Так что мысли о крестовом походе следует отложить напоследок.
Луи согласно кивнул, но в глазах сына она разглядела затаенную мечту и засомневалась, насколько серьезно он воспринял ее слова.
Все острее Бланш ощущала его отчужденность. Он теперь целиком доверял своей супруге, и для Бланш не находилось места в их уютном мирке.
С каждым днем его любимая женушка взрослела. И Людовик все больше посвящал ее в свои замыслы, подчас скрываемые от матери.
Впервые в жизни Бланш почувствовала, что значит быть одинокой. Муж любил ее страстно и уважал. Она участвовала во всех решениях, принимаемых им на благо государства. Ни один ее совет не оставался без внимания. После кончины бедного Луи она правила страной от имени Луи-младшего, затем несколько лет рука об руку с ним, и вот теперь девочка из Прованса забрала у нее сына и медленно, но настойчиво вытеснила ее с насиженного места.
Во главе государства теперь тоже двое, но только не Людовик и Бланш, а Людовик и Маргарита.
В разумности и умении владеть собой Бланш нельзя было отказать, и поэтому она открыто не протестовала. Все шло как положено. Матери, любящие своих сыновей, редко принимают их жен с распростертыми объятиями, но здесь был другой случай. Обидно было отдавать власть над огромной страной в руки какой-то девушки. Впрочем, так было в прошлом и с самой Бланш, правда, Агнесс, жена Филиппа, не являлась по-настоящему ее свекровью.
Маргарита забеременела, и по этому поводу при дворе все радовались.
Бланш вновь взяла бразды правления в свои руки и сразу же запретила невестке сопровождать короля в его поездках.
– Тебе надо побольше отдыхать, а я послежу за Людовиком, – заявила она Маргарите тоном, не терпящим возражений. – Ты должна себя беречь.
Людовик догадывался, что происходит. Они с матерью были так близки на протяжении стольких лет, что стали будто единым существом. Он очень любил мать, он ценил то, что она для него сделала, но теперь жена стала центром его вселенной, а мать лишь одной из планет. Как бы он ни уважал ее, как бы он ни преклонялся перед ее мудростью, но душа его была не безмерна. Лишь малая толика пространства была выделена там для матери.
Маргарита печалилась, чувствуя холодное отношение к себе Бланш. Как и все, она восхищалась свекровью, была благодарна ей за материнскую заботу о сыне, за ее великие деяния на политическом поприще. Но ей не хотелось делить даже с такой женщиной, как Бланш, свою власть над супругом.
Испугавшись, Маргарита приказала слугам не допускать в ее покои свекровь без предварительного обыска на предмет обнаружения яда. Конечно, это была истеричная выходка глупенькой молодой женщины, но, когда Бланш – а это было неминуемо – узнала о распоряжении Маргариты, она была глубоко уязвлена.
Людовик в это время отсутствовал, но скандал стал достоянием многих болтливых придворных, слух о нем докатился и до него. И король счел дальнейшее пребывание под одной крышей с матерью невозможным для себя и своей супруги.
Бланш поняла, что вела себя неправильно, и раскаивалась, но ей так хотелось удержать при себе сына. Ей самой было стыдно за свой эгоизм, но рассудок не всегда способен совладать с чувствами.
Иногда, в момент отрезвления, она задавалась вопросом: на ком бы ей хотелось женить сына – на бесплотном существе без страстей и амбиций? Конечно, она совершила ошибку, выбрав ему в жены самую образованную девицу из всех европейских невест.
Маргарита родила младенца, не успевшего дожить до крещения, и сама едва не умерла при родах. Людовик неотступно находился в покоях роженицы. Мать уговаривала его:
– То, что ты все время здесь, ей не поможет…
Людовик собрался уже было послушаться матери, но Маргарита вдруг очнулась. Очи ее засветились в сумрачной комнате. Она сказала:
– Останусь ли я жива или умру, но не забирайте от меня супруга моего…
В этот момент Бланш сама почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Уже неясно было, кто умирает – прежняя королева Франции или нынешняя.
Для матери было невыносимо видеть, как ее сын с рыданиями упал на колени возле ложа своей жены. Он был в таком отчаянии, что Бланш растаяла сердцем и раскаялась. Страшно было представить, какое горе обрушится на ее сына, если он потеряет свою молодую королеву.
Ощущая вину перед ним, Бланш стала взывать к небесам:
– О Пресвятая Дева! Верни нам нашу королеву!
Маргарита уже не дышала. Бланш все шептала молитвы, и вдруг предвидение чуда снизошло на нее.
– Зови медиков, Луи! Торопись, мы спасем ее! Она лишь в глубоком обмороке…
И чудо свершилось благодаря Бланш! Если бы не она, молодая королева так бы и умерла, не приходя в сознание, а сердце Луи было бы похоронено вместе с ней.
– Ты еще подаришь мне внуков, – говорила Бланш невестке. Она нежно целовала ее, и слезы их, струящиеся из глаз, смешивались в едином потоке.
Таков был горький урок, который Бланш вынесла из беды, случившейся с Маргаритой. На чужом несчастье нельзя построить свое счастье. Если бы Маргарита умерла, сын все равно не стал бы ближе матери.
Надо глядеть правде в лицо. Теперь у нее нет собственной жизни – его победы, его маленькие и большие радости станут и ее победами и ее радостями. И ей придется наслаждаться тем, что доставляет наслаждение ему. Пусть теперь смысл жизни для нее заключается в этой девочке из Прованса, все равно извечная житейская мудрость обязывает мать растворить свою любовь к сыну в их любви.
И когда Бланш пришла к такому выводу и очистила себя от ревности, она обрела истинный покой, и каждый прожитый день сулил ей новые радости.
Маргарита вскоре вновь забеременела и восприняла новое отношение к ней свекрови со свойственной ее характеру безмятежностью.
Все свидетельствовало о том, что Маргарита по-настоящему любит Людовика, и Бланш, как хорошая мать, уступила ей свое место возле сына.
Во дворец постоянно проникали различные тревожные слухи. Враги были везде и повсюду. Бланш никогда не верила в искренность Лузиньянов. О них она завела разговор с Людовиком и Маргаритой:
– Хьюго мог бы стать послушным вассалом, если бы не Изабелла Ангулемская. Эта злая женщина натравливает его на нас, но он слишком могуществен, чтобы не принимать его в расчет.
Людовик согласился с матерью:
– Если он надумает снова поднять мятеж, то причинит нам много хлопот.
– Это она надумает, а не он! У него нет своего ума. Мы будем иметь дело с Изабеллой, а я по прошлому опыту знаю, что она способна на любую пакость.
У Бланш всегда было много под рукой так называемых «друзей», которые разъезжали по стране, а потом докладывали ей, где что происходит.
– Положение опаснее, чем когда-либо, – сказала она. – Я решила отправить в Лузиньян нашего друга… сам он родом из Рашели. У него нет оснований любить эту зловредную чету, а тебе, Луи, он предан. Я ему верю. Пусть послушает и посмотрит, что там творится, а потом расскажет нам.
– Еще один ваш шпион, – понимающе улыбнулся Людовик.
– Да, – кивнула Бланш, – еще один мой шпион.
Французский двор переехал в Семюр, расположенный в герцогстве Анжу. Там король намеревался устроить грандиозный парад войск и рыцарский турнир. Предприятие замышлялось с размахом и должно было дорого обойтись, хотя подобные излишества были не в натуре Людовика. Но мать убедила его, что необходимо показать всем, как богат король Франции и как он силен.
Ее очень встревожили вести, полученные от «человека из Рашели». Несомненно, что Изабелла Ангулемская готовит предательский удар. Она полностью поработила безвольного Хьюго, внушив ему, что французский двор насмехается над ним и что пора доказать всем, как опасно шутить с Лузиньянами.
Она уже связалась с несколькими влиятельными феодалами и добилась от них обещания держать оружие наготове, ибо день выступления против короля близок.
– Во время церемонии в Семюре, – сказала Бланш сыну, – Альфонсу следовало бы принять присягу на верность тех графов, чьим сюзереном он является.
– Особенно у тех вассалов, кому эта присяга будет поперек горла, – подхватил Людовик.
– Их надо заставить, – твердо произнесла Бланш.
– А Изабелла отпустит Хьюго в Семюр, как вы считаете, мадам?
– Если мы очень постараемся, то да.
Людовик недоуменно посмотрел на мать, и тогда она добавила с таинственным видом:
– «Человек из Рашели», надеюсь, нам поможет.
МЕСТЬ ИЗАБЕЛЛЫ
Когда Изабелла отъехала по неожиданному и весьма странному вызову в свое ангулемское владение, Хьюго тут же получил королевское послание с приказом явиться в Семюр для принятия присяги своему новому сюзерену принцу Альфонсу.
Хьюго был рад отсутствию Изабеллы. Она бы разъярилась от наглого тона этого приглашения, но он, как человек законопослушный и воспитанный в традициях рыцарской этики, не мог не исполнить свой долг перед сюзереном, пусть и не желанным ему.
В кои-то веки он получил возможность принять самостоятельное решение. Хьюго не разделял мстительной злобы супруги, но понимал, почему она точит зубы на королевскую семью. Вспышки ее гнева часто пугали его, но он и вообразить себе не мог жизни без Изабеллы.
До его женитьбы на ней он, несмотря на все пережитые им злоключения, все-таки влачил бессмысленное, скучное существование. Он не испытывал настоящих волнений. И сейчас Хьюго ни на минуту не сожалел, что женился на Изабелле. Жуткие сцены она ему устраивала, часто вынуждала поступать против собственной воли. Но такова она была. Где Изабелла, там и интриги, а еще ее всепоглощающая плотская страсть.
Пусть она ведьма, но не было в веках ведьмы, привлекательнее Изабеллы!
Конечно, королевское приглашение пришло не вовремя, но он обязан подчиниться. Хьюго знал, что не могло быть иначе. И знал, что Изабелла ему этого не простит. Он попытается ей объяснить, что долг вассала произнести клятву верности своему сюзерену, хотя титул дарован Альфонсу несправедливо и без соблюдения обязательных правил. Но если он откажется от присяги, это будет равносильно объявлению войны.
За годы совместной жизни с Изабеллой Хьюго уяснил, что если ему что-то надо сделать, то надо делать это скорее и не раздумывая. Пусть потом он будет страдать и терпеть упреки за свой поступок. Если он не опередит ее, она заставит его переменить свое решение и обязательно ввергнет его в большие неприятности, а в данном случае в войну, к которой Хьюго не был готов.
После долгих часов, проведенных в размышлениях, он приказал свите седлать коней, спешно съездил в Семюр и там присягнул Альфонсу.
Разумеется, король и королева-мать были довольны. Они опасались, что он не явится, но по хитрому расчету «человека из Рашели» приглашение было доставлено именно в отсутствие Изабеллы, и бедный Хьюго, оставшись наконец-то без поводыря, принял самостоятельное решение.
Лузиньян участвовал во всех рыцарских состязаниях и, несмотря на солидный возраст, бился с упоением и вышел из них с честью.
Бланш подумала, что, если бы он не женился когда-то на Изабелле, всем им было бы гораздо лучше. Изабелла осталась бы в Англии и там терзала бы душу своего сынка Генриха, что тоже было бы на пользу Франции. Но зачем мечтать о том, чему не суждено было свершиться!
– Слава Богу мы обманули ее на этот раз! – удовлетворенно заявила Бланш.
Когда королевский кортеж направился в обратный путь, Хьюго сопровождал его, а так как дорога проходила через владения Лузиньянов, то естественно, что королю и свите должно было быть оказано гостеприимство.
С трепетом, предчувствуя недоброе, Хьюго въехал во главе внушительной кавалькады всадников и карет во двор собственного замка.
Бланш заметила в толпе встречающей их челяди «человека из Рашели». Изабеллы в замке не было, она задержалась у себя в Ангулеме. Бланш это несколько разочаровало. Ей бы хотелось встретиться с врагом лицом к лицу и по возможности доказать Хьюго, насколько была бы легче его жизнь без злобной супруги.
Веселье царило в этот вечер в замке – кувыркались акробаты, пели менестрели.
На следующий день королевский кортеж отбыл. Хьюго проводил их до границы своих владений и облегченно вздохнул, когда они скрылись вдали.
В замке он встретил разъяренную Изабеллу, уже знающую, что он дал присягу Альфонсу и принимал у себя короля, королеву-мать и прочий сброд, путешествующий с коронованной четой. Она была в таком бешенстве, что Хьюго испугался, как бы Изабелла не разбила себе голову о каменные стены.
Ее, вдовствующую королеву Англии, употребили, как какой-то лист лопуха, для подтирки задницы кастильской пастушки! Это было еще самое мягкое из выражений, вырвавшихся из ее уст. Позор! Супруг ее присягнул ублюдку-принцу словно простой граф. И следовательно, Изабелла уже не королева, а лишь ничтожная графиня, каких пруд пруди во Франции, словно блох у запаршивевшего пса.
– Лучше бы я умерла! – заключила свою гневную речь Изабелла.
Но и после этого взрыва она продолжала метаться по замку, распугивая слуг и одновременно отдавая им приказания.
Все ковры из комнат, где ночевали гости, должны быть убраны с пола, сорваны со стен и тщательно выбиты, мебель, которой они пользовались, немедленно сожжена, кубки, из которых они пили, расплавлены, а серебро отдано нищим. Чтобы и следа Бланш с ее выродком не осталось в замке!
Изабелла стояла во дворе у костра, где жгли мебель. Горячий воздух сорвал с ее головы чепец, волосы разметались по плечам. Огонь, отражаясь в ее глазах, казалось, олицетворял истинную ее сущность – ведьма, чертовка, дьяволица!
Но и ведьму можно любить.
– Любовь моя! – вскричал Хьюго. – Я готов на все ради тебя!
– Прочь! Ты жалкий червь!
– Я исполню все, что ты желаешь!
– Я желаю забыть, что ты когда-то был моим мужем!
Она вскочила на коня и умчалась в неизвестность.
Хьюго растерянно развел руками. К нему приблизились сыновья. Старший сохранил еще трезвость суждения.
– Мать отправилась к себе в Ангулем. Куда ей еще деваться?
Хьюго положил ладони на плечи мальчиков и ощутил исходящее от них тепло.
– Пошлем за ней погоню и вернем ее в наше гнездо, – заверил он сыновей.
В глубокой тоске он поднялся по винтовой лестнице с постепенно сужающимися ступенями на вершину башни, откуда были видны поля, леса и реки. Это все принадлежало ему. И все, до последнего клочка земли, Хьюго отдал бы, лишь бы только Изабелла вернулась.
Он заметил вдали облачко пыли на дороге – крохотную движущуюся точку. Это была его Изабелла. Она и не думала возвращаться. Обратный путь по тем же ступеням он проделал с опущенной головой. Страшный удар, нанесенный по его самолюбию, ожидал его внизу. Комендант замка заявил:
– Мадам приказала не выпускать вас, милорд.
Неужели он стал узником в собственном доме?
Он взмолился:
– Скажи, куда направилась мадам?
– Мне не велено говорить…
Хьюго, унижаясь, попросил слугу сказать Изабелле, если она все-таки появится, что супруг ее раскаялся и умоляет простить его.
Он ждал с нетерпением наступления ночи, ведь только в темноте его возлюбленная ведьма согласится вернуться в свои покои. Но этого не случилось.
Через пару дней запрет на его передвижения был снят, и он отправился в Ангулем.
Крепость отгородилась от него запертыми воротами, поднятым мостом и лучниками, расположившимися возле бойниц.
– Милорд, – откликнулся на его крики один из стражей, – миледи отдала приказ не пускать никого, и в первую очередь вас.
Кто-нибудь другой на его месте проложил бы дорогу в замок мечом и захватил бы Изабеллу силой. Кто-нибудь, но только не Хьюго. Он же впал в полную тоску. Он искренне жалел, что не отказался от присяги Альфонсу. Пусть лучше война с французским королем, чем разрыв с Изабеллой и опустевшее супружеское ложе.
На его просьбу передать Изабелле просьбу, что ее муж стоит у ворот и хочет видеть ее, Хьюго получил такой ответ:
– А госпожа не желает вас видеть, милорд!
Жалкий и униженный, он бродил вдоль крепостного рва до наступления темноты. Ему пришлось устроиться на ночлег в приюте для странствующих рыцарей, который располагался неподалеку. Утром Хьюго снова был у стен замка. Еще несколько униженных просьб было передано, и столько же получено отказов.
Три дня и три ночи Изабелла испытывала его терпение, прежде чем согласилась встретиться с ним.
Она стояла в холле прямая и несгибаемая, прекрасные ее волосы ниспадали на плечи. Платье из голубого бархата обтягивало ее фигуру. В узком вырезе чуть виднелись соблазнительные груди. От его взгляда их чуть заслоняли скрещенные руки, словно она защищалась таким образом от нападения.
– Что вам нужно от меня, милорд? – произнесла она громко и злобно, почти прокричала.
– Моя дорогая жена…
– Нет! – оборвала Изабелла на полуслове его заранее заготовленную речь. – Не называйте меня так больше! Я не ваша жена, и я вам не дорога! Вы позволили грязным подонкам оскорбить меня, втоптать в грязь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Луи согласно кивнул, но в глазах сына она разглядела затаенную мечту и засомневалась, насколько серьезно он воспринял ее слова.
Все острее Бланш ощущала его отчужденность. Он теперь целиком доверял своей супруге, и для Бланш не находилось места в их уютном мирке.
С каждым днем его любимая женушка взрослела. И Людовик все больше посвящал ее в свои замыслы, подчас скрываемые от матери.
Впервые в жизни Бланш почувствовала, что значит быть одинокой. Муж любил ее страстно и уважал. Она участвовала во всех решениях, принимаемых им на благо государства. Ни один ее совет не оставался без внимания. После кончины бедного Луи она правила страной от имени Луи-младшего, затем несколько лет рука об руку с ним, и вот теперь девочка из Прованса забрала у нее сына и медленно, но настойчиво вытеснила ее с насиженного места.
Во главе государства теперь тоже двое, но только не Людовик и Бланш, а Людовик и Маргарита.
В разумности и умении владеть собой Бланш нельзя было отказать, и поэтому она открыто не протестовала. Все шло как положено. Матери, любящие своих сыновей, редко принимают их жен с распростертыми объятиями, но здесь был другой случай. Обидно было отдавать власть над огромной страной в руки какой-то девушки. Впрочем, так было в прошлом и с самой Бланш, правда, Агнесс, жена Филиппа, не являлась по-настоящему ее свекровью.
Маргарита забеременела, и по этому поводу при дворе все радовались.
Бланш вновь взяла бразды правления в свои руки и сразу же запретила невестке сопровождать короля в его поездках.
– Тебе надо побольше отдыхать, а я послежу за Людовиком, – заявила она Маргарите тоном, не терпящим возражений. – Ты должна себя беречь.
Людовик догадывался, что происходит. Они с матерью были так близки на протяжении стольких лет, что стали будто единым существом. Он очень любил мать, он ценил то, что она для него сделала, но теперь жена стала центром его вселенной, а мать лишь одной из планет. Как бы он ни уважал ее, как бы он ни преклонялся перед ее мудростью, но душа его была не безмерна. Лишь малая толика пространства была выделена там для матери.
Маргарита печалилась, чувствуя холодное отношение к себе Бланш. Как и все, она восхищалась свекровью, была благодарна ей за материнскую заботу о сыне, за ее великие деяния на политическом поприще. Но ей не хотелось делить даже с такой женщиной, как Бланш, свою власть над супругом.
Испугавшись, Маргарита приказала слугам не допускать в ее покои свекровь без предварительного обыска на предмет обнаружения яда. Конечно, это была истеричная выходка глупенькой молодой женщины, но, когда Бланш – а это было неминуемо – узнала о распоряжении Маргариты, она была глубоко уязвлена.
Людовик в это время отсутствовал, но скандал стал достоянием многих болтливых придворных, слух о нем докатился и до него. И король счел дальнейшее пребывание под одной крышей с матерью невозможным для себя и своей супруги.
Бланш поняла, что вела себя неправильно, и раскаивалась, но ей так хотелось удержать при себе сына. Ей самой было стыдно за свой эгоизм, но рассудок не всегда способен совладать с чувствами.
Иногда, в момент отрезвления, она задавалась вопросом: на ком бы ей хотелось женить сына – на бесплотном существе без страстей и амбиций? Конечно, она совершила ошибку, выбрав ему в жены самую образованную девицу из всех европейских невест.
Маргарита родила младенца, не успевшего дожить до крещения, и сама едва не умерла при родах. Людовик неотступно находился в покоях роженицы. Мать уговаривала его:
– То, что ты все время здесь, ей не поможет…
Людовик собрался уже было послушаться матери, но Маргарита вдруг очнулась. Очи ее засветились в сумрачной комнате. Она сказала:
– Останусь ли я жива или умру, но не забирайте от меня супруга моего…
В этот момент Бланш сама почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Уже неясно было, кто умирает – прежняя королева Франции или нынешняя.
Для матери было невыносимо видеть, как ее сын с рыданиями упал на колени возле ложа своей жены. Он был в таком отчаянии, что Бланш растаяла сердцем и раскаялась. Страшно было представить, какое горе обрушится на ее сына, если он потеряет свою молодую королеву.
Ощущая вину перед ним, Бланш стала взывать к небесам:
– О Пресвятая Дева! Верни нам нашу королеву!
Маргарита уже не дышала. Бланш все шептала молитвы, и вдруг предвидение чуда снизошло на нее.
– Зови медиков, Луи! Торопись, мы спасем ее! Она лишь в глубоком обмороке…
И чудо свершилось благодаря Бланш! Если бы не она, молодая королева так бы и умерла, не приходя в сознание, а сердце Луи было бы похоронено вместе с ней.
– Ты еще подаришь мне внуков, – говорила Бланш невестке. Она нежно целовала ее, и слезы их, струящиеся из глаз, смешивались в едином потоке.
Таков был горький урок, который Бланш вынесла из беды, случившейся с Маргаритой. На чужом несчастье нельзя построить свое счастье. Если бы Маргарита умерла, сын все равно не стал бы ближе матери.
Надо глядеть правде в лицо. Теперь у нее нет собственной жизни – его победы, его маленькие и большие радости станут и ее победами и ее радостями. И ей придется наслаждаться тем, что доставляет наслаждение ему. Пусть теперь смысл жизни для нее заключается в этой девочке из Прованса, все равно извечная житейская мудрость обязывает мать растворить свою любовь к сыну в их любви.
И когда Бланш пришла к такому выводу и очистила себя от ревности, она обрела истинный покой, и каждый прожитый день сулил ей новые радости.
Маргарита вскоре вновь забеременела и восприняла новое отношение к ней свекрови со свойственной ее характеру безмятежностью.
Все свидетельствовало о том, что Маргарита по-настоящему любит Людовика, и Бланш, как хорошая мать, уступила ей свое место возле сына.
Во дворец постоянно проникали различные тревожные слухи. Враги были везде и повсюду. Бланш никогда не верила в искренность Лузиньянов. О них она завела разговор с Людовиком и Маргаритой:
– Хьюго мог бы стать послушным вассалом, если бы не Изабелла Ангулемская. Эта злая женщина натравливает его на нас, но он слишком могуществен, чтобы не принимать его в расчет.
Людовик согласился с матерью:
– Если он надумает снова поднять мятеж, то причинит нам много хлопот.
– Это она надумает, а не он! У него нет своего ума. Мы будем иметь дело с Изабеллой, а я по прошлому опыту знаю, что она способна на любую пакость.
У Бланш всегда было много под рукой так называемых «друзей», которые разъезжали по стране, а потом докладывали ей, где что происходит.
– Положение опаснее, чем когда-либо, – сказала она. – Я решила отправить в Лузиньян нашего друга… сам он родом из Рашели. У него нет оснований любить эту зловредную чету, а тебе, Луи, он предан. Я ему верю. Пусть послушает и посмотрит, что там творится, а потом расскажет нам.
– Еще один ваш шпион, – понимающе улыбнулся Людовик.
– Да, – кивнула Бланш, – еще один мой шпион.
Французский двор переехал в Семюр, расположенный в герцогстве Анжу. Там король намеревался устроить грандиозный парад войск и рыцарский турнир. Предприятие замышлялось с размахом и должно было дорого обойтись, хотя подобные излишества были не в натуре Людовика. Но мать убедила его, что необходимо показать всем, как богат король Франции и как он силен.
Ее очень встревожили вести, полученные от «человека из Рашели». Несомненно, что Изабелла Ангулемская готовит предательский удар. Она полностью поработила безвольного Хьюго, внушив ему, что французский двор насмехается над ним и что пора доказать всем, как опасно шутить с Лузиньянами.
Она уже связалась с несколькими влиятельными феодалами и добилась от них обещания держать оружие наготове, ибо день выступления против короля близок.
– Во время церемонии в Семюре, – сказала Бланш сыну, – Альфонсу следовало бы принять присягу на верность тех графов, чьим сюзереном он является.
– Особенно у тех вассалов, кому эта присяга будет поперек горла, – подхватил Людовик.
– Их надо заставить, – твердо произнесла Бланш.
– А Изабелла отпустит Хьюго в Семюр, как вы считаете, мадам?
– Если мы очень постараемся, то да.
Людовик недоуменно посмотрел на мать, и тогда она добавила с таинственным видом:
– «Человек из Рашели», надеюсь, нам поможет.
МЕСТЬ ИЗАБЕЛЛЫ
Когда Изабелла отъехала по неожиданному и весьма странному вызову в свое ангулемское владение, Хьюго тут же получил королевское послание с приказом явиться в Семюр для принятия присяги своему новому сюзерену принцу Альфонсу.
Хьюго был рад отсутствию Изабеллы. Она бы разъярилась от наглого тона этого приглашения, но он, как человек законопослушный и воспитанный в традициях рыцарской этики, не мог не исполнить свой долг перед сюзереном, пусть и не желанным ему.
В кои-то веки он получил возможность принять самостоятельное решение. Хьюго не разделял мстительной злобы супруги, но понимал, почему она точит зубы на королевскую семью. Вспышки ее гнева часто пугали его, но он и вообразить себе не мог жизни без Изабеллы.
До его женитьбы на ней он, несмотря на все пережитые им злоключения, все-таки влачил бессмысленное, скучное существование. Он не испытывал настоящих волнений. И сейчас Хьюго ни на минуту не сожалел, что женился на Изабелле. Жуткие сцены она ему устраивала, часто вынуждала поступать против собственной воли. Но такова она была. Где Изабелла, там и интриги, а еще ее всепоглощающая плотская страсть.
Пусть она ведьма, но не было в веках ведьмы, привлекательнее Изабеллы!
Конечно, королевское приглашение пришло не вовремя, но он обязан подчиниться. Хьюго знал, что не могло быть иначе. И знал, что Изабелла ему этого не простит. Он попытается ей объяснить, что долг вассала произнести клятву верности своему сюзерену, хотя титул дарован Альфонсу несправедливо и без соблюдения обязательных правил. Но если он откажется от присяги, это будет равносильно объявлению войны.
За годы совместной жизни с Изабеллой Хьюго уяснил, что если ему что-то надо сделать, то надо делать это скорее и не раздумывая. Пусть потом он будет страдать и терпеть упреки за свой поступок. Если он не опередит ее, она заставит его переменить свое решение и обязательно ввергнет его в большие неприятности, а в данном случае в войну, к которой Хьюго не был готов.
После долгих часов, проведенных в размышлениях, он приказал свите седлать коней, спешно съездил в Семюр и там присягнул Альфонсу.
Разумеется, король и королева-мать были довольны. Они опасались, что он не явится, но по хитрому расчету «человека из Рашели» приглашение было доставлено именно в отсутствие Изабеллы, и бедный Хьюго, оставшись наконец-то без поводыря, принял самостоятельное решение.
Лузиньян участвовал во всех рыцарских состязаниях и, несмотря на солидный возраст, бился с упоением и вышел из них с честью.
Бланш подумала, что, если бы он не женился когда-то на Изабелле, всем им было бы гораздо лучше. Изабелла осталась бы в Англии и там терзала бы душу своего сынка Генриха, что тоже было бы на пользу Франции. Но зачем мечтать о том, чему не суждено было свершиться!
– Слава Богу мы обманули ее на этот раз! – удовлетворенно заявила Бланш.
Когда королевский кортеж направился в обратный путь, Хьюго сопровождал его, а так как дорога проходила через владения Лузиньянов, то естественно, что королю и свите должно было быть оказано гостеприимство.
С трепетом, предчувствуя недоброе, Хьюго въехал во главе внушительной кавалькады всадников и карет во двор собственного замка.
Бланш заметила в толпе встречающей их челяди «человека из Рашели». Изабеллы в замке не было, она задержалась у себя в Ангулеме. Бланш это несколько разочаровало. Ей бы хотелось встретиться с врагом лицом к лицу и по возможности доказать Хьюго, насколько была бы легче его жизнь без злобной супруги.
Веселье царило в этот вечер в замке – кувыркались акробаты, пели менестрели.
На следующий день королевский кортеж отбыл. Хьюго проводил их до границы своих владений и облегченно вздохнул, когда они скрылись вдали.
В замке он встретил разъяренную Изабеллу, уже знающую, что он дал присягу Альфонсу и принимал у себя короля, королеву-мать и прочий сброд, путешествующий с коронованной четой. Она была в таком бешенстве, что Хьюго испугался, как бы Изабелла не разбила себе голову о каменные стены.
Ее, вдовствующую королеву Англии, употребили, как какой-то лист лопуха, для подтирки задницы кастильской пастушки! Это было еще самое мягкое из выражений, вырвавшихся из ее уст. Позор! Супруг ее присягнул ублюдку-принцу словно простой граф. И следовательно, Изабелла уже не королева, а лишь ничтожная графиня, каких пруд пруди во Франции, словно блох у запаршивевшего пса.
– Лучше бы я умерла! – заключила свою гневную речь Изабелла.
Но и после этого взрыва она продолжала метаться по замку, распугивая слуг и одновременно отдавая им приказания.
Все ковры из комнат, где ночевали гости, должны быть убраны с пола, сорваны со стен и тщательно выбиты, мебель, которой они пользовались, немедленно сожжена, кубки, из которых они пили, расплавлены, а серебро отдано нищим. Чтобы и следа Бланш с ее выродком не осталось в замке!
Изабелла стояла во дворе у костра, где жгли мебель. Горячий воздух сорвал с ее головы чепец, волосы разметались по плечам. Огонь, отражаясь в ее глазах, казалось, олицетворял истинную ее сущность – ведьма, чертовка, дьяволица!
Но и ведьму можно любить.
– Любовь моя! – вскричал Хьюго. – Я готов на все ради тебя!
– Прочь! Ты жалкий червь!
– Я исполню все, что ты желаешь!
– Я желаю забыть, что ты когда-то был моим мужем!
Она вскочила на коня и умчалась в неизвестность.
Хьюго растерянно развел руками. К нему приблизились сыновья. Старший сохранил еще трезвость суждения.
– Мать отправилась к себе в Ангулем. Куда ей еще деваться?
Хьюго положил ладони на плечи мальчиков и ощутил исходящее от них тепло.
– Пошлем за ней погоню и вернем ее в наше гнездо, – заверил он сыновей.
В глубокой тоске он поднялся по винтовой лестнице с постепенно сужающимися ступенями на вершину башни, откуда были видны поля, леса и реки. Это все принадлежало ему. И все, до последнего клочка земли, Хьюго отдал бы, лишь бы только Изабелла вернулась.
Он заметил вдали облачко пыли на дороге – крохотную движущуюся точку. Это была его Изабелла. Она и не думала возвращаться. Обратный путь по тем же ступеням он проделал с опущенной головой. Страшный удар, нанесенный по его самолюбию, ожидал его внизу. Комендант замка заявил:
– Мадам приказала не выпускать вас, милорд.
Неужели он стал узником в собственном доме?
Он взмолился:
– Скажи, куда направилась мадам?
– Мне не велено говорить…
Хьюго, унижаясь, попросил слугу сказать Изабелле, если она все-таки появится, что супруг ее раскаялся и умоляет простить его.
Он ждал с нетерпением наступления ночи, ведь только в темноте его возлюбленная ведьма согласится вернуться в свои покои. Но этого не случилось.
Через пару дней запрет на его передвижения был снят, и он отправился в Ангулем.
Крепость отгородилась от него запертыми воротами, поднятым мостом и лучниками, расположившимися возле бойниц.
– Милорд, – откликнулся на его крики один из стражей, – миледи отдала приказ не пускать никого, и в первую очередь вас.
Кто-нибудь другой на его месте проложил бы дорогу в замок мечом и захватил бы Изабеллу силой. Кто-нибудь, но только не Хьюго. Он же впал в полную тоску. Он искренне жалел, что не отказался от присяги Альфонсу. Пусть лучше война с французским королем, чем разрыв с Изабеллой и опустевшее супружеское ложе.
На его просьбу передать Изабелле просьбу, что ее муж стоит у ворот и хочет видеть ее, Хьюго получил такой ответ:
– А госпожа не желает вас видеть, милорд!
Жалкий и униженный, он бродил вдоль крепостного рва до наступления темноты. Ему пришлось устроиться на ночлег в приюте для странствующих рыцарей, который располагался неподалеку. Утром Хьюго снова был у стен замка. Еще несколько униженных просьб было передано, и столько же получено отказов.
Три дня и три ночи Изабелла испытывала его терпение, прежде чем согласилась встретиться с ним.
Она стояла в холле прямая и несгибаемая, прекрасные ее волосы ниспадали на плечи. Платье из голубого бархата обтягивало ее фигуру. В узком вырезе чуть виднелись соблазнительные груди. От его взгляда их чуть заслоняли скрещенные руки, словно она защищалась таким образом от нападения.
– Что вам нужно от меня, милорд? – произнесла она громко и злобно, почти прокричала.
– Моя дорогая жена…
– Нет! – оборвала Изабелла на полуслове его заранее заготовленную речь. – Не называйте меня так больше! Я не ваша жена, и я вам не дорога! Вы позволили грязным подонкам оскорбить меня, втоптать в грязь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47