Ехали они, сами понимаете, долго. Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показались крыши веселого Хэллоу.
Цок– цок, цок-цок. Копыта зацокали по мостовой.
За ними увязалась стайка ребят, наперебой кричавших:
– Хэллоу, хэллоу!
Вот навстречу двое под ручку:
– Хэллоу!
Лохматый Фицуотер радостно поднял лапу:
– Салют!
Ворона с фонарного столба:
– Прр-ррривет!
Это был час вечерней прогулки, когда все жители городка выходили на улицу. Мужчины, как заведенные, снимали и надевали шляпы. Женщины кокетливо приседали.
– Хэллоу, хэллоу, хэллоу!
Дэвид с Рыцарем едва успевали отвечать на приветствия. Кому необычная церемония доставляла особое удовольствие, так это Павлуше. Его даже не огорчало, что он не может произнести в ответ «хэллоу». Его длинная шея вертелась во все стороны, а маленькая головка все кивала, кивала, кивала.
Чадо, а не прогулка!
Кстати. Совсем забыл вам сказать. По улицам сновали мальчишки-газетчики с криками:
– Сенсационное сообщение! У Флокси пропали стол и стул! Ушли утром и до сих пор не вернулись! Подробности в вечернем выпуске!
Газеты шли нарасхват.
Это происшествие не могла не заинтересовать Дэвида. Не слезая с лошади, он взял из рук мальчишки-газетчика свежий номер «Вечернего Хэллоу», еще пахнущий типографской краской.
Это была даже не газета, а листок среднего формата. «Четвероногая прогулка», – прочел Дэвид и принялся тормошить лежавшего поперек седла кота.
– Фосс, Фосс! Ты знаешь, что это?
У него в руках было описание удивительной прогулки!
Четвероногая прогулка
Стол сказал однажды Стулу:
– Что-то в город потянуло!
В этой сырости шалит
У меня радикулит.
Сэр, на что это похоже?
Я покрыт гусиной кожей!
Нам помочь, я убежден,
Может только моцион!
Стул сказал в ответ Столу:
– Наше место здесь, в углу.
Сэр, я очень сожалею,
Но ходить я не умею.
Стол сказал:
– Любезный Стул,
Я бы все-таки рискнул.
Кот гуляет по дороге –
Что ж, и мы… четвероноги!
Так– то так, но им друг другу
Оказать пришлось услугу,
Чтобы встать на две ноги.
Дверь распахнута – беги!
Цок– цок (с лестничной площадки),
Цок– цок-цок-цок (по брусчатке)…
Удивляется народ:
– Стол плетется!
– Стул идет!
Допоздна они гуляли,
Руконогоковыляли,
Сбились с ног,
Потом с пути.
Как же быть?
Куда идти?
Смотрят: Крот-Смешное Ушко,
Утка– Кряква, Мышь-Норушка.
– Проводите нас домой!
– С радостью!
– С а б о с о м о й!
Вот и дом. УРА! УРА!
– Гости, ужинать пора.
Стол накрыл себя в два счета,
Стул проделал круг почета,
Утка спела гимн без слов,
Мышка съела двух котов,
Крот, танцуя, уморился
И, зевнув, под Стол свалился!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, про любовь, только для взрослых… и для тех, кто ими когда-нибудь станет
Мастерская напоминала гудящий улей!
Все разом говорили, обнимались, размахивали руками. Такси и Сякли исполняли (впервые) песню про то, что жало возмездия рано или поздно вонзится в каждого злодея. Если жало , решили они, значит, и песня должна называться «Жалостная». Фикс сел на хлопушку, которую принесли коротышки. Йонинг и Квинтер Финтер строили друг другу рожи. Рыцарь с Бьюти без умолку болтали, держась за руки, что очень веселило Кэнди. Она прыгала через скакалку и напевала: «Кто-то смотрит на кого-то и не видит ничего-то!» Павлуша пил чай со сливками. Стол и стул (те самые), как сумасшедшие, скакали по комнату, на этот раз не без посторонней помощи – под столом спрятался Дэвид, из-под стула выглядывали лапы Фосса.
И только Флокси хандрила. Она открыла шкатулку и с грустью перебирала весточки от мужа. Вдруг она закрыла лицо руками. Все замолчали. Дэвид вылез из-под стола.
– Ничего, поспешила успокоить их Флокси. – Не волнуйтесь, все в порядке.
– Ты мне никогда не показывала открытки от папы, – сказал Дэвид. – Только читала.
– Разве это не одно и то же?
– Текст один, вы правы, – осторожно заметил сыщик, – но читает каждый по-своему.
Флокси пожала плечами.
– Здесь нет тайн. Вы можете сами в этом убедиться, – она пододвинула открытки.
«Если ты завтра ко мне выберешься, то увидишь, как здесь хорошо, – прочем вслух Фикс. – Поют попугайчики, трубят слоны, пронзительно кричат мартышки…» Он что, из Африки пишет?
Фикс перевернул открытку.
– Обратного адреса нет. Зато есть почтовый штемпель… ну-ка… графство Чешир, город Льюисвилль. Вот вам и Африка!
– Я тоже удивлялась: слоны, мартышки…
– Наверно, по телевизору показывали, – предположила Бьюти.
– Льюисвилль знаменит своим зоопарком, – сказал детектив. – Зверей там держат не в клетках, а в открытых вольерах, и все им напоминает родные места: белому медведю кажется, что он во льдах Гренландии, а крокодил чувствует себя не хуже, чем в полноводной Амазонке.
– Я, конечно, не графолог, чтобы по почерку определять характер пишущего, – подал голос Йонинг, – но как врач могу сказать: это писал человек, хотя и страдающий, но смелый, уверенный в себе и… и очень любящий котов.
При этих словах доктора кот довольно мяукнул и, чтобы скрыть свои чувства, принялся с преувеличенным рвением умываться.
– А как вы догадались? – спросила Кэнди.
Доктор выразительно помахал открыткой перед своим носом.
– Странно, – сказала Флокси. – Вы говорите словно о другом человеке. Мой муж сомневался во всем, чтобы он ни делал, а его смелости не хватило даже на то, чтобы после десяти лет безупречной службы попросить прибавки к жалованью. Что качается котов… – Она покосилась на Фосса, который самозабвенно вылизывал хвост. – Что же касается котов, то, может быть, именно они явились причиной его внезапного бегства. Да-да, Тимоти панически боялся котов… особенно одного.
– Пожалуй, – подтвердил Чард де Ниорд, успевший прочитать несколько открыток. – Вот он пишет: «Я надеюсь, этот больше не появлялся?» Или вот приписка: «С ним вдвоем нам все равно не ужиться».
– Вот-вот, покивала Флокси. – Правда, так он писал только в первых открытках. Потом он словно забыл о своих страхах.
– Или сумел их преодолеть, – вставил доктор. – Взгляните сами: какой волевой нажим, какие твердые буквы… уверяю вас, это почерк мужественного человека.
Фикс повернулся к Дэвиду:
– А ты что молчишь?
Дэвид карандашом отмечал что-то в карманном календарике.
– Вы не знаете, мистер Фикс, когда в льюисвилльском зоопарке выходной? – спросил он.
– Гм. По-моему, в среду… Да, в среду.
– Тогда все сходится.
– Что сходится? – спросила сына Флокси.
– Числа на штемпелях, видите? Десятое января… седьмое февраля… четырнадцатое марта… двадцать пятое апреля… шестнадцатое мая…
– Не вижу никакой связи, – пробормотал доктор.
– Я, признаться, тоже, – заявил Фикс.
– Все числа выпали на среду, я проверил. А в среду в зоопарке выходной.
– Я ничего не понимаю, – Бьюти подняла глаза на Чарда. – А ты, дорогой?
– Не расстраивайся, дорогая. Я тоже ничего не понимаю.
– Это же очень просто, – терпеливо объяснял Дэвид. – Когда папа назначает тебе свидания? – повернулся он к маме. – После дождичка в четверг, так?
– Так, – подтвердила Флокси.
– Чтобы прошел дождик и ты успела вовремя получить открытку, когда он должен ее отправить?
– В среду, – неуверенно ответила Флокси.
– правильно, часа в четыре. Тогда к десяти вечера ты ее уже получишь.
– Но при чем тут зоопарк?
– «Если ты завтра ко мне выберешься, – пишет папа, ты увидишь, как здесь хорошо». И в других открытках «приезжай завтра», «завтра здесь будет чудесно». Завтра, то есть в четверг. Потому что в среду зоопарк закрыт, а папе почему-то очень хочется показать тебе мартышек, слонов и крокодила…
– И мне, и мне! Закричал Сякли.
– Сам ты мартышка, – одернул его брат. – Вечно обезьянничаешь.
– А ты крокодил!
– А ты… – раздул щеки Такли.
– Не бузить, – строго сказал Рыцарь, и коротышки притихли.
– А может, он хочет показать тебе совсем даже не слонов и не мартышек, а другого зверя, – продолжал задумчиво Дэвид.
– Это какого же? – нахмурилась Флокси, ожидая подвоха.
Дэвид перебрал несколько открыто, пока не нашел нужную.
– Ты этого… не знаю даже, как назвать… раньше нигде не видела? – он показал на марку.
Флокси внимательно рассмотрела ее и, протянув что-то неопределенное, отдала открытку сыщику. Тот взглянул и передал доктору. Открытка пошла гулять по рукам. Один озадаченно поцокал языков, кто-то хихикнул, у третьего полезли брови на лоб. Если у взрослых увиденное вызвало недоумение, а у Кэнди сдавленный смешок, то братья-коротышки пришли в неописуемый восторг.
– Нашелся! – распевали они на все лады и зачем-то показывали друг дружке носы, приговаривая: – Я тебе говорил! Нет, это я тебе говорил!
Павлуша, разомлевший после чай, перегнул длинную шею через плечо Бьюти и, увидев изображение на марке, чуть не упал со стула.
Квинтер Финтер Жос мрачно проскрипел из своего зеркала:
– Что смотреть, когда все и так ясно.
Но удивительнее всех повел себя Фосс. Кот исчез. От него не осталось даже улыбки. Правда, этого пока никто не заметил. Кроме меня, разумеется.
– Где-то я его как будто видела, а где – не помню, – призналась Флокси.
– Хорош! – с оттенком восхищения сказал Рыцарь.
– Я его не видела, но что-то в его облике мне кажется знакомым, – сказала Бьюти.
И мне, – сказали хором Фикс с Йонингом.
Дэвид подошел к нарисованному забору и, сняв плакат, закрывший дыру, поднес его к свету.
– Вот же он. Только весь перепутанный: ослиные уши, рыбий хвост, стрекозиные крылья, нос клювом… все вперемешку. Сама его нарисовала и не помнишь! – засмеялся он, глядя на маму.
– Я думала, это моя фантазия. Сочинила что-то такое…
– Это же Пип! – возмутился Такли.
– Он давно сочиненный! – поддержал брата Сякли.
– Какой еще Пип? – насторожился сыщик.
– Юморительный!!!
Так вы его знаете?
– Знаем!
– И где же он живет?
Коротышки переглянулись. Они знали все-все-все… но этого они не знали.
– Когда-то, по-моему, он жил здесь, – сказал Дэвид. – Между прочим, у этого незнакомца, то ест Пипа, усы и лапы точь-в-точь как у нашего Фосса… а где он?
Кота искали по всему дому, но так и не нашли. Мало того, и близнецы пропали.
– Хватит, – сказала Флокси. – Мы можем искать до утра. Вы знаете, который час?
Пять минут назад пробило полночь, и никто этого, представьте, не заметил.
– Всё. Ложимся спать.
– Вы хотите сказать, мадам, что способны разместить столько людей? – удивился Фикс.
– А почему бы и нет! – ответила Флокси.
– Простите, но как вы это сделаете?
– Мистер Фикс, пусть это будет единственный секрет, который вам не удастся разгадать.
– Мам, можно я на секундочку включу телевизор? – попросил Дэвид.
– Телевизор? В первом часу?
– Ну пожалуйста…
Флокси кивнула.
Дэвид нажал на кнопку. На экране появилось новое лицо – беленькая челочка, вздернутый носик.
– И о погоде, – сказала диктор с улыбкой. – Как нам сообщили синоптики, в графстве Чешир сегодня прошел дождь. Что будет завтра, они пока не знают. Спокойной ночи.
– Значит, завтра мы едем в Льюисвилль! – в восторге закричал Дэвид.
– Ты в этом уверен?
– Но, мамочка… – Дэвид повернулся за поддержкой к сыщику и всем остальным. – А как же «после дождичка в четверг»?
Флокси вздохнула:
– По-моему, я сегодня не получила от твоего папы никакой открытки.
Дэвид опустил голову. Все молчали.
– Где она? – горестно повторял сыщик, переключая программы. – Почему ее заменили? Это Бэрр, я знаю!…
– Успокойтесь, – сказала Бьюти. – Скорее всего она просто…
– Что?… Что такое? – усы-антенны Фикса вдруг поднялись и завибрировали.
На винтовой лестнице послышался стук каблучков, и в мастерскую вошла… Камилла.
– Добрый вечер, – обратилась она ко всем. – Или уже доброе утро?
Она заметила, как просиял Фикс, и не смогла сдержать улыбки.
– Вам открытка, – сказала она Флокси. – Почтальон увидел, что иду к вам, и попросил передать. Он также просил извиниться за задержку – в здании почты рухнула крыша.
После легкого завтрака все отправились одной большой компанией на станцию – поезд в Льюисвилль уходил в 10.00 со второй платформы. Осмотр Льюисвилля Камилла посоветовала начать с «бутылочного домика». Там, сказала она многозначительно, вы многое поймете. Самой ей, к сожалению, пришлось отказаться от поездки. Ведь срок ее контракта с Бэрром истек, и надо было срочно искать новую работу.
Дорога к станции пролегала через парк. То ли запах лип кружил всем головы, то ли многим передалось волнение Флокси, которая надеялась через два часа увидеть мужа, но в это утро слово «любовь» за каких-то пятнадцать минут прозвучало четыреста шестьдесят четыре раза. Это абсолютный рекорд города Хэллоу? Я не удивлюсь, если он останется непревзойденным в ближайшие сто лет.
Знаете, что-то мне не хочется засушивать между страниц этой книги такие прелестные, благоухающие, ни на что не похожие слова! Пусть как бабочки порхают там, где вылетели – в парке Хэллоу. Все прочие слова – извольте, засушим, а эти – нет. Лучше я на их месте рассыплю точки: (…)
Кэнди убежала вперед. Она могла заблудиться в незнакомом месте, поэтому Дэвид бросился за ней следом. Когда они поравнялись, Кэнди спросила:
– А у тебя, когда ты вырастешь, будет дама сердца?
– Будет, – не раздумывая ответил Дэвид.
– С веером?
– Да.
– На лошади?
– Да.
Помолчав, Кэнди спросила:
– В белых гольфах с помпонами?
Дэвид бросил взгляд на гольцы своей спутницы и кивнул утвердительно. Кэнди наколола на прутик большой кленовый лист и подняла его над головой, изображая летний зонтик.
– Ты привидений боишься? – продолжала она допрос.
– Вот еще, – Дэвид даже оскорбился, что можно хотя бы в мыслях допустить такое.
– А я боюсь, особенно когда они смеются. У них молочные зубы повыпадали, а искусственные, наверно, не растут.
Дэвид неопределенно кивнул.
– А ты крыс (…)? – спросила Кэнди. (Как мы договорились, вместо известного слова я ставлю точки.)
Дэвид оказался в трудном положении. Он хорошо знал, что все девочки до смерти боятся крыс, поэтому скажи он «да», и так удачно складывающийся разговор может пойти насмарку. Сказать «нет»? Но какое-то шестое чувство подсказывало ему, то это было бы ошибкой. Он принял мудрое решение.
– Смотря каких, – ответил он дипломатично.
Кэнди кивнула, словно соглашаясь с тем, что тут очень важно проводить четкую грань. Она покрутила в пальцах зонтик и доверительно сообщила:
– Я крыса. По китайскому гороскопу.
– Здорово! – Почему-то именно последняя деталь заставила его сердце биться сильнее.
– Ты у нас поживешь? – спросил он как бы между прочим.
– Не знаю, – пожала плечами Кэнди. – Ты должен сделать это предложение моим родителям.
Чард де Ниорд и Бьюти шли, не разбирая дороги.
– Я так (…) тебя, – говорила Бьюти.
– Я (…) тебя, – словно не слыша ее, говорил Чард.
– А как я (…)!
Эта содержательная беседа завела их так далеко, что они заблудились. Пришлось ехать в Льюисвилль без них.
Флокси шла по аллее под ручку с Фиксом и Йонингом. Ей выпала трудная роль – выслушивать признания сразу двух влюбленных мужчин в давать советы.
– При моем образе жизни, – рассуждал сыщик, – мне нужна жена, обладающая тремя качества. Первое: она должна на все смотреть собственными глазами. Второе: ей должно казаться, будто она смотрит на все глазами мужа. А главное, пусть оба эти качества проявляются на расстоянии. Учитывая ее образ жизни, – дни и ночи на телестудии, – о лучшей жене нельзя и мечтать.
– Вы прав, – кивнула Флокси, догадываясь, что он говорит о Камилле.
– Нельзя также сбрасывать со счетов, рассуждал дальше сыщик, – что мы с ней одинаково (…) работу. Причем (…) эта подкреплена высоким профессионализмом. Для меня расшифровать намеки в ее оперативных сводках – истинное наслаждение. А разве это не залог долгой (…)?
– О да, – соглашалась Флокси.
– Ну разве я виноват, – прорезался голос справа, – что она продавщица в карамельной лавке, а я (…) карамель и батончики? Я их и сейчас (…), но тогда я ничего не мог с собой поделать. Вместо того, чтобы признаться ей в (…), я покупал кулек за кульком и все это съедал, не отходя от прилавка. Растолстел безобразно, Видя это, я еще больше нервничал. И поглощал еще больше сладкого. И ведь знал, знал, что она не (…) толстых! Но мог ли я бороться с таким сильным чувством?
– Нет, конечно, – соглашалась Флокси, не вполне, однако, понимая, какой именно чувство имел в виду доктор.
– Но вот что меня смущает, – снова напомнил о себе голос слева. – При такой занятости трудно выкроить свободное время, чтобы объединиться. Вы видели, как она убежала? В девять тридцать ее примет директор студии. В одиннадцать у нее прослушивании. В час и в пять запись. В час и в пять запись. В перерыве она съездит в Лондон, в знаменитый «Ковент Гарден», – она, знаете, (…) перекусить в актерском буфете. А вечером она играет в бридж в женском клубе. Трудно вклиниться. Может, позвонить, как вы думаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18