Но это будет не так уж и плохо. Мы действительно восстановим вашего мужа. Конечно, вы никогда с ним не встретитесь, но он будет жив, пока вы сотрудничаете с нами, а сотрудничать вы будете, сами понимаете.
Я гневно посмотрела на братцев-засранцев.
– Пока дышу, помогать вам не стану.
Дэррмо-Какер моргнул.
– Станете, станете, Нонетот. Если не ради Лондэна, так ради вашего ребенка. Да-да, нам об этом известно. И не утруждайте себя поиском книг в надежде провернуть свой трюк с исчезновением – мы позаботились, чтоб их тут не осталось!
Он снова улыбнулся и вышел из подвала. Дверь захлопнулась, ее грохот отозвался у меня в груди дрожью. Я села на стул, уронила голову на руки и заплакала от отчаяния, злости – и безысходности.
Глава 29
Спасение
Спасение Четверг из темницы «Голиафа», блестяще осуществленное мисс Хэвишем, окутано многочисленными легендами. Никто прежде не только не пытался совершить ничего подобного, но даже и не думал, что такое возможно. Подвиг прославил обеих. Хэвишем в восьмой раз появилась на первой странице беллетрицейской профессиональной газеты «Подвижная литера», а Четверг – в первый. Это упрочило их дружбу. В анналах беллетриции имеются такие прославленные примеры сотрудничества, как Беовульф и Снид, «Спасение поросенка Снида», изданный в 1986 г. сборник рассказов Джона Ирвинга
Фальстаф и Ухти-Тухти, Заглавный персонаж книги Беатрис Поттер, пересказанной Г.Портновым
Вольтер и Фларк. Но в тот вечер возник союз Хэвишем и Нонетот, самый знаменитый, какой только знала беллетриция…
(ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ. Беллетрицейские дневники)
Самым тяжким испытанием во время моего заключения в подвалах двенадцатого подземного этажа исследовательского центра «Голиафа» было даже не одиночество, а тишина. Ни гудения кондиционера, ни обрывков разговоров из-за двери – ничего. Я думала о Лондэне, о мисс Хэви-шем, о Джоффи, о Майлзе и ребенке. Что уготовил для него Дэррмо-Какер? Я поднялась и стала ходить взад-вперед по подвалу, освещенному резким светом неоновых трубок. На стене висело большое зеркало, за которым, возможно, скрывалось что-то вроде глазка. В крошечной комнатке рядом размещались туалет и душевая кабина, а у себя в камере я нашла свернутое одеяло и матрац и туалетные принадлежности в открытом кем-то для меня заранее шкафчике.
Двадцать минут я изучала укромные уголки и закоулки камеры, надеясь отыскать забытый кем-нибудь грошовый роман или хоть какое-нибудь печатное издание, чтобы нырнуть в него и сбежать. Но комната была пуста – ни карандашной стружки, ни тем более самого карандаша. Я села на единственный стул, закрыла глаза, попыталась представить себе Библиотеку и вспомнить ее описание в Путеводителе и даже прочла на память выученное еще в детстве вступление к «Повести о двух городах». Способности книгопрыгуна сейчас помочь не могут, поскольку отсутствовал текст для чтения, но терять мне было нечего, и я пыталась читать наизусть все, что помнила, – от Овидия до Де ла Мара. Иссякнув, перешла на лимерики и кончила безотказэновскими анекдотами. Ничего. Ни малейшего проблеска.
Я раскатала матрац, легла на пол и закрыла глаза, надеясь снова увидеть Лондэна и обсудить с ним свое безнадежное положение. Но ничего не вышло.
Колечко, подарок мисс Хэвишем, вдруг сильно раскалилось, послышался какой-то фыркающий звук, и передо мной возникла некая фигура.
Это оказалась мисс Хэвишем собственной персоной, и вид она имела весьма недовольный. Не успела я сообщить ей, что страшно рада встрече, как она ткнула в меня пальцем и заявила:
– У вас, юная леди, большие проблемы!
– Будто я не знаю.
Она не ожидала от меня такого беспечного замечания, а кроме того, явно предполагала, что, завидев ее, я тут же вскочу на ноги, поэтому больно стукнула меня по колену тростью.
– Ой! – Я поняла намек и вскочила. – Откуда вы взялись?
– Хэвишемы приходят и уходят, когда им заблагорассудится! – царственно ответствовала она. – Почему ты мне ничего не сказала?
– Я… я не надеялась, что вы позволите мне прыгнуть в книгу самостоятельно, особенно в По, – проблеяла я, ожидая возмущенной тирады, точнее, извержения Везувия.
Но не дождалась. Мисс Хэвишем злилась не на меня.
– На это мне наплевать, – надменно отрезала она. – Чем ты занимаешься в свободное время в дешевых репринтах, совершенно меня не волнует!
– О.
Вглядываясь в ее суровые черты, я пыталась понять, что же я в таком случае натворила.
– Ты была обязана мне сообщить! – сказала она, подходя ко мне еще на шаг.
– О ребенке? – проблеяла я.
– Нет, дура! О «Карденио»!
– О «Карденио»?
За дверью послышалось тихое щелканье, словно кто-то возился с замком.
– Это Хренс и Редькинс, – сказала я. – Лучше прыгайте отсюда.
– Еще чего! – ответила Хэвишем. – Уходим вместе. Может быть, ты и полная идиотка, но я за тебя отвечаю. Одна беда: четырнадцать футов бетона не так-то легко преодолеть… Придется вычитать нас отсюда. Быстро, дай мне твой Путеводитель!
– У меня его отобрали.
Дверь приоткрылась, и вошел Дэррмо-Какер, улыбаясь до ушей.
– Надо же! – сказал он. – Стоит только бросить книгопрыгуна в темницу, как тут же появляется второй!
Он окинул взглядом свадебное платье Хэвишем и сопоставил факты.
– Бог мой! Неужто… мисс Хэвишем?
В ответ моя наставница выхватила свой пистолетик и выстрелила, не прицеливаясь. Дэррмо-Какер взвизгнул и юркнул за дверь, захлопнув ее за собой.
– Нам нужна книга, – мрачно сказала мисс Хэвишем. – Сойдет что угодно, даже техническая инструкция.
– Тут нет ничего, мисс Хэвишем.
Она огляделась по сторонам.
– Ты уверена? Должно же быть хоть что-то!
– Я уже смотрела – пусто!
Мисс Хэвишем подняла бровь и смерила меня взглядом.
– А ну, девочка, снимай штаны и не переспрашивай «Что?» в своей дерзкой манере! Делай, как приказано!
Я сделала, как приказано, и Хэвишем принялась вертеть мои брюки в руках, явно что-то выискивая.
– Вот! – торжествующе воскликнула она, как вдруг дверь распахнулась и в комнату бросили дымовую шашку.
Я проследила за взглядом мисс Хэвишем, но заметила только ярлычок с инструкцией по стирке. Видимо, на лице у меня изобразилось недоверие, потому что она с обиженным видом заявила:
– Мне и этого достаточно! – А затем начала читать вслух: – Стирать, вывернув наизнанку, отдельно от других вещей, стирать, вывернув наизнанку, отдельно от других вещей…
Мы вынырнули непонятно где, ощущая резкий запах стирального порошка и перегретого металла. Все вокруг было ослепительно белым и плоским. Я стояла на какой-то прочной поверхности, но вокруг, насколько хватало глаз, простиралось сплошное белое поле – вверху, внизу, слева, справа. Мисс Хэвишем, чье грязное платье на фоне этой белизны казалось еще более ветхим, чем обычно, с недоумением оглядела единственных обитателей этого странного пустынного мира – пять четких картинок размером с садовый навес, стоявших рядком, словно мегалиты. Там красовались схематичное изображение тазика с цифрой «60», силуэт железного утюга, контур барабанной сушилки и еще какие-то обозначения. Я коснулась первой картинки – на ощупь она оказалась теплой и очень уютной, будто сделанная из прессованной ваты.
– Вы говорили о «Карденио», – напомнила я, все еще не понимая, почему она так злится.
– Да-да, «Карденио», – раздраженно откликнулась моя наставница, с интересом рассматривая большие ярлыки с инструкциями по стирке. – Как же это пропавшая пьеса взяла да и вынырнула невесть откуда?
– То есть вы хотите сказать, – наконец дошло до меня, – что это рукопись из Великой библиотеки?
– Конечно, из Библиотеки! Этот безмозглый паяц Ньюхен рассказал о ней только сейчас, и для ее возвращения нам понадобится твоя помощь… Что означают эти штуковины?
– Условные обозначения, показывающие, как правильно стирать, – пояснила я, натягивая брюки.
– Хм-м, – протянула мисс Хэвишем. – Похоже, нам придется нелегко. Мы внутри ярлычка с инструкцией по стирке. Но в Библиотеке их нет. Надо перепрыгнуть в книгу, в которой они есть. Я могу сделать это и без текста, но мне нужна целевая книга, чтобы знать, куда прыгать. Существует какая-нибудь брошюра о ярлычках с инструкциями по стирке?
– Возможно, – ответила я. – Но я понятия не имею какая. – И тут меня осенило. – А это обязательно должна быть книга о ярлычках?
Хэвишем подняла бровь, я тоже.
– В инструкциях к стиральным машинам всегда имеются такие указатели с объяснениями.
Мисс Хэвишем задумчиво хмыкнула.
– А у тебя есть стиральная машина?
К счастью, стиральная машина у меня была, и, что еще удачнее, она одна из немногих моих вещей пережила временное разветвление. Я возбужденно закивала.
– Отлично. А теперь важный момент: какая у тебя модель?
– «Гувер Электрон-тысяча»… нет! «Делюкс-восемьсот»… кажется.
– Кажется? Тебе кажется? Лучше бы тебе знать наверняка, девочка, или от нас с тобой останутся только имена на Буджуммориале. Ладно. Ты уверена?
– Да, – решительно заявила я. – «Гувер Электрон восемьсот делюкс».
Она кивнула, положила ладони на изображение тазика и сосредоточилась. Лицо ее покраснело от натуги, она стиснула зубы. Я схватила ее за руку и через несколько мгновений ощутила, как мисс Хэвишем затрясло от перенапряжения, но мы выпрыгнули из ярлычка и оказались в инструкции к стиральной машине «Гувер».
– Не перегибайте сливной шланг, поскольку это может препятствовать сливу воды из машины, – произнес маленький человечек в синем «гуверовском» комбинезоне, стоявший рядом с новенькой стиральной машиной.
Мы приземлились в сверкающей чистотой ванной комнате площадью всего десять квадратных футов. Ни окон, ни дверей – только раковина, кафельный пол, краны с горячей и холодной водой и единственная розетка на стене. Вся мебель состояла из кровати в углу, стула, стола и шкафчика.
– Помните: для того чтобы запустить программу, надо повернуть рукоятку выбора режима. Извините, – обратился он к нам. – Меня читают. Через секунду вернусь. Если вы выбрали режим белого нейлона, режим стирки, позволяющий обходиться почти без отглаживания, деликатную стирку или…
– Четверг!.. – простонала мисс Хэвишем, у которой внезапно подогнулись колени, а лицо стало одного цвета с подвенечным платьем. – Это немного…
Я едва успела подхватить ее, прежде чем она упала, и осторожно уложила на маленькую раскладушку.
– Мисс Хэвишем, с вами все в порядке?
Пожилая леди ободряюще погладила меня по руке, улыбнулась и закрыла глаза. Она явно гордилась собой, но прыжок окончательно лишил ее сил.
Я накрыла ее единственным одеялом, села на краешек раскладушки, сняла резинку с волос и почесала голову. При всем моем безграничном доверии к Хэвишем мне все равно было как-то неуютно застрять в инструкции к стиральной машине.
– …пока барабан не начнет вращаться. Ваша машина будет сливать воду, а барабан – вращаться до завершения программы… Привет! – сказал человечек в комбинезоне. – Меня зовут Линяйл. У меня нечасто бывают гости!
– Четверг Нонетот, – представилась я, пожимая ему руку. – А это мисс Хэвишем из беллетриции.
– Господи! – воскликнул мистер Линяйл, потирая сверкающую лысину и задорно улыбаясь. – Из беллетриции, неужели? Тогда вы идете непроторенным путем. Единственный раз… извините… Режим Д: экономичная стирка белья, слабозагряз-ненных льняных или хлопчатобумажных изделий, линяющих при кипячении… Единственный раз ко мне явились гости, когда мы ввели дополнительную инструкцию по стирке шерстяных тканей, уже месяцев шесть-семь прошло. И куда только время уходит?
Наш хозяин оказался довольно жизнерадостным парнем. Он немного подумал и предложил:
– Чаю хотите?
Я с благодарностью согласилась, и он пошел ставить чайник.
– Так какие новости? – спросил мистер Линяйл, ополаскивая свою единственную чашку. – Когда новые стиральные машины выпустят, не знаете?
– Извините, – ответила я. – Я не в курсе…
– Мне хотелось бы перейти во что-нибудь поновее. Я начинал с инструкций к пылесосам, но потом меня повысили до «Гуверматик Т-пять тысяч четыре», затем перевели в «Электрон-восемь-сот», когда «Гуверматик» устарел. Еще просили заняться «Делюкс-тысяча сто», но я сказал, что лучше дождусь выхода на рынок «Лоджик-тысяча триста».
Я окинула комнатку взглядом.
– А вам не надоедает?
– Да что вы! – воскликнул Линяйл, наливая кипяток в чашку. – Когда я отслужу десять лет, то получу право работать в инструкциях к любым бытовым приборам: к миксерам, соковыжималкам, микроволновкам. Кто знает, если я буду стараться, меня могут перевести даже в телевизоры и радиоприемники. Таково будущее честолюбивого человека, занятого физическим трудом. Молоко, сахар?
– Спасибо.
Он наклонился ко мне.
– Руководство думает, что только молодежь способна работать в инструкциях к аудио– и видеоаппаратуре, но оно ошибается. Большинство ребят из инструкций к новомодной технике в лучшем случае полгода на плеерах успели проработать до того, как их перевели. Само собой, их ни один покупатель не понимает.
– Никогда прежде об этом не думала, – призналась я.
Мы проболтали еще с полчасика. Он рассказал мне, как начал изучать французский и немецкий, чтобы работать и в иностранных инструкциях, затем признался, что неравнодушен к Табите Симпатика, которая служит в «Кенвуд миксерз». Мы поговорили еще о роли домашней техники в изменении структуры общества и о ее влиянии на женское движение, и тут мисс Хэвишем зашевелилась.
– Компейсон! – пробормотала она во сне. – Лгун, вор, пес…
– Мисс Хэвишем! – позвала я. Она замолчала и открыла глаза.
– Нонетот, дитя мое, – прошептала она. – Мне нужно…
– Да? – наклонилась я поближе.
– …чашечку чаю.
– Пожалуйста! – весело воскликнул мистер Линяйл, наливая чай в чашку.
Мисс Хэвишем села, выпила три чашки подряд и съела печенье, которое Линяйл припас на свой день рождения в будущем мае. Я представила наставнице инструкциониста из стиральной машины, и она вежливо кивнула, прежде чем объявить о нашем уходе.
Мы распрощались с мистером Линяйлом, и тот пообещал почистить приемник для порошка в моей машине – я ляпнула ненароком, что еще ни разу за него не бралась, хотя машине уже три года.
Короткое путешествие в документальный отдел Библиотеки для мисс Хэвишем было плевым делом, а оттуда мы нырнули обратно в ее обветшалый зал в «Больших надеждах», где Чеширский Кот и Харрис Твид уже поджидали нас, беседуя с Эстеллой. Кот очень обрадовался нам обеим, но Харрис насупился.
– Эстелла! – приказала мисс Хэвишем. – Прошу тебя, перестань разговаривать с мистером Твидом.
– Да, мисс Хэвишем, – покорно сказала Эстелла.
Пожилая леди переобулась, сменив кроссовки на куда менее удобные подвенечные туфли.
– Пип ждет у входа, – едва заметно нервничая, доложила Эстелла. – Прошу прощения, что упомянула об этом, но, мэм, вы опоздали на целый абзац.
– Пусть Диккенс еще немного поболтает, – отмахнулась Хэвишем. – Мне надо закончить с мисс Нонетот.
Она с мрачным видом повернулась ко мне. Надо было как-то ее успокоить. Я еще не видела Хэвишем в гневе и отнюдь не торопилась восполнить этот пробел.
– Спасибо, что спасли меня, мэм, – затараторила я. – Очень вам благодарна.
– Ха! – фыркнула в ответ Хэвишем. – Не надейся, что я стану каждый раз вытаскивать тебя из очередной дыры, девочка моя. Так, а теперь, пожалуйста, про ребенка.
Чеширский Кот, почуяв неладное, тут же испарился под предлогом составления каталога, и даже Твид что-то пробормотал про граммазитов в «Лорне Дун» «Лорна Дун» – исторический роман Ричарда Д. Блэкмора
и удалился.
– Ну? – спросила Хэвишем снова, пристально глядя на меня.
Теперь я боялась ее куда меньше, чем прежде, поэтому решила облегчить душу и рассказать ей все. Я поведала ей об устранении Лондэна, о предложении «Голиафа», о Джеке Дэррмо, заключенном в «Вороне», и даже о майкрофтовском Прозопортале. Вдобавок я открыла ей, что очень люблю Лондэна и готова на все, лишь бы его вернуть.
– И все это ради любви? Ха! – ответила она, жестом приказав Эстелле уйти, дабы та не набралась от меня каких-нибудь бредовых идей. – И что же это такое, судя по твоему жалкому опыту?
Поскольку она вроде бы не собиралась рвать и метать, я осмелела и продолжила:
– Мне кажется, вы сами знаете, мэм. Как я понимаю, вы тоже были когда-то влюблены?
– Чушь собачья, девчонка!
– Разве ощущаемая вами сейчас боль сравнима с любовью, которую вы испытывали тогда?
– Ты вот-вот нарушишь мое правило номер два!
– Я скажу вам, что такое любовь, – заявила я. – Это слепая преданность, безропотная покорность, полное самоотречение, безоговорочное доверие. Это когда вы верите наперекор себе и всему свету, когда отдаете любимому всю душу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Я гневно посмотрела на братцев-засранцев.
– Пока дышу, помогать вам не стану.
Дэррмо-Какер моргнул.
– Станете, станете, Нонетот. Если не ради Лондэна, так ради вашего ребенка. Да-да, нам об этом известно. И не утруждайте себя поиском книг в надежде провернуть свой трюк с исчезновением – мы позаботились, чтоб их тут не осталось!
Он снова улыбнулся и вышел из подвала. Дверь захлопнулась, ее грохот отозвался у меня в груди дрожью. Я села на стул, уронила голову на руки и заплакала от отчаяния, злости – и безысходности.
Глава 29
Спасение
Спасение Четверг из темницы «Голиафа», блестяще осуществленное мисс Хэвишем, окутано многочисленными легендами. Никто прежде не только не пытался совершить ничего подобного, но даже и не думал, что такое возможно. Подвиг прославил обеих. Хэвишем в восьмой раз появилась на первой странице беллетрицейской профессиональной газеты «Подвижная литера», а Четверг – в первый. Это упрочило их дружбу. В анналах беллетриции имеются такие прославленные примеры сотрудничества, как Беовульф и Снид, «Спасение поросенка Снида», изданный в 1986 г. сборник рассказов Джона Ирвинга
Фальстаф и Ухти-Тухти, Заглавный персонаж книги Беатрис Поттер, пересказанной Г.Портновым
Вольтер и Фларк. Но в тот вечер возник союз Хэвишем и Нонетот, самый знаменитый, какой только знала беллетриция…
(ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ. Беллетрицейские дневники)
Самым тяжким испытанием во время моего заключения в подвалах двенадцатого подземного этажа исследовательского центра «Голиафа» было даже не одиночество, а тишина. Ни гудения кондиционера, ни обрывков разговоров из-за двери – ничего. Я думала о Лондэне, о мисс Хэви-шем, о Джоффи, о Майлзе и ребенке. Что уготовил для него Дэррмо-Какер? Я поднялась и стала ходить взад-вперед по подвалу, освещенному резким светом неоновых трубок. На стене висело большое зеркало, за которым, возможно, скрывалось что-то вроде глазка. В крошечной комнатке рядом размещались туалет и душевая кабина, а у себя в камере я нашла свернутое одеяло и матрац и туалетные принадлежности в открытом кем-то для меня заранее шкафчике.
Двадцать минут я изучала укромные уголки и закоулки камеры, надеясь отыскать забытый кем-нибудь грошовый роман или хоть какое-нибудь печатное издание, чтобы нырнуть в него и сбежать. Но комната была пуста – ни карандашной стружки, ни тем более самого карандаша. Я села на единственный стул, закрыла глаза, попыталась представить себе Библиотеку и вспомнить ее описание в Путеводителе и даже прочла на память выученное еще в детстве вступление к «Повести о двух городах». Способности книгопрыгуна сейчас помочь не могут, поскольку отсутствовал текст для чтения, но терять мне было нечего, и я пыталась читать наизусть все, что помнила, – от Овидия до Де ла Мара. Иссякнув, перешла на лимерики и кончила безотказэновскими анекдотами. Ничего. Ни малейшего проблеска.
Я раскатала матрац, легла на пол и закрыла глаза, надеясь снова увидеть Лондэна и обсудить с ним свое безнадежное положение. Но ничего не вышло.
Колечко, подарок мисс Хэвишем, вдруг сильно раскалилось, послышался какой-то фыркающий звук, и передо мной возникла некая фигура.
Это оказалась мисс Хэвишем собственной персоной, и вид она имела весьма недовольный. Не успела я сообщить ей, что страшно рада встрече, как она ткнула в меня пальцем и заявила:
– У вас, юная леди, большие проблемы!
– Будто я не знаю.
Она не ожидала от меня такого беспечного замечания, а кроме того, явно предполагала, что, завидев ее, я тут же вскочу на ноги, поэтому больно стукнула меня по колену тростью.
– Ой! – Я поняла намек и вскочила. – Откуда вы взялись?
– Хэвишемы приходят и уходят, когда им заблагорассудится! – царственно ответствовала она. – Почему ты мне ничего не сказала?
– Я… я не надеялась, что вы позволите мне прыгнуть в книгу самостоятельно, особенно в По, – проблеяла я, ожидая возмущенной тирады, точнее, извержения Везувия.
Но не дождалась. Мисс Хэвишем злилась не на меня.
– На это мне наплевать, – надменно отрезала она. – Чем ты занимаешься в свободное время в дешевых репринтах, совершенно меня не волнует!
– О.
Вглядываясь в ее суровые черты, я пыталась понять, что же я в таком случае натворила.
– Ты была обязана мне сообщить! – сказала она, подходя ко мне еще на шаг.
– О ребенке? – проблеяла я.
– Нет, дура! О «Карденио»!
– О «Карденио»?
За дверью послышалось тихое щелканье, словно кто-то возился с замком.
– Это Хренс и Редькинс, – сказала я. – Лучше прыгайте отсюда.
– Еще чего! – ответила Хэвишем. – Уходим вместе. Может быть, ты и полная идиотка, но я за тебя отвечаю. Одна беда: четырнадцать футов бетона не так-то легко преодолеть… Придется вычитать нас отсюда. Быстро, дай мне твой Путеводитель!
– У меня его отобрали.
Дверь приоткрылась, и вошел Дэррмо-Какер, улыбаясь до ушей.
– Надо же! – сказал он. – Стоит только бросить книгопрыгуна в темницу, как тут же появляется второй!
Он окинул взглядом свадебное платье Хэвишем и сопоставил факты.
– Бог мой! Неужто… мисс Хэвишем?
В ответ моя наставница выхватила свой пистолетик и выстрелила, не прицеливаясь. Дэррмо-Какер взвизгнул и юркнул за дверь, захлопнув ее за собой.
– Нам нужна книга, – мрачно сказала мисс Хэвишем. – Сойдет что угодно, даже техническая инструкция.
– Тут нет ничего, мисс Хэвишем.
Она огляделась по сторонам.
– Ты уверена? Должно же быть хоть что-то!
– Я уже смотрела – пусто!
Мисс Хэвишем подняла бровь и смерила меня взглядом.
– А ну, девочка, снимай штаны и не переспрашивай «Что?» в своей дерзкой манере! Делай, как приказано!
Я сделала, как приказано, и Хэвишем принялась вертеть мои брюки в руках, явно что-то выискивая.
– Вот! – торжествующе воскликнула она, как вдруг дверь распахнулась и в комнату бросили дымовую шашку.
Я проследила за взглядом мисс Хэвишем, но заметила только ярлычок с инструкцией по стирке. Видимо, на лице у меня изобразилось недоверие, потому что она с обиженным видом заявила:
– Мне и этого достаточно! – А затем начала читать вслух: – Стирать, вывернув наизнанку, отдельно от других вещей, стирать, вывернув наизнанку, отдельно от других вещей…
Мы вынырнули непонятно где, ощущая резкий запах стирального порошка и перегретого металла. Все вокруг было ослепительно белым и плоским. Я стояла на какой-то прочной поверхности, но вокруг, насколько хватало глаз, простиралось сплошное белое поле – вверху, внизу, слева, справа. Мисс Хэвишем, чье грязное платье на фоне этой белизны казалось еще более ветхим, чем обычно, с недоумением оглядела единственных обитателей этого странного пустынного мира – пять четких картинок размером с садовый навес, стоявших рядком, словно мегалиты. Там красовались схематичное изображение тазика с цифрой «60», силуэт железного утюга, контур барабанной сушилки и еще какие-то обозначения. Я коснулась первой картинки – на ощупь она оказалась теплой и очень уютной, будто сделанная из прессованной ваты.
– Вы говорили о «Карденио», – напомнила я, все еще не понимая, почему она так злится.
– Да-да, «Карденио», – раздраженно откликнулась моя наставница, с интересом рассматривая большие ярлыки с инструкциями по стирке. – Как же это пропавшая пьеса взяла да и вынырнула невесть откуда?
– То есть вы хотите сказать, – наконец дошло до меня, – что это рукопись из Великой библиотеки?
– Конечно, из Библиотеки! Этот безмозглый паяц Ньюхен рассказал о ней только сейчас, и для ее возвращения нам понадобится твоя помощь… Что означают эти штуковины?
– Условные обозначения, показывающие, как правильно стирать, – пояснила я, натягивая брюки.
– Хм-м, – протянула мисс Хэвишем. – Похоже, нам придется нелегко. Мы внутри ярлычка с инструкцией по стирке. Но в Библиотеке их нет. Надо перепрыгнуть в книгу, в которой они есть. Я могу сделать это и без текста, но мне нужна целевая книга, чтобы знать, куда прыгать. Существует какая-нибудь брошюра о ярлычках с инструкциями по стирке?
– Возможно, – ответила я. – Но я понятия не имею какая. – И тут меня осенило. – А это обязательно должна быть книга о ярлычках?
Хэвишем подняла бровь, я тоже.
– В инструкциях к стиральным машинам всегда имеются такие указатели с объяснениями.
Мисс Хэвишем задумчиво хмыкнула.
– А у тебя есть стиральная машина?
К счастью, стиральная машина у меня была, и, что еще удачнее, она одна из немногих моих вещей пережила временное разветвление. Я возбужденно закивала.
– Отлично. А теперь важный момент: какая у тебя модель?
– «Гувер Электрон-тысяча»… нет! «Делюкс-восемьсот»… кажется.
– Кажется? Тебе кажется? Лучше бы тебе знать наверняка, девочка, или от нас с тобой останутся только имена на Буджуммориале. Ладно. Ты уверена?
– Да, – решительно заявила я. – «Гувер Электрон восемьсот делюкс».
Она кивнула, положила ладони на изображение тазика и сосредоточилась. Лицо ее покраснело от натуги, она стиснула зубы. Я схватила ее за руку и через несколько мгновений ощутила, как мисс Хэвишем затрясло от перенапряжения, но мы выпрыгнули из ярлычка и оказались в инструкции к стиральной машине «Гувер».
– Не перегибайте сливной шланг, поскольку это может препятствовать сливу воды из машины, – произнес маленький человечек в синем «гуверовском» комбинезоне, стоявший рядом с новенькой стиральной машиной.
Мы приземлились в сверкающей чистотой ванной комнате площадью всего десять квадратных футов. Ни окон, ни дверей – только раковина, кафельный пол, краны с горячей и холодной водой и единственная розетка на стене. Вся мебель состояла из кровати в углу, стула, стола и шкафчика.
– Помните: для того чтобы запустить программу, надо повернуть рукоятку выбора режима. Извините, – обратился он к нам. – Меня читают. Через секунду вернусь. Если вы выбрали режим белого нейлона, режим стирки, позволяющий обходиться почти без отглаживания, деликатную стирку или…
– Четверг!.. – простонала мисс Хэвишем, у которой внезапно подогнулись колени, а лицо стало одного цвета с подвенечным платьем. – Это немного…
Я едва успела подхватить ее, прежде чем она упала, и осторожно уложила на маленькую раскладушку.
– Мисс Хэвишем, с вами все в порядке?
Пожилая леди ободряюще погладила меня по руке, улыбнулась и закрыла глаза. Она явно гордилась собой, но прыжок окончательно лишил ее сил.
Я накрыла ее единственным одеялом, села на краешек раскладушки, сняла резинку с волос и почесала голову. При всем моем безграничном доверии к Хэвишем мне все равно было как-то неуютно застрять в инструкции к стиральной машине.
– …пока барабан не начнет вращаться. Ваша машина будет сливать воду, а барабан – вращаться до завершения программы… Привет! – сказал человечек в комбинезоне. – Меня зовут Линяйл. У меня нечасто бывают гости!
– Четверг Нонетот, – представилась я, пожимая ему руку. – А это мисс Хэвишем из беллетриции.
– Господи! – воскликнул мистер Линяйл, потирая сверкающую лысину и задорно улыбаясь. – Из беллетриции, неужели? Тогда вы идете непроторенным путем. Единственный раз… извините… Режим Д: экономичная стирка белья, слабозагряз-ненных льняных или хлопчатобумажных изделий, линяющих при кипячении… Единственный раз ко мне явились гости, когда мы ввели дополнительную инструкцию по стирке шерстяных тканей, уже месяцев шесть-семь прошло. И куда только время уходит?
Наш хозяин оказался довольно жизнерадостным парнем. Он немного подумал и предложил:
– Чаю хотите?
Я с благодарностью согласилась, и он пошел ставить чайник.
– Так какие новости? – спросил мистер Линяйл, ополаскивая свою единственную чашку. – Когда новые стиральные машины выпустят, не знаете?
– Извините, – ответила я. – Я не в курсе…
– Мне хотелось бы перейти во что-нибудь поновее. Я начинал с инструкций к пылесосам, но потом меня повысили до «Гуверматик Т-пять тысяч четыре», затем перевели в «Электрон-восемь-сот», когда «Гуверматик» устарел. Еще просили заняться «Делюкс-тысяча сто», но я сказал, что лучше дождусь выхода на рынок «Лоджик-тысяча триста».
Я окинула комнатку взглядом.
– А вам не надоедает?
– Да что вы! – воскликнул Линяйл, наливая кипяток в чашку. – Когда я отслужу десять лет, то получу право работать в инструкциях к любым бытовым приборам: к миксерам, соковыжималкам, микроволновкам. Кто знает, если я буду стараться, меня могут перевести даже в телевизоры и радиоприемники. Таково будущее честолюбивого человека, занятого физическим трудом. Молоко, сахар?
– Спасибо.
Он наклонился ко мне.
– Руководство думает, что только молодежь способна работать в инструкциях к аудио– и видеоаппаратуре, но оно ошибается. Большинство ребят из инструкций к новомодной технике в лучшем случае полгода на плеерах успели проработать до того, как их перевели. Само собой, их ни один покупатель не понимает.
– Никогда прежде об этом не думала, – призналась я.
Мы проболтали еще с полчасика. Он рассказал мне, как начал изучать французский и немецкий, чтобы работать и в иностранных инструкциях, затем признался, что неравнодушен к Табите Симпатика, которая служит в «Кенвуд миксерз». Мы поговорили еще о роли домашней техники в изменении структуры общества и о ее влиянии на женское движение, и тут мисс Хэвишем зашевелилась.
– Компейсон! – пробормотала она во сне. – Лгун, вор, пес…
– Мисс Хэвишем! – позвала я. Она замолчала и открыла глаза.
– Нонетот, дитя мое, – прошептала она. – Мне нужно…
– Да? – наклонилась я поближе.
– …чашечку чаю.
– Пожалуйста! – весело воскликнул мистер Линяйл, наливая чай в чашку.
Мисс Хэвишем села, выпила три чашки подряд и съела печенье, которое Линяйл припас на свой день рождения в будущем мае. Я представила наставнице инструкциониста из стиральной машины, и она вежливо кивнула, прежде чем объявить о нашем уходе.
Мы распрощались с мистером Линяйлом, и тот пообещал почистить приемник для порошка в моей машине – я ляпнула ненароком, что еще ни разу за него не бралась, хотя машине уже три года.
Короткое путешествие в документальный отдел Библиотеки для мисс Хэвишем было плевым делом, а оттуда мы нырнули обратно в ее обветшалый зал в «Больших надеждах», где Чеширский Кот и Харрис Твид уже поджидали нас, беседуя с Эстеллой. Кот очень обрадовался нам обеим, но Харрис насупился.
– Эстелла! – приказала мисс Хэвишем. – Прошу тебя, перестань разговаривать с мистером Твидом.
– Да, мисс Хэвишем, – покорно сказала Эстелла.
Пожилая леди переобулась, сменив кроссовки на куда менее удобные подвенечные туфли.
– Пип ждет у входа, – едва заметно нервничая, доложила Эстелла. – Прошу прощения, что упомянула об этом, но, мэм, вы опоздали на целый абзац.
– Пусть Диккенс еще немного поболтает, – отмахнулась Хэвишем. – Мне надо закончить с мисс Нонетот.
Она с мрачным видом повернулась ко мне. Надо было как-то ее успокоить. Я еще не видела Хэвишем в гневе и отнюдь не торопилась восполнить этот пробел.
– Спасибо, что спасли меня, мэм, – затараторила я. – Очень вам благодарна.
– Ха! – фыркнула в ответ Хэвишем. – Не надейся, что я стану каждый раз вытаскивать тебя из очередной дыры, девочка моя. Так, а теперь, пожалуйста, про ребенка.
Чеширский Кот, почуяв неладное, тут же испарился под предлогом составления каталога, и даже Твид что-то пробормотал про граммазитов в «Лорне Дун» «Лорна Дун» – исторический роман Ричарда Д. Блэкмора
и удалился.
– Ну? – спросила Хэвишем снова, пристально глядя на меня.
Теперь я боялась ее куда меньше, чем прежде, поэтому решила облегчить душу и рассказать ей все. Я поведала ей об устранении Лондэна, о предложении «Голиафа», о Джеке Дэррмо, заключенном в «Вороне», и даже о майкрофтовском Прозопортале. Вдобавок я открыла ей, что очень люблю Лондэна и готова на все, лишь бы его вернуть.
– И все это ради любви? Ха! – ответила она, жестом приказав Эстелле уйти, дабы та не набралась от меня каких-нибудь бредовых идей. – И что же это такое, судя по твоему жалкому опыту?
Поскольку она вроде бы не собиралась рвать и метать, я осмелела и продолжила:
– Мне кажется, вы сами знаете, мэм. Как я понимаю, вы тоже были когда-то влюблены?
– Чушь собачья, девчонка!
– Разве ощущаемая вами сейчас боль сравнима с любовью, которую вы испытывали тогда?
– Ты вот-вот нарушишь мое правило номер два!
– Я скажу вам, что такое любовь, – заявила я. – Это слепая преданность, безропотная покорность, полное самоотречение, безоговорочное доверие. Это когда вы верите наперекор себе и всему свету, когда отдаете любимому всю душу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39