– Ох, здравствуйте. Тринни сказала мне, что вы здесь. Надеюсь, я не помешала вам. – Она вошла и закрыла дверь, принеся с собой запах мыла, дезодоранта и мокрых волос. На Дженис была блузка в красно-белую клетку и красные эластичные брюки. – Это моя рабочая форма, – пояснила Дженис, проследив за моим взглядом. И хотя на ней была рабочая форма, выглядела она все же элегантнее, чем я. – Кто-нибудь предложил вам выпить? – Я удивилась, что, спрашивая, она не вытащила блокнот для заказов и ручку.
– Спасибо, все в порядке. Мэйс уже предлагал мне. – Сунув руку в сумочку, я вытащила контракт и положила его на кофейный столик. – Вот для чего, собственно, я и зашла. Надеюсь, не помешала вашим приготовлениям к ужину.
Дженис махнула рукой.
– Об этом не беспокойтесь. Тринни обо всем позаботится. После того как ее уволили, у меня появилась помощница в домашних делах. Мы все равно не ужинаем раньше восьми, так что времени у нас много. Кстати, как вы себя чувствуете? Надеюсь, выспались? Но все равно выглядите усталой.
– Я действительно устала, но сегодня отдохну как следует. Не представляю, как вы работаете в ночную смену. Я бы не выдержала.
– Привыкли бы. На самом деле мне даже нравится. Ночью совершенно другие посетители. Кстати, мое предложение о кофе остается в силе, если вам в мою смену случится оказаться ночью поблизости от нашего кафе. – Дженис взяла контракт. На одной страничке этого документа были изложены условия нашего соглашения. – Пожалуй, я лучше прочитаю, прежде чем подписывать. А какой порядок оплаты? Почасовая или определенная сумма после завершения работы?
– Пятьдесят долларов в час плюс расходы. Раз в неделю я буду предоставлять вам письменный отчет. По телефону можем связываться так часто, как пожелаете. Сумма моих услуг и расходов определяется соглашением в размере пяти тысяч долларов. Все, что будет сверх этой суммы, мы с вами обсудим отдельно, если понадобится. Если вы передумали нанимать меня, то на этом мы и закончим.
– Вам, наверное, потребуется аванс. Так у вас делается, да?
– В основном.
Мы еще несколько минут обсуждали детали, а Мэйс не отрывался от телевизора.
– По-моему, все нормально. Как ты считаешь, дорогой? – обратилась Дженис к мужу.
Она протянула ему контракт, но Мэйс проигнорировал ее. Дженис повернулась ко мне.
– Я сейчас вернусь. Чековая книжка у меня в другой комнате. Тысячи долларов будет достаточно?
– Вполне, – ответила я. Она вышла из комнаты, а я переключилась на Мэйса. – Если бы вы назвали имена и адреса друзей Лорны, то это несколько сэкономило бы мне время.
– У нее не было никаких друзей. Да и врагов тоже, насколько мы знали.
– А как насчет ее домовладельца? Мне понадобится его адрес.
– Мишн-ран-роуд, двадцать шесть. Зовут его Дж. Д. Бурк. Коттедж Лорны находился на территории его особняка. Думаю, он вам все покажет, если вы его хорошо попросите.
– А у вас нет никаких соображений относительно того, почему ее убили?
– Я уже высказал вам свою точку зрения.
Вернувшаяся в комнату Дженис уловила мой последний вопрос и его ответ.
– Не обращайте на него внимания. Он просто невыносим. – Она легонько шлепнула мужа по голове. – Веди себя как следует.
Дженис села на диван, держа в руке чековую книжку. Бросив взгляд на чековый регистр, я заметила, что последний чек она выписывала недавно. И, похоже, она всегда округляла суммы, чтобы остаток заканчивался нулем. Дженис выписала чек, оторвала его и передала мне, указав при этом на его номер и проставленную сумму. Затем поставила свою подпись под контрактом и протянула его Мэйсу. Он взял ручку и подписал контракт, даже не взглянув на условия. Очень характерный жест, означающий не то чтобы полнейшее безразличие, но что-то близкое к этому. Я достаточно давно работала частным детективом, чтобы почуять неприятность. Поэтому решила для себя, что предложу Дженис платить частями по ходу расследования. Ведь если ждать окончательного расчета после завершения расследования, то Мэйс может заартачиться и отказаться платить.
Я бросила взгляд на часы.
– Мне пора. Через пятнадцать минут у меня встреча на другом конце города. – Естественно, это была ложь, но меня уже начинало слегка подташнивать от этих людей. – Вы не проводите меня? – попросила я.
Одновременно со мной поднялась и Дженис.
– С удовольствием.
– Рада была познакомиться с вами, – пробормотала я, обращаясь к Мэйсу.
– Да, я тоже.
Пока мы шли через гостиную к выходу, ни Берлин, ни Тринни не появились. Как только мы вышли на крыльцо, я спросила:
– Дженис, что происходит? Вы рассказали мужу о пленке? Он ведет себя так, как будто ничего о ней не знает, а ведь вы обещали рассказать ему.
– Да, я понимаю, но пока еще не выбрала подходящий момент. Когда я утром пришла домой, он уже ушел на работу. А при Берлин и Тринни я не хочу...
– Почему? Они имеют право знать, чем занималась Лорна. Возможно, у них имеется важная информация. Может быть, они что-то утаивают, стараясь не расстраивать вас с мужем.
– Ох, я как-то об этом не подумала. Вы действительно так считаете?
– Это вполне вероятно.
– Да, наверное, надо сказать им, хотя мне ужасно не хочется очернять память о Лорне, ведь это единственное, что у нас осталось.
– Подумайте, ведь по ходу моего расследования могут вскрыться и более худшие вещи.
– Ох, Боже, надеюсь, что нет. Какие у вас основания такое предполагать?
– Подождите. Давайте на этом остановимся. И запомните, что я не смогу действовать эффективно, если вы будете продолжать играть со мной в эти игры.
– Я не играю ни в какие игры, – возмутилась Дженис.
– Нет, играете. И для начала прекратите нести чепуху о Лорне. Детектив, с которым я разговаривала, утверждает, что вы знали, чем она занимается, потому что он сам говорил вам об этом.
– Нет, не говорил!
– Я не собираюсь спорить о том, говорил он вам или нет. Я просто передаю его слова.
– Да он просто мерзкий лжец, и мои слова тоже можете ему передать.
– Я так и сделаю. Но все дело в том, что вы обещали рассказать Мэйсу о пленке. Вам повезло, что я не раскрыла рот и не заговорила об этом. А меня просто подмывало сделать так.
– Ну и сделайте, – заявила Дженис, явно по ошибке принимая мои слова за предложение.
– Уверена, что будет гораздо лучше, если вы исполните это сами. Вы уже могли заметить, что Мэйс настроен враждебно по отношению ко мне. Я даже не представляю, как он сможет отреагировать. Нет, спасибо. Это ваши проблемы, и лучше покончить с ними побыстрее.
– Я заведу об этом разговор за ужином.
– Чем быстрее, тем лучше. И не ставьте меня в положение, когда я знаю больше, чем он. Мэйс будет по-дурацки чувствовать себя в такой ситуации.
– Я же сказала, что позабочусь об этом. – В ее поведении явно появился холодок, но меня это не волновало.
Вот на этой несколько натянутой ноте мы и расстались.
Приехав в город, я остановилась возле банка и сдала на депозит полученный чек. Я не сомневалась, что банк оплатит этот чертов чек, потому что если бы такие подозрения закрались, то я бы сначала все выяснила, а уж потом приступила к дальнейшей работе. После банка я решила ехать домой. Февральские сумерки уже сгущались, особенно под деревьями. Я представила себе, как поужинаю пораньше и хорошенько высплюсь. И все же в интересах дела надо было заехать на Мишн-ран-роуд и отыскать бывшего домовладельца Лорны. Если он дома, то я быстренько с ним побеседую, а если его нет, то оставлю визитную карточку с просьбой позвонить мне.
Нужный мне дом представлял собой двухэтажный особняк в викторианском стиле: белые стены с зелеными ставнями, увитая плющом веранда. Как и многие подобные дома в Санта-Терезе, этот особняк когда-то являлся основным жильем на большом участке сельскохозяйственных угодий. В прежние времена такие поместья располагались на окраинах города, а не в центре. Я представила себе, как делили на участки фруктовые сады и поля, как появлялись новые дома, а владельцы поколение за поколением умножали свой капитал. Сейчас от поместья осталось, вероятно, меньше шести акров, на которых росли старые деревья, а надворные постройки использовались не по назначению.
Подходя по дорожке к дому, я услышала голоса – мужской и женский. Они о чем-то спорили на повышенных тонах, но о чем – разобрать было невозможно. Затем хлопнула дверь, мужчина что-то крикнул, и на этом все кончилось. Я поднялась по деревянным ступенькам с облупившейся серой краской. Первая входная дверь была открыта, а вторая – стеклянная – заперта на задвижку. Нажимая кнопку звонка, я успела разглядеть линолеум в коридоре, а справа лестницу, ведущую на второй этаж. Коридор был поделен на три части двумя дверьми-гармошками, первая дверь находилась возле лестницы, вторая возле кухни. Наверное, у Бурков был маленький ребенок или щенок. Свет горел в задней части дома. Я позвонила еще раз. Из кухни раздался мужской голос, а потом появился и сам мужчина, за пояс у него было заткнуто кухонное полотенце. Включив свет на крыльце, он внимательно посмотрел на меня.
– Вы Дж.Д. Бурк? – спросила я.
– Совершенно верно, – ответил он и улыбнулся на всякий случай. Ему было ближе к пятидесяти, худощавое лицо и хорошие зубы, хотя один зуб выдавался вперед. Глубокие складки вокруг рта и сеть мелких морщин в уголках глаз.
– Меня зовут Кинси Милхоун. Я частный детектив. Мать Лорны Кеплер наняла меня расследовать смерть дочери. Вы могли бы уделить мне несколько минут?
Он оглянулся назад и пожал плечами.
– Конечно, но только во время нашей беседы я буду готовить ужин. – Он отодвинул задвижку и распахнул передо мной дверь. – Кухня вон там. Только смотрите под ноги. – Перешагнув через кучу пластмассовых кубиков, Дж.Д. двинулся по коридору. – Моя жена считает, что детский манеж слишком ограничивает свободу ребенка, поэтому разрешает Джеку играть там, где я могу следить за ним. – Я успела заметить, что Джек перепачкал арахисовым маслом все стойки перил, до которых мог дотянуться.
Я последовала за Дж.Д. по холодному коридору, который казался еще более мрачным из-за панелей красного дерева и покоробившихся от времени обоев. Интересно, смог бы реставратор привести этот коридор в божеский вид, смыв сажу и восстановив все когда-то яркие цвета, как это делается со старыми картинами? Но с другой стороны, разве могут быть красными бледно-коричневые столистные махровые розы.
В кухне чувствовалась некая жалкая попытка «модернизации» – мне показалось, что изначально здесь размещалась хозяйственная кладовая. Поверхности рабочих кухонных столов были обиты линолеумом, закрепленным по краю металлической лентой, под которой скапливалась грязь. Деревянные шкафчики покрывал толстый слой ярко-зеленой краски. Плита и холодильник выглядели новыми, и их белизна выбивалась из общего фона. Дубовый обеденный стол и два стула расположились в стенной нише, окна которой выходили в заросший двор. Но здесь, по крайней мере, было теплее, чем в коридоре, по которому мы проходили.
– Садитесь, – предложил хозяин.
– Спасибо, я ненадолго. – На самом деле мне очень не хотелось опускать свой зад на стулья, которые пестрели жирными отпечатками детских ладошек. Какой-то малыш – наверное, Джек – лазил по кухне, оставляя повсюду следы виноградного желе, которые тянулись аж до задней двери, выходившей на маленькое застекленное крыльцо.
Дж.Д. наклонился к плите и добавил пламя под сковородой, а я тем временем прислонилась к дверному косяку. Волосы у него были русые, редеющие на макушке, но слегка торчащие над ушами. Одет он был в голубую хлопчатобумажную рубашку, потертые голубые джинсы и пыльные ботинки. На рабочем кухонном столе лежал белый бумажный пакет с эмблемой мясной лавки, нарезанные кружочками лук и чеснок. Дж.Д. добавил в сковородку оливкового масла. Мне очень нравится наблюдать, как мужчины готовят.
– Дж.Д.? – раздался женский голос из передней части дома.
– Да?
– Кто пришел?
Он посмотрел мимо меня в коридор, я повернулась и увидела хозяйку.
– Эта леди – частный детектив, она расследует смерть Лорны. А это моя жена Леда. Простите, но я не запомнил ваше имя. – Масло уже закипело, Дж.Д. сгреб со стола лук и чеснок и бросил их в сковородку.
Я повернулась и протянула руку.
– Кинси Милхоун. Рада познакомиться с вами.
Мы обменялись рукопожатиями. Леда была экзотическим существом: этакая женщина-ребенок, раза в два ниже Бурка и приблизительно раза в два моложе. Ей было не более двадцати двух – двадцати трех, маленькая и хрупкая, темные волосы с прической «Я у мамы дурочка». Пальцы холодные, рукопожатие вялое.
– Вы наверняка должны знать отца Леды, – предположил Бурк. – Он тоже частный детектив.
– Вот как? А как его зовут?
– Курт Селкирк. Сейчас он почти отошел от дел, но много лет проработал частным детективом. Леда его младшая дочь. У него еще пять таких, целый девичий выводок.
– Разумеется, я знаю Курта. Когда увидите его, то передаете от меня привет. – Курт Селкирк на протяжении многих лет зарабатывал на жизнь слежкой с помощью электронных средств, одновременно заработав при этом и репутацию отвратительного человека. Но в июне 1968 года в свет вышел закон 90 – 351, в соответствии с которым «любой, кто преднамеренно использует или пытается использовать, либо помогает другим лицам использовать или пытаться использовать электронные, механические и другие средства для подслушивания любых разговоров», подвергался максимальному штрафу в размере десяти тысяч долларов или максимальному тюремному заключению на срок до пяти лет. Я знала, что Селкирк постоянно рисковал схлопотать оба наказания. Большинство частных детективов его возраста в свое время подслушиванием разговоров неверных супругов честно отработали свой хлеб. Но многое изменил закон, при котором брак расторгался без установления очевидной вины одной из сторон. Так что в его случае решение отойти от дел наверняка явилось результатом судебных процессов и угроз со стороны федерального правительства. Я была рада, что он оставил свой бизнес, но распространяться на эту тему не стала. – А кто вы по профессии? – поинтересовалась я у Дж.Д.
– Электрик, – ответил он.
Тем временем Леда, с легкой улыбкой, проследовала мимо меня, распространяя запах мускусного одеколона, от которого возбудились бы все быки в округе. Глаза ее были тщательно разукрашены: дымчатые тени, черные стрелки, грациозно изогнутые дуги бровей. Кожа очень бледная, кости хрупкие, как у птички. Ее наряд представлял собой длинную белую тунику без рукавов с глубоким вырезом на костлявой груди и белые кисейные шаровары, как у наложниц из гарема, сквозь которые ясно просвечивались худенькие ноги. Я не могла поверить, что ей не холодно. А вот такие сандалии, которые были на Леде, всегда сводили меня с ума – с кожаными ремешками, оплетавшими ногу.
Она вышла на застекленное крыльцо, где занялась завернутым в одеяло ребенком, которого достала из плетеной кроватки. Затем Леда перенесла малыша на кухонный стол, устроилась рядом на скамеечке, обнажила крохотную левую грудь и ловко пристроила к ней ребенка, словно к доильному аппарату. Дитя не издало ни звука, но, может быть, от него и шли какие-нибудь сигналы, слышать которые могла только его мама. Вероятно, они были о том, что карапуз размазывал где-нибудь пальцем содержимое своих пеленок.
– Я намеревалась осмотреть коттедж Лорны, но не знаю, может быть, там уже новые жильцы. – Я заметила, что Леда внимательно наблюдает за мной, пока я говорю с ее мужем.
– Коттедж пустует. Можете пойти туда, если хотите. После того как там обнаружили труп, сдать его не удалось. Помешали всякие разговоры, а особенно то, в каком виде был найден труп. – Бурк с отвращением повел носом.
– Дж.Д.! – с возмущением воскликнула Леда, словно ее муж издал неприличный звук и испортил воздух.
– Но это правда. – Бурк открыл пакет и вытащил из него кусок сырого говяжьего фарша, который швырнул на сковородку поверх жареного лука. Затем начал разбивать кусок лопаткой.
Я представила себе, как мололи этот фарш, как из отверстий мясорубки вылезали плотные колбаски, которые мне казались червяками. На горячей сковородке фарш постепенно стал превращаться из бледно-розового в серый. Я решила, что непременно брошу есть мясо. Клянусь Богом!
– А вы не можете перестроить коттедж?
– В данный момент у меня нет на это денег, а, возможно, в этом и нет никакого смысла. Это просто хибара.
– А сколько Лорна платила за него?
– Три сотни в месяц. На слух вроде бы и многовато, но на самом деле, нет, если сравнивать с арендной платой в этом районе. Там одна комната и печь, которая топилась дровами, но я ее в конце концов разобрал. Люди знают, что коттедж пустует, и наверняка там все разворуют. Утащат даже лампочки, если ничего больше не смогут унести.
– А кто-нибудь жил там до нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33