Вариан послушно посмотрел на рану. Разрез на бедре был длиной с ладонь и сильно кровоточил, однако было видно, что края раны срастутся сами и накладывать шов не придется.
Ниже была еще одна небольшая ранка, и две более глубокие у колена, там, где голландец несколько раз ткнул ножом, пытаясь разрезать ее штаны. Вариан предположил, что именно эти колотые раны доставят Джульетте самые большие неприятности потом, когда она попытается натянуть сапоги.
Всю ночь Вариан провел, держа ее в объятиях, потому что, когда они вернулись на борт корабля и он помог ей снять окровавленные штаны, мужество окончательно покинуло Джульетту, и она начала дрожать как осиновый лист.
Это поразило Вариана до глубины души. Джульетта всегда была так уверена в себе, так управляла собой, так справлялась со своими эмоциями, что при виде неожиданной чисто женской реакции, простой человеческой слабости ему захотелось сражаться за нее с драконами всю оставшуюся жизнь.
Он смыл кровь с ее бедра, надел на нее чистую новую рубаху и сидел всю ночь в кресле, баюкая девушку на руках.
Джульетта тихо вздохнула и удобно устроила голову на его широком плече.
— Я только что услышала удар корабельных склянок, и небо уже светлеет. Скоро в дверь постучит Джонни Бой, он принесет мне печенье и сыр, а вот твой слуга Биком будет ломать руки, уверенный, что мы перерезали тебе горло и закопали труп в дюнах.
— Биком уже постепенно привыкает к моим долгим отлучкам.
Джульетта выпрямилась, посмотрела ему в глаза и поцеловала. В поцелуе не было ни вызова, ни попытки соблазнить. Это был просто поцелуй, соприкосновение губ и дыхания, касание тел. Тем не менее это прикосновение доставило удовольствие им обоим.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что?
— За эту ночь. За то, что ты оказался на берегу, за то, что принес меня на корабль и лечил мои раны.
— Поверь мне, — пробормотал Вариан, — я был рад прийти тебе на выручку. И еще больше меня обрадовало, когда я обнаружил, что ты в конце концов тоже обычный человек.
— А у тебя была причина в этом сомневаться?
— Причина? Ты представляешь себе, чем занимаются сейчас состоятельные молодые женщины благородного происхождения в Англии?
— Я могу только гадать, — сказала Джульетта, нарочито вздохнув. — Вышивают монограммы на льняном белье? Мучаются, раздумывая, какое платье надеть к обеду? На какую из пьес барда с берегов Эйвона стоит пойти?
— С уверенностью можно сказать, что они не думают над тем, как атаковать испанскую флотилию. А если бы на них напала скотина вроде ван Нека, они, без сомнения, пребывали бы в шоке до конца своих дней. Господи Боже мой, Джульетта! Ты — капитан корабля, который участвует в схватках с испанцами. Ты носишь мужские штаны и сапоги и распеваешь песни с пиратами до восхода солнца. Ты можешь спать ночью всего один час. Ты владеешь мечом, как сказочный рыцарь. И у тебя полный корабль матросов, которые ловят каждое твое слово, выполняют любой твой приказ.
Посмотри только, что ты со мной сделала меньше чем за две недели. Я вручаю фальшивые бумаги, даю ложные показания, совершаю государственную измену и предательство, не говоря уже о лишении бедного лейтенанта Бека его формы.
Ты заставила меня спать на голом полу, как будто это пуховая перина! На самом деле, если бы здесь, на Карибских островах, было больше женщин, похожих на тебя, то я испугался бы за судьбу всех мужчин, чьи пути тут пролегают.
Выражение ее лица резко изменилось, и она быстро соскользнула с его коленей. Джульетта порылась в бумагах на письменном столе в поисках трута и кремня, чтобы зажечь свечу.
Вариан встал, разминая затекшие ноги, и поморщился, выпрямляя спину. Он согнул и разогнул руки, запустил пальцы в волосы, потом вышел на галерею.
Ночь отступала, как будто чья-то гигантская рука раздвигала занавес. Тонкая полоска на востоке сначала порозовела, потом стала золотой и перламутрово-серой, краски менялись постоянно, по мере того как всходило солнце. На берегу все еще светились фонари и горели костры. Дул прохладный утренний бриз, но в нем уже ощущалась надвигающаяся тропическая жара, ветерок разносил по заливу запах древесного дыма от костров, на которых начали готовить еду, запах песка, соли и рыбы. У большинства кораблей, покачивающихся на якорях в заливе, на палубах горели большие лампы, и Вариан мог разглядеть крошечные фигурки, которые спускались с мачт или поднимались на смотровые площадки.
Мужчин было очень много, но их судьбу решали за них другие. Спрашивали ли матросы своих капитанов, почему они приняли то или иное решение? Сообщали ли капитаны своим матросам о том, что ждет их, если они отважатся на приключения — такие, как то, которое им предстоит сейчас?
Теоретически план Симона Данте звучал очень убедительно. Каждый капер должен постараться захватить хоть одно вражеское судно. Тридцать семь каперов, таким образом, сократили бы испанскую флотилию почти наполовину. Внушительная цифра, если не вспоминать, что в конвое будут испанские военные корабли, имеющие на борту от сорока до шестидесяти орудий. Некоторые более мелкие каперские суда вооружены лишь десятью или двенадцатью пушками, и им придется держаться вместе, чтобы представлять хоть какую-то опасность для врага.
На «Аргусе» было всего десять пушек, большинство из которых замолчало после первого же бортового залпа «испанца».
Мысли Вариана непроизвольно вернулись к жару той битвы, шуму, выстрелам, пушечным залпам, мужчинам, дерущимся, как дьяволы, с единственной целью — уничтожить врага.
Все это походило на смертельный хаос, однако он вынужден был признать, что все это было чрезвычайно увлекательно и захватывающе. И даже приятно возбуждало. Как будто он подставил голую грудь дьяволу и остался цел и невредим.
Однако это была не вся правда, потому что на самом деле не только это так сильно подействовало на него. Он, герцог, позволил соблазнить себя морской ведьме, которая заставила его почувствовать всю прелесть ощущения горячего солнца на коже и соленого пота от трудной работы. Он убил тех людей прошлой ночью без малейшего колебания, жажда крови была почти такой же сильной, как желание, которое он испытывал в эту минуту: широко раскинуть руки навстречу соленому морскому ветру.
— Как ты полагаешь, сколько еще ждать до выхода флотилии из Гаваны? — спросил Вариан Джульетту, появившуюся на галерее. На ней были другие штаны, и теперь она заправляла в них рубаху.
— Может быть, неделю, а может, и целых три. Мы узнаем все более точно, когда Джонас с Гейбриелом вернутся из Гаваны.
Вариан почувствовал напряжение в ее голосе и знал, что для этого есть веская причина. Братья вызвались добровольно провести свои корабли как можно ближе к большому испанскому порту, чтобы изучить залив, военные галеоны, степень готовности флотилии к выходу в море.
— Fortuna favet fatus, — пробормотал Сент-Клер по-латыни.
— Дуракам везет, — перевела Джульетта. — Ты думаешь, это была глупая затея?
— Честно говоря, не знаю, что и думать. Скорее всего безумие считать, что мы сможем не только позлить испанцев, но и добиться серьезных успехов.
— Похоже на правду, хотя правда и то, что мы можем очень сильно действовать им на нервы.
Ее глаза сияли в перламутровом свете восходящего солнца. Кожа казалась шелковой и такой соблазнительной, что Вариан не смог удержаться, чтобы не коснуться ее, отведя локон со щеки девушки. Его пальцы скользнули вниз по шее, к груди, сквозь полотно рубашки он нашел сосок и поглаживал его большим пальцем, пока он не стал твердым и упругим. Вариан заметил, как расширились ее зрачки. Он опустил руку ниже, под незастегнутые штаны, в путаницу мягких волос. Перебирая пальцами, он изучал складки и контуры.
Джульетта напряглась, когда его пальцы проникли глубже.
Без сомнения, она вспомнила грубое насилие голландца, но Вариан был так нежен, а его намерения так искренни, что в конце концов Джульетта расслабилась и с тихим вздохом отдалась наслаждению…
Вариан улыбнулся и обнял девушку, поцелуями убирая влагу, сверкавшую на ее длинных ресницах.
— И ты еще считаешь меня сумасшедшей? — шепнула она ему. — Ты полагаешь, мы привлекли бы больше внимания, стоя голыми на палубе?
Вариан оглянулся. «Мститель», бросивший якорь в ста ярдах впереди от их правого борта, к счастью, не был виден с того места, где они стояли. За кормой у них были еще судна, но едва наступивший рассвет избавлял их от любопытных взглядов.
— Если вас, капитан, так волнует ваша репутация, то мы можем спуститься вниз, — пробормотал герцог.
— Плевать на мою репутацию! — засмеялась Джульетта. — Господи милостивый, как мне будет не хватать тебя…
— Но я никуда не собираюсь уходить, мадам. Ты так просто от меня не отделаешься.
Когда она собралась с силами и подняла лицо, Вариан заметил то же напряженное выражение, что и пять минут назад. Он никогда не заблуждался относительно того, будто уже научился читать ее мысли или разгадывать ее секреты, но сейчас у него возникло дурное предчувствие, очень сильное, и его охватила паника.
Это чувство усилилось, когда Джульетта отвела взгляд и вырвалась из его объятий, отскочив почти к двери, ведущей на галерею.
— Помнишь капитана Роберта Брокмана, с которым ты встретился вчера? Высокий седовласый англичанин с повязкой на одном глазу…
Вариан утвердительно кивнул. Джульетта перевела дыхание и продолжила:
— Его корабль «Штурм» — один из самых быстроходных на Карибах. Он уже ходил в Англию меньше чем за сорок дней. Одна из причин такой быстроходности его корабля заключается в том, что у него на борту всего восемь тяжелых орудий, и… и он согласился, чтобы его лучше использовали для рейсов в Англию, когда нужно добраться туда как можно скорее. Отец полагает, что короля необходимо по крайней мере известить о происходящем здесь. Если нам каким-нибудь чудом удастся задержать или рассеять испанскую флотилию, это может дать адмиралтейству в Лондоне достаточно времени, чтобы спустить корабли на воду и перехватить испанские корабли, прежде чем они доберутся до Гибралтарского пролива.
А так как ты поднял такой шум по поводу доверия, оказанного тебе королем и его советом, то естественно, что именно тебе придется доставить домой наше послание.
Вариан смотрел на нее, не произнося ни слова в ответ.
Джульетте пришлось обратиться к его разуму.
— Никто на самом деле и не ожидал от тебя участия в сражениях с испанцами вместе с нами. — Она подняла руку, предупреждая его возражения. — И прежде чем ты начнешь оправдываться, напомню, что годы службы в королевской пехоте здесь ничего не дадут. Маленькие игрушечные солдатики в красном, марширующие ровными рядами и ждущие от своих врагов, что они будут представлять собой большие неподвижные мишени, не годятся для сражений, где пушки стреляют с расстояния в три сотни ярдов. Ты сам говорил, что чувствуешь себя здесь не в своей тарелке. Это ведь твои слова… «на поле боя, где есть артиллерия и кавалерия, я мог бы сражаться и побеждать, но на море правила совсем другие». И ты был прав. Вы уже попробовали, что это такое — бой на борту корабля, сэр. Так что должны знать, что нам важно не правила соблюсти, а выжить. Выжить именно тебе, — подчеркнула Джульетта. — Потому что чаще всего у тебя просто нет времени думать о тех, кто сражается рядом с тобой.
Ты не имеешь права на ошибку. У тебя нет времени отвлечься и подумать о другом.
— И поэтому ты отправляешь меня в Англию? Потому что я отвлекал бы тебя?
Джульетта вздохнула:
— Нет смысла спорить со мной. Решение было принято еще до того, как мы покинули Голубиный остров.
— Так. А когда же ты собиралась сказать мне об этом?
— Я только что это сделала.
У герцога нервно дернулась щека.
— И это окончательное решение? У меня нет права слова?
— Если честно, — спокойно сказала Джульетта, — у тебя его никогда и не было. Ты — герцог, британский аристократ и официальный представитель короля в Вест-Индии. Поэтому мы обязаны сохранить тебя живым, чтобы ты мог вернуться ко двору и объяснить там, почему мы ослушались королевского приказа и атаковали испанскую флотилию.
— Меня не так просто убить. Мне казалось, я доказал это прошлой ночью.
Джульетта слегка покраснела:
— Прошлой ночью мастер шпаги продемонстрировал свое искусство против хамов, которые привыкли прятаться по углам и перерезать глотки в темноте.
Его взгляд остановился на едва заметной царапине у нее на виске.
— Ты не так презрительно относилась к ним, когда они держали нож у твоего горла.
— Меня не подчинишь себе теплым телом и гладким. языком. У вас, ваша светлость, создалось впечатление, будто из-за того, что мы с вами переспали, вы имеете теперь право спорить со мной по любому поводу?
— Если я ничему другому и не научился за эти прошедшие две недели, капитан, то по крайней мере понял, что в вас кроются две совершенно разные личности: с одной я могу свободно спорить, с другой — нет.
— Похоже, что так. И сейчас вы не имеете права спорить.
— Вы превосходно сражаетесь любым оружием, Джульетта. Это потому, что вы боитесь завести друзей, слишком приблизить кого-нибудь к себе или самой приблизиться к кому-нибудь?
— Я не боюсь заводить друзей, сэр. Я боюсь их потерять.
А что касается близости… Как бы я тебя ни хотела, я все-таки в состоянии признать, какую огромную, непоправимую ошибку совершила, прикоснувшись к тебе. Мне нужно было отправить тебя в твою комнату в ту первую ночь на Голубином острове. По крайней мере тогда ты не стал бы заблуждаться относительно меня. Тебе все еще хотелось бы вернуться в свою Англию, к твоей ничего не подозревающей нареченной, которая, без сомнения, уже вышила твою монограмму на сотне наволочек за время твоего отсутствия. Возвращайся домой, к ней, Вариан. Возвращайся в свои шестьдесят пять спален, к своим мальчикам — чистильщикам обуви, к своим бескрайним зеленым полям и холмам. Там твое место.
— А что, если я не соглашусь?
На мгновение Джульетта опешила, но тут же поджала губы и распрямила плечи.
— Теперь уже все равно, согласен ты или нет. Вы отправляетесь домой, сэр. «Шторм» выходит в море сегодня на закате, с вечерним приливом. И вы будете на его борту.
Перед отплытием от Голубиного острова Натан Крисп неохотно уступил свою каюту герцогу. Это было помещение размером десять на десять футов, расположенное на нижней палубе. В каюте стояли узкая койка и стул на трех разных ногах.
Бикома разместили в крошечной каморке, примыкавшей к каюте. Там мебели вообще никакой не было, кроме гамака, подвешенного на двух балках. Дощатые переборки были такие тонкие, что слуга с визгом вывалился из гамака, когда Вариан с силой захлопнул дверь в каюту. Он мог слышать, как хозяин сердито расхаживал по каюте квартирмейстера.
Биком быстро оделся, пригладил волосы и поспешил покинуть свою каморку. Он тихо постучал в каюту хозяина.
Дверь распахнулась так резко, что маленькая деревянная шкатулка, которую нес Биком, едва не вылетела у него из рук. Одного взгляда в мрачные синие глаза было достаточно, чтобы слуга понял, что хозяин в необычайно дурном настроении. Вариан выругался и снова принялся расхаживать по каюте, не обращая внимания на стоявшего в дверях слугу.
Биком робко кашлянул.
— Доброе утро, ваша светлость. Надеюсь, вы хорошо спали. Вас побрить?
Вариан отвернулся от иллюминатора и некоторое время смотрел на слугу, как бы пытаясь вспомнить, кто это такой и что ему тут нужно.
— Соблазнительная мысль, Биком, но разве я сейчас похож на человека, способного спокойно сидеть, когда кто-то прижмет ему бритву к горлу?
— А… нет. Нет, конечно, нет, ваша светлость. Может быть, вы желаете поесть? Или эля?
— Может быть, ты не будешь мешать и дашь мне подумать?
Биком скромно отступил в сторону и уже хотел убрать шкатулку с бритвенными принадлежностями, когда заметил, что крышка рундука открыта, содержимое перерыто.
— Вы искали что-нибудь определенное, ваша светлость?
— Что? — Герцог проследил за взглядом Бикома. — Чистую рубашку, панталоны, чулки. Я посланец короля, черт побери! По крайней мере я должен так выглядеть.
Биком удивленно поднял брови. Только сейчас он заметил на мятой рубашке и панталонах Вариана пятна, подозрительно напоминающие засохшую кровь, следы от соленой воды, грязь.
— Действительно, ваша светлость. Так вы и должны выглядеть.
Пока Вариан раздевался, Биком поспешил отыскать чистые чулки, панталоны и белую рубашку. Вариан брал каждый предмет одежды, который ему протягивал слуга, но не сделал даже попытки расстегнуть пуговицы на стеганом камзоле. Он стоял неподвижно, пока Биком ухаживал за ним.
Потом сел и позволил причесать себе волосы и даже не сопротивляясь приподнял подбородок, когда Биком неуверенно подошел к нему с жабо. Но когда Биком принялся разыскивать брошь с рубином, чтобы приколоть жабо на груди, найти ее не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37