Лучше бы старые ставить, а не эти новомодные штукенции.
- Совершенно с вами согласна. Но поскольку, похоже, на данный момент вы единственный человек, кто все-таки может с ними обращаться, я прошу вас выполнить мою просьбу - и немедленно. А что касается хозяина, то я сама с ним поговорю, об этом вы не беспокойтесь, - успокоила конюха Адель. - Скорей всего, собака не умерла. Она еще жива и мучается. Поэтому, прошу вас, отправляйтесь побыстрее. Если окажется, что собака все-таки умерла, похороните ее. Если она еще жива и, по вашему мнению, сможет выздороветь, то, пожалуйста, перенесите ее сюда и позаботьтесь о ней. Ну а если нет, то пристрелите беднягу и похороните на вересковой пустоши.
Адель с яростью уставилась на замешкавшегося в дверях конюха.
- Чего вы ждете?! - вскричала она. - Я же сказала, чтобы вы отправлялись сию минуту! С вами пойдет Джеральд. По возвращении он все мне подробно расскажет, - закончила Адель, чувствуя, что нервы ее на пределе.
- Да, мам, но все-таки... - возмутился Джеральд, - зачем отправлять меня в качестве сопровождающего? Конюх вполне способен справиться с этим делом и сам, без моей помощи.
- Не увиливай! Делай, как тебе говорят! - заявила Адель решительным тоном.
Увидев в глазах матери непреклонность, Джеральд пожал плечами и обратился к конюху:
- Что ж, тогда пошли, любезный.
Оба вышли из комнаты, не произнеся больше ни слова.
Снова опустившись на диван, Адель задумчиво уставилась на огонь в камине. „Странно, - думала она, - людские страдания оставляют меня безразличной, а вот мучения животного, наоборот, неизменно причиняют моей душе боль”.
Тем временем Эмма принесла ей воды.
- Не волнуйтесь, мэм. Они все сделают так, как вы распорядились.
- Хочешь, мама, я провожу тебя наверх? - спросил Эдвин. - Тебе надо бы немного отдохнуть, прежде чем начать переодеваться к вечернему приему.
- Спасибо, милый. Ты совершенно прав, - благодарно поглядела на сына миссис Фарли.
Она чувствовала, что находится явно на пределе своих сил. Общение с Джеральдом сделало свое дело, и от ее энергии почти ничего не оставалось. А ведь ей еще предстоял вечер - нагрузка не менее тяжелая. К нему надо было подготовиться как следует, чтобы быть в полной боевой форме. Сейчас ей больше всего на свете хотелось одного: поскорее оказаться у себя наверху в уютной, обволакивающей своим теплом постели наедине с бутылкой, которая наверняка поможет ей погрузиться в недоступный для других внутренний мир.
Адель порывисто вскочила с дивана, сын подхватил ее под руку, и они молча вышли из комнаты.
Мать и сын медленно поднимались по лестнице, в то время как Эмма, как и положено верной служанке, следовала за ними на почтительном расстоянии. Как можно незаметнее Эмма постаралась подать Эдвину знак, что ей требуется с ним переговорить. Извинившись перед матерью, он осторожно выпустил ее руку и поспешил следом за девушкой, которая уже ждала его в гостиной.
- В чем дело, Эмма? - спросил он, охваченный недобрыми предчувствиями, лишь усугублявшимися тревожным выражением на лице горничной.
- Не оставляйте свою мать одну, мастер Эдвин, - мягко предупредила его Эмма. - Не могли бы вы немного задержаться и почитать ей вслух или просто поговорить с нею о чем-нибудь, пока я не переоденусь сама и не приду, чтобы помочь переодеться своей госпоже?
- О чем речь, конечно! А ты не думаешь, Эмма, что было бы лучше, если б мама немного подремала? - спросил Эдвин. - Пусть она побудет одна.
- Нельзя ей быть одной! В этом-то все и дело. Она станет волноваться, ведь она так нервничает из-за этого дурацкого ужина. Спать она все равно не будет, помяните мое слово. Она уже днем хорошо выспалась. Просто посидите рядом с ней. Пусть она хоть на время отвлечется от своих мыслей о вечернем приеме. А я обернусь в два счета и сменю вас Мне надо помочь ей с прической.
Эдвин одобрительно кивнул головой.
- Да, Эмма, ты совершенно права. Она, правда, очень беспокоится и так легко теряет над собой контроль. - Он непроизвольно протянул руку и коснулся Эмминого плеча. - Огромное тебе спасибо, Эмма, ты так заботишься о моей маме. Поверь, для меня это крайне важно, - заключил он с такой подкупающей искренностью, светившейся в его добрых и мягких глазах, что сомневаться в ней не приходилось.
Эмма посмотрела на Эдвина: какой же он высокий для своего возраста и какой добрый! Благодарность юноши наполнила ее сердце гордостью.
- Как любезно с вашей стороны говорить такое, мастер Эдвин! Я стараюсь изо всех сил! - воскликнула она, вся светясь от счастья.
Эммино лицо озарилось улыбкой. То была одна из самых ослепительных улыбок, когда-либо озарявших ее лицо. Казалось, от этой улыбки в комнате, наполненной тусклым светом умирающего дня, стало даже светлее. А от ее глаз, широко распахнутых и обращенных кверху, таких поразительно зеленых, нельзя было оторваться.
„Боже, да она же просто красавица!” - на какой-то миг Эдвин буквально онемел и ослеп, сраженный наповал исходившим от Эммы сиянием, очаровательной улыбкой и этими потрясающе изумрудными глазами.
Глазами, полными живого ума, открытости и невинности. Глазами, смотревшими на него не мигая и с такой неподдельной доверчивостью.
„Как же случилось, что до сих пор я ни разу не замечал ее красоты! - подумал он в изумлении. - От нее невозможно отвести взор!”
Сердце юноши екнуло и сжалось, и на Эдвина нахлынуло никогда не ведомое им прежде чувство такой силы, что он был не в состоянии понять его. Молодые люди продолжали глядеть друг на друга, словно загипнотизированные. Ни один из них не осмеливался нарушить явно затягивающегося молчания. Молчания, столь насыщенного эмоциями, что казалось, воздух вокруг них пульсирует.
Сейчас они были подобны двум окаменевшим изваяниям, навечно застывшим во времени. Лицо Эдвина покрывала матовая бледность, скулы на его лице стали особенно заметны. Его светлые глаза отмечали каждую черточку лица девушки, словно пытаясь запечатлеть их в своей памяти навсегда. На шее и лице Эммы начал выступать легкий румянец, бледно-розовые губы слегка приоткрылись от удивления. Ее поражал этот напряженный взгляд на лице Эдвина, в сердце ее стало закрадываться беспокойство. Сияние, так поразившее Эдвина вначале, угасло. Именно тогда, каким-то глубинным чувством, сам еще не осознавая этого, Эдвин догадался: с ним только что произошло нечто чрезвычайно важное, хотя объяснить это „нечто” он не мог. По-юношески неопытный, он не отдавал себе отчета в том, что видит перед собою ту единственную женщину, которую ему суждено по-настоящему любить. Женщину, чей образ судьба уготовит ему пронести в своем сердце до конца дней. Ту, чье имя он произнесет со страстной мольбой, уже лежа на смертном одре, перед тем как предстать перед Всевышним.
И тут, совершенно для него неожиданно, на глазах Эдвина выступили слезы, и он поспешно отвернулся, чтобы Эмма не успела их заметить. С трудом сглотнув стоявший в горле комок, Эдвин прокашлялся, прикрыв рот рукой, чувствуя себя странно смущенным и робким перед этой девушкой, разом перевернувшей всю его жизнь.
- Извини меня, пожалуйста, - проговорил он, снова закашлявшись и не решаясь даже смотреть в ее сторону, хотя глаза, помимо его воли, сами сделали это и встретились с ее глазами, и на лице Эммы появилась мягкая и добрая улыбка. Ее лицо при этом показалось ему таким утонченным, хрупким и нежным, что ему безудержно захотелось протянуть вперед руки и благоговейно заключить в них Эммино лицо. Наконец Эдвину удалось разжать непослушные губы и произнести сдавленным голосом. - Ты замечательная девушка, Эмма. И я, конечно же, останусь у мамы, как ты и советовала. И буду ждать твоего прихода.
Повернувшись, он пошел обратно в спальню. Легкой грациозной походкой, унаследованной им от отца. Хотя на душе у него было совсем не легко: чувство безмерной утраты, давящего одиночества нахлынуло на него с такой силой, что он даже остановился. Это неведомое ему чувство заставило его затем резко повернуться к Эмме. Порыв юноши испугал ее: взгляд Эдвина был вопрошающим, требующим и вместе с тем растерянным. Эмма изучающе оглядела его - взгляд девушки казался серьезным и по-новому повзрослевшим и понимающим. Слабая улыбка заиграла на ее губах, и прежде чем Эдвин успел сказать хоть слово, она схватила поднос и поспешно удалилась, звеня посудой...
К приходу Эммы страсти на кухне каким-то чудодейственным образом улеглись. Миссис Тернер, правда, все еще была раскрасневшейся и потной, но от прежней раздражительности мало что осталось. Главное, что она перестала тревожиться, как пройдет званый ужин. С горделивой величественностью занималась она сейчас своими горшками и сковородками, и на лице ее играла теперь довольная улыбка. Поварешка на фартуке победоносно раскачивалась, даже когда она останавливалась, уперев руки в боки.
Поставив чайный поднос возле раковины, Эмма обратилась к миссис Тернер:
- Если я вам сейчас уже не нужна, то тогда мне надо бы сходить наверх и переодеться к ужину.
- Конечно, любовь моя. Иди к себе - и поскорее. У тебя остается не так уж много времени, - отозвалась на просьбу Эммы кухарка.
Она посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке.
- У нас здесь все в порядке. И никаких трудностей не предвидится. - Она широко улыбнулась. - Все эти сложные блюда не такие уж и сложные, когда поймешь что к чему. В другой раз я все смогу сготовить с закрытыми глазами, даю слово! - заключила она с чувством глубочайшего удовлетворения.
Энни, чистившая в это время большое серебряное блюдо для мяса в дальнем углу кухни, подняла голову и ухмыльнулась, подмигнув при этом Эмме. Та с трудом подавила улыбку и произнесла вполне серьезно:
- Ни капельки в этом не сомневаюсь, миссис Тернер. А сейчас с вашего позволения я пошла. Скоро увидимся.
Эмма поднялась к себе на чердак по крутой винтовой лестнице. Войдя, она задрожала от холода. Окно ее комнаты было распахнуто настежь, и голубая занавеска трепетала, раздуваемая ветром с вересковой пустоши. Эмма подбежала к окну и закрыла его, а затем принялась быстро раздеваться. Умывшись холодной водой из умывальника, стоявшего возле маленького оконца, она как следует растерла лицо фланелькой - вскоре оно уже сияло розоватой свежестью. Расчесав длинные волосы, Эмма с привычной умелостью забрала их в тугой пучок и переоделась в новое форменное платье, предназначенное для торжественных случаев. Она недавно сама его сшила: черное шерстяное платье с длинными рукавами, простое и строгое, было даже менее замысловатым по фасону, чем ее каждодневное платье. Однако его оживляли и придавали нарядность белый шелковый воротничок и манжеты, не говоря уже о кисейном, с оборками, переднике, который она сейчас как раз надевала, завязывая тесемки на своей тонкой талии.
Взглянув на себя в зеркало, Эмма - чего с ней почти не бывало прежде - удовлетворенно кивнула своему отражению. Поправив на голове кисейный чепчик, чтобы придать ему как можно больше кокетливости, она разулыбалась еще сильнее, явно довольная собой. Впервые Эмма призналась самой себе, что выглядит действительно весьма привлекательно. Об этом же самом всегда говорил ей Блэки, да и молодой хозяин, очевидно, считает так же. Он, правда, ничего такого прямо не говорил, но она это чувствовала и без слов.
Эмма задумалась: Эдвин был, решила она, каким-то особенным, не похожим на других Фарли. Она вздрогнула, подумав затем о Джеральде и вспомнив эту ужасную историю с собакой. Да, старший из двух братьев отличался жестокостью и злобным нравом, тогда как младший, Эдвин, - добротой и мягкостью. Казалось, он вообще не имеет с Фарли-Холл ничего общего. Может быть, его просто украли бродячие цыгане из какого-нибудь другого дома и потом продали сквайру за большие деньги, пронеслось у нее в голове. Господи, рассмеялась она своей глупости, это надо же иметь такое буйное воображение! Такие вещи случаются разве что в сказочных историях, которые сочиняет ее брат Фрэнк, записывая их на своих клочках и читая потом ей вслух, когда у нее выпадает свободная минутка.
Эмма неожиданно для самой себя вздохнула. Ей наверняка будет недоставать Эдвина, когда он вернется в школу. А это, она слышала собственными ушами, намечено уже на завтра. Сам сквайр говорил. Ей будет недоставать его улыбки, его любезных слов, которые он произносит при встрече с нею, его заботливости. Конечно, мать будет тоже о нем грустить, подумалось Эмме с внезапной печалью. Бедная Адель! Эмма интуитивно чувствовала, что Эдвин был, в сущности, единственным человеком, который в какой-то степени мог возвращать чувство спокойствия измученной душе этой несчастной женщины.
Вечно спешащая, Эмма и на сей раз не дала себе возможности долго любоваться своим отражением в зеркале. Быстро повесив на вешалку за дверью свое рабочее форменное платье, она чуть не бегом бросилась вниз по лестнице. Ведь ей еще предстоит помочь хозяйке подготовиться к вечернему приему. Однако в гостиной миссис Фарли не оказалось, а в спальне сидел один только Эдвин.
- А ваша мать... где она? - спросила она с удивлением у молодого хозяина.
Оторвавшись от книги, которую он читал, Эдвин так и ахнул: в своем торжественном наряде Эмма показалась ему еще прекраснее, чем раньше, если это вообще было возможно. Уставившись на девушку во все глаза, он, похоже, впал в настоящий транс, настолько его заворожил ее облик. В черном длинном платье Эмма выглядела выше и тоньше, чем на самом деле, а ее элегантность поразила его до глубины души. К тому же черный цвет подчеркивал матовую бледность Эмминого лица, напоминавшего теперь своей светящейся белизной тончайший фарфор - воздушный, нежный, словно молодой персик. Белый чепчик, задорно красовавшийся у нее на макушке, оттенял золотистость ее волос, блеск ее поразительно зеленых глаз, живших, казалось, своей самостоятельной жизнью. „Кошачьи, - подумал Эдвин. - Да и вообще в ней в этот момент есть что-то кошачье, странно волнующее...”
- Прошу прощения, мастер Эдвин. Но где же миссис Фарли? - повторила Эмма свой вопрос, и в ее голосе нетерпение смешивалось с тревогой.
Вопрос Эммы вывел Эдвина из состояния полного оцепенения.
- Она принимает ванну, Эмма, - ответил он поспешно.
- Но ведь она обычно просит меня готовить ей ванну, - нахмурилась Эмма, прикусив нижнюю губу. - И я не опоздала! - Она еще раз посмотрела на часы. - Всего только шесть часов.
- Пожалуйста, не беспокойся, Эмма. Мама совсем не волнуется. А ванну она решила принять пораньше, чтобы иметь побольше времени для своего вечернего туалета. Ванну сегодня приготовил я, - добавил Эдвин.
- Вы должны были бы послать за мной, - осуждающе сказала Эмма и поджала губы.
Эдвин от души рассмеялся.
- Бога ради, Эмма, не смотри так сердито. Ничего плохого не случилось. У тебя что, своих дел мало на вечер? А для меня это не составило ни малейшего труда.
- Ну, если так, то спасибо, мастер Эдвин, - поблагодарила Эмма и тихонько спросила: - А как себя чувствует ваша мама? Она, правда, не переживает больше из-за всего этого?
- Да нет же, Эмма. Я немного ей почитал, как ты советовала, а потом мы немного поболтали. Она даже пару раз засмеялась, когда я рассказывал ей о своих школьных приятелях и об их проделках. Настроение у нее и в самом деле хорошее, Эмма.
- Хорошо, что так, - произнесла Эмма с чувством немалого облегчения.
Слегка улыбнувшись ему, Эмма занялась привычными для себя делами в спальне хозяйки, продолжая в то же время без обычной робости вести разговор с молодым господином, не сводившим с нее пристального взгляда своих восторженных глаз.
- Так что же случилось с собакой, мастер Эдвин? Вернулся ли ваш брат? Он ведь должен был прийти и рассказать миссис Фарли, как там все закончилось?
- Да, Эмма. Джеральд уже приходил и рассказывал. Только что. Собака еще была жива, но раны были такие страшные, что вряд ли ее можно было бы выходить. Поэтому они ее пристрелили. Вырыли могилу там же, на пустыре, и похоронили. - Он тяжело вздохнул. - Что ж, теперь, по крайней мере, все ее страдания уже закончились. А это же самое важное. Знаешь, Эмма, я не могу выносить жестокости, - доверительно закончил он.
- Я знаю это, мастер Эдвин, - ответила Эмма. - Какой ужас, что она попала в этот капкан, - пробормотала она взволнованно. - Они ведь так опасны, эти капканы, вы согласны?
Прежде чем Эдвин ответил, в дверях спальни появилась Адель в толстом шерстяном банном халате.
- А, вот и ты, Эмма, - сказала она и добавила, взглянув на Эдвина: - Извини меня, мой дорогой, но тебе придется выйти. Мне сейчас надо переодеться.
- Хорошо, мама, - ответил Эдвин, как всегда, вежливо. - Желаю тебе приятного вечера, моя дорогая. - Подойдя к ней, сын нежно поцеловал ее и ласково улыбнулся.
- Спасибо, Эдвин. Я уверена, все так и будет, - улыбнулась в ответ Адель.
На самом деле она вовсе не была в этом уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56