– А люди из «Фудзисаки»… Их другой дом – это остров? – осведомился я, цитируя копа-мусорщика, хотя он-то говорил несколько по-другому.
Джерард как-то странно улыбнулся.
– Для каждого буддиста Япония – второй дом, – заметил он. – Ты не забыл, что Япония – остров?
– А при чем тут буддисты? – спросил я. – Я же говорил о людях, набитых деньгами.
Джерард вздохнул, не переставая улыбаться.
– Ты так похож на Фрэнка.
– И какова же твоя роль, Джерард? – Я давил на него, мечтая, чтобы он выдохся так же, как выдохся я. – Ну, кроме того, что ты отправил своего брата в руки этого польского убийцы.
Теперь он победно заулыбался. Чем оскорбительнее мои нападки, тем грациознее и великодушнее он будет держаться, говорила улыбка Джерарда.
– Фрэнк всегда старался не подвергать меня опасности. Так что с людьми из «Фудзисаки» я знаком не был. Видимо, наши встречи еще впереди; правда, вчера я смог полюбоваться на того здоровяка, которого ты притащил за собой на собрание.
– Кто такой Ульман? – резко спросил я.
– Бухгалтер, еще один житель Нью-Йорка, – ответил Джерард. – Он был партнером Фрэнка – они вместе обдуривали японцев.
– Но ты же никогда не встречал этого парня! – Мне очень хотелось, чтобы в моем тоне он узнал насмешливый сарказм Фрэнка Минны.
Однако Джерард спокойно продолжил:
– Нет. Я только поставлял рабочую силу, а взамен получал компенсацию, дающую возможность содержать «Дзендо». Буддизм распространяется теми средствами, какие находит.
– Рабочую силу для чего? – В моей голове вертелось: «распространяется теми средствами, какие находит, находит те средства, какими распространяется, средства всесильного шпионажа» , но я заставил себя проглотить эти слова.
– Мои ученики занимаются там уборкой и обслуживанием – это часть их послушничества. Уборка, готовка… почти то же им придется делать в монастырях. Контракты на работу в таких зданиях стоят миллионы. Мой брат и Ульман благополучно клали разницу в цене себе в карманы, – договорил Джерард.
– Швейцары, – напомнил я.
– Да, швейцары тоже.
– Так выходит, что это «Фудзисаки корпорейшн» натравила гиганта на Фрэнка и бухгалтера?
– Думаю, так оно и есть, – кивнул Джерард Минна.
– И «Фудзисаки» вчера попросту использовал «Дзендо» как ловушку? – Тут я ввернул еще один Миннаизм: – «Не пытайся всучить мне перо весом легче двух тонн». – Я нарочно использовал выражения Минны, как будто они помогали мне выстроить цепочку, которая приведет к убийце или убийцам.
Я представил себя стоящего столбом посреди комнаты Джерарда, словно к полу прибитого, с прижатыми к бокам руками, старающегося не сокращать расстояние между собой и Джерардом; а он прямо-таки излучал дзен-буддистское дружелюбие, не обращая внимания на мои обвинения и мои тики. Я парень крупный, но вовсе не громила какой-нибудь. Я не застал Джерарда спящим, не нарушил его спокойствия откровенной враждебностью. Я не целился в него из пистолета. И он не обязан был отвечать на мои вопросы.
– Мне кажется, ты слишком усложняешь ситуацию. Все эти интриги, ловушки, – по-моему, они существуют только в твоем воображении, – сказал Джерард.
– Иди-ка-тпы-к-чертям-убийцефон! – вырвался у меня тик.
– «Фудзисаки корпорейшн» безжалостна и беспощадна, как и любая крупная корпорация, – продолжал он. – И, как это часто бывает в корпорациях, она проявляет свое влияние издалека, используя силу, которая ей подчиняется. Думаю, в гиганте, о котором ты говоришь, они увидели нечто вроде примитивного исполнителя, убийцу по натуре. А не изощренного преступника. И они натравили его, как ты выразился, на тех людей, которые, с их точки зрения, их предали. Не уверен, что нормальный человек может разобраться в мотивах поведения убийцы, Лайонел.
Только теперь я понял, что невозмутимая уверенность Джерарда в собственной правоте была свойством семейным и напомнила мне о Фрэнке. Эта уверенность меня покоряла. Однако выпад Джерарда против изощренных преступников заставил меня вспомнить, как Тони высмеивал детектива Семинола, отпуская шуточки о суперменах – Бэтмене и Джеймсе Бонде. Был ли это намек, ключик, свидетельствующий о том, что Джерард и Тони работали вместе? А как же Джулия? Мне так и хотелось процитировать слова Фрэнка, сказанные им в тот вечер, когда он умер: «Ей не хватает ее рама-лама-динг-донга», и узнать, наконец, что же они означают. Мне хотелось спросить о Бостоне, спросить о браке Фрэнка и Джулии. Интересно, Джерард был на бракосочетании? Мне хотелось узнать, не соскучился ли он по Бруклину и почему это у него теперь такая лысая голова. Вопросы прямо вертелись у меня в голове, пока один из них, самый нелепый, не сорвался с языка:
– Нормальный человек не поймет убийцу. А кто же поймет?
– Лайонел, мы, буддисты, считаем, что все вещи на земле – это всего лишь вместилища для сущности Будды, – заявил Джерард. – Мне кажется, во Фрэнке была частица этой сущности. И в тебе она есть. Я это чувствую.
Джерард долго молчал, пока мы оба обдумывали его слова. «Ноздря Будды» , – едва не выкрикнул я. Когда он снова заговорил, между нами царила симпатия, не нарушенная ни сомнением, ни страхом.
– Есть еще один из вас, парней Минны, Лайонел, – произнес Джерард. – Он так и лезет в это дело, и я опасаюсь, как бы он не навлек на себя гнев убийцы. Тони, так, кажется, его зовут?
– Тони Вермонте, – уточнил я. Я был в восторге – казалось, будто Джерард прочитал мои мысли.
– Ну да, – кивнул Джерард. – Он захотел пойти по следам моего брата. Но я уверен, что «Фудзисаки» будет бдительно следить за своими деньгами. Он ничего не получит, но потеряет абсолютно все. Может, ты потолкуешь с ним, Лайонел?
– Вообще-то мы с Тони плохо ладим… со вчерашнего дня, – признался я.
– А-а…
И вдруг я почувствовал тревогу за Тони. Он был всего лишь безвредным авантюристом, который стремился во всем подражать Фрэнку Минне. Он был членом моей семьи – «Л amp;Л», одним из парней Минны. А теперь вот ему со всех сторон грозила опасность – он мог ждать беды от гиганта, от детектива Семинола, от Клиентов. И лишь Джерард да я понимали, насколько велика эта опасность.
Должно быть, я замолчал на минутку-другую – весьма внушительный сэссин по моим-то меркам.
– Вы с Тони вместе скорбели по поводу утраты моего брата, – тихо сказал Джерард. – Но вы не остались вместе до конца. Будьте терпеливы.
– Есть еще одна вещь, – проговорил я. Его успокаивающий тон подействовал на меня, но не до конца убедил в его правоте. – В этом деле может быть замешан еще кое-кто. Эта парочка… Монстркуки и Антифрэндли … То есть Матрикарди и Рокафорте.
– Нет, только не они.
– Именно они, – возразил я.
– Ты даже не представляешь, до чего досадно мне слышать их имена. – «Никогда не произноси их имен!» – предупреждал Минна, голос которого эхом звучал в моей памяти. Джерард продолжал: – На мой взгляд, эти двое и заронили в сознание Фрэнка стремление к легкой наживе и опасным комбинациям.
– Так он у них воровал?
– Ты помнишь, что однажды ему пришлось ненадолго уехать из Нью-Йорка?
Помню ли я! Джерард был угрожающе близок к тому, чтобы решить самую большую загадку в моей жизни. Я едва не спросил его: «Так кто же такой Бейли?»
– Я-то надеялся, что они вышли из игры, – задумчиво проговорил Джерард Минна. Я подошел к нему чуть ближе и уже мог бы потрогать его пуговицы. Только не был уверен, что мне этого хочется. – По возможности держись от них подальше, Лайонел, – посоветовал он. – Они очень опасные люди.
Джерард снова посмотрел мне в лицо, приподняв свои выразительные брови. Если б я сейчас стоял поближе, то непременно обхватил бы его голову руками и погладил брови подушечками больших пальцев – всего лишь для того, чтобы успокоить тревогу, причиной которой сам же и стал.
– Я могу попросить тебя еще об одной вещи? – Я едва не назвал его Роси, так убедительно он со мной разговаривал. – После этого я оставлю тебя в одиночестве.
Джерард кивнул. «Верховный лама соблаговолит дать вам аудиенцию, миссис Гушман».
– Есть ли еще кто-нибудь в «Дзендо»… Зоунбоун! … кто имеет какое-то отношение к этому делу? Кто-то… Целуйменябыстро! Убейменябыстрее! Повармонстр! …Кто может привлечь внимание убийцы? Может, старый хиппи Уоллес? Или девушка? Киссели? Киммери? – Я постарался, чтобы в моем голосе не зазвучала особая нежность, когда я произносил ее имя. Хотя не знаю, удалось ли мне это.
– Нет, – доброжелательно ответил Джерард Минна. – Себя-то я скомпрометировал, но только не моих учеников или свою учительскую практику. Уоллес и Киммери в безопасности. С твоей стороны очень мило побеспокоиться о них.
«Вообще-то о Прыщавом и Невыразительном я тоже беспокоюсь», – хотелось сказать мне. Сомневаюсь, что этой фразой я бы сильно навредил его «ученикам».
И тут меня настигло воспоминание… я вспомнил кивок, которым обменялись Джерард и гигант.
Эти три детали игры – Прыщавый, Невыразительный и кивок – были три фальшивые ноты в очень милой песенке. Но я придержал язык, решив, что уже узнал тут все, что мог узнать, и что настало время уходить. Я хотел найти Тони до того, как это сделает великан. И еще мне хотелось вырваться из-под гипнотической силы личности Джерарда, выяснить, где фальшь, а где правда, где дзен-буддизм, а где в нашей беседе – пустой треп.
– Пожалуй, я пойду, – испытывая неловкость, сказал я.
– Доброй ночи, Лайонел.
Я закрыл за собой дверь, а он продолжал смотреть мне вслед.
Вообще-то, если еще раз хорошенько подумать, то в нью-йоркской подземке все-таки есть что-то туреттовское, особенно поздно ночью. Танец внимания, пристальных взглядов, в который попадает каждый пассажир. К тому же в метро есть множество вещей, к которым нельзя прикасаться, во всяком случае, в определенной последовательности: сначала к поручню, а потом к губам, например. А на стенах тоннеля, как и в моем мозгу, возникают и колышутся непроизвольные, бессвязные слова…
Но я очень торопился – по двум причинам: мне надо было вернуться в Бруклин, а также обдумать встречу с Джерардом, прежде чем я попаду туда. Я минутки не мог потратить на то, чтобы представить себя обычным пассажиром, который едет на лексингтонском поезде до Невинс-стрит. Нет, меня телепортировали, а может, я летел в Бруклин на ковре-самолете. Именно эти мысли лезли мне в голову, пока я ехал в набитом вагоне подземки.
В окнах «Л amp;Л» горел свет. Я подошел к офису с противоположной стороны, уверенный в том, что меня не видно с темной улицы. Я прятался здесь, позади газона, всего две-три тысячи раз, готовясь к тому, чтобы выполнять роль шпиона для моего друга Минны. Мне не хотелось по небрежности попасть прямо в ловушку. Там ведь может быть детектив Семинол, или, кто знает, Тони, или, может быть, компашка швейцаров. Если что-то можно узнать на расстоянии, то я непременно узнаю.
Было уже почти половина третьего, Берген-стрит замерла, холодный ночной воздух загнал любителей выпить в помещения. Смит-стрит была оживленнее, витрина кафе «У Зеода» сияла, как маяк, привлекая всех ночных покупателей сигарет. Четыре автомобиля «Л amp;Л» стояли на тротуаре перед офисом: машина, в которой умер Минна, – она не трогалась с места с тех пор, как мы с Гилбертом приехали на ней из госпиталя и припарковали ее тут, «понтиак», в котором Тони целился в меня из пистолета напротив дома Клиентов; «кедди» – кадиллак, который Минна сам любил водить; и, наконец, «трейсер» – неуклюжая игрушка на колесах, за руль которого чаще всего садились Гилберт или я. Поровнявшись с окнами офиса, я замедлил шаг, а потом оглянулся. Как все-таки замечательно, что миллионы тиков заставляют меня то и дело вертеть шеей. Проходя мимо «Л amp;Л», я заметил за стеклом силуэты двух людей – Тони и Дэнни, – плававших в клубах сигаретного дыма. Дэнни сидел за стойкой со сложенной газетой в руках, а Тони ходил взад-вперед напротив него. Сиял экран включенного телевизора.
Я прошел мимо, до угла Смит-стрит, а затем развернулся и направился назад. На сей раз я остановился возле магазинчика, расположенного в большом доме прямо напротив «Л amp;Л». Это было вполне безопасное место наблюдения. Чтобы меня не заметили, я мог наклонить голову и подсматривать сквозь стекла припаркованных у тротуара автомобилей. А еще можно сесть на заднее сиденье и в слабом свете, льющемся из окон, наблюдать за Тони и Дэнни или хотя бы дождаться, пока что-нибудь случится, и уж тогда решить, что делать.
Дэнни. Я решил разузнать о роли Дэнни Фэнтла в этой истории. Он скользил по краю нашей общей беды в точности так же, как до сих пор скользил по жизни. Вел себя до того сдержанно, что мы почти не замечали его присутствия. Гилберт парился в тюрьме, я вышел на охоту, а Дэнни сидел себе за стойкой офиса, отвечал отказом тем, кто хотел заказать машину, курил сигарету за сигаретой и почитывал спортивные новости. Нет, я не хочу сказать, что он мог стать кандидатом в убийцы, но если Тони придет к выводу, что в «Л amp;Л» можно кого-то заподозрить в нелояльности, то это будет именно Дэнни. Однако я пока доверял Дэнни полностью.
А это означало, что мне не следует входить в офис до тех пор, пока они вместе. К тому же в моей памяти было слишком свежо воспоминание о Тони, целившемся в меня из своего жалкого пистолета, так что мне хватило ума не спешить.
Как бы там ни было, пока я решал, что делать дальше, кое-что произошло, и я, признаться, нисколько не удивился. Ведь происшествие было совершенно банальное – обычный эпизод из повседневной жизни на Берген-стрит.
Кварталом восточнее, на углу Берген и Хойт-стрит, находилась недавно отремонтированная элегантная таверна «Бэрум-Хилл-Инн» со сверкающим зеркалами баром, дорогим современным музыкальным центром и отличным выбором мелодий на компакт-дисках – мелодий, слишком хороших для баров с телевизорами, для поездок домой в метро и для парней вроде нас. Лишь Минна временами посещал «Бэрум-Хилл-Инн», причем он утверждал, что всякий, кто там пьет, это непременно чей-нибудь помощник – местного адвоката, редактора или какого-нибудь телеведущего. Разряженная толпа ежедневно веселилась и флиртовала в баре часов до двух ночи, не обращая внимания на соседние дома и идущую в них серенькую жизнь, а потом часть этой толпы отправлялась в свои дорогущие квартиры, а другая ее часть – куда-нибудь на работу в свои редакции, расположенные в Мидтауне. Обычно несколько человек добредали до нашего офиса и просили в «Л amp;Л» машину, чтобы доехать до дома. Если это была одинокая женщина или только что познакомившаяся парочка, которая допилась в баре до чертиков, мы им помогали. Но в большинстве случаев заверяли потенциальных клиентов, что машин у нас нет.
А вот барменшами в таверне служили две молодые женщины – Сайобейн и Уэлкам, – которых мы обожали. Сайобейн – это имя как имя, а вот Уэлкам явно стала жертвой идеализма своих родителей-хиппи. Девушки были из Бруклина, и обе были ирландками до мозга костей, во всяком случае, так говорил Минна. Они вместе снимали жилье на Парк-Слоуп, возможно (опять-таки согласно Минне), были любовницами, а работать в баре начали сразу же после окончания школы. Каждую ночь одна из них обслуживала поздних клиентов и закрывала бар – владелец заведения был человеком скупым и не хотел платить обеим, если с ночной работой справлялась и одна. Если мы не бывали заняты чем-то, то обязательно подвозили девушек домой.
И вот теперь я увидел Уэлкам, подошедшую к двери «Л amp;Л». Тони кивнул Дэнни, тот встал, что-то пробормотал, порылся в карманах в поисках ключей и тоже кивнул. Потом Уэлкам с Дэнни вышли на улицу. Я опустил голову. Дэнни подвел девушку к «кадиллаку», стоявшему первым в ряду машин, и Уэлкам села на переднее сиденье, хотя обычно пассажиры ездили сзади. Дэнни хлопнул дверцей, в салоне зажегся свет, и он завел мотор. Я оглянулся назад и увидел, как Тони в поисках чего-то принялся рыться в шкафах, стоявших за стойкой «Л amp;Л». Его бурная энергия наконец-то нашла себе выход. Тони, с приклеенной к губам сигаретой, копался в ящиках обеими руками, выбрасывая какие-то бумаги на поверхность стойки. Напрашивался важный вывод: Тони не вполне доверял Дэнни.
А потом я заметил, как всего в нескольких футах от «Л amp;Л», в одной из припаркованных машин шевельнулась чья-то огромная черная тень.
Ошибиться было невозможно.
Это был пожиратель кумкватов.
Ярко– красный автомобиль был невелик размером, и здоровяк занимал внутри почти все пространство, словно был упакован в машину, как раненый в гипс. Здоровяк повернулся, наблюдая, как «кадиллак» с Дэнни и Уэлкам, мигая задними огнями, свернул на Смит-стрит. Потом он вновь уставился на окна офиса «Л amp;Л» – собственно, его движение я угадал по тому, что из поля моего зрения пропал огромный нос, зато стало видно ухо размером со слоновье. Итак, гигант делал то же, что и я, – он следил за «Л amp;Л».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38