. Ее глаза умоляли его понять:
— Да.
— Черт тебя побери! — выругался Росс. — Так ты все знала обо мне. Еще до того, как я тебе рассказал.
— Да, но…
— И ты, и этот твой сводный братец, которого ты, как утверждаешь, ненавидишь…
— Я ненавидела… я ненавижу его. — Не могла же она показать, что знает о смерти Клэнси, и тем самым подвести Буббу.
— Так вы с ним вместе собирались сдать меня и получить вознаграждение?
— Нет! — отчаянно воскликнула она. — Нет, Росс, нет! Он угрожал мне, он сказал, что выдаст тебя, если я не отдам ему драгоценности.
— Какие драгоценности? — не понял он.
— Те самые драгоценности, которые ты украл у меня, — пояснил Джентри. — Фамильные драгоценности семьи Джентри. Нет никакого сомнения — это ты заставил Викторию вскрыть сейф, что за картиной в столовой, и забрать их оттуда. Мы так удачно прятали их от янки, оказывается, только для того, чтобы у нас их отнял вор вроде тебя. А я и не знал, что Расселл о них знает. Наверное, эта женщина, которую ты называешь своей женой, сообщила ему.
— Если вам нужны драгоценности, то я их вам сейчас принесу, — сказала Лидия и шагнула в направлении Джентри. Она с радостью отдаст их ему, только бы он увел пистолет от лица Росса. — Ли… — И она подняла ребенка, чтобы дед мог взять его на руки.
Он отшатнулся, как если бы это было исчадие ада.
— Отдай его ниггеру и неси драгоценности.
Мозес взял ребенка на руки. Мальчик начал хныкать то ли от голода, то ли почувствовав напряжение, в котором пребывали все вокруг. Лидия поправила сорочку и побежала к фургону. Она залезла внутрь и достала драгоценности оттуда, где несколько часов назад их спрятала. Возвращаясь, она старалась не встречаться взглядом с Россом, подбежала к Джентри и протянула ему мешок.
— Брось на землю. — Она повиновалась. — Вот, Кларк, взгляни на это — я взял тебя с поличным. Одного этого достаточно, чтобы убить тебя.
— Я никогда раньше его не видел, — заявил Росс.
— Это не он украл драгоценности! — крикнула Лидия. — Виктория захватила их с собой, когда они уезжали из Теннесси.
— Заткнись! — рявкнул Джентри. — Ты недостойна даже произносить ее имя. — Свободной рукой он схватил Лидию за запястье, завел ей руку за спину и повернул лицом к Россу.
— Посмотри на нее, Кларк. Вот женщина, более подходящая для тебя, чем моя Виктория. Только взгляни на нее, как она бегает тут в одном нижнем белье без малейшего стыда. Нашла она чем занять тебя ночью, как ей велел Расселл, пока он рассказывал нам, где тебя взять?
— Нет! — вырвался стон из груди Лидии. В этом стоне слились воедино боль и стыд. Клэнси все-таки нашел способ отомстить ей. Ей было наплевать на оскорбления, которыми осыпал ее Джентри. Но выражение разочарования во взгляде Росса — вот что медленно и мучительно убивало ее.
— Откуда ты узнала про драгоценности, Лидия? — спросил он упавшим голосом.
Она проглотила комок в горле, преодолевая боль, от хватки Джентри.
— Мне сказал Клэнси. Я не знаю, как он об этом узнал. Он появился тут с объявлением о розыске преступника и угрожал…
— Когда?
— Сразу после того, как был убит Люк.
Росс выругался и захохотал. Сначала у него в груди раздалось какое-то урчание, потом его словно прорвало. Он понимал, что боль в боку мешает ему ясно соображать, и все же не посчитал нужным больше сдерживаться.
— Много недель назад!
Неужели все, что она делала, было ложью и притворством?
Взгляд его глаз сделался острым, как бритва, и Лидии казалось, что он до крови рассекает ее лицо. Она воскликнула с мольбой и отчаянием:
— Он убил Люка, Росс, потому что Люк видел, как он рыскает по лесу возле каравана! Это он напал на меня и застрелил Уинстона.
— И ты не нашла нужным никому об этом рассказать? Даже мне?
— Я боялась, что он причинит зло тебе и Ли.
— А может, ты защищала его, — в ярости выпалил он. Глаза его были устремлены на ее груди, выпирающие из-под сорочки. Джентри по-прежнему не выпускал ее, и ей пришлось нагнуться, чтобы было не так больно, но это только еще больше подчеркивало сладостную полноту ее груди. Волосы разметались, подобно гриве, вокруг головы и струились по ее плечам. — Ты встречалась с ним тайно, у меня за спиной.
— Да, но…
— А вчера вечером? Был он здесь вчера вечером?
— Нет. То есть да, но…
— А когда ты просила меня лечь с тобой, это что — для того, чтобы меня занять? Ты ведь была его шлюхой, так? И он мог приказать тебе сделать все, что угодно, и ты бы это сделала?
Его слова били ее в грудь, как пушечные ядра. Ей не хватало воздуха. Она посмотрела в эти холодные зеленые глаза, которые она с трудом могла узнать. После всего того, что случилось с ними за прошедшие несколько недель, после того, как они стали так много друг для друга значить, он все еще мог поверить любым гнусностям о ней.
— Да, — сквозь зубы выговорила она. — Да, я была его шлюхой. Да, он был здесь вчера вечером. И я сама предложила ему забрать меня с собой. Я предложила ему безраздельно пользоваться мной, моим телом. Я была его шлюхой, чтобы спасти жизнь мамы. И я бы стала его шлюхой до конца своей жизни, если бы это помогло спасти тебя и Ли. Разве быть его шлюхой хуже, чем твоей? Потому что именно шлюхой ты меня до сих пор считаешь, так или нет?
Лицо ее блестело в лучах восходящего солнца. Солнце заиграло у нее в волосах, и они стали похожи на пламя. И так же пламенели ее глаза, сверлящие Росса. Она никогда еще не была так красива. Жар и пламя, вожделение и гордость. И мужество. Боже, какое нужно мужество, чтобы сознаться во всем том, в чем она только что созналась. И Росс любил ее за это!
Но прежде чем он успел что-то сказать, Джентри швырнул ее на землю. Лидия потянулась к его пистолету, но он отбил ее руку. Борьба на какую-то долю секунды отвлекла внимание Джентри от Росса, и этого было достаточно, чтобы Росс успел повернуться на бок, одним движением выхватить кольт из-под седла и взвести курок.
Джентри обернулся и выстрелил в Росса. Лидия вскрикнула, но пуля вонзилась в землю в дюйме от головы Росса. Многолетний опыт подсказал Россу единственно возможную реакцию: он выстрелил тоже.
Джентри отупело уставился на рану в предплечье. Рукав его пиджака оказался разорванным и быстро темнел. Он снова поднял пистолет.
— Не советую. — Все выработавшиеся у Росса за долгие годы рефлексы вступили в действие. Он уже не чувствовал боли в сломанных ребрах. Ничто больше не застилало его взор. А голос его звенел, как кубики льда, падающие на зеркальную поверхность. Он нарочно промахнулся, когда выстрелил в первый раз. Но теперь его пистолет был направлен прямо в лоб Джентри. — Бросьте пистолет, мистер Джентри.
— Ты убил ее. Было ли это заранее обдуманное убийство или что другое, но ты ответишь за ее смерть. Я убью тебя за это, пусть даже это будет стоить мне жизни.
— Я не хочу вас убивать, мистер Джентри. Старик громко расхохотался.
— Ты просто жаждешь меня убить. Потому что ты знаешь, что я всегда ненавидел тебя. Я видел тебя насквозь — сквозь все эти твои изящные манеры, когда ты пытался подражать тем, кто лучше тебя. Ты мусор. Всегда таким был. И всегда таким будешь. — Пистолет в его кровоточащей, немеющей руке качался, но все же оставался нацеленным на Росса. — Мир скажет мне спасибо за то, что я убрал тебя.
— Я не хочу тебя убивать, сукин ты сын! — заорал Росс. — А ну, брось пистолет!
Джентри улыбнулся, и его палец, лежащий на курке, напрягся.
Росс отшвырнул свой кольт, и он с глухим стуком плюхнулся в грязь.
— Я не стану убивать вас, мистер Джентри. Я отказываюсь. Вы убьете безоружного человека. — Он встретился взглядом со взглядом Джентри и не отвел глаз. Если смотреть прямо в глаза… Но Росс знал, что сейчас раздастся выстрел.
— Что ж, пусть будет по-твоему, — негромко произнес Джентри и еще сильнее напряг указательный палец.
— Нет! — дико вскрикнула Лидия и метнулась к Россу, заслонив его собой.
— Брось оружие! — раздался резкий оклик. Это крикнул человек, сидящий верхом на лошади. У плеча он держал винтовку и, прищурив глаз, целился прямо в Джентри.
Два выстрела раздались одновременно. Пуля пробила сердце Джентри, и он умер на месте.
Человек, застреливший его, непотребно выругался и на ходу соскочил с лошади.
Мозес прижал визжащего Ли к груди.
— Господи, Господи! — твердил он вполголоса.
Пуля из пистолета Джентри попала в Лидию. Она почувствовала жгучую боль и судорожно ухватила Росса за рубашку. Попыталась поднять голову, заглянуть ему в глаза. Ей хотелось увидеть в них прощение, понимание. Но у нее не было сил поднять голову. Словно на глаза ей накинули черное покрывало, и все исчезло.
Росс громко окликнул ее по имени, но она упала на него. Он почувствовал, как по его груди течет ее теплая кровь.
— Лидия, Лидия! — хрипло звал он ее, не видя ничего, кроме того ее безжизненно распростертого тела.
Он бережно повернул ее на спину и заглянул в лицо. Оно было мертвенно-бледным.
Нет. Боже мой, нет! — хотел сказать Росс, но ни звука не слетело с его губ.
Неужели это и есть ад — наказание за все совершенные им грехи? Любить двух женщин. Потерять обеих. Он любил Викторию за то, что она для него представляла, за то, чему она его научила. Но Лидия, Лидия! Лидия научила его тому, что значит — любить. Любить безгранично. Любить не за что-то, а вопреки всему.
— Не умирай, — просил он, положив голову ей на грудь и умоляя Бога, чтобы дал ему услышать биение ее сердца. — Ты нужна мне. Не умирай. — Щекой он уловил слабое дыхание и разрыдался, преисполненный благодарности.
В плечо ему уперся приклад винтовки. Он поднял голову. На него смотрел человек, которого он никогда раньше не видел. Но Росс понял, что тот узнал в нем — Сонни Кларка.
— Меня зовут Мейджорс. Я работаю в агентстве Пинкертона.
И Росс ответил ему взглядом, вновь обретшим твердость, как и его нервы. День, которого он всегда так страшился, настал. Он ждал этого. За все всегда приходится платить. Всегда. Счастье, даже короткие мгновения его, стоит очень дорого.
Он опустил глаза на полураскрытый рот, которому каждый драгоценный вздох давался с таким трудом. В утреннем свете веки Лидии казались нежно-сиреневыми. От вида их — таких беззащитных, полупрозрачных — его сердце едва не разорвалось.
— Я подпишу письменное признание, — негромко произнес Росс, по-прежнему глядя на Лидию. Потом в сыщика от Пинкертона впились зеленые глаза, не раз вызывавшие трепет в сердцах людей посильнее и похрабрее его. — Если вы спасете мою жену.

XXII

Росс, не отрываясь, смотрел на носки своих сапог и на пол. Пол был грязный, и он сам тоже. Небритый, немытый, пропотевший насквозь. В пятнах засохшей крови. Ее кровь расплылась и затвердела коричневатой коркой у него на рубашке.
Четыре дня, думал он, стиснув руки и бессильно опустив их так, что они болтались у него между колен. Четыре Богом проклятых дня он сидит здесь, в камере, не имея ни малейшего представления о том, жива она или умерла. Где она, где Ли? Он надеялся, что Мозес позаботится о ребенке, но не был в этом абсолютно уверен.
Его ребра, очевидно, только треснули, но не сломались. Первые два дня он лежал без движения, надеясь, что боль сама пройдет. Теперь боль накатывала время от времени, но что такое физическая боль по сравнению с душевными муками!
Он ни с кем не виделся, кроме других заключенных. Как правило, это были пьяные, задержанные по обвинению в нарушении порядка. Наблевав и помочившись в углу, они отсыпались, наполняя камеру храпом и запахом дешевого виски, а потом их отпускали. Толстый помощник шерифа, приносивший ему еду, которую он не мог себя заставить есть, хранил молчание.
Он не знал ничего, кроме того, что сыщик от Пинкертона и Вэнс Джентри каким-то образом выяснили, кто такой на самом деле Росс Коулмэн, и явились его арестовать. Он предстанет перед судом, но ужасный приговор был предрешен. Его повесят.
Он слез с грязной койки и принялся ходить из угла в угол тесной камеры, стараясь не попадать ногами в пятна слизи на полу — он предпочитал не думать, что это такое. Почему он не умер три года назад от ран, которые должны были оказаться смертельными? Лидия, вероятно, пожертвовала жизнью, чтобы спасти его. Можно ли требовать большей любви? И она умерла, думая, что он ее ненавидит.
— Коулмэн!
Он обернулся. Это был помощник шерифа. Свинья — и потому, что грязный, и потому, как он себя ведет. Росс ему не ответил.
Тот просунул пару наручников сквозь прутья решетки. Росс перехватил их, не дав упасть на пол.
— Надень! — приказал помощник шерифа. Он жевал табак и при разговоре брызгал коричневатой слюной.
Росс сделал как ему велели. Ну так что ж, придет наконец этот сыщик, допросит его, примет его признание? Он, черт возьми, не скажет ни слова, пока они не сообщат ему, что с Лидией. И если она… умерла, он не скажет ничего, пока ему не позволят взглянуть на тело.
Тюремщик открыл зарешеченную дверь и молча, кивком головы приказал Россу выходить. Они прошли по узкому коридору — полицейский всего в нескольких шагах позади заключенного. Воздух здесь, несмотря на затхлость и летнюю жару, был все же значительно лучше, чем в камере, и Росс набрал его побольше в легкие, чтобы выветрить вонь, засевшую в носу.
— Пошли, — велел помощник шерифа, нахлобучивая Россу на голосу шляпу. — И не валяй дурака, — пригрозил он.
Он повел Росса по улицам города. Люди, спешащие по своим делам, едва удостаивали взглядом человека в наручниках. Очевидно, Мейджорс не стал оповещать публику о том, кто сидит у них в тюрьме. Возможно, так далеко на Западе его имя и не столь хорошо известно, но о Фрэнке и Джесси Джеймс слышали все. И отсутствие интереса к его персоне озадачивало.
Они прошли несколько кварталов. Наконец толстяк сказал:
— Сюда, — и заковылял по мощеной дорожке к аккуратному одноэтажному зданию.
Росс позволил ему втолкнуть себя в прихожую, где уютно тикали старинные часы с маятником.
— Док! — позвал шериф.
Из комнаты в глубине дома вышел какой-то человек и закрыл за собой дверь. Он одернул жилет на брюшке и подошел к ним, злобно глядя на полицейского из-под густых бровей.
— Спасибо, Эрни, — произнес доктор, прошел мимо Росса ко входной двери и открыл ее, тем самым тонко намекнув шерифу, чтобы тот уходил. Толстяк обиженно помахал на прощание шляпой и удалился.
Невысокий, начавший лысеть человечек заглянул в заросшее щетиной лицо Росса.
— Я док Хэнсон, — сказал он и показал рукой на дверь, из которой только что вышел. — Ваша жена там.
Сердце Росса упало на самое дно его души, как свинцовое грузило. Она, наверное, умерла. Иначе они не привели бы его сюда. Если бы она была жива, они бы позволили ей навещать его в тюрьме.
Он глубоко вздохнул и направился к двери. Это было трудно, но ему все же удалось повернуть ручку двери руками, все еще закованными в металлические наручники. Он, пятясь задом, вошел в комнату и закрыл дверь. Потом медленно повернулся и обвел глазами комнату. В комнате было прохладно — ее продувал ветерок. Росс нашел глазами кровать.
Он ожидал увидеть Лидию, лежащую в своем лучшем платье, с руками, скрещенными на навеки упокоившейся груди. Но на кровати было только яркое стеганое одеяло. Сама кровать была узкая, металлическая, на спинке висела вязаная шаль.
Он продолжал внимательно ощупывать взглядом незнакомую комнату и наконец увидел Лидию — она сидела в кресле-качалке у раскрытого окна и смотрела на Росса широко распахнутыми, немигающими глазами. Она сидела совершенно неподвижно. Одета она была в элегантную блузку и юбку. Ничто не шевелилось — лишь волосы, обрамляющие ее лицо: ветер игриво поднимал их и ронял на щеки — все еще бледные, но уже не мертвенные.
Рядом с ней стоял сыщик. Он увидел наручники.
— Вот кретин этот помощник шерифа, — пробормотал он, достал из кармана ключик, проворно пересек комнату и отомкнул наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43