и о судьбах Индии, и о политике Англии, а иной раз и на темы совсем неожиданные, - вызывали, например, меня, спрашивали, есть ли в Средней Азии полиметаллический комбинат, что-то такое еще - не помню уж что, - какой-то вопрос из области минералогии… Все они парни молодые, либо красноармейцы, либо вольнонаемные служащие…
Ломаные сенцы, обломки крыльца, исковерканная крыша - вот и все что характеризует особенности моей избы, в которой живу уже больше месяца (если не считать постоянных разъездов), дожидаясь больших военных событий, работая ежедневно…
Когда у меня кончается материал, я отправляюсь в те воинские части на передовую, где можно рассчитывать на что-либо интересное. И вот на днях снова поеду…
Доклад батальонного комиссара
6 мая. Вечер. Поляны
… Вчера после ужина в столовой командирам читал доклад о международном положении некий профессор, батальонный комиссар, представитель Ленфронта, приехавший с Северо-Западного фронта после объезда тамошних частей.
Кроме всего прочего, общеизвестного, в его докладе было кое-что, чего я не знал.
О Турции… В ней начинают господствовать прогитлеровские настроения. Если б не отсутствие укреплений на ее иранской границе, если б не окруженность ее блоком союзных держав (СССР и Англия), она, быть может, и выступила бы против нас. Нейтральная Швеция: там происходит набор добровольцев в финскую армию, шведские солдаты и офицеры, отправляющиеся в Финляндию, пользуются различными льготами, предоставляемыми им шведским правительством (отпуска, сохранение жалованья и пр.). Шведский король недавно со всей торжественностью наградил Маннергейма высшим отличием страны - тем орденом, каким за последние восемьдесят лет не награждался ни один иноземец. Шведские корабли под шведским флагом перевозят германские войска в Финляндию.
Докладчик много говорил о провале четырех генеральных планов Гитлера: 1) молниеносной войны и победы над СССР; 2) осеннею наступления и взятия Москвы и Ленинграда; 3) закрепления на достигнутых осенью рубежах, на время зимы, для дальнейшего наступления весною; 4) обещанного всему миру весеннего наступления.
Докладчик прямо и категорически заявил, что ни весеннего, ни летнего гитлеровского наступления не будет вообще и быть не может, ибо у Гитлера уже нет для этого сил. Те сто пятьдесят (из двинутых на СССР трехсот) дивизий, что еще сохранились, насчитывают в среднем не более пятидесяти процентов штатного состава и ни по моральным и боевым, ни по возрастным качествам не способны выдержать напора Красной Армии, которая за время войны значительно усилилась, на решающих участках фронта прекрасно оснастилась новой техникой, ввела сейчас в бой резервные части, состоящие из кадрового состава, с трехлетней выучкой, еще не побывавшего на полях сражений…
Сказанные с такой определенностью и решительностью слова о том, что гитлеровского весеннего наступления не будет и быть не может, я слышу впервые. До сих пор и я и все окружающие читали и слышали везде другое: что немцы весною начнут наступать и что мы должны быть готовы к этому, что весь цивилизованный мир теперь, после первомайского приказа, верит: именно 1942 год станет годом окончательного разгрома фашизма. И Англия и США теперь уже не отдаляют срока окончания войны до 1943-го, даже до 1944 года, - напротив, о длительности войны заговорил теперь Гитлер.
Докладчик сказал: «Разгром фашизма будет завершен к ноябрю. 25-летие Октября мы будем праздновать в обстановке, когда ни одного оккупанта уже не останется на нашей земле».
Эта фраза весьма знаменательна: вряд ли решился бы докладчик сказать ее, если б это было только его собственное оптимистическое предвидение. Ведь доклад был официальным Ведь докладчик, несомненно, был инструктирован свыше. Такие слова на ветер не бросают. Значит, мы должны хорошо понимать, откуда они исходят.
Докладчик говорил еще о линии фронта, о том, какова она в настоящий момент. Я узнал, что Рыбачий полуостров - у нас, что линия фронта проходит в восьми километрах западнее Ухты (которая финнам не сдана), что положение на линии Волхов - Новгород (о чем мы решительно ничего не знали) таково: между Спасской Полистью и Мясным Бором нашими войсками были пробиты ворота, в них устремились армии - 2-я Ударная, кавкорпус Гусева, армия Клещева, еще какие-то части. Они углубились в расположение немцев и сейчас находятся примерно в пятнадцати километрах от Тосно. Любань - в клещах: мы от нее с юга примерно в восьми километрах и в таком же расстоянии с севера. Октябрьской дорогой немцы уже не пользуются, как и второй, параллельной ей, стратегической, построенной немцами. Снабжение волховской группировки своих войск немцы производят главным образом по воздуху и частично, просачиваясь лесами, со стороны Тосно. Эта группировка состоит приблизительно из семидесяти - восьмидесяти тысяч солдат и офицеров. За открытые нашими войсками ворота идет ожесточенная борьба: немцы направляют свои удары, стремясь их закрыть и отрезать наши прошедшие вперед части. Недавно немцам удалось закрыть эти ворота на восемь дней, после чего они снова были отбиты. В эти восемь дней отрезанные наши части держались с абсолютным спокойствием - отношение к «окружению» с начала войны кардинально переменилось.
Стремясь выйти из сжимающих их клещей, немцы стараются пробиться хотя бы к Новгороду. Здесь идут сильные бои. Немцы пробиться не могут.
Положение наше в районе Старой Руссы несколько ухудшилось. Если раньше линия фронта проходила западнее этого города, то теперь проходит восточнее. 16-я немецкая армия, окруженная нами, из восьмидесяти - девяноста тысяч человек потеряла уже тысяч двадцать. Но пополнена новой дивизией, переброшенной по воздуху.
… Таганрог, занятый еще немцами, окружен нашими войсками. Перекон - в наших руках.
Говорил докладчик и о Втором фронте: он будет создан если не в ближайшие дни, то в ближайшие недели.
Будет, сказал он, не потому, что в правительствах США и Англии «хорошие люди», а потому, что англичане и американцы опасаются полного разгрома фашистской Германии без их участия, силами одного только Советского Союза, который, дескать, в этом случае станет один наводить порядок в Европе. США и Англия рассуждают примерно так: нужен заслон, нужно разделение «сфер влияния», нужен Второй фронт - либо во Франции (чтоб сомкнуться с СССР где-либо на середине Германии и, таким образом, определить «сферы влияния»), либо в Скандинавии, чтоб идти на Германию вместе с СССР и «делиться с ней на определенных условиях».
Что же мы, СССР?.. Докладчик объяснил так: мы не задаемся догадками о том, что будет после войны и какое слово скажет европейский пролетариат. Нам важно победить: изгнать врага с нашей территории. Второй фронт поможет нам сделать это скорее и с меньшими затратами. Поэтому независимо от мотивов, какими руководствуются наши союзники, создавая Второй фронт, мы приветствуем его…
Доклад был весьма оптимистическим. Я почерпнул в нем много для меня нового. Почти все без исключения командиры и политработники 8-й армии (кроме, конечно, высшего командования) знают о положении на других фронтах Отечественной войны не больше или немногим больше, чем знаю я.
Но этот доклад навел меня и на другие размышления, основанные не только на собственных наблюдениях, а и на высказываниях многих окружающих меня людей армии.
Недавно, в начале апреля, побывав в частях брошенной в наступательный бой горнострелковой бригады полковника Угрюмова (понесшей огромные потери в топких, набухших тающими снегами болотах), понаблюдав всю обстановку февральских, мартовских и апрельских боев на линии железной дороги Кириши - Мга, у Погостья, Веняголова и у Назии, я, как и многие командиры, мучительно размышлял о несомненных ошибках, допущенных здешним командованием.
Ведь чтобы переломить хребет опытному, хорошо оснащенному техникой, завоевавшему всю Европу противнику, надо прежде всего создать превосходство в силах. Такое, чтоб мы могли ими маневрировать. А долбить и долбить в одну точку, кидая на противника слабые, почти не обученные войска, значит биться окровавленным лбом в стену. Самоотверженный, полный презрения к смерти советский народ, составляющий нашу армию, должен иметь больше резервов пехоты, больше танков и авиации. Он их непременно будет иметь - могучие наши тылы, вся страна, создадут (и уже создают) эту технику, дадут армии неисчислимые войсковые резервы. Но для этого нужно время! А пока…
Вот что вижу я здесь, в Приладожье: нет резервов - не хватает пехоты; нет авиации - летчики сидят без машин, вылетают в бой три-пять самолетов против тридцати, сорока, даже шестидесяти самолетов врага (и бывает, бьют их!); нет танков - танкисты сидят без машин и, случается, выходят в бой на разбитых, наскоро восстановленных трофейных танках (и на них тоже бьют врага!).
Но личный героизм недолго может быть выходом из этого труднейшего положения. Нужны умные, трезвые, глубокие тактические выводы из того - пусть малого еще - опыта, который у нас есть, а не только расчет на бесстрашие и самоотверженность готовых принять смерть бойцов, не только на личный пример и дисциплинированность беспрекословно подчиняющихся приказу командиров батальонов, полков, дивизий… Конечно, в нынешних боях мы приобретаем так остро необходимый нам опыт! Но его все-таки не хватает! Он необходим нам во всех звеньях армии. Важно, чтоб каждый воин, от рядового бойца до генерала, глубоко продумывал каждую поставленную перед ним задачу, особенности любого удара, который ему предстоит нанести врагу. У бойца - сноровка, боевая выучка; у среднего и старшего командира - тактическая высокая грамотность; у генерала - способность стратегически мыслить, брать на себя ответственность полную, личную, а не только «во исполнение приказа» - то есть иметь собственную инициативу.
Необходимо, чтоб внутри военных советов армий и фронтов мог происходить горячий обмен мнениями, смелое и без оглядки высказывание своих мыслей, своих соображений, особенно перед решением кинуть войска в бой, и - после боя - при обсуждении его результатов, всех допущенных ошибок и недочетов. Без демагогических выступлений. Без оглядки, повторяю, на кого бы то ни было, а сообразуясь только со своей - независимо от возможных последствий - совестью.
А это значит: особенно сильным, принципиальным, культурным и умным должен быть военно-политический аппарат, правильно воспитывающий сознание воина.
Всякие невежество и неразумие, себялюбие, карьеризм, всякие перестраховка и демагогизм в армии, особенно в среде высшего командования, всякая тупость и ограниченность мышления - наши враги, могущие принести больше вреда, чем немецкие, брошенные на нас дивизии!..
Я хорошо вижу: мы учимся. Учатся бойцы. Открывая личные «счета мести», учатся снайперскому искусству истребители, сплачиваясь в отделения, во взводы и даже в роты. Учатся саперы, создавая во фронтовом тылу такие же препятствия, какие наличествуют на передовой линии врага. Учатся рядовые стрелки, практикуясь в преодолении этих препятствий. Учатся командиры всех степеней - на горьких примерах порой неудачных для нас боев, на тяжелых потерях, теряя множество таких же, как они, воинов - своих боевых товарищей, бойцов, командиров. Уже многим приемам ведения боя научились наши артиллеристы, летчики, постепенно приобретают опыт танкисты… Учатся все. Но процесс обучения опыту - дело медленное. И медленное дело - подготовка новых резервов, налаживание массового производства боевой техники…
Сейчас у нас есть главное: выросшая ненависть к врагу, душевная боль за родину, всеобщая вера в победу и воля к победе. Поэтому мы победим. Но переломный период войны еще все-таки не наступил, хоть он уже ясно зрим, явно близится.
Первейшая наша задача сегодня: сделать все зависящее от нас, чтобы он наступил скорее. А что именно нужно и должно делать для этого?
Наращивая силы, следует избегать невыигрышных, заранее обреченных на неудачу боев, исподволь готовя беспроигрышные удары. Напряженней, скорее насыщать войска техникой. Мобилизуя резервы, сразу же, наилучше обучать их самым современным методам ведения войны, на основе тщательного анализа и изучения опыта уже прошедших на всех наших фронтах боев. Воспитывать, вызывать к действию личную, смелую инициативу каждого воина - идейного, смелого, умного советского человека. Целиться во врага нужно лучше, зорче, увереннее, может быть дольше и терпеливее, - но уж бить его нужно наверняка. Так, как действуют наши снайперы!
Испытание затишьем
Ночь на 11 мая
Сегодня политотдел перебрался в леса, что восточнее Полян, во второй эшелон. Туда же переберется и редакция армейской газеты.
Ко мне приходил прощаться майор Данилевский, сегодня он уехал в Москву. Спокойный, вдумчивый, приятный. В Москву едет, чтобы устроиться в кавалерийскую часть, он старый кавалерист. Охотно взял мои поручения, письма в издательства.
У нас, в 8-й армии, так тихо, что даже никаких мелких стычек на передовой линии нет. По мнению командования, так будет продолжаться еще с месяц. Армия стоит в обороне. Немцы не предпринимают решительно никаких действий, кроме налетов авиации да артиллерийских обстрелов. На финском участке - еще тише, финны давно уже фактически не воюют. Видимо, все развернется не раньше июня. Отовсюду сведения, что наши армии на Западном фронте уже превосходно снабжены техникой, очень сильны, свежи. Основные, решительные бои, конечно, развернутся там. И только после нашего решительного наступления там, да на Калининском фронте, и после успеха 2-й Ударной армии можно ждать, что немцы отхлынут сами с Ленинградского фронта, и тогда наша задача будет заключаться в преследовании и уничтожении их.
Вынужденная пассивность, томление ожидания, отсутствие чего-либо «действенного» в сводках Информбюро, все затягивающееся фронтовое затишье, длящаяся блокада Ленинграда влияют на всех здесь у нас удручающе. И по тысяче признаков знаю: все, все в нашей армии ждут новой волны боев с огромным нетерпением. Первая же весть о начале наступления, первые же горячие схватки на нашем участке фронта вызовут необычайный подъем духа, все воспламенятся, будут воевать с ожесточением, охотно, уверенно. Общее убеждение: июнь и июль принесут такие бои, и бои эти сокрушат фашистов. А сейчас понимаемая умом необходимость затишья не воспринимается сердцем, чувствами. Нынешний застой (кажущийся, конечно: ведь учеба в обороне - это тоже активное действие!), «благополучие» здесь, в 8-й армии, переносятся тяжело.
Мы сыты, нам тепло, светло, спокойно. Кое-кому здесь и делать-то почти нечего. Но насколько это томительнее тех страшных, пережитых нами в Ленинграде зимних месяцев, когда мы были окружены смертью и сами уже, можно сказать, ворочались в ее лапах! Было сознание героичности всего нами переживаемого. Даже в самых страшных трагедиях было ощущение необыденности, исключительности непрестанного нашего подвига. Здесь такого ощущения нет. Затишье!..
Хлебный паек достаточен! 8-я армия. Весна 1942 года.
Конечно же и положение и это, и такое состояние духа - явление частное, местное, временное!
Мне хочется поездить опять по передовым, но все кругом убеждают меня, что я напрасно стремлюсь «рыпаться», ибо нигде, ни в одном подразделении армии, не найду решительно никакого боевого «материала»: нигде ничего не происходит. Сегодня политрук Курчавов, информатор политотдела, уговаривал меня: «Наберитесь терпенья, поездка в любую часть была бы пустой тратой сил и времени».
Не верю! Сидеть так не могу. Вот отредактировал за четыре дня книжку Курчавова о действиях понтонеров на Неве в районе Невского «пятачка» осенью - зимой прошлого года и решил: как только переберемся из Полян на новое местожительство, поеду по частям. Что-нибудь да найду! Если не как спецкор ТАСС, то как писатель - хотя бы для будущего!..
Вчера в редакции был сотрудник газеты «В решающий бой», приехавший из соседней с нами 54-й армии. Рассказывает, что там так же тихо, как и здесь, - никаких боев, даже мелких. Действует только корпус Гагена, на днях он продвинулся на четыре километра вперед, в направлении западнее Любани…
… Странно каждый день, по пути в столовую, смотреть на проходящие у самой деревни рельсы безжизненной железной дороги. По ней до Ленинграда семьдесят два километра. Из них километров двенадцать заняты немцами. Сколько раз проезжал я в поезде по этой дороге! Думал ли когда-нибудь, что вот буду жить в такой вот, никогда прежде не замечаемой мною деревушке; что она станет первой линией фронта и что путь от нее до Ленинграда окажется неодолимым для всей нашей страны на долгие месяцы!
А столбы высоковольтной линии, что стоят сейчас как мертвые пугала на заброшенном огороде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Ломаные сенцы, обломки крыльца, исковерканная крыша - вот и все что характеризует особенности моей избы, в которой живу уже больше месяца (если не считать постоянных разъездов), дожидаясь больших военных событий, работая ежедневно…
Когда у меня кончается материал, я отправляюсь в те воинские части на передовую, где можно рассчитывать на что-либо интересное. И вот на днях снова поеду…
Доклад батальонного комиссара
6 мая. Вечер. Поляны
… Вчера после ужина в столовой командирам читал доклад о международном положении некий профессор, батальонный комиссар, представитель Ленфронта, приехавший с Северо-Западного фронта после объезда тамошних частей.
Кроме всего прочего, общеизвестного, в его докладе было кое-что, чего я не знал.
О Турции… В ней начинают господствовать прогитлеровские настроения. Если б не отсутствие укреплений на ее иранской границе, если б не окруженность ее блоком союзных держав (СССР и Англия), она, быть может, и выступила бы против нас. Нейтральная Швеция: там происходит набор добровольцев в финскую армию, шведские солдаты и офицеры, отправляющиеся в Финляндию, пользуются различными льготами, предоставляемыми им шведским правительством (отпуска, сохранение жалованья и пр.). Шведский король недавно со всей торжественностью наградил Маннергейма высшим отличием страны - тем орденом, каким за последние восемьдесят лет не награждался ни один иноземец. Шведские корабли под шведским флагом перевозят германские войска в Финляндию.
Докладчик много говорил о провале четырех генеральных планов Гитлера: 1) молниеносной войны и победы над СССР; 2) осеннею наступления и взятия Москвы и Ленинграда; 3) закрепления на достигнутых осенью рубежах, на время зимы, для дальнейшего наступления весною; 4) обещанного всему миру весеннего наступления.
Докладчик прямо и категорически заявил, что ни весеннего, ни летнего гитлеровского наступления не будет вообще и быть не может, ибо у Гитлера уже нет для этого сил. Те сто пятьдесят (из двинутых на СССР трехсот) дивизий, что еще сохранились, насчитывают в среднем не более пятидесяти процентов штатного состава и ни по моральным и боевым, ни по возрастным качествам не способны выдержать напора Красной Армии, которая за время войны значительно усилилась, на решающих участках фронта прекрасно оснастилась новой техникой, ввела сейчас в бой резервные части, состоящие из кадрового состава, с трехлетней выучкой, еще не побывавшего на полях сражений…
Сказанные с такой определенностью и решительностью слова о том, что гитлеровского весеннего наступления не будет и быть не может, я слышу впервые. До сих пор и я и все окружающие читали и слышали везде другое: что немцы весною начнут наступать и что мы должны быть готовы к этому, что весь цивилизованный мир теперь, после первомайского приказа, верит: именно 1942 год станет годом окончательного разгрома фашизма. И Англия и США теперь уже не отдаляют срока окончания войны до 1943-го, даже до 1944 года, - напротив, о длительности войны заговорил теперь Гитлер.
Докладчик сказал: «Разгром фашизма будет завершен к ноябрю. 25-летие Октября мы будем праздновать в обстановке, когда ни одного оккупанта уже не останется на нашей земле».
Эта фраза весьма знаменательна: вряд ли решился бы докладчик сказать ее, если б это было только его собственное оптимистическое предвидение. Ведь доклад был официальным Ведь докладчик, несомненно, был инструктирован свыше. Такие слова на ветер не бросают. Значит, мы должны хорошо понимать, откуда они исходят.
Докладчик говорил еще о линии фронта, о том, какова она в настоящий момент. Я узнал, что Рыбачий полуостров - у нас, что линия фронта проходит в восьми километрах западнее Ухты (которая финнам не сдана), что положение на линии Волхов - Новгород (о чем мы решительно ничего не знали) таково: между Спасской Полистью и Мясным Бором нашими войсками были пробиты ворота, в них устремились армии - 2-я Ударная, кавкорпус Гусева, армия Клещева, еще какие-то части. Они углубились в расположение немцев и сейчас находятся примерно в пятнадцати километрах от Тосно. Любань - в клещах: мы от нее с юга примерно в восьми километрах и в таком же расстоянии с севера. Октябрьской дорогой немцы уже не пользуются, как и второй, параллельной ей, стратегической, построенной немцами. Снабжение волховской группировки своих войск немцы производят главным образом по воздуху и частично, просачиваясь лесами, со стороны Тосно. Эта группировка состоит приблизительно из семидесяти - восьмидесяти тысяч солдат и офицеров. За открытые нашими войсками ворота идет ожесточенная борьба: немцы направляют свои удары, стремясь их закрыть и отрезать наши прошедшие вперед части. Недавно немцам удалось закрыть эти ворота на восемь дней, после чего они снова были отбиты. В эти восемь дней отрезанные наши части держались с абсолютным спокойствием - отношение к «окружению» с начала войны кардинально переменилось.
Стремясь выйти из сжимающих их клещей, немцы стараются пробиться хотя бы к Новгороду. Здесь идут сильные бои. Немцы пробиться не могут.
Положение наше в районе Старой Руссы несколько ухудшилось. Если раньше линия фронта проходила западнее этого города, то теперь проходит восточнее. 16-я немецкая армия, окруженная нами, из восьмидесяти - девяноста тысяч человек потеряла уже тысяч двадцать. Но пополнена новой дивизией, переброшенной по воздуху.
… Таганрог, занятый еще немцами, окружен нашими войсками. Перекон - в наших руках.
Говорил докладчик и о Втором фронте: он будет создан если не в ближайшие дни, то в ближайшие недели.
Будет, сказал он, не потому, что в правительствах США и Англии «хорошие люди», а потому, что англичане и американцы опасаются полного разгрома фашистской Германии без их участия, силами одного только Советского Союза, который, дескать, в этом случае станет один наводить порядок в Европе. США и Англия рассуждают примерно так: нужен заслон, нужно разделение «сфер влияния», нужен Второй фронт - либо во Франции (чтоб сомкнуться с СССР где-либо на середине Германии и, таким образом, определить «сферы влияния»), либо в Скандинавии, чтоб идти на Германию вместе с СССР и «делиться с ней на определенных условиях».
Что же мы, СССР?.. Докладчик объяснил так: мы не задаемся догадками о том, что будет после войны и какое слово скажет европейский пролетариат. Нам важно победить: изгнать врага с нашей территории. Второй фронт поможет нам сделать это скорее и с меньшими затратами. Поэтому независимо от мотивов, какими руководствуются наши союзники, создавая Второй фронт, мы приветствуем его…
Доклад был весьма оптимистическим. Я почерпнул в нем много для меня нового. Почти все без исключения командиры и политработники 8-й армии (кроме, конечно, высшего командования) знают о положении на других фронтах Отечественной войны не больше или немногим больше, чем знаю я.
Но этот доклад навел меня и на другие размышления, основанные не только на собственных наблюдениях, а и на высказываниях многих окружающих меня людей армии.
Недавно, в начале апреля, побывав в частях брошенной в наступательный бой горнострелковой бригады полковника Угрюмова (понесшей огромные потери в топких, набухших тающими снегами болотах), понаблюдав всю обстановку февральских, мартовских и апрельских боев на линии железной дороги Кириши - Мга, у Погостья, Веняголова и у Назии, я, как и многие командиры, мучительно размышлял о несомненных ошибках, допущенных здешним командованием.
Ведь чтобы переломить хребет опытному, хорошо оснащенному техникой, завоевавшему всю Европу противнику, надо прежде всего создать превосходство в силах. Такое, чтоб мы могли ими маневрировать. А долбить и долбить в одну точку, кидая на противника слабые, почти не обученные войска, значит биться окровавленным лбом в стену. Самоотверженный, полный презрения к смерти советский народ, составляющий нашу армию, должен иметь больше резервов пехоты, больше танков и авиации. Он их непременно будет иметь - могучие наши тылы, вся страна, создадут (и уже создают) эту технику, дадут армии неисчислимые войсковые резервы. Но для этого нужно время! А пока…
Вот что вижу я здесь, в Приладожье: нет резервов - не хватает пехоты; нет авиации - летчики сидят без машин, вылетают в бой три-пять самолетов против тридцати, сорока, даже шестидесяти самолетов врага (и бывает, бьют их!); нет танков - танкисты сидят без машин и, случается, выходят в бой на разбитых, наскоро восстановленных трофейных танках (и на них тоже бьют врага!).
Но личный героизм недолго может быть выходом из этого труднейшего положения. Нужны умные, трезвые, глубокие тактические выводы из того - пусть малого еще - опыта, который у нас есть, а не только расчет на бесстрашие и самоотверженность готовых принять смерть бойцов, не только на личный пример и дисциплинированность беспрекословно подчиняющихся приказу командиров батальонов, полков, дивизий… Конечно, в нынешних боях мы приобретаем так остро необходимый нам опыт! Но его все-таки не хватает! Он необходим нам во всех звеньях армии. Важно, чтоб каждый воин, от рядового бойца до генерала, глубоко продумывал каждую поставленную перед ним задачу, особенности любого удара, который ему предстоит нанести врагу. У бойца - сноровка, боевая выучка; у среднего и старшего командира - тактическая высокая грамотность; у генерала - способность стратегически мыслить, брать на себя ответственность полную, личную, а не только «во исполнение приказа» - то есть иметь собственную инициативу.
Необходимо, чтоб внутри военных советов армий и фронтов мог происходить горячий обмен мнениями, смелое и без оглядки высказывание своих мыслей, своих соображений, особенно перед решением кинуть войска в бой, и - после боя - при обсуждении его результатов, всех допущенных ошибок и недочетов. Без демагогических выступлений. Без оглядки, повторяю, на кого бы то ни было, а сообразуясь только со своей - независимо от возможных последствий - совестью.
А это значит: особенно сильным, принципиальным, культурным и умным должен быть военно-политический аппарат, правильно воспитывающий сознание воина.
Всякие невежество и неразумие, себялюбие, карьеризм, всякие перестраховка и демагогизм в армии, особенно в среде высшего командования, всякая тупость и ограниченность мышления - наши враги, могущие принести больше вреда, чем немецкие, брошенные на нас дивизии!..
Я хорошо вижу: мы учимся. Учатся бойцы. Открывая личные «счета мести», учатся снайперскому искусству истребители, сплачиваясь в отделения, во взводы и даже в роты. Учатся саперы, создавая во фронтовом тылу такие же препятствия, какие наличествуют на передовой линии врага. Учатся рядовые стрелки, практикуясь в преодолении этих препятствий. Учатся командиры всех степеней - на горьких примерах порой неудачных для нас боев, на тяжелых потерях, теряя множество таких же, как они, воинов - своих боевых товарищей, бойцов, командиров. Уже многим приемам ведения боя научились наши артиллеристы, летчики, постепенно приобретают опыт танкисты… Учатся все. Но процесс обучения опыту - дело медленное. И медленное дело - подготовка новых резервов, налаживание массового производства боевой техники…
Сейчас у нас есть главное: выросшая ненависть к врагу, душевная боль за родину, всеобщая вера в победу и воля к победе. Поэтому мы победим. Но переломный период войны еще все-таки не наступил, хоть он уже ясно зрим, явно близится.
Первейшая наша задача сегодня: сделать все зависящее от нас, чтобы он наступил скорее. А что именно нужно и должно делать для этого?
Наращивая силы, следует избегать невыигрышных, заранее обреченных на неудачу боев, исподволь готовя беспроигрышные удары. Напряженней, скорее насыщать войска техникой. Мобилизуя резервы, сразу же, наилучше обучать их самым современным методам ведения войны, на основе тщательного анализа и изучения опыта уже прошедших на всех наших фронтах боев. Воспитывать, вызывать к действию личную, смелую инициативу каждого воина - идейного, смелого, умного советского человека. Целиться во врага нужно лучше, зорче, увереннее, может быть дольше и терпеливее, - но уж бить его нужно наверняка. Так, как действуют наши снайперы!
Испытание затишьем
Ночь на 11 мая
Сегодня политотдел перебрался в леса, что восточнее Полян, во второй эшелон. Туда же переберется и редакция армейской газеты.
Ко мне приходил прощаться майор Данилевский, сегодня он уехал в Москву. Спокойный, вдумчивый, приятный. В Москву едет, чтобы устроиться в кавалерийскую часть, он старый кавалерист. Охотно взял мои поручения, письма в издательства.
У нас, в 8-й армии, так тихо, что даже никаких мелких стычек на передовой линии нет. По мнению командования, так будет продолжаться еще с месяц. Армия стоит в обороне. Немцы не предпринимают решительно никаких действий, кроме налетов авиации да артиллерийских обстрелов. На финском участке - еще тише, финны давно уже фактически не воюют. Видимо, все развернется не раньше июня. Отовсюду сведения, что наши армии на Западном фронте уже превосходно снабжены техникой, очень сильны, свежи. Основные, решительные бои, конечно, развернутся там. И только после нашего решительного наступления там, да на Калининском фронте, и после успеха 2-й Ударной армии можно ждать, что немцы отхлынут сами с Ленинградского фронта, и тогда наша задача будет заключаться в преследовании и уничтожении их.
Вынужденная пассивность, томление ожидания, отсутствие чего-либо «действенного» в сводках Информбюро, все затягивающееся фронтовое затишье, длящаяся блокада Ленинграда влияют на всех здесь у нас удручающе. И по тысяче признаков знаю: все, все в нашей армии ждут новой волны боев с огромным нетерпением. Первая же весть о начале наступления, первые же горячие схватки на нашем участке фронта вызовут необычайный подъем духа, все воспламенятся, будут воевать с ожесточением, охотно, уверенно. Общее убеждение: июнь и июль принесут такие бои, и бои эти сокрушат фашистов. А сейчас понимаемая умом необходимость затишья не воспринимается сердцем, чувствами. Нынешний застой (кажущийся, конечно: ведь учеба в обороне - это тоже активное действие!), «благополучие» здесь, в 8-й армии, переносятся тяжело.
Мы сыты, нам тепло, светло, спокойно. Кое-кому здесь и делать-то почти нечего. Но насколько это томительнее тех страшных, пережитых нами в Ленинграде зимних месяцев, когда мы были окружены смертью и сами уже, можно сказать, ворочались в ее лапах! Было сознание героичности всего нами переживаемого. Даже в самых страшных трагедиях было ощущение необыденности, исключительности непрестанного нашего подвига. Здесь такого ощущения нет. Затишье!..
Хлебный паек достаточен! 8-я армия. Весна 1942 года.
Конечно же и положение и это, и такое состояние духа - явление частное, местное, временное!
Мне хочется поездить опять по передовым, но все кругом убеждают меня, что я напрасно стремлюсь «рыпаться», ибо нигде, ни в одном подразделении армии, не найду решительно никакого боевого «материала»: нигде ничего не происходит. Сегодня политрук Курчавов, информатор политотдела, уговаривал меня: «Наберитесь терпенья, поездка в любую часть была бы пустой тратой сил и времени».
Не верю! Сидеть так не могу. Вот отредактировал за четыре дня книжку Курчавова о действиях понтонеров на Неве в районе Невского «пятачка» осенью - зимой прошлого года и решил: как только переберемся из Полян на новое местожительство, поеду по частям. Что-нибудь да найду! Если не как спецкор ТАСС, то как писатель - хотя бы для будущего!..
Вчера в редакции был сотрудник газеты «В решающий бой», приехавший из соседней с нами 54-й армии. Рассказывает, что там так же тихо, как и здесь, - никаких боев, даже мелких. Действует только корпус Гагена, на днях он продвинулся на четыре километра вперед, в направлении западнее Любани…
… Странно каждый день, по пути в столовую, смотреть на проходящие у самой деревни рельсы безжизненной железной дороги. По ней до Ленинграда семьдесят два километра. Из них километров двенадцать заняты немцами. Сколько раз проезжал я в поезде по этой дороге! Думал ли когда-нибудь, что вот буду жить в такой вот, никогда прежде не замечаемой мною деревушке; что она станет первой линией фронта и что путь от нее до Ленинграда окажется неодолимым для всей нашей страны на долгие месяцы!
А столбы высоковольтной линии, что стоят сейчас как мертвые пугала на заброшенном огороде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72