Витек осмотрел комнату. В ней размещался импровизированный медпункт. Он не часто бывал здесь. Большую часть помещения зани­мал солидный стол, знававший и лучшие вре­мена. Когда-то вокруг него, должно быть, соби­ралось большое семейство. Теперь же он стоял, как оскверненный памятник былого благопо­лучия, залитый портвейном, изрезанный ножа­ми, покрытый неприличными надписями. В уг­лу, рядом металлическим шкафом, белела газо­вая плита, подключенная к большому красному баллону.
Витек тщательно исследовал все потайные места, где Доктор мог прятать спирт. Ибо ка­кой же доктор без спирта, это понятия неразде­лимые, как сиамские близнецы...
В стеклянном медицинском шкафчике он обнаружил пачку безопасных лезвий для бри-
тья. Ими Доктор Ватсон вскрывал нарывы и делал прочие несложные хирургические опера­ции. Здесь же лежали длинные узкие плоско­губцы, которыми Доктор, за неимением лучше­го, удалял в случае необходимости больные зу­бы. Верхние полки шкафа были завалены просроченными таблетками, нижние - ис­пользованными шприцами.
Наконец Витек пришел к неутешительному выводу. Спирт и другие виды кайфа могли на­ходиться только в тяжелом, толстостенном не­сгораемом шкафу. Его приволокли со свалки специально для Доктора. Витек подергал ручку импровизированного сейфа, но она не подда­лась. Тогда он попробовал качнуть массивный шкаф плечом. С тем же результатом, то есть, с нулевым. «Без фомки или лома не обойтись», - подумал Витек, но перейти ко второй фазе ис­следований не успел: на улице послышались то­ропливые шаги и голоса Феди и Доктора.
Он отскочил от сейфа и метнулся к противо­положной стене, обклеенной вместо обоев пла­катами вперемежку с вырезками из журналов. И в центре этого коллажа Витек с удивлением узрел лицо их раненого. Того самого, что сей­час лежал на топчане без сознания...
Федя чуть ли не силой загнал Доктора в его апартаменты. Тот шел явно неохотно.
- Ну и что? Ну, подстреленный. А что я с ним буду делать? - вяло отбивался он от Феди. - Какого хрена вы вообще его сюда притащили?
Это пренебрежение к человеческой жизни страшно возмутило Витька.
- А что, значит, пусть доходит? - крикнул он, - Давай, Док, напрягись... Ты Гиппократ или кто?.. Человека спасать надо!
Доктор, похожий на Розенбаума усатый дылда с голым, как Голгофа, черепом, бро­сил на раненого быстрый взгляд. Заслонив собой сейф, он достал из кармана ключи и открыл его. На свет божий были извлечены лоток для кипячения инструмента, какие-то скальпели, шприцы и хитрые зажимы. Лоток Доктор наполнил минералкой из пластико­вой бутыли и тут же поставил его на газо­вую горелку.
- Ну хорошо, - сказал он раздраженно. - Я посмотрю, что тут можно сделать. А сейчас марш отсюда оба.
И он бесцеремонно вытолкал обоих спасате­лей из «операционной».
Они присели на крыльце, закурили. Через некоторое время к ним подошел Степаныч.
- Ну, как там наш больной? - спросил он. - Не загнулся еще?
Витек начертил в воздухе беломориной не­понятную загогулину:
- А, этот Ватсон, кишка клистирная, мудрит чего-то.
Витек знаками пригласил друзей нагнуться к нему поближе.
- Знаете, кого мы привезли?
- Гусь-Березовского? - сострил в меру сил Степаныч.
Витек интригующе прищурился.
- Канай сюда! - махнул он рукой прияте­лям.
Под его руководством они забрались на бетонный блок фундамента у окна мед­пункта.
- Гляди, кто на стенке висит! Степаныч и Федя прильнули к окну. Прямо
на них со стены смотрел депутат государствен­ной Думы Александр Белов.
- Гадом буду, это ж он! - Федя указал паль­цем на стену.
Степаныч почесал затылок.
- Ох, мать вашу! Чую, погибель мы на свою голову накликали. Депутатов просто так не от­стреливают и в мешках на помойку не выбра­сывают.
- Так что же его, обратно везти? - озада­ченно спросил Витек.
- Гляньте, что Ватсон творит! - восклик­нул Федя.
Доктор вскипятил шприц, набрал в не­го лекарство и ввел его себе в вену. Когда тройка спасателей ворвалась в его кабинет, Доктор встретил их живым задорным взгля­дом.
- Ну-с, - сказал он, потирая руки, - теперь полный порядок. Можно и поработать. Так где тут у нас больной? Давайте его быстренько на стол.
И снял с огня лоток с инструментами...
III
Генерал-лейтенант Хохлов с задумчивым ви­дом стоял перед огромной картой Чечни и при­легающих районов, занимавшей половину сте­ны его большого кабинета. Мятежная республи­ка представлялась ему ключ-камнем, на котором, собственно, и держатся арки и своды. Выбей его, и все рухнет к чертовой бабушке. Вот ведь не повезло России с беспокойным соседом!
Впрочем, и соседу с нами тоже, и даже в большей степени. Достаточно вспомнить опе­рацию «Чечевица», начавшуюся, по иронии ис­тории, 23 февраля 1944 года, в День Красной армии. Тогда под предлогом учений более ста тысяч штыков войск НКВД были введены в непокорную республику. Почти мгновенная высылка за тридевять земель полумиллионного народа, «зараженного антисоветскими настро­ениями» - это подвиг, достойный самого сата­ны. А ведь активных «моджахедов Гитлера» на тот момент было всего четыре-пять тысяч че­ловек. До боли знакомая цифра!
Вот и сейчас боевиков загнали в горы, но их силы еще не сломлены. Нужно ждать ответных действий.
От размышлений его оторвал зуммер селек­торного вызова, вслед за которым раздался го­лос секретарши:
- Андрей Анатольевич, к вам полковник Введенский. Вы его примете?
- Пусть войдет, - ответил генерал и вер­нулся в свое кресло за огромным, как военный
полигон, прямоугольным столом, стоявшим напротив входа в кабинет.
На пороге появился как всегда серьезный и сосредоточенный Введенский с пухлой папкой руках.
- Разрешите? - спросил он с отстраненной вежливостью.
- Присаживайтесь, Игорь Леонидович, - пригласил генерал, указывая на один из стуль­ев, стоявших около его стола, - Я бы хотел по­слушать ваши соображения по делу Каверина. Официальное следствие ведь забуксовало, не так ли?
- Так точно. И не просто забуксовало, оно безнадежно увязло... - констатировал Введен­ский без тени разочарования в голосе.
Он положил папку на полированную поверхность стола, открыл ее и сел, спокойно гля­дя начальнику в глаза. Генерал насупил широ­кие, как у Брежнева, брови.
- Я что-то не понимаю, Игорь Леонидович, вашего настроения. Вы, похоже, рады гибели на­шего ценного и весьма перспективного агента?
Введенский так хорошо изучил характер своего начальника, что весь ход предстоящей беседы просчитал заранее, и теперь внутренне усмехнулся, поздравив себя с угаданным нача­лом партии.
- Не рад, но оцениваю сложившуюся ситуа­цию как наиболее оптимальную. Хуже могло быть, лучше - вряд ли.
Теперь генерал посмотрел на Введенского не столько хмуро, сколько заинтересованно.
- Поясните вашу точку зрения и, пожалуй­ста, с максимальной полнотой.
Полковник Введенский знал, что больше всего генерал ценит в сотрудниках компетент­ность, самостоятельность в суждениях и точ­ность. Никаких «по-моему» или «если я не ошибаюсь». Только четкие выводы, основан­ные на достоверной, проверенной информа­ции. Он начал с главного.
- На деле Каверин не был ни ценным, ни перспективным сотрудником. Он умело ими­тировал деятельность, это правда, но во всем преследовал личные, корыстные цели. Более того, на момент своей гибели он даже представ­лял для нас опасность. Выборы он проиграл, и тем самым исчерпал свою ценность как потен­циальный агент влияния. При этом он попы­тался свести счеты с Беловым самым неприем­лемым способом. Бойня, которую он устроил, получила большой резонанс. Если бы кто-то узнал, что он наш агент, у нас были бы серьез­ные неприятности. В последнее время Каверин стал совершенно неуправляем.
- А Белов? - перебил его генерал. - Разве он управляем? Вы же лично запретили ему мстить Каверину. Но он проигнорировал ваше, а, следовательно, и наше предупреждение.
Введенский замялся. Ему не хотелось объ­яснять генералу, что, передавая Белову приказ отказаться от мести Каверину, он уже тогда не верил, что тот его исполнит...
- Белов был не управляемым, а прогнозируе­мым человеком, - сказал Введенский ровным голосом. - Это, согласитесь, гораздо лучше. Про­гнозируемым человеком легко управлять. Ему только нужно создавать соответствующие усло­вия. Каверин переиграл себя самого, загнал себя в угол. А то, что он предпочел убить не Белова, а его друзей, говорит о психическом расстройстве. По­зер, актер погорелого театра. Кто знает, с каким зверем в его лице нам пришлось бы столкнуться в дальнейшем? Мне, например, было совершенно ясно, что Белов не простит ему этой бойни.
Генерал слушал Введенского со скептиче­ским видом, изредка постукивая по столу ту­пым концом красного карандаша.
- Так что же, может быть мы должны Бело­ва благодарить? - скептически усмехнулся Хохлов.
Введенский напомнил генералу, что Белов уже восемь лет состоит под наблюдением их организации. Семь лет, с девяностого года, на­ходится в разработке. Проанализировав исто­рию этих двух агентов, полковник сделал не­утешительный вывод: ими была совершена ошибка, ставить надо было на Белова, а не на Каверина. Не на того поставили, не на того. Те­перь, с высоты накопленного опыта ясно, что надо было двигать Белова.
Генерал посмотрел на полковника с непод­дельным интересом.
- Вы говорите бойня. Но ведь и бойню надо уметь организовать. Убийцу-то найти не удалось! Что у нас на него есть?
Это вопрос был Введенским специально глубоко проработан. Убийцей оказался водитель и охранник семьи Белова - Максим Ка­рельский. Каверин держал Карельского на крючке и использовал его как агента глубокого внедрения. Следует признать, что опером Ка­верин был, что называется, от бога. Максим Карельский был «законсервирован» им на не­сколько лет. Каверин проявил удивительную выдержку, не дергал своего агента по пустякам, благодаря чему Карельский добился неограни­ченного доверия со стороны Белова. Каверин мог использовать его с куда большей отдачей. Но его подвела животная ненависть к Белову. Победа соперника на выборах переполнила ча­шу терпения бывшего опера, и он отдал приказ своему агенту на уничтожение самых близких друзей своего врага. И, фактически, пригово­рил себя к смерти. Он убил не просто друзей Белова, а очень близких ему людей. И это не могло остаться без ответа.
Пока Введенский излагал эту достойную пе­ра Шекспира печальную повесть, генерал вре­мя от времени кивал головой, то ли одобряя компетентность своего подчиненного, то ли ловкость, с какой бывший опер сумел обмануть Белова и его команду. Выслушав подчиненно­го, генерал снял очки и протер их, хотя на них не было ни единой пылинки.
- Мы ведь были не единственными, кто предостерегал Белова от вендетты? - задумчи­во спросил он.
- Так точно, - согласился Введенский, - Белова просили воздержаться от ответных действий в адрес Каверина его коммерческие и политические партнеры. В частности господин Зорин. О том же его просили и криминальные авторитеты.
- Но он их послал на хрен? - с неожидан­ным озорством вставил генерал. - Так же как и нас?
- Послал, - без тени улыбки подтвердил Введенский. - Но принял меры предосторож­ности.
- О каких мерах предосторожности вы го­ворите? - не понял генерал. - Ведь он, его же­на и сын погибли.
Введенский позволил себе не согласиться с этим утверждением и объяснил, что по его мне­нию это далеко не так. Хотя это из области предположений, но, по его мнению, скорее все­го это была инсценировка...
Направлявшийся на похороны друзей Белов и его автомобиль были обстреляны на мосту из гранатомета. После аварии на дне реки под мостом была найден сильно покореженный взрывом и падением с большой высоты авто­мобиль «линкольн». Салон машины был пуст. И ни единого трупа: ни тела водителя, ни Бело­ва, ни его жены и ребенка найти не смогли. Са­мо по себе это еще ни о чем не говорит. Тече­ние, и все такое... Могло унести... В общем, со­гласно официальной версии, все они погибли...
- Происходящее было зафиксировано теле­камерами телевизионных агентств, - коммен­тировал свое сообщение полковник. - Сговор с журналистами маловероятен. Они его откро­венно недолюбливали... У меня есть версия, объясняющая случившееся, но это из области предположений... Разрешите доложить? - Получив согласие генерала, Введенский продолжал:
- Полагаю, что единственным человеком, способным организовать инсценировку поку­шения на таком уровне, может быть известный продюсер и каскадер Александр Киншаков. Он сейчас в Америке. Работает со Спилбергом. Так вот, вскоре после гибели, сейчас я придер­живаюсь официальной версии, Белова и его се­мьи, странным образом погибают Каверин, его близкий друг и давний враг Белова Артур Лап­шин и непосредственный исполнитель убийств друзей Белова - Максим Карельский. Подо­зрения в первую очередь пали на начальника беловской службы безопасности Дмитрия Ан­дреевича Шмидта. Он отставной офицер спец­наза МВД, человек без нервов. В «бригаде» Бе­лова Шмидт исполнял самую грязную и крова­вую работу. Сейчас у него есть все шансы стать наследником Белова.
- Его арестовали? - поинтересовался гене­рал.
- Нет, задержали и отпустили. На время убийства Каверина и остальных фигурантов у него оказалось стопроцентное алиби. Улик против него никаких. Самурайская верность погибшему хозяину по нашим законам серьез­ным мотивом считаться не может. Кроме того, сразу после этого убийства жена и сын Белова по чужим документам вылетели в Нью-Йорк. Дальше их след был потерян.
Генерал помолчал некоторое время, перева­ривая информацию, а затем спросил, следует ли из всего вышесказанного, что Белов жив?
- Интуиция подсказывает мне, товарищ ге­нерал, что он не погиб, -уверенно сказал Введенский - И если она меня не обманывает, и Белов жив, то я его найду.
- Добро, - генерал откинулся в кресле. - Кого из людей возьмете в свою группу?
- Думаю подключить к этому делу опера­тивников Воскобойникова и Змиенко. Толко­вые ребята. Разрешите идти?
Генерал жестом дал понять полковнику, что больше не задерживает. Введенский собрал бу­маги в папку и покинул кабинет. Генерал, веро­ятно, сильно удивился бы, если бы узнал, что все листы в папке Введенского были девствен­но чистыми.
IV
Кроме генерала Хохлова и полковника Вве­денского судьба Александра Белова не на шутку волновала еще одного весьма солидного челове­ка. Им был высокопоставленный чиновник и с недавних пор член Совета безопасности России Виктор Петрович Зорин.
Весну девяносто восьмого он встретил в тре­воге. Время было нестабильное. Положение президента было непрочным, а позиции ком­мунистов, напротив, крепчали день ото дня. Война в Чечне как будто шла к концу, но боевики и не думали сдаваться, а доля чеченского капитала в российском бизнесе неуклонно рос­ла. Сомнения вызывала и платежеспособность государства по своим кредитным обязательст­вам. Эта конструкция напоминала Зорину все ту же хорошо известную финансовую пирами­ду, которая готова была вот-вот рухнуть. И тре­бовался точнейший расчет, чтобы не погибнуть под ее обломками, но и не привлечь на себя преждевременным бегством огонь своих.
И вот час пробил. Президент заменил пре­мьера. Вместо солидного, хотя и одиозного по­литика взял и вытащил вдруг, как шулер из ру­кава, какого-то мальчишку. Это означало одно государство готово объявить себя банкротом. И то, что старый политический зубр Черномо­ров никогда не допустил бы из соображений элементарной брезгливости, этот молодой сде­лает и глазом не моргнет. И еще чечетку сбаца­ет. Ни стыда, ни совести.
Зорин невольно вспомнил Сашу Белова. То­же ведь молодой, к тому же, что скрывать, бан­дит. Но порядочности у него было - на сотню политиков и министров. Зорин сам не всегда вел себя порядочно в отношении Белова, но в его надежности был уверен на сто пятьдесят процентов. А эти - гниль, болото. Хоть и с чи­стенькими манжетами. Нигде кровью, вроде бы, не замараны.
Который день Зорин терялся в догадках отно­сительно гибели Белова и его семьи. Не до конца ему были понятны и обстоятельства расстрела Каверина со товарищи на стройке. Вот и сегодня, придя на работу в свой кремлевский кабинет, Зорин никак не мог избавиться от этой навязчи­вой идеи. Он нажал кнопку связи и приказал.
- Сережа, зайди ко мне.
Игнорируя табель о рангах, Зорин имел соб­ственную службу безопасности. При тех делах, которыми он занимался, она стала ему просто необходима. Через минуту его телохранитель, он же начальник службы безопасности, пере­ступил порог его кабинета.
- Вызывали, Виктор Петрович? - спросил молодой человек с лицом Шерлока Холмса, интеллигентное выражение которого странно контрастировало с телом боксера-тяжеловеса, отпущенным ему природой.
- Да, садись... - сказал Зорин, указывая на стул.
Зорин не спешил отдать приказ, обдумывая, как бы получше его сформулировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27