- Никакого казуса. Возьми и перепиши бу­маги, пусть идет по делу обвиняемым. Как го­ворится, был бы человек, а дело найдется... Там ведь обвиняемого пока нет? Теперь будет. Ме­ру пресечения избери... ну, скажем, арест. Ина­че нас не поймут наверху. Вот так. Действуй! - Он выразительно посмотрел на Шмидта и вы­шел, плотно прикрыв за собой дверь.
Торжествующий Николаев с иронией ска­зал несколько обескураженному таким поворо­том дела Шмидту:
- У вас еще будут вопросы юридического плана или все ясно?
Шмидт уже сообразил, что Мазурин не слу­чайно появился в нужном месте в нужный мо­мент. Но, кажется, сигнал к охоте на него пока еще не прозвучал, и травля только планирует­ся? Скорее всего, это обычный прокурорский наезд, превентивный, ничем не подкреплен­ный. Поэтому он решил уточнить:
- Но меня еще не арестовали? Следователь едва заметно, уголками рта,
улыбнулся.
- А вы ждете, чтобы вас арестовали? Под­пишите здесь, - он показал длинным тонким пальцем место, где следовало поставить подпись, - и можете идти. Пока... - добавил он многозначительно. - На допросы прошу являться в указанный на повестке срок, без опоз­даний. В противном случае все, что сказал Петр Прокофьевич, станет для вас печальной реальностью.
Шмидт выругался про себя и вышел из ка­бинета. Проклятая бумажка служила напоми­нанием о том, что с ним не шутят и что в любой момент могут сделать козлом отпущения в ис­тории с убийством Каверина.
А обиднее всего было, что лучшее доказа­тельство своей непричастности к этому делу он уничтожил чуть ли не собственными ру­ками. Ведь это он приказал убить Белова, ко­торый один только и мог доказать невинов­ность Шмидта. Судьба!
Дождавшись, пока Шмидт покинет его ка­бинет, следователь - важняк Николаев достал из портмоне визитку, взял телефонную трубку и набрал указанный в карточке номер. Судя по голосу, трубку сняла молодая женщина.
- Дайте мне, пожалуйста, полковника Вве­денского, - попросил следователь. И услышав в трубке знакомый голос, расплылся в улыбке. - Игорь Леонидович? Это вас Николаев из По­кровской межрайонной прокуратуры беспоко­ит. Был у меня ваш подопечный... Да, погово­рили, именно в том ключе, как вы хотели. Ду­маю, Шмидт все понял. - Он выслушал слова благодарности и попрощался.
Положив трубку, Николаев задумался. Ис­тория-то с душком! ФСБ явно затеяло боль­шую провокацию. И какое место в ней отводи­лось Шмидту? Объекта разработки или проме­жуточного звена? Нет, за ним явно стояла более крупная фигура. Возможно, это был его бывший шеф - депутат Белов? Но ведь он, ка­жется, погиб? Если погиб!
А возможно, это Зорин. По данным прокура­туры, он был связан с обоими, и с Кавериным, и с Беловым. Этот политический долгожитель пребывал в добром здравии, но ведь никто не вечен! Кто-то из древних сравнивал бывших политиков с выброшенными на берег остовами разбитых судов. Может, пришло время, и кто-то из власть имущих дал команду его торпеди­ровать? У нас ведь солнце встает, светит и гре­ет, пока «дает добро» Гарант Конституции!
Утром после стычки с Бакеном в бытовке Лены появился Доктор Ватсон. В очередной раз осмотрев Сашу, он отметил разительную перемену к лучшему. Если только не считать разбитых в кровь костяшек пальцев! Бледные губы его порозовели, кожа стала упругой, а дыхание чистым и глубоким. До сегодняшне­го дня Белов не мог вздохнуть полной гру­дью...
Это исцеление буквально привело Доктора в состояние эйфории. Присев на койку рядом с пациентом и с радостной улыбкой потирая ру­ки, он воскликнул:
- Что, брат, сам на себя разозлился? Бодался теленок с Бакеном? То-то, давно бы так! Знаешь, что Маркс сказал? Счастье - в борьбе! В драке, то есть. С собой и миром! Да-с, молодой человек! Жизнь прекрасна и удивительна. И главное во­все не в том, чтобы прожить ее так, чтобы не бы­ло стыдно за бесцельно прожитые годы, а в том, чтобы прожить как можно дольше, и болеть при этом как можно меньше! Сие обязанность каж­дого порядочного человека перед обществом! Прошу запомнить, это я как доктор говорю!
Его просто распирала энергия. Он, не про­щаясь, выскочил из бытовки и бодрым шагом направился в сторону свалки, напевая что-то легкомысленное. Его радужное настроение удивило Белова.
- Слушай, а Док случайно не ширяется? - спросил он Лену.
- А ты только сейчас заметил? - усмехну­лась она. - У нашего доктора не руки - чистое золото. Если бы не наркота, он бы сейчас акаде­миком был. Рассказать, как он тут очутился?
Белов кивнул:
- Конечно...
Когда-то Доктор - Станислав Маркович Вонсовский - работал хирургом в одной из московских больниц. Грошового жалования не хватало даже на сигареты. Супруга его относи­лась к тому разряду женщин, которые вместо того, чтобы поддержать непутевого мужа, пи­лят его, не переставая. Сравнивала его непре­станно с денежными мужиками из числа общих знакомых, которые якобы тащили в дом все, что к полу не прибито, строили дачи, квартиры, по­купали женам шубы и хрустальную посуду. Деньги были любимой темой ее разговоров...
Вот только таланта к накопительству Стае был лишен начисто. Когда стало невмоготу терпеть издевательства жены, он плюнул на все и пошел в военкомат с просьбой направить его в Афганистан полевым хирургом. Его бро­сили в самое пекло. Операции пришлось де­лать и в палатках, и в поле, и в горах под шквальным огнем...
В этих примитивных условиях он был вы­нужден не столько кроить и латать распоротые осколками и пробитые пулями тела, сколько ампутировать конечности. Не одну сотню сол­дат он сделал инвалидами! То есть, конечно не он, а духи, но все эти искалеченные ребята, по сути - подростки - прошли через его руки и остались в его памяти!
В условиях нечеловеческого напряжения Стае подсел сначала на алкоголь, а потом и на морфин, чем дальше, тем больше. Оказалось, что доктор не одинок в своей привязанности к наркотику, еще несколько офицеров повади­лись к нему, и по доброте душевной он стал по­могать «товарищам по несчастью».
Кстати, один из них и назвал его впервые Доктором Ватсоном. Книга Артура Конана Дойла, кажется, это был «Этюд в багровых то­нах», ходила по рукам. Как раз в ней-то ранен­ный военный врач Ватсон возвращается из Аф­ганистана в Англию и знакомится с Шерлоком Холмсом. Кличка пристала, а через некоторое время весь медсанбат иначе его и не называл.
Вскоре начальник медицинской части заме­тил пропажу крупной партии морфина. Он поднял шум, вычислил доктора и подал рапорт по инстанциям.
Скандал удалось замять, однако из армии доктора выгнали. Какое-то время он работал на «скорой». Здесь он продолжал употреблять наркотики, но категорически отказывался уча­ствовать в их распространении.
Напарник, который толкал его на это, побо­ялся, что слишком принципиальный коллега сообщит о его бизнесе куда следует. При первом удобном случае он подложил ему нар­коту и сдал своим прикормленным ментам.
Срок доктору дали небольшой - только за хранение и употребление. Но отбыв его, он оказался никому не нужен. Московскую про­писку он потерял, жена давно вышла замуж, дочка смотрела на родного отца с брезгливым презрением...
Оставшись без работы, Стае опустился, пошел бомжевать и вскоре почувствовал вкус к воль­ной, не обремененной обязанностями жизни.
Так он очутился на свалке. Куда ему было деваться? Зато здесь ему выделили отдельную бытовку, в которой он жил, принимал пациен­тов и варил свою ширку. И был, похоже, дово­лен таким положением дел...
«Что Господь ни делает, все к лучшему...» - подумал Белов, когда Лена закончила свой рассказ. Не окажись здесь такого квалифици­рованного врача-профессионала, быть бы ему покойником...
XVI
День окончательного выздоровления выдался солнечным и теплым. Белов сидел за столом ря­дом с Леной: они только что позавтракали. Мол­чание затягивалось, а Белов все никак не мог по­дыскать тему для разговора. Ему показалось, что она стесняется того, что было между ними этой ночью. Он и сам чувствовал себя несколько не­ловко. Днем все выглядело как-то по-другому.
Выручил Федя. Его появление несколько разрядило ситуацию.
- Привет, ребята, доктора не видали? - спросил он. - А то ко мне под утро Бакен за­явился. Я его таким никогда не видел. Вошел в мою каморку, сел прямо на пол и, как птица бу­ревестник, - матерится и рыдает. Вид - будто по нему асфальтовый каток проехал. По-мое­му, у него половина костей переломана. Я пока глаза продрал, он уже исчез. Но пообещал вер­нуться. Я подумал, может, он к доктору пошел?
Белов с Леной переглянулись. Судя по все­му, отделаться от Бакена было не так просто.
- Был доктор, но про Бакена ничего не гово­рил, - отозвалась Лена. - Его вот только осмо­трел и сказал, что все в порядке.
- Выздоровел?! - обрадовался Федя. - Ну, наконец-то! Поднимайся, хватит в четырех сте­нах сидеть, как таинственная Тамара. Пошли, воздухом подышим. Я тебе наши Палестины покажу.
Белов посмотрел на Лену. Ему не хотелось обидеть ее каким-нибудь неловким движением или поступком. Он понимал, что новый разрыв с ней будет уже необратимым и старался ни в коем случае не допустить даже малейшего не­понимания.
- Ты как, не возражаешь? - спросил он ее.
- Сходи, прогуляйся, - ответила Лена. - Только не долго.
Они вышли из бытовки. День был солнеч­ный, а воздух показался Белову альпийским. Видимо, ветер дувший в сторону свалки, унес ее испарения. У него слегка закружилась голова.
Федя повел Белова к вершине невысокого холма. Местность выглядела знакомой, но ему не хотелось напрягаться и вспоминать, когда и при каких обстоятельствах он мог здесь бывать. Он вообще старался сейчас ни о чем не думать и просто шагал за Федей по высокой траве, ла­вируя между кустами. Поначалу он ощущал слабость в ногах, но с каждым шагом идти ему становилось все легче. В итоге он почти не от­ставал он своего проводника, только слегка за­дыхался с отвычки. На вершине холма они взо­брались на положенные друг на друга штабелем плиты, оставленные здесь рабочими.
- Вот, гляди, куда тебя занесло, - Федя же­стом экскурсовода обвел рукой окрестности: внизу под ними раскинулся поселок из не­скольких десятков бытовок, за ним какие-то недостроенные сооружения, а дальше, чуть ли не до горизонта, дымились эвересты городских отходов. - Свалка, брат, это место, где цивили­зация освобождается от мусора! Цивилизация и мусор - близнецы-братья! У нас здесь есть все, как на острове Робинзона. Я даже думаю: только на свалке человек может стать свобод­ным, потому что деньги здесь не нужны, живи себе, как птица, ни забот ни хлопот...
Слушая впавшего в раж Федю, Белов смот­рел на заброшенную стройку: котлован, фунда­менты, какие-то мощные коммуникации. Во всем этом чувствовался размах. Видимо, здесь затевалось большое строительство, судя по трубам большого диаметра, что-то вроде неф­тяного гиганта.
И тут Белов вспомнил, что где-то под Моск­вой Пчела собирался строить нефтеперегон­ный завод... Это отложилось в памяти, потому что в проекте должны были участвовать немцы и чеченцы... Такое вот оригинальное сочета­ние! Тогда проект натолкнулся на сопротивле­ние со стороны чиновников и был заморожен. Стороны никак не могли сойтись на приемле­мой цене отката. «Так значит, это и есть тот са­мый завод...» - подумал Саша.
Одновременно он поймал себя на том, что с интересом прислушивается к словам Феди.
- Мусор вокруг - фигня, - размахивая ру­кам, вещал тот, - надо бороться с мусором в себе. Мы сами себя загаживаем с помощью ци­вилизации. Выносим мусор из квартир, но од­новременно засоряем себя никотином, алкого­лем, матом, попсой, телесериалами, политикой, низкопробным чтивом, псевдоценностями и так далее. Ну скажи сам, если тело - наш дом, временное пристанище, есть смысл тащить в него помои с улицы?
- А ты философ, - заметил Саша, пропус­кая вопрос мимо ушей. - Ты что окончил, Ок­сфорд или Сорбонну?
Федя вдруг сдулся, как проколотая шина, и нехотя ответил, что учился на филфаке МГУ, но ушел с третьего курса. Саша не стал допы­тываться, почему, тем более, что Федя резко переменил тему разговора:
- Кстати, хоть ты и не тот, что на плакате изображен, но ведь звать-то тебя как-то надо. А то неудобно даже.
Саша на секунду замялся: в его ситуации просто глупо было бы заявлять во всеуслы­шание, что небезызвестный Белов жив. Ведь тот, кто допустил оплошность и не добил его контрольным выстрелом, может вернуться, узнав об этом. Кто же все-таки его заказал: Зорин, Кабан, Введенский? Или еще кто? Желающих было предостаточно. Скорее все­го - Зорин!
- Зови Сергеем. Серегой, - сказал Белов твердо.
- Серый, значит? - уточнил Федя с сомне­нием в голосе. - Ладно, так и запишем. По та­кому случаю полагается причаститься «спири-тус вини», спиртным духом то есть. Ты, поди, православный? Стало быть, водку пьешь?
- Только не с утра, - поморщился Белов. Судя по всему, местный философ не слишком последовательно придерживался своих убеждений. Во всяком случае, в части отравле­ния организма продуктами цивилизации.
Федор достал из одного кармана своей не­объятной куртки бутылку водки с непонятной этикеткой, а из другого пластиковый стакан. Откупорил бутылку и аккуратно налил стакан до краев.
- Прошу.
Белов помотал головой.
- Не, я так сразу не могу. Погоди, давай ты первый.
- Как угодно.
Федя опустил веки, припал ртом к стакану с сивухой и принялся тянуть ее с видимым удо­вольствием, только что не причмокивая. В дет­стве Белов так пил газировку, потом, в молодо­сти, пиво.
- Эх, крепка Советская власть!- У Феди даже слезы навернулись на глаза, он вздрогнул и занюхал принятое тыльной стороной ладо­ни. - Так о чем мы? Да, так вот, что я хотел сказать. Вас, Саша, друг мой...
- Сережа, - поправил Белов, с удивлением отмечая перемену в речи своего спасителя: она стала более изысканной и витиеватой.
Они сели на край плиты, спустив ноги вниз. Поднялся легкий ветерок. По небу бежали бе­лые облачка, поминутно менявшие свою фор­му. Вдали над свалкой кружили стаи птиц. До них долетали их крики. На душе у Саши стало легко и покойно.
- Конечно, разумеется, я оговорился, простите, - продолжал Федя преувеличенно веж­ливым тоном. - Так вот, наш Доктор Ватсон только поставил вас на ноги, не более того. Главный же вопрос в другом - как вернуть вас к нормальной жизни? Вылечить окончательно!
Белов задумался. Это был тот самый вопрос, над которым он ломал голову все последнее время. Как ему теперь жить, и нужно ли жить вообще?
- Если ты имеешь в виду дырки от пуль, то они уже практически зажили, - заметил он.
Федя энергично затряс головой.
- Нет, я имею в виду совсем другое. Вы еха­ли по жизни на огромной скорости. У вас, Се­режа, была цель, были средства. Друзья были, да и семья наверняка тоже была. И вдруг со всего разгона - бац! Вы врезались на полном ходу в бетонный столб. В результате - полное фиаско. Вы ведь не случайно остались здесь, с нами? Отныне нет ничего - ни цели в жизни, ни семьи, ни друзей. Это сокрушительный удар, не все после такого могут подняться. Вот его-то последствия и нужно залечить.
- Чем - водкой? - скептически усмехнулся Белов.
Но Федя ни мало не смутился.
- Покоем. Хотя, в сущности, это одно и то же. Вы слышали вульгарный тезис: «С утра не выпил - день пропал, а выпил - весь день свободный»? Алкоголь просто снимает стресс и позволяет взглянуть на проблему со стороны. Помните, как говорили древние римляне? Нихиль хабео - нихиль куро! То есть, нет имущества, нет забот. Если у вас не­ту тети, ее не отравит сосед. У кого ничего нет, у того нет и проблем. Это же основы буд­дизма! Переход в новую жизнь. Вы ведь не хотите возвращаться к старой? Или я не прав? Так что для вас старый путь кончился, впереди лежит новый.
Белов молча налил себе полный стакан вод­ки и выпил. Закашлялся.
- Я недавно уже слышал что-то в этом роде, насчет пути, - проговорил он, отдышавшись. - От своего покойного друга.
Но Федя не обратил внимания на его слова и продолжал гнуть свое.
- И, заметьте, в той, прошлой жизни у вас осталась целая куча вопросов, отвечать на ко­торые вам не хочется. Потому как ответы-то все известны заранее, но они не радуют, а сов­сем даже наоборот. Вы ведь догадываетесь, кто и зачем отправил вас на нашу помойку? Но не хотите признаться в этом даже себе!
Сзади в кустах раздался шорох: прихрамы­вая, к ним приближался молодой парень в ста­ром армейском бушлате.
- А вот и Витек! - обрадовался Федя. - А прозвище у него - Злой...
- Квасите? - вместо приветствия поинте­ресовался гость.
Федя налил стакан и ему.
- Винтовка рождает власть, а водка делает свободным, - заявил Федя в полном проти­воречии со своими предыдущими постулата­ми и протянул Витьку емкость. - Может, у тебя есть другие предложения? Нет? Тогда бери и пей.
Витек принял дозу как должно, осушил ста­кан одним духом. Потом опустился на плиты рядом с ними, помолчал и неожиданно вскочил.
- Ну ладно, пойду я.
- А поговорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27