В отличие от большинства молодых летчиков, он давно был семейным человеком. Еще в ноябре 44-го, раскачиваясь в нутре идущего через океан авианосца, старший лейтенант Лисицын поклялся себе, что если уцелеет, то заведет семью и столько детей, сколько сможет – за себя и за всех своих ребят, которые не дожили до будущего счастья. Так оно и случилось: немедленно после Победы он написал прочувствованное и полное желания письмо той девушке, с которой познакомился, когда их переучивали на палубников. Девушке, оставившей на его сердце больше зарубок, чем слетанное звено «Корсаров», и которую он до сих пор не называл невестой даже мысленно.
Ответила она не колеблясь. Письмо, подписанное свежеиспеченным Героем Советского Союза гвардии капитаном ВВС ВМФ Лисицыным, было переправлено командованию зенитной артиллерийской дивизии, куда входила ее батарея, и сыграло нужную роль. Понесшая чудовищные людские потери страна нуждалась в свежей крови настолько сильно, что рапорт рядовой Елисеевой об ускорении ее демобилизации в связи с необходимостью выйти замуж за готовящегося к отправке в действующую армию офицера вызвал не смех, как случилось бы год назад, а полное понимание. Немедленно после ее демобилизации они с Олегом и поженились. Это было в январе 1945-го – их как раз собирались отправлять на Дальний Восток, куда шли и шли эшелоны. Начиналась война с Японией, продлившаяся, как и два конфликта тридцатых, не слишком долго. Перед отправкой они с Тамарой успели урвать две недели с какой-то мелочью, и когда он вернулся, она уже ждала ребенка. Вспоминая об этих днях, Олег до сих пор не переставал улыбаться, а теперь-то у него было уже двое, поскольку данные себе обещания они исполняли с тем же энтузиазмом и искренностью, с какими делали все остальное: воевали, жили, любили.
– Товарищ!..
Не дав радисту закончить обращение, Олег выхватил у него телефонную трубку.
– Полку – общий взлет!
В окне взвыло и заревело – в пронизанном редкими снежинками матово-белом небе повисла дымная зеленая ракета, и, когда сигнал продублировали по радио, три десятка истребителей начали запускать двигатели.
Как и в предшествующие дни, Олег остался на земле, провожая взглядом попарно, с интервалами в пятнадцать– двадцать секунд, срывающиеся с бетона взлетной полосы «МиГи». Самолеты из первых двух эскадрилий (точнее, 1-й и 3-й) взлетели плотной группой, в течение каких-то считанных минут; командир 2-й предпочел задержаться со взлетом, пока из «малых» рулежек, ведущих к полосе от капониров, не вырулили последние машины его второго звена.
В очередной раз за день Олег удовлетворенно кивнул. Комэск Попов, пусть и заставший лишь самый последний год войны в так ни разу и не вступившем в бой авиаполку ПВО, прикрывавшем какой-то важный тыловой объект, был при всем этом опытным командиром и не допускал мелких просчетов, способных дать противнику лишнее преимущество. Отставшей эскадрилье будет проще «срезать угол», догоняя полк в сравнительно компактном и сразу готовом к бою строю, чем рисковать встретить какую-нибудь незамеченную группу «Сейбров» в виде готовой к употреблению растянутой «колбасы»...
Над аэродромом снова хрипло взрычали двигатели машин, прошедших на небольшой высоте. Прощаются уходящие ребята из 133-й? Олег выскочил из домика, морщась от лезущих в веки снежинок, посмотрел в небо из-под сложенной «дощечкой» ладони. Вдалеке над холмами разворачивалась четверка истребителей. Почти одновременно они блеснули остеклением кабин, и на мгновение ему показалось, что это чужаки, но уже секунд через двадцать он опознал «МиГи». Что бы это могло быть?
Самолеты звена пошли на посадку не поодиночке, как обычно было принято, а парами, в тесном строю – пилотаж пилоты показали отличный. Прищуриваясь, Олег сумел прочитать трехзначные бортовые номера, выписанные под каждой кабиной рублеными красными цифрами: «662», «623», «330», «359». Камуфляж у первых двух машин был серо-зеленый, чуть более темного оттенка, чем в их собственном полку. Значит, звено управления. Это откуда-то вернулось в Аньдун командование дивизии.
– Товарищ подполковник...
Высунувшийся из домика связист передал ему сообщение руководителя полетов. Придерживая воротник комбинезона под подбородком, Олег побежал по скользким бетонным плитам к остановившимся в трехстах метрах истребителям, к которым уже подъезжали автоцистерны.
Воюющий летчик-истребитель – это готовый спортсмен. Триста метров Олег, в своем не самом уже молодом возрасте, пробежал секунд за сорок, и даже не слишком запыхался.
– Ага, – поприветствовал его сидящий на нижней ступени приставной алюминиевой лесенки тяжеловесный плотный летчик. – Товарищ Ли Си Цын?
– Так точно, товарищ полковник, подполковник Лисицын, начальник штурманской службы...
– Да я узнал, узнал, не тянись. Ты готов?
Где-то в глубине души вопрос застал Олега врасплох: он был готов подменить любого из летчиков полка, но этого не потребовалось – полк взлетел совершенно нормально, как на учениях. То, что ему предложит лететь комдив, было все-таки неожиданно: раньше такого не случалось. Да и на чем?
– Вот на этой, – в ответ на его заданный глазами вопрос Гроховецкий ткнул «662-ю» в борт. – Ну где, черт побери, машина? Долго я здесь стоять буду?
Машина уже подъезжала – та самая штабная легковушка, в которой на аэродром приехал Олег. Внутри он увидел машущего рукой заместителя командира.
– Пока дозаправляют, знакомься с ребятами. Все боевые, не подведут. Я подзабыл, у тебя сколько сбитых, подполковник?
– Двадцать четыре.
– Угу. А в Корее сколько?
– Пока ни одного.
– А чего так?
Если бы спросивший был хотя бы равного Олегу звания, он с чувством сообщил бы ему, что подобный вопрос решается просто: попробуй сбей сам.
– Летаю мало, – ответил он вместо этого.
– Вот и лети, раз «мало». Задача тебе простая и обычная: прикрытие аэродрома. Может, добавишь. Я за тобой послежу.
Полковник уже полез в машину, но обернулся и, по-доброму улыбнувшись, добавил:
– Не обижайся!
Это помогло – обида на несправедливость угасла, не начавшись. Если комдив прямо в начале чего-то крупного улетел с Апьдуна ради каких-то своих дел, а потом едва успел вернуться – это его командирское решение, наверняка имеющее под собой достаточно веские основания. И то, что на истребителе летал, и с хорошим эскортом – тоже понятно: полковнику почти наверняка хочется жить не меньше, чем любому другому человеку. А летать он явно умеет: это Олег прекрасно знал еще до того, как увидел, как он заходит на посадку.
Олег обернулся к стоящим вокруг него летчикам эскорта и оторопел: ему показалось, что только что на его глазах залезший в машину командир дивизии каким-то невероятным образом раздвоился и все время этого разговора стоял за его спиной. Потом он сообразил, что дело гораздо проще – то есть просто один из прилетевших летчиков невероятно похож на полковника. Следующая промелькнувшая мысль была о том, что полковник не должен был разговаривать с ним в столь легкомысленном тоне в присутствии пусть даже временных подчиненных. Эту мысль Олег отбросил тоже, вздохнув и выругавшись одновременно: десять лет назад он о таком даже и не задумался бы. Возраст, что ли?
Заложив руки за пояс, он покачался на носках, молча осматривая суету техников вокруг остывающих машин.
– Ну, давайте знакомиться, – наконец сказал он. – Подполковник Лисицын, штурман 913-го.
– Майор Скребо, начальник воздушно-стрелковой службы 32-й ИАД. – Это был тот самый невысокий и здоровенный мужик, который напомнил Олегу комдива. Фамилия была знакомой, и сейчас он видел, что лицами они не слишком похожи – просто показалось.
– Старший лейтенант Тимофеев, 224-й ИАП.
Понятно. Раз 224-й, значит Гроховецкий летал на аэродром Дапу, где отдельно от двух других базировался третий полк дивизии.
– Старший лейтенант Федоренко, 224-й ИАП.
– Хм... Не Георгиевич по отчеству?
– Никак нет, товарищ подполковник. Просто однофамилец.
Полковник Федоренко был командиром их авиадивизии с момента ее формирования в 1943-м, прошел с ней Японскую, и если бы у него был сын-летчик, то парень наверняка служил бы именно тут – но это, в конце концов, всего лишь самая простая славянская фамилия, как и у него самого.
– Звено слетанное?
– Так точно. Не первый раз с комдивом.
– Кто его ведомый?
– Я, товарищ подполковник.
Это был первый из старлеев, Тимофеев, – высокий широкоплечий парень, типичный уроженец русского Севера.
– Бои, сбитые есть?
– Пятнадцать боевых вылетов в составе 224-го полка, товарищ подполковник. Бои есть. Сбитых пока нет.
Слово «пока» Олегу понравилось – вместе с внешним видом парня и интонациями его голоса оно окончательно убедило его, повидавшего с сотню таких лейтенантов, что старлей уверен в себе. Это было именно то, что ему нужно было услышать до вылета, если он не собирался провести его с непрерывно вывернутой в сторону ведомого шеей. Понравились ему и остальные двое, ответившие на его вопросы односложно и твердо.
– Готово! – проорали сверху. Подняв голову, Олег увидел, как техники сноровисто отсоединяют шланги от горловины топливных баков первого из истребителей. Необычайно остро, как бывает только на морозе, запахло керосином.
– Ладно, ребята. – Он по очереди посмотрел каждому в глаза и окончательно остался доволен тем, что там увидел. С этими ребятами можно было идти в бой, особенно с майором – таким же, как он сам, «чужаком» в дивизии, бывалым фронтовиком ПВО. Из тех, кто вволю подрался с любителями чужого неба за годы той войны и с успехом продолжал делать это и теперь.
– Сейчас мы подключимся к сети и узнаем, что там, наверху, происходит. Пятнадцать минут назад через фронт прошло полторы сотни машин. На корейцев, как вы знаете, надежды мало, но будем надеяться, что китайцы выложатся как мужики и хоть немного их проредят – или хотя бы просто измотают. В любом случае, нас без работы не оставят. Насколько нужны эти мосты, вы знаете. Если сюда действительно идут бомбардировщики, дойти к переправам через Ялуцзян, к Гисю и Сингисю То есть корейские города Ыйджу и Синыйджу.
не должен ни один. Всем понятно?
Вслух летчики не отозвались, только кивнули, и это его устроило тоже. Да и сказанные подполковником слова тоже не были новыми. Переправы, по которым в Корею шел поток военных грузов, их корпус и входящие в состав ОВА китайские дивизии защищали, не щадя себя – в какой-то степени, эти переправы значили больше, чем многие другие стратегические объекты.
– По машинам!
Полузадушенно шурша шинами по бетону, автоцистерны отползли в стороны, на ходу выстраиваясь в короткую колонну. Подбежавший техник, а за ним трое других, откозыряв, доложились о готовности.
– Товарищ подполковник, самолет к вылету готов!
Олег узнал Кириченко, техника машины Костенко, оставшегося в полку.
– Товарищ майор, самолет к вылету готов!..
– Товарищ старший лейтенант...
– Оружие? – переспросил Олег того техника, который отрапортовал ему, хотя знал, что с пустыми патронными ящиками полковник не полетел бы ни за что.
– В норме.
– Угу...
– Ни пуха, товарищ подполковник.
– К черту, – грубо ответил Олег, уже карабкаясь по лесенке. Устроившись в кабине, он первым делом воткнул пуповины ларингофона и кислородной маски в гнездо располагающегося слева общего пульта, дождался отзывов своей тройки и только после этого начал тщательно регулировать привязные ремни катапультного кресла.
– Тридцать пятый, – вновь вжав кнопку, сказал он свой новый позывной. – Готовность номер один исполнена.
Олег был в полку новичком, и хотя своего «личного» «МиГа» он пока не имел, сквозной позывной «35» присвоили ему с первого же дня.
– Тридцать пятый, – отозвался руководитель полетов. – Я – «Вышка». Выруливайте на вэ-пэ-пэ. Ждите команды на взлет. Подтвердите, как поняли?
– «Вышка», вас понял. Выруливаю на полосу, ожидаю команды на взлет.
Почему-то Олегу хотелось кого-нибудь обматерить: грубо, не сдерживаясь. Прислушиваясь к себе, он понял, что ему страшно. Летчики корпуса воевали в Корее очень по-разному, тем более в начале 1953 года, когда затяжная война окончательно перестала быть нужной всем ее участникам. Еще не освоившись в дивизии полностью, он уже заметил, что воюют в Корее только те истребители, кто считает это необходимым, а остальные, которых было не так уж мало, боевую деятельность только имитируют. Кто-то из пилотов (таких в 32-й ИАДе было несколько) не сумел реализовать себя в Отечественную и теперь пытался доказать и себе, и другим, что он, просидевший с 1943-го и до начала войны с Японией в училищах или запасных полках, или просто далеко от войны, является истребителем совершенно не хуже прочих. Немало таких было и среди молодежи, расценивающей эту войну как отличную возможность показать, чего они стоят. Другие честно считали, что если страна затратила на их боевую подготовку такие огромные средства и сочла нужным отправить их сюда, в Китай {«для защиты государственных интересов Советского Союза на дальних подступах» – как говорилось в соответствующем приказе командующего Оперативной группой советских ВВС в Китае генерала Красов-ского), то надо просто хорошо делать свою работу. То есть – сбивать вражеские самолеты.
Были и искренние сторонники «боевой дружбы» с Кореей, но иногда можно было заметить, что таких людей не слишком любили. Как и весь 64-й ИАК, полк воевал: время от времени его летчики сбивали или подбивали вражеские машины, иногда теряя свои, но ощущение, что летчики-корейцы дерутся совершенно не так, как должны бы при защите своей страны, не оставляло многих. Отсюда и прагматизм в боевой деятельности, радикально отличающийся от того, что Олег видел на той войне. При прочих равных условиях «МиГ» по скороподъемности превосходил почти всех возможных противников, поэтому уйти на высоту и совершенно честно сообщить, что противник не принял боя – такое некоторые летчики тоже практиковали и считали вполне нормальным. Кроме того, в зоне, которую прикрывал корпус, американцы, бывшие их основным противником, почти всегда вели себя очень осторожно. Быть сбитым здесь, вплотную к Китаю, – это для них конец, геликоптеры с поисково-спасательными группами сюда не доберутся. А противник – он ведь тоже не дурак, имеет на это те же самые причины и не меньше других стремится остаться в живых, хотя бы до следующей войны.
В то, что война в Корее – это прямое продолжение Хал-хин-Года и Отечественной, верили далеко не все. Поэтому у многих советских летчиков одной из причин драться с очень большой оглядкой было и наличие в Порт-Артуре кладбища погибших бойцов их корпуса – куда корпус провожал то одного, то другого из воюющих здесь ребят. Слава богу, их полк не потерял пока ни одного человека, и счет все еще был в их пользу, но войны без потерь не существует: рано или поздно кто-то из них или разобьется, или будет сбит. Американцами, англичанами, австралийцами – у каждого из которых тоже наверняка найдутся свои причины вступать в бой или не вступать. Увы, нет предела человеческой глупости, совершаемой с самыми лучшими намерениями...
Чуть-чуть подрабатывая тормозами, Олег вырулил свою машину в начало полосы, за ним выкатились три остальных истребителя в зимнем камуфляже. Глупо, но он жалел, что не видел, как «МиГи» выглядели здесь в начале войны: серебро с красным на снегу – наверное, это было действительно, без шуток, красиво. Как и корейские опознавательные знаки на фюзеляже и нижней поверхности крыла: красная звезда на белом фоне, вписанная в красное и синее кольца. К ним даже ему почти не пришлось привыкать – настолько они были похожи на то, с чем подполковник сроднился за годы службы.
– «Вышка», я тридцать пятый, прошу обстановку, – сказал он через несколько минут ожидания.
– Тридцать пятый, ждите.
Олег решил, что звук в наушниках можно сделать потише, и пошевелил ручку настройки.
– Звено тридцать пятого, доложите готовность к взлету.
Ведомый и вторая пара доложились и продолжали стоять на полосе в ожидании. По подсчетам Олега, бои должны были идти уже по крайней мере над Анджу, и ему не нравилось, что они до сих пор стоят на полосе, расходуя топливо работающими двигателями, но не взлетая. Стоящий на «МиГ-15бис» «ВК-1С» своими 2700 килограммами тяги даже в холостом режиме расходовал не так уж и мало, а в бою может иметь значение каждый десяток литров керосина.
– Тридцать пятый, – снова прорезался голос дежурного. – Пятнадцатый ведет воздушный бой на удалении до двадцати километров к северу от Сукчхона...
Он почему-то замолчал, и у Олега дрогнуло сердце, – это был позывной только одной эскадрильи. Старую машину командира 1-й эскадрильи капитана Бабича «Сейбры» сбили в один день со старшим лейтенантом Смирновым из 2-й, а до этого еще один его «МиГ» списали после посадки «на брюхо»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Ответила она не колеблясь. Письмо, подписанное свежеиспеченным Героем Советского Союза гвардии капитаном ВВС ВМФ Лисицыным, было переправлено командованию зенитной артиллерийской дивизии, куда входила ее батарея, и сыграло нужную роль. Понесшая чудовищные людские потери страна нуждалась в свежей крови настолько сильно, что рапорт рядовой Елисеевой об ускорении ее демобилизации в связи с необходимостью выйти замуж за готовящегося к отправке в действующую армию офицера вызвал не смех, как случилось бы год назад, а полное понимание. Немедленно после ее демобилизации они с Олегом и поженились. Это было в январе 1945-го – их как раз собирались отправлять на Дальний Восток, куда шли и шли эшелоны. Начиналась война с Японией, продлившаяся, как и два конфликта тридцатых, не слишком долго. Перед отправкой они с Тамарой успели урвать две недели с какой-то мелочью, и когда он вернулся, она уже ждала ребенка. Вспоминая об этих днях, Олег до сих пор не переставал улыбаться, а теперь-то у него было уже двое, поскольку данные себе обещания они исполняли с тем же энтузиазмом и искренностью, с какими делали все остальное: воевали, жили, любили.
– Товарищ!..
Не дав радисту закончить обращение, Олег выхватил у него телефонную трубку.
– Полку – общий взлет!
В окне взвыло и заревело – в пронизанном редкими снежинками матово-белом небе повисла дымная зеленая ракета, и, когда сигнал продублировали по радио, три десятка истребителей начали запускать двигатели.
Как и в предшествующие дни, Олег остался на земле, провожая взглядом попарно, с интервалами в пятнадцать– двадцать секунд, срывающиеся с бетона взлетной полосы «МиГи». Самолеты из первых двух эскадрилий (точнее, 1-й и 3-й) взлетели плотной группой, в течение каких-то считанных минут; командир 2-й предпочел задержаться со взлетом, пока из «малых» рулежек, ведущих к полосе от капониров, не вырулили последние машины его второго звена.
В очередной раз за день Олег удовлетворенно кивнул. Комэск Попов, пусть и заставший лишь самый последний год войны в так ни разу и не вступившем в бой авиаполку ПВО, прикрывавшем какой-то важный тыловой объект, был при всем этом опытным командиром и не допускал мелких просчетов, способных дать противнику лишнее преимущество. Отставшей эскадрилье будет проще «срезать угол», догоняя полк в сравнительно компактном и сразу готовом к бою строю, чем рисковать встретить какую-нибудь незамеченную группу «Сейбров» в виде готовой к употреблению растянутой «колбасы»...
Над аэродромом снова хрипло взрычали двигатели машин, прошедших на небольшой высоте. Прощаются уходящие ребята из 133-й? Олег выскочил из домика, морщась от лезущих в веки снежинок, посмотрел в небо из-под сложенной «дощечкой» ладони. Вдалеке над холмами разворачивалась четверка истребителей. Почти одновременно они блеснули остеклением кабин, и на мгновение ему показалось, что это чужаки, но уже секунд через двадцать он опознал «МиГи». Что бы это могло быть?
Самолеты звена пошли на посадку не поодиночке, как обычно было принято, а парами, в тесном строю – пилотаж пилоты показали отличный. Прищуриваясь, Олег сумел прочитать трехзначные бортовые номера, выписанные под каждой кабиной рублеными красными цифрами: «662», «623», «330», «359». Камуфляж у первых двух машин был серо-зеленый, чуть более темного оттенка, чем в их собственном полку. Значит, звено управления. Это откуда-то вернулось в Аньдун командование дивизии.
– Товарищ подполковник...
Высунувшийся из домика связист передал ему сообщение руководителя полетов. Придерживая воротник комбинезона под подбородком, Олег побежал по скользким бетонным плитам к остановившимся в трехстах метрах истребителям, к которым уже подъезжали автоцистерны.
Воюющий летчик-истребитель – это готовый спортсмен. Триста метров Олег, в своем не самом уже молодом возрасте, пробежал секунд за сорок, и даже не слишком запыхался.
– Ага, – поприветствовал его сидящий на нижней ступени приставной алюминиевой лесенки тяжеловесный плотный летчик. – Товарищ Ли Си Цын?
– Так точно, товарищ полковник, подполковник Лисицын, начальник штурманской службы...
– Да я узнал, узнал, не тянись. Ты готов?
Где-то в глубине души вопрос застал Олега врасплох: он был готов подменить любого из летчиков полка, но этого не потребовалось – полк взлетел совершенно нормально, как на учениях. То, что ему предложит лететь комдив, было все-таки неожиданно: раньше такого не случалось. Да и на чем?
– Вот на этой, – в ответ на его заданный глазами вопрос Гроховецкий ткнул «662-ю» в борт. – Ну где, черт побери, машина? Долго я здесь стоять буду?
Машина уже подъезжала – та самая штабная легковушка, в которой на аэродром приехал Олег. Внутри он увидел машущего рукой заместителя командира.
– Пока дозаправляют, знакомься с ребятами. Все боевые, не подведут. Я подзабыл, у тебя сколько сбитых, подполковник?
– Двадцать четыре.
– Угу. А в Корее сколько?
– Пока ни одного.
– А чего так?
Если бы спросивший был хотя бы равного Олегу звания, он с чувством сообщил бы ему, что подобный вопрос решается просто: попробуй сбей сам.
– Летаю мало, – ответил он вместо этого.
– Вот и лети, раз «мало». Задача тебе простая и обычная: прикрытие аэродрома. Может, добавишь. Я за тобой послежу.
Полковник уже полез в машину, но обернулся и, по-доброму улыбнувшись, добавил:
– Не обижайся!
Это помогло – обида на несправедливость угасла, не начавшись. Если комдив прямо в начале чего-то крупного улетел с Апьдуна ради каких-то своих дел, а потом едва успел вернуться – это его командирское решение, наверняка имеющее под собой достаточно веские основания. И то, что на истребителе летал, и с хорошим эскортом – тоже понятно: полковнику почти наверняка хочется жить не меньше, чем любому другому человеку. А летать он явно умеет: это Олег прекрасно знал еще до того, как увидел, как он заходит на посадку.
Олег обернулся к стоящим вокруг него летчикам эскорта и оторопел: ему показалось, что только что на его глазах залезший в машину командир дивизии каким-то невероятным образом раздвоился и все время этого разговора стоял за его спиной. Потом он сообразил, что дело гораздо проще – то есть просто один из прилетевших летчиков невероятно похож на полковника. Следующая промелькнувшая мысль была о том, что полковник не должен был разговаривать с ним в столь легкомысленном тоне в присутствии пусть даже временных подчиненных. Эту мысль Олег отбросил тоже, вздохнув и выругавшись одновременно: десять лет назад он о таком даже и не задумался бы. Возраст, что ли?
Заложив руки за пояс, он покачался на носках, молча осматривая суету техников вокруг остывающих машин.
– Ну, давайте знакомиться, – наконец сказал он. – Подполковник Лисицын, штурман 913-го.
– Майор Скребо, начальник воздушно-стрелковой службы 32-й ИАД. – Это был тот самый невысокий и здоровенный мужик, который напомнил Олегу комдива. Фамилия была знакомой, и сейчас он видел, что лицами они не слишком похожи – просто показалось.
– Старший лейтенант Тимофеев, 224-й ИАП.
Понятно. Раз 224-й, значит Гроховецкий летал на аэродром Дапу, где отдельно от двух других базировался третий полк дивизии.
– Старший лейтенант Федоренко, 224-й ИАП.
– Хм... Не Георгиевич по отчеству?
– Никак нет, товарищ подполковник. Просто однофамилец.
Полковник Федоренко был командиром их авиадивизии с момента ее формирования в 1943-м, прошел с ней Японскую, и если бы у него был сын-летчик, то парень наверняка служил бы именно тут – но это, в конце концов, всего лишь самая простая славянская фамилия, как и у него самого.
– Звено слетанное?
– Так точно. Не первый раз с комдивом.
– Кто его ведомый?
– Я, товарищ подполковник.
Это был первый из старлеев, Тимофеев, – высокий широкоплечий парень, типичный уроженец русского Севера.
– Бои, сбитые есть?
– Пятнадцать боевых вылетов в составе 224-го полка, товарищ подполковник. Бои есть. Сбитых пока нет.
Слово «пока» Олегу понравилось – вместе с внешним видом парня и интонациями его голоса оно окончательно убедило его, повидавшего с сотню таких лейтенантов, что старлей уверен в себе. Это было именно то, что ему нужно было услышать до вылета, если он не собирался провести его с непрерывно вывернутой в сторону ведомого шеей. Понравились ему и остальные двое, ответившие на его вопросы односложно и твердо.
– Готово! – проорали сверху. Подняв голову, Олег увидел, как техники сноровисто отсоединяют шланги от горловины топливных баков первого из истребителей. Необычайно остро, как бывает только на морозе, запахло керосином.
– Ладно, ребята. – Он по очереди посмотрел каждому в глаза и окончательно остался доволен тем, что там увидел. С этими ребятами можно было идти в бой, особенно с майором – таким же, как он сам, «чужаком» в дивизии, бывалым фронтовиком ПВО. Из тех, кто вволю подрался с любителями чужого неба за годы той войны и с успехом продолжал делать это и теперь.
– Сейчас мы подключимся к сети и узнаем, что там, наверху, происходит. Пятнадцать минут назад через фронт прошло полторы сотни машин. На корейцев, как вы знаете, надежды мало, но будем надеяться, что китайцы выложатся как мужики и хоть немного их проредят – или хотя бы просто измотают. В любом случае, нас без работы не оставят. Насколько нужны эти мосты, вы знаете. Если сюда действительно идут бомбардировщики, дойти к переправам через Ялуцзян, к Гисю и Сингисю То есть корейские города Ыйджу и Синыйджу.
не должен ни один. Всем понятно?
Вслух летчики не отозвались, только кивнули, и это его устроило тоже. Да и сказанные подполковником слова тоже не были новыми. Переправы, по которым в Корею шел поток военных грузов, их корпус и входящие в состав ОВА китайские дивизии защищали, не щадя себя – в какой-то степени, эти переправы значили больше, чем многие другие стратегические объекты.
– По машинам!
Полузадушенно шурша шинами по бетону, автоцистерны отползли в стороны, на ходу выстраиваясь в короткую колонну. Подбежавший техник, а за ним трое других, откозыряв, доложились о готовности.
– Товарищ подполковник, самолет к вылету готов!
Олег узнал Кириченко, техника машины Костенко, оставшегося в полку.
– Товарищ майор, самолет к вылету готов!..
– Товарищ старший лейтенант...
– Оружие? – переспросил Олег того техника, который отрапортовал ему, хотя знал, что с пустыми патронными ящиками полковник не полетел бы ни за что.
– В норме.
– Угу...
– Ни пуха, товарищ подполковник.
– К черту, – грубо ответил Олег, уже карабкаясь по лесенке. Устроившись в кабине, он первым делом воткнул пуповины ларингофона и кислородной маски в гнездо располагающегося слева общего пульта, дождался отзывов своей тройки и только после этого начал тщательно регулировать привязные ремни катапультного кресла.
– Тридцать пятый, – вновь вжав кнопку, сказал он свой новый позывной. – Готовность номер один исполнена.
Олег был в полку новичком, и хотя своего «личного» «МиГа» он пока не имел, сквозной позывной «35» присвоили ему с первого же дня.
– Тридцать пятый, – отозвался руководитель полетов. – Я – «Вышка». Выруливайте на вэ-пэ-пэ. Ждите команды на взлет. Подтвердите, как поняли?
– «Вышка», вас понял. Выруливаю на полосу, ожидаю команды на взлет.
Почему-то Олегу хотелось кого-нибудь обматерить: грубо, не сдерживаясь. Прислушиваясь к себе, он понял, что ему страшно. Летчики корпуса воевали в Корее очень по-разному, тем более в начале 1953 года, когда затяжная война окончательно перестала быть нужной всем ее участникам. Еще не освоившись в дивизии полностью, он уже заметил, что воюют в Корее только те истребители, кто считает это необходимым, а остальные, которых было не так уж мало, боевую деятельность только имитируют. Кто-то из пилотов (таких в 32-й ИАДе было несколько) не сумел реализовать себя в Отечественную и теперь пытался доказать и себе, и другим, что он, просидевший с 1943-го и до начала войны с Японией в училищах или запасных полках, или просто далеко от войны, является истребителем совершенно не хуже прочих. Немало таких было и среди молодежи, расценивающей эту войну как отличную возможность показать, чего они стоят. Другие честно считали, что если страна затратила на их боевую подготовку такие огромные средства и сочла нужным отправить их сюда, в Китай {«для защиты государственных интересов Советского Союза на дальних подступах» – как говорилось в соответствующем приказе командующего Оперативной группой советских ВВС в Китае генерала Красов-ского), то надо просто хорошо делать свою работу. То есть – сбивать вражеские самолеты.
Были и искренние сторонники «боевой дружбы» с Кореей, но иногда можно было заметить, что таких людей не слишком любили. Как и весь 64-й ИАК, полк воевал: время от времени его летчики сбивали или подбивали вражеские машины, иногда теряя свои, но ощущение, что летчики-корейцы дерутся совершенно не так, как должны бы при защите своей страны, не оставляло многих. Отсюда и прагматизм в боевой деятельности, радикально отличающийся от того, что Олег видел на той войне. При прочих равных условиях «МиГ» по скороподъемности превосходил почти всех возможных противников, поэтому уйти на высоту и совершенно честно сообщить, что противник не принял боя – такое некоторые летчики тоже практиковали и считали вполне нормальным. Кроме того, в зоне, которую прикрывал корпус, американцы, бывшие их основным противником, почти всегда вели себя очень осторожно. Быть сбитым здесь, вплотную к Китаю, – это для них конец, геликоптеры с поисково-спасательными группами сюда не доберутся. А противник – он ведь тоже не дурак, имеет на это те же самые причины и не меньше других стремится остаться в живых, хотя бы до следующей войны.
В то, что война в Корее – это прямое продолжение Хал-хин-Года и Отечественной, верили далеко не все. Поэтому у многих советских летчиков одной из причин драться с очень большой оглядкой было и наличие в Порт-Артуре кладбища погибших бойцов их корпуса – куда корпус провожал то одного, то другого из воюющих здесь ребят. Слава богу, их полк не потерял пока ни одного человека, и счет все еще был в их пользу, но войны без потерь не существует: рано или поздно кто-то из них или разобьется, или будет сбит. Американцами, англичанами, австралийцами – у каждого из которых тоже наверняка найдутся свои причины вступать в бой или не вступать. Увы, нет предела человеческой глупости, совершаемой с самыми лучшими намерениями...
Чуть-чуть подрабатывая тормозами, Олег вырулил свою машину в начало полосы, за ним выкатились три остальных истребителя в зимнем камуфляже. Глупо, но он жалел, что не видел, как «МиГи» выглядели здесь в начале войны: серебро с красным на снегу – наверное, это было действительно, без шуток, красиво. Как и корейские опознавательные знаки на фюзеляже и нижней поверхности крыла: красная звезда на белом фоне, вписанная в красное и синее кольца. К ним даже ему почти не пришлось привыкать – настолько они были похожи на то, с чем подполковник сроднился за годы службы.
– «Вышка», я тридцать пятый, прошу обстановку, – сказал он через несколько минут ожидания.
– Тридцать пятый, ждите.
Олег решил, что звук в наушниках можно сделать потише, и пошевелил ручку настройки.
– Звено тридцать пятого, доложите готовность к взлету.
Ведомый и вторая пара доложились и продолжали стоять на полосе в ожидании. По подсчетам Олега, бои должны были идти уже по крайней мере над Анджу, и ему не нравилось, что они до сих пор стоят на полосе, расходуя топливо работающими двигателями, но не взлетая. Стоящий на «МиГ-15бис» «ВК-1С» своими 2700 килограммами тяги даже в холостом режиме расходовал не так уж и мало, а в бою может иметь значение каждый десяток литров керосина.
– Тридцать пятый, – снова прорезался голос дежурного. – Пятнадцатый ведет воздушный бой на удалении до двадцати километров к северу от Сукчхона...
Он почему-то замолчал, и у Олега дрогнуло сердце, – это был позывной только одной эскадрильи. Старую машину командира 1-й эскадрильи капитана Бабича «Сейбры» сбили в один день со старшим лейтенантом Смирновым из 2-й, а до этого еще один его «МиГ» списали после посадки «на брюхо»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69