Дело обернулось плохо для британцев, но старый мистер Рибек сказал, что на этом ничего не кончится. Беспорядки начнутся с новой силой, и ему не нравится, куда это может всех завести. Британцы никогда не смирятся с поражением, потому, пока на время все улеглось, лучше отсюда убраться. По своим делам он то и дело ездил в Голландию. И был все-таки больше голландцем, чем кем-либо еще, а с возрастом, я думаю, его все сильнее тянуло на родину. Потому он и продал Рибек-хаус со всеми потрохами.
– С мебелью и всем прочим… с игрушечным домом?
– Да, со всем вместе. Целиком и полностью. И в доме все осталось таким, каким было всегда, насколько я помню. Ну а мистер Лестранж только-только женился на Маргарет ван дер Фрон.
– Значит, та трагедия случилась на ваших глазах?!
– Конечно. Должна вам сказать, что в городе начался большой переполох, когда Якоб ван дер Фрон нашел тот алмаз. Все говорили, что найти камень побольше непросто не только в Кимберли, но и во всей Южной Африке.
– Вы знали семью ван дер Фронов?
– Нет, я не знала никого из старателей. Они жили рядом с рудником в хижинах, которые и домами-то нельзя назвать. Нет не была ни с кем там знакома. Но что началось после той находки! Весь город только и говорил об алмазе. Фроны были бедняками – и в один прекрасный день вдруг…
– Пауль был тогда совсем маленьким. Я удивилась, узнав, что он не сын мистера Лестранжа.
– О, мистер Лестранж очень добрый человек. Он старается заменить мальчику отца. Мальчик стольким ему обязан. Когда я думаю обо всем, что мистер Лестранж сделал для него…
– Бедняжка Пауль. Он помнит настоящего своего отца, а от ребенка нельзя ожидать, чтобы по чьему-либо слову он легко менял одного отца на другого.
– И тем не менее я думаю, Паулю следовало бы испытывать чуть больше благодарности к мистеру Лестранжу. Ведь он делает все, что в его силах. Маргарет ван дер Фрон повезло встретить такого мужчину.
– Мне это не кажется везеньем. Разве она не умерла вскоре после этой встречи?
– Несчастный случай. Бедный мистер Лестранж. Его сердце обливалось кровью. Они не прожили года. Я привыкла считать, что ей необыкновенно повезло. Войти хозяйкой в такой прекрасный дом с таким мужем, как мистер Лестранж. Смею вас уверить, ничем подобным прежде она не обладала. Они купили этот дом вскоре после женитьбы. В нем все налажено. Рибеки ничего не взяли с собой… дом перешел к новым владельцам со всем содержимым. Готовенький, будто только их и дожидался.
– Я слышала об этом.
– И мистер Лестранж поселился здесь с молодой женой. После того как столько лет прозябала в своей лачуге, она словно заново родилась. А Пауль, мальчуган, потерявший отца, вдруг обрел нового, который заботился о нем ничуть не меньше настоящего. А она, внезапно оставшись вдовой, она была испуганной мышкой, но с хорошим приданым – «Сокровищем Кимберли», как все называли этот алмаз. Один-два человека домогались ее руки – правильнее будет сказать ее алмаза. Но не мистер Лестранж. Денег у него хватало своих. Он просто полюбил несчастную. И думаю, именно потому, что она была беззащитной маленькой мышкой. Она растрогала его, а отсюда недалеко до любви. Мистер Лестранж – такой человек. У него жалостливое сердце, у нашего господина.
– Вы его очень любите.
– Это естественно для каждого, кто поработал на Рибеков. Все равно что вместо сухой корки тебе дали сдобную булку.
– Но счастье было недолгим. Его прервал тот несчастный случай.
Голос миссис Прост упал до шепота:
– Я думаю, она чересчур много… пила.
– Неужели?
– Мистер Лестранж так горевал. Он не хотел, чтобы на ее память легло темное пятно. Но, я думаю, в происшедшем той ночью повинно вино… она не разглядела верхнюю ступеньку… упала вниз и разбилась.
Она замолчала, явно подавленная воспоминанием.
– Кто нашел ее? – спросила я.
– Нашла я. Ранним утром пошла проведать ее. Хотела убедиться, что все в порядке, как обычно поступала по утрам, и увидела ее… на полу, у первой ступеньки лестницы. На ней живого места не было. Ужасное зрелище.
– Надо думать. Сколько времени она пролежала там мертвая?
– Говорили, что несколько часов.
– А как вел себя мистер Лестранж?
– Он проснулся и не обнаружил ее рядом. Решил, что она уже встала, как иногда бывало. Она уходила, не сказав ему ни слова. Уходила обычно в сад, очень зелень любила. Они вдвоем часто там завтракали.
– А что сделали вы?
– Я побежала к их спальне и постучала в дверь. Мистер Лестранж спал. Не могла сдержать себя и вошла без разрешения. Закричала: «Беда с миссис Лестранж. Она лежит у подножья лестницы и выглядит… выглядит…» Он выбежал из спальни в халате и мы поспешили к ней. Это было ужасно. Мы оба знали, что она мертва. На мистере Лестранже лица не было. Все, что он смог сказать тогда, звучало примерно так: «Маргарет… Маргарет.» В жизни не видела, чтобы мужчина так страдал. Сердце его облилось кровью.
– Но вскоре он снова женился.
– Знаете, есть мужчины, которые не могут без жены… чувствуют себя потерянными. А нынешняя миссис Лестранж, пожалуй, напоминает мне первую. Благородная дама. Не слишком заносится и очень любит мужа. Конечно, миссис Майра – леди от головы до пят. О той, мертвой, вы бы такого не сказали. Она не была леди в полном смысле этого слова, но в них двоих что-то есть общее…
– Кажется, я понимаю, о чем вы.
После этого разговора у меня осталось чувство, что Роже Лестранж, видимо, в самом деле хороший хозяин, если заронил в своих слугах такое обожание и преданность.
На улицах чувствовалась некоторая напряженность. Все гадали, во что выльется назревающий конфликт. Между Полем Крюгером и Яном Сметсом, с одной стороны, и Джозефом Чемберленом и верховным комиссаром сэром Элфридом Милнером – с другой, продолжались переговоры. Они все дальше заходили в тупик, а все мы ждали, чем обернется для нас неудача дипломатов.
В городе произошли некоторые изменения: был усилен гарнизон, среди прохожих все чаще попадались солдаты. Появились новые люди. В город стекались африканеры. Я слышала их речь, видела их лица… суровые, обветренные, решительные.
За время своего недолгого пребывания в Южной Африке я поняла, что почти все буры были фермерами, а уитлендеры оседали в городах. Эти приезжали сюда добывать алмазы и золото, учреждать банки, воздвигать административные здания, которые полностью изменяли облик городов.
– Не удивительно, – сказала как-то Лилиас, – что они не хотят мириться с отсутствием своего голоса в правительстве.
В октябре 1899 г., как раз накануне начала нового столетия, буря наконец разразилась – грянула война между Южной Африкой и Британией.
После окончания занятий к нам зашел Джон Дейл.
Он был очень озабочен.
– Не знаю, во что это выльется, – сказал он.
– Ясное дело, эти люди долго не продержатся, – отозвалась Лилиас. – Через неделю их разгромят.
– У Джона такой уверенности не было.
– Здесь непростая местность, и буры хорошо ее знаю. А кроме того трудно сражаться в такой дали от дома.
– В Англии есть мужчины.
– Но здесь их сейчас не слишком много.
– Пришлют еще. Совсем ведь недавно прибыло десять тысяч солдат.
– У англичан, конечно, лучше оружие и более обученные солдаты. Буры всего-навсего фермеры, до регулярной армии им далеко, но не забывайте – они сражаются на земле, которую знают и считают своей. Есть у меня ощущение, что кампания окажется вовсе не пустяшной, как думает кое-кто. – Джон взглянул на меня, и в глазах его я явственно увидела беспокойство. – Все шло так прекрасно, – грустно добавил он. – И, наверно, вам не следовало сюда приезжать.
– Я ни о чем не жалею, – с улыбкой сказала Лилиас. – И не пожалею никогда.
Джон довольно печально улыбнулся в ответ.
– Город уже стал другим, – сказал он. – В нем полно незнакомцев. Как только пробьет час, они захватят его в свои руки.
– Это не продлится долго, – сказала Лилиас.
– Чем это может угрожать нам? – спросила я.
– Не знаю. Нас, например, могут посчитать врагами.
– Почти все население города – уитлендеры, по их определению.
Джон пожал плечами.
– Нам остается только ждать, – сказал он.
Мы попробовали жить, словно ничего не случилось. Но мы мало знали о происходящем, и когда в город начали просачиваться слухи о победах буров над британскими войсками, надежды на скорое окончание войны покинули нас.
Роже Лестранж, Джон Дейл и почти все физически здоровые мужчины влились в гарнизон, ибо не исключалась возможность, что город придется оборонять. Буры, конечно, были фермерами, людьми не привычными к городской жизни, но им хватало хитрости, чтобы понять, что такой богатый город, как Кимберли, имеет большое значение. Они наверняка должны были предпринять попытку его захватить.
Начался ноябрь, приближалась самая середина южноафриканского лета, и жара стояла несусветная.
Майра понемногу слабела. Она призналась мне, что теперь у нее периодически случаются приступы болезни.
– Я чувствую слабость, – сказала она. – Совсем не хочу есть. Может быть это кстати, ведь если город окажется в осаде, нам всем придется претерпеть лишения.
– Я думаю, так оно и будет. Но пока мы стараемся продолжать нормальную жизнь. Дети по-прежнему ходят в школу, словно ничего не случилось.
Придя в однажды в Рибек-хаус, я застала Майру в состоянии близком к истерике.
Я поспешила в ее спальню. С некоторых пор она и Роже спали в разных комнатах. По ее словам, она настояла на этом, чтобы не беспокоить мужа по ночам.
– Что случилось, Майра? Вам лучше обо всем рассказать мне или…
– Я ждала вас, – сказала она. – Возможно, я просто глупа. Но происходит что-то страшное, опасное.
– Что именно? – настаивала я.
– Все дело в этом игрушечном доме. Мне не следовало ходить к нему. Он пугает меня, после того как я увидела там ту, другую, фигурку. Но… она же в самом деле там была. Она так походила на настоящую… я не могла отвести от нее глаз. Что это такое?
– Расскажите мне сперва, что вы там видели.
– Такие же, знакомые и вам, резные фигурки. Они словно бы изображали случившееся в этом доме. Вы наверняка можете себе это представить.
– Что именно вы увидели?
– Вырезанную из дерева фигурку мужчины, который держал на руках… – Она задрожала и закрыла лицо руками.
– Что он держал, Майра? Говорите же!
– Женщину. Поднял ее над головой, словно собрался сбросить в пролет лестницы.
– Не может быть, – пробормотала я.
– Она испуганно посмотрела на меня.
– Впечатление ужасное. Потому что она – Маргарет – именно так и погибла. Я с криком убежала оттуда. Не могла сдержаться, мне показалось, что в этих фигурках скрыт какой-то смысл. Роже был дома. Стал успокаивать меня. Потребовалось какое-то время, прежде чем я смогла рассказать ему о том, что видела. Он пошел туда и взял меня с собой. Я боялась, что фигурок там не окажется и получится, что я все это нафантазировала.
– Но они были там?
– Да. И Роже увидел их.
– Как он поступил?
– Схватил и отломал одну от другой. Он так сердился, что дурацкие куклы меня напугали. Подержал фигурки в руке секунду – ровно столько хватило для мимолетного взгляда на них. Потом поставил их на прежнее место, но они упали. Так он их и оставил; обнял меня и отвел в спальню. Сказал, что кто-то в доме любит дурацкие шутки, он собирается найти этого шутника и, кто бы он ни был, навсегда выгнать его.
– Но никого не нашел?
Она отрицательно покачала головой.
– Он так добр ко мне, Диана. Уложил меня в постель. Сказал, что все это чепуха и тревожится мне не о чем. Это чья-то злая шутка, и рассердился он только потому, что куклы меня очень напугали.
– Кто, на ваш взгляд, мог это сделать, Майра?
– Мы не знаем. Роже пытался выяснить. Собрал всех слуг в библиотеке и предложил неизвестному шутнику сознаться. Для кого же мысль подложить фигурки в игрушечный дом могла показаться забавной? К игрушечному дому никто не прикасается, кроме слуг, которые вытирают там пыль под присмотром миссис Прост.
– Кто-нибудь сознался?
– Нет, но Роже намерен продолжить поиски. Он настроен очень решительно.
– Майра, зачем кому-то понадобилось делать это?
– Не знаю.
– Ведь этому человеку пришлось взять на себя нелегкий труд сначала вырезать фигурки, а затем незаметно подложить их в игрушечный дом.
– Мне думается, кто-то хочет напугать меня.
– Такими крошечными фигурками?
– Я ничего не понимаю.
– Скажите мне, Майра, что у вас в голове. Почему вы боитесь?
– Из-за этой лестницы. Кажется, кто-то хочет сообщить мне, что Маргарет вовсе не упала сама, потому что якобы слишком много пила. Я думаю, мне намекают, что это не был несчастный случай.
– И вам кажется, что…
– Мне… иногда кажется, что фигурки в игрушечном доме – своего рода предупреждение.
– О, Майра!
– Я боюсь приближаться к лестнице. Но меня словно магнитом тянет к ней. Такое впечатление, что кто-то приманивает меня туда.
– Кто-то?
– Звучит нелепо, но в доме творятся странные вещи. Роже ведь очень привлекательный мужчина, а я… ничего особенного. Кажется чудом, что такой красавец решил жениться на мне.
– Но ведь он женился и сделал это по собственной воле.
– Мне вдруг пришло в голову – а что если Маргарет ревнует?
– Но ведь она мертва!
– Говорят, иногда мертвые возвращаются. И мы живем в том же доме, что она. Только вообразите себе! Здесь она была счастлива с Роже. Прежде она не ведала ничего подобного.
– Пауль утверждает, что при жизни его отца их семья была счастлива.
– Но он не имеет представления о той любви, которую испытывала его мать к Роже. Я готова поверить, что в этом доме пребывают те, кто здесь жил когда-то, и мне кажется, она старается улучить момент, чтобы разлучить нас… убить меня…
– Вот теперь, Майра, вы говорите полную чепуху.
– Знаю, но я только передаю вам свои ощущения.
– И все же она не могла вырезать фигурки и положить их в игрушечный дом, чтобы напугать вас. И еще – каким образом эти куклы способны заставить вас упасть в лестничный пролет?
– Иногда я прихожу туда, стою на верхней площадке и представляю, как она падала вниз.
– Послушайте, Майра, вы не в себе. Из-за болезни теряете стойкость и мужество. Отсюда ваши странные сны и фантазии – возможно, их правильнее было бы назвать галлюцинациями. Вам необходимо полностью восстановить здоровье. Никакой дух не может заставить вас сделать что-либо против вашей воли, не может подбрасывать в определенные места эти фигурки. Пообещайте мне не бродить в одиночку по той части дома.
– Обещаю, – отозвалась она.
Я очень тревожилась за Майру. Рассказала обо всем Лилиас. Этот разговор позволил нам отвлечься от неотвязной темы войны, хотя для меня был почти так же тревожен.
– Вероятно, у нее мутится рассудок, – в своей обычной рассудительной манере заметила Лилиас. – В наших местах поговаривали, что у Майры не все дома.
– У нее светлый разум. Она просто нервничает. Она никогда не была уверенной в себе особой. А это другое дело.
– А ты не думаешь, что она тайком попивает?
– Я допускаю, вино может быть источником всяких фантазий.
– То-то и оно. Мне кажется, именно здесь зарыта собака.
– Но несомненно фигурки там были. Роже видел их.
– Вот это мне кажется действительно странным.
– Понимаешь, сначала появилась фигурка у подножья лестницы, а теперь – мужчина с женщиной на руках, приготовившийся сбросить ее вниз.
– Я могу предположить только одно. Я кивнула.
– Он столкнул ее в пролет, – закончила свою мысль Лилиас.
– Или кто-то еще.
– Маргарет принадлежал алмаз, стоивший целого состояния. Женился он на ней довольно поспешно. Кто-то мог затаить против него злобу.
– Интересно узнать – кто.
– Знаешь, у нас сейчас есть более важные заботы. Я хотела бы знать, как долго мы будем жить в окружении буров. Поверь, они – угроза посерьезнее маленьких резных куколок.
Поступавшие в город новости по-прежнему были неутешительными. Быстрой и легкой победой, на которую надеялись англичане, даже не пахло.
Я помнила с юности одну старую легкомысленную песенку, которую с началом военных действий вспомнили многие. Как только пошли разговоры о войне, я не раз слышала ее в Кимберли:
Нет, мы драться не хотим,
Но, уж коль начнем, –
Черт возьми, найдем деньжат
И солдат найдем.
Сейчас она явно была не к месту. Суровая реальность войны не походила на мечты о победах.
Мы впали в уныние. Война началась в октябре, приближался декабрь, но ни одной весточки о победе до нас не долетало. Все, что мы знали, не внушало надежды.
Настроение буров в Кимберли было торжествующим. Мы не общались с ними; между уитлендерами воцарилась подозрительность – любой и каждый мог оказаться шпионом.
Настали тяжелые времена. Молодые люди, желавшие сражаться, покидали город.
Однажды, придя в Рибек-хаус, я встретила в саду Нджубу. У него на лице было написано такое страдание, что я не удержалась и спросила:
– Что-нибудь случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– С мебелью и всем прочим… с игрушечным домом?
– Да, со всем вместе. Целиком и полностью. И в доме все осталось таким, каким было всегда, насколько я помню. Ну а мистер Лестранж только-только женился на Маргарет ван дер Фрон.
– Значит, та трагедия случилась на ваших глазах?!
– Конечно. Должна вам сказать, что в городе начался большой переполох, когда Якоб ван дер Фрон нашел тот алмаз. Все говорили, что найти камень побольше непросто не только в Кимберли, но и во всей Южной Африке.
– Вы знали семью ван дер Фронов?
– Нет, я не знала никого из старателей. Они жили рядом с рудником в хижинах, которые и домами-то нельзя назвать. Нет не была ни с кем там знакома. Но что началось после той находки! Весь город только и говорил об алмазе. Фроны были бедняками – и в один прекрасный день вдруг…
– Пауль был тогда совсем маленьким. Я удивилась, узнав, что он не сын мистера Лестранжа.
– О, мистер Лестранж очень добрый человек. Он старается заменить мальчику отца. Мальчик стольким ему обязан. Когда я думаю обо всем, что мистер Лестранж сделал для него…
– Бедняжка Пауль. Он помнит настоящего своего отца, а от ребенка нельзя ожидать, чтобы по чьему-либо слову он легко менял одного отца на другого.
– И тем не менее я думаю, Паулю следовало бы испытывать чуть больше благодарности к мистеру Лестранжу. Ведь он делает все, что в его силах. Маргарет ван дер Фрон повезло встретить такого мужчину.
– Мне это не кажется везеньем. Разве она не умерла вскоре после этой встречи?
– Несчастный случай. Бедный мистер Лестранж. Его сердце обливалось кровью. Они не прожили года. Я привыкла считать, что ей необыкновенно повезло. Войти хозяйкой в такой прекрасный дом с таким мужем, как мистер Лестранж. Смею вас уверить, ничем подобным прежде она не обладала. Они купили этот дом вскоре после женитьбы. В нем все налажено. Рибеки ничего не взяли с собой… дом перешел к новым владельцам со всем содержимым. Готовенький, будто только их и дожидался.
– Я слышала об этом.
– И мистер Лестранж поселился здесь с молодой женой. После того как столько лет прозябала в своей лачуге, она словно заново родилась. А Пауль, мальчуган, потерявший отца, вдруг обрел нового, который заботился о нем ничуть не меньше настоящего. А она, внезапно оставшись вдовой, она была испуганной мышкой, но с хорошим приданым – «Сокровищем Кимберли», как все называли этот алмаз. Один-два человека домогались ее руки – правильнее будет сказать ее алмаза. Но не мистер Лестранж. Денег у него хватало своих. Он просто полюбил несчастную. И думаю, именно потому, что она была беззащитной маленькой мышкой. Она растрогала его, а отсюда недалеко до любви. Мистер Лестранж – такой человек. У него жалостливое сердце, у нашего господина.
– Вы его очень любите.
– Это естественно для каждого, кто поработал на Рибеков. Все равно что вместо сухой корки тебе дали сдобную булку.
– Но счастье было недолгим. Его прервал тот несчастный случай.
Голос миссис Прост упал до шепота:
– Я думаю, она чересчур много… пила.
– Неужели?
– Мистер Лестранж так горевал. Он не хотел, чтобы на ее память легло темное пятно. Но, я думаю, в происшедшем той ночью повинно вино… она не разглядела верхнюю ступеньку… упала вниз и разбилась.
Она замолчала, явно подавленная воспоминанием.
– Кто нашел ее? – спросила я.
– Нашла я. Ранним утром пошла проведать ее. Хотела убедиться, что все в порядке, как обычно поступала по утрам, и увидела ее… на полу, у первой ступеньки лестницы. На ней живого места не было. Ужасное зрелище.
– Надо думать. Сколько времени она пролежала там мертвая?
– Говорили, что несколько часов.
– А как вел себя мистер Лестранж?
– Он проснулся и не обнаружил ее рядом. Решил, что она уже встала, как иногда бывало. Она уходила, не сказав ему ни слова. Уходила обычно в сад, очень зелень любила. Они вдвоем часто там завтракали.
– А что сделали вы?
– Я побежала к их спальне и постучала в дверь. Мистер Лестранж спал. Не могла сдержать себя и вошла без разрешения. Закричала: «Беда с миссис Лестранж. Она лежит у подножья лестницы и выглядит… выглядит…» Он выбежал из спальни в халате и мы поспешили к ней. Это было ужасно. Мы оба знали, что она мертва. На мистере Лестранже лица не было. Все, что он смог сказать тогда, звучало примерно так: «Маргарет… Маргарет.» В жизни не видела, чтобы мужчина так страдал. Сердце его облилось кровью.
– Но вскоре он снова женился.
– Знаете, есть мужчины, которые не могут без жены… чувствуют себя потерянными. А нынешняя миссис Лестранж, пожалуй, напоминает мне первую. Благородная дама. Не слишком заносится и очень любит мужа. Конечно, миссис Майра – леди от головы до пят. О той, мертвой, вы бы такого не сказали. Она не была леди в полном смысле этого слова, но в них двоих что-то есть общее…
– Кажется, я понимаю, о чем вы.
После этого разговора у меня осталось чувство, что Роже Лестранж, видимо, в самом деле хороший хозяин, если заронил в своих слугах такое обожание и преданность.
На улицах чувствовалась некоторая напряженность. Все гадали, во что выльется назревающий конфликт. Между Полем Крюгером и Яном Сметсом, с одной стороны, и Джозефом Чемберленом и верховным комиссаром сэром Элфридом Милнером – с другой, продолжались переговоры. Они все дальше заходили в тупик, а все мы ждали, чем обернется для нас неудача дипломатов.
В городе произошли некоторые изменения: был усилен гарнизон, среди прохожих все чаще попадались солдаты. Появились новые люди. В город стекались африканеры. Я слышала их речь, видела их лица… суровые, обветренные, решительные.
За время своего недолгого пребывания в Южной Африке я поняла, что почти все буры были фермерами, а уитлендеры оседали в городах. Эти приезжали сюда добывать алмазы и золото, учреждать банки, воздвигать административные здания, которые полностью изменяли облик городов.
– Не удивительно, – сказала как-то Лилиас, – что они не хотят мириться с отсутствием своего голоса в правительстве.
В октябре 1899 г., как раз накануне начала нового столетия, буря наконец разразилась – грянула война между Южной Африкой и Британией.
После окончания занятий к нам зашел Джон Дейл.
Он был очень озабочен.
– Не знаю, во что это выльется, – сказал он.
– Ясное дело, эти люди долго не продержатся, – отозвалась Лилиас. – Через неделю их разгромят.
– У Джона такой уверенности не было.
– Здесь непростая местность, и буры хорошо ее знаю. А кроме того трудно сражаться в такой дали от дома.
– В Англии есть мужчины.
– Но здесь их сейчас не слишком много.
– Пришлют еще. Совсем ведь недавно прибыло десять тысяч солдат.
– У англичан, конечно, лучше оружие и более обученные солдаты. Буры всего-навсего фермеры, до регулярной армии им далеко, но не забывайте – они сражаются на земле, которую знают и считают своей. Есть у меня ощущение, что кампания окажется вовсе не пустяшной, как думает кое-кто. – Джон взглянул на меня, и в глазах его я явственно увидела беспокойство. – Все шло так прекрасно, – грустно добавил он. – И, наверно, вам не следовало сюда приезжать.
– Я ни о чем не жалею, – с улыбкой сказала Лилиас. – И не пожалею никогда.
Джон довольно печально улыбнулся в ответ.
– Город уже стал другим, – сказал он. – В нем полно незнакомцев. Как только пробьет час, они захватят его в свои руки.
– Это не продлится долго, – сказала Лилиас.
– Чем это может угрожать нам? – спросила я.
– Не знаю. Нас, например, могут посчитать врагами.
– Почти все население города – уитлендеры, по их определению.
Джон пожал плечами.
– Нам остается только ждать, – сказал он.
Мы попробовали жить, словно ничего не случилось. Но мы мало знали о происходящем, и когда в город начали просачиваться слухи о победах буров над британскими войсками, надежды на скорое окончание войны покинули нас.
Роже Лестранж, Джон Дейл и почти все физически здоровые мужчины влились в гарнизон, ибо не исключалась возможность, что город придется оборонять. Буры, конечно, были фермерами, людьми не привычными к городской жизни, но им хватало хитрости, чтобы понять, что такой богатый город, как Кимберли, имеет большое значение. Они наверняка должны были предпринять попытку его захватить.
Начался ноябрь, приближалась самая середина южноафриканского лета, и жара стояла несусветная.
Майра понемногу слабела. Она призналась мне, что теперь у нее периодически случаются приступы болезни.
– Я чувствую слабость, – сказала она. – Совсем не хочу есть. Может быть это кстати, ведь если город окажется в осаде, нам всем придется претерпеть лишения.
– Я думаю, так оно и будет. Но пока мы стараемся продолжать нормальную жизнь. Дети по-прежнему ходят в школу, словно ничего не случилось.
Придя в однажды в Рибек-хаус, я застала Майру в состоянии близком к истерике.
Я поспешила в ее спальню. С некоторых пор она и Роже спали в разных комнатах. По ее словам, она настояла на этом, чтобы не беспокоить мужа по ночам.
– Что случилось, Майра? Вам лучше обо всем рассказать мне или…
– Я ждала вас, – сказала она. – Возможно, я просто глупа. Но происходит что-то страшное, опасное.
– Что именно? – настаивала я.
– Все дело в этом игрушечном доме. Мне не следовало ходить к нему. Он пугает меня, после того как я увидела там ту, другую, фигурку. Но… она же в самом деле там была. Она так походила на настоящую… я не могла отвести от нее глаз. Что это такое?
– Расскажите мне сперва, что вы там видели.
– Такие же, знакомые и вам, резные фигурки. Они словно бы изображали случившееся в этом доме. Вы наверняка можете себе это представить.
– Что именно вы увидели?
– Вырезанную из дерева фигурку мужчины, который держал на руках… – Она задрожала и закрыла лицо руками.
– Что он держал, Майра? Говорите же!
– Женщину. Поднял ее над головой, словно собрался сбросить в пролет лестницы.
– Не может быть, – пробормотала я.
– Она испуганно посмотрела на меня.
– Впечатление ужасное. Потому что она – Маргарет – именно так и погибла. Я с криком убежала оттуда. Не могла сдержаться, мне показалось, что в этих фигурках скрыт какой-то смысл. Роже был дома. Стал успокаивать меня. Потребовалось какое-то время, прежде чем я смогла рассказать ему о том, что видела. Он пошел туда и взял меня с собой. Я боялась, что фигурок там не окажется и получится, что я все это нафантазировала.
– Но они были там?
– Да. И Роже увидел их.
– Как он поступил?
– Схватил и отломал одну от другой. Он так сердился, что дурацкие куклы меня напугали. Подержал фигурки в руке секунду – ровно столько хватило для мимолетного взгляда на них. Потом поставил их на прежнее место, но они упали. Так он их и оставил; обнял меня и отвел в спальню. Сказал, что кто-то в доме любит дурацкие шутки, он собирается найти этого шутника и, кто бы он ни был, навсегда выгнать его.
– Но никого не нашел?
Она отрицательно покачала головой.
– Он так добр ко мне, Диана. Уложил меня в постель. Сказал, что все это чепуха и тревожится мне не о чем. Это чья-то злая шутка, и рассердился он только потому, что куклы меня очень напугали.
– Кто, на ваш взгляд, мог это сделать, Майра?
– Мы не знаем. Роже пытался выяснить. Собрал всех слуг в библиотеке и предложил неизвестному шутнику сознаться. Для кого же мысль подложить фигурки в игрушечный дом могла показаться забавной? К игрушечному дому никто не прикасается, кроме слуг, которые вытирают там пыль под присмотром миссис Прост.
– Кто-нибудь сознался?
– Нет, но Роже намерен продолжить поиски. Он настроен очень решительно.
– Майра, зачем кому-то понадобилось делать это?
– Не знаю.
– Ведь этому человеку пришлось взять на себя нелегкий труд сначала вырезать фигурки, а затем незаметно подложить их в игрушечный дом.
– Мне думается, кто-то хочет напугать меня.
– Такими крошечными фигурками?
– Я ничего не понимаю.
– Скажите мне, Майра, что у вас в голове. Почему вы боитесь?
– Из-за этой лестницы. Кажется, кто-то хочет сообщить мне, что Маргарет вовсе не упала сама, потому что якобы слишком много пила. Я думаю, мне намекают, что это не был несчастный случай.
– И вам кажется, что…
– Мне… иногда кажется, что фигурки в игрушечном доме – своего рода предупреждение.
– О, Майра!
– Я боюсь приближаться к лестнице. Но меня словно магнитом тянет к ней. Такое впечатление, что кто-то приманивает меня туда.
– Кто-то?
– Звучит нелепо, но в доме творятся странные вещи. Роже ведь очень привлекательный мужчина, а я… ничего особенного. Кажется чудом, что такой красавец решил жениться на мне.
– Но ведь он женился и сделал это по собственной воле.
– Мне вдруг пришло в голову – а что если Маргарет ревнует?
– Но ведь она мертва!
– Говорят, иногда мертвые возвращаются. И мы живем в том же доме, что она. Только вообразите себе! Здесь она была счастлива с Роже. Прежде она не ведала ничего подобного.
– Пауль утверждает, что при жизни его отца их семья была счастлива.
– Но он не имеет представления о той любви, которую испытывала его мать к Роже. Я готова поверить, что в этом доме пребывают те, кто здесь жил когда-то, и мне кажется, она старается улучить момент, чтобы разлучить нас… убить меня…
– Вот теперь, Майра, вы говорите полную чепуху.
– Знаю, но я только передаю вам свои ощущения.
– И все же она не могла вырезать фигурки и положить их в игрушечный дом, чтобы напугать вас. И еще – каким образом эти куклы способны заставить вас упасть в лестничный пролет?
– Иногда я прихожу туда, стою на верхней площадке и представляю, как она падала вниз.
– Послушайте, Майра, вы не в себе. Из-за болезни теряете стойкость и мужество. Отсюда ваши странные сны и фантазии – возможно, их правильнее было бы назвать галлюцинациями. Вам необходимо полностью восстановить здоровье. Никакой дух не может заставить вас сделать что-либо против вашей воли, не может подбрасывать в определенные места эти фигурки. Пообещайте мне не бродить в одиночку по той части дома.
– Обещаю, – отозвалась она.
Я очень тревожилась за Майру. Рассказала обо всем Лилиас. Этот разговор позволил нам отвлечься от неотвязной темы войны, хотя для меня был почти так же тревожен.
– Вероятно, у нее мутится рассудок, – в своей обычной рассудительной манере заметила Лилиас. – В наших местах поговаривали, что у Майры не все дома.
– У нее светлый разум. Она просто нервничает. Она никогда не была уверенной в себе особой. А это другое дело.
– А ты не думаешь, что она тайком попивает?
– Я допускаю, вино может быть источником всяких фантазий.
– То-то и оно. Мне кажется, именно здесь зарыта собака.
– Но несомненно фигурки там были. Роже видел их.
– Вот это мне кажется действительно странным.
– Понимаешь, сначала появилась фигурка у подножья лестницы, а теперь – мужчина с женщиной на руках, приготовившийся сбросить ее вниз.
– Я могу предположить только одно. Я кивнула.
– Он столкнул ее в пролет, – закончила свою мысль Лилиас.
– Или кто-то еще.
– Маргарет принадлежал алмаз, стоивший целого состояния. Женился он на ней довольно поспешно. Кто-то мог затаить против него злобу.
– Интересно узнать – кто.
– Знаешь, у нас сейчас есть более важные заботы. Я хотела бы знать, как долго мы будем жить в окружении буров. Поверь, они – угроза посерьезнее маленьких резных куколок.
Поступавшие в город новости по-прежнему были неутешительными. Быстрой и легкой победой, на которую надеялись англичане, даже не пахло.
Я помнила с юности одну старую легкомысленную песенку, которую с началом военных действий вспомнили многие. Как только пошли разговоры о войне, я не раз слышала ее в Кимберли:
Нет, мы драться не хотим,
Но, уж коль начнем, –
Черт возьми, найдем деньжат
И солдат найдем.
Сейчас она явно была не к месту. Суровая реальность войны не походила на мечты о победах.
Мы впали в уныние. Война началась в октябре, приближался декабрь, но ни одной весточки о победе до нас не долетало. Все, что мы знали, не внушало надежды.
Настроение буров в Кимберли было торжествующим. Мы не общались с ними; между уитлендерами воцарилась подозрительность – любой и каждый мог оказаться шпионом.
Настали тяжелые времена. Молодые люди, желавшие сражаться, покидали город.
Однажды, придя в Рибек-хаус, я встретила в саду Нджубу. У него на лице было написано такое страдание, что я не удержалась и спросила:
– Что-нибудь случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40