– Злобная ухмылка перекосила ее лицо.
– Не знаю, – чистосердечно ответила я. – Может, мальчик испугался тени. Или же выдумал это самое привидение. В первую ночь, когда Джеффриз подняла весь дом своим визгом, я наткнулась на Бинго в коридоре, и под мышкой он держал полотенце.
– Бинго очень чистоплотный ребенок!
– Он очень смышленый ребенок. Сообщив мне, будто только что видел призрак дамы с портрета, он отвлек мое внимание от полотенца, а ведь, если подумать, с какой стати ему понадобилось принимать ванну в полночь?
– Думайте что хотите! Ну и как, прятал Бинго что-нибудь в рукаве или в полотенце? – Эрнестина едва не лопалась от переполнявшего ее сарказма.
Я почувствовала, как из меня будто выпускают воздух. Отвратительное состояние. Я вовсе не считала ее злой женщиной. Просто Эрнестина страдала от чрезмерного честолюбия, направленного на родное чадо. Что-то вроде гиперфункции щитовидной железы.
– Думаю, он приколол к подушке графа рецепт и хотел сполна насладиться переполохом, а может, выкинуть еще какой фортель. – Стремясь поскорее с этим покончить, я сказала: – Итак, возвращаясь к прошлой ночи: Бинго не стал спускаться, потому что ему кто-то помешал. Он кого-то увидел или услышал. Если бы на глаза ему попались, скажем, Пипс или Джеффриз – остановило бы это Бинго, будь цель его вылазки совершенно невинной – например, стянуть печенье? В сложившихся обстоятельствах он, должно быть, решил, что судьба дарует ему еще один шанс, – когда увидал приоткрытую дверь Марджори Задсон. Быстренько проскользнуть в комнату, открыть ящик тумбочки – что может быть проще? Но тут мальчик с ужасом заметил, как дверь ванной открывается. Времени хватило лишь на то, чтобы заползти под кровать. Немудрено, что он закашлялся.
– Трудно поверить… – Эрнестина с такой силой вцепилась в спинку кровати, что побелели пальцы, – что вы мне поначалу нравились. Нам было так весело в первый вечер, вместе с француженкой – прямо ночной девичник! Знаете, я даже почти забыла, что приехала сюда ради Бинго. Разве не я помогла вам легализовать в доме мисс Задсон? Я подумала: почему бы не жить так почаще – веселиться, смеяться… Но к утру мозги у меня встали на место. Я прекрасно понимала, что Бинго нечего рассчитывать на непредвзятый подход и честную борьбу. Мисс Икс пожирала глазами вашего мужа, а тут еще граф со своими фокусами, и миссис Браун с мисс Задсон, того и гляди, завопят о дискриминации по половому признаку. Честно говоря, когда пропал Бинго, я даже подумала, что Бог наказывает меня за то, что обыскала вашу комнату… и все остальные.
– Но сегодня утром вы вдруг вспомнили, что не разобрались еще с мисс Задсон!
– Ну ладно! Я подумала: наконец-то я найду что-нибудь полезное. – Эрнестина села на кровать и вцепилась в спинку.
Вид у нее был какой-то одурманенный. Она явно поверила в мои обвинения по поводу Бинго. Материнский инстинкт! Уже не столь довольная собой, я присела рядом. Минуту спустя она продолжила:
– Мне даже в голову не пришло, что мисс Задсон использовала ножи для каких-то злодеяний. Не знаю, что я вообще подумала… наверное, просто решила, что Марджори немного с приветом.
– Эрнестина, Бинго вовсе не маньяк-убийца. Глядя на него, я вспоминаю себя в его возрасте. Я была самым толстым ребенком в классе. Я опустошила бы холодильник среди ночи, даже окажись в Ватикане. А уж веселым розыгрышам я предавалась с необузданной страстью! Бинго просто развлекался, малюя зловещее послание на стене ванной и воруя потихоньку ножи, чтобы посеять страх в душах всех присутствующих. И вдруг все пошло вкривь и вкось – в его вполне невинные игры вторглось убийство!
– Спасибо и на том, что не подозреваете моего мальчика в расчленении трупов. – Эрнестина выдавила смешок.
– Но ведь во все остальное… вы верите?
– Я же мать! – Щеки ее зарделись от гордости. – Когда речь о твоем ребенке, легче всего поверить в самое лучшее и – в самое худшее. Одного не могу понять: зачем паршивцу понадобились ножи.
Я встала, но Эрнестина по-прежнему сидела на кровати. Неужели надеялась, что сейчас явится Марджори Задсон и придется сознаться? Обернувшись в дверях, я протянула руку:
– Давайте я заберу эти штуки. Не волнуйтесь. Пока идет собрание, вернуть их в столовую – пара пустяков.
– Ну уж нет! Не позволю! – С решимостью мученицы, усаживающейся на кол, Эрнестина сделала рывок к ножам, но я оказалась шустрее.
Откуда ей было знать, что под моей внешностью праведницы прячется родственная ей шпионская душа. Мои родители вырастили беспардонную проныру – именно так сказал дядюшка Мерлин при нашем знакомстве, когда я деловито заявила, что ему следует посещать церковь, жениться и отписать мне некоторую сумму в своем завещании.
Я понимала: не мое это дело – возвращать на место проклятые ножи. Стал бы Господь создавать полицейских, если бы хотел, чтобы занозы вроде меня лезли повсюду? Осторожно спускаясь по лестнице и придерживая свою просторную блузу, я надеялась, что если кто-нибудь ненароком меня увидит, то не подумает, будто мой ребеночек сошел с ума и пихает меня в бок, собираясь вылезти. Интересно, можно ли подать жалобу на внутриутробное умопомешательство в этой стране, где судятся по поводу и без? Я понимала, что пытаюсь обелить всех и вся. Наверное, это болезнь. Нельзя же считать невиновными всех! Хотя, конечно, Бинго уже достаточно наказан за то, что в кои-то веки повел себя как нормальный ребенок. Минуты, проведенные под кроватью Марджори Задсон, вряд ли доставили ему удовольствие. Что же касается самой Марджори – трудно ждать от шерифа Догерти, чтобы он поверил, будто ее подставили. В отличие от меня, он не был с ней знаком.
Лучи света, проникая через витражное стекло двери, выписывали на потолке причудливую мозаику; в остальном же коридор был темным и душным, как опечатанная церковь. Закрытые двери напоминали исповедальни. Интересно, исповедалась ли уже Теола Фейт, созналась в содеянном? Старые часы с циферблатом в виде злобной кошачьей мордочки показывали десять тридцать. Скоро ли явится к нам шериф с известиями? Или он уже здесь? С трясущимися руками я ринулась в столовую. И вынырнула оттуда десять секунд спустя и полегчав на несколько фунтов – запихнув ножи в ближайший ящик. Фу, наконец-то! Одернув напоследок блузку, я сделала пару шагов – и в смятении остановилась. А как насчет моих отпечатков на буфете? Смогу ли я объяснить их тем, что дотрагивалась до ящика, пока накладывала себе завтрак? Кстати, между кофейником и вазой с фруктами лежали очень симпатичные булочки и пирожки с ревенем…
– Если верить священному писанию Еноха, Господь накажет вас, мисс Любопытство, – проскрипел голос за моей спиной.
– Пипс! – Этот мерзкий писк издала я? Или канарейка, пожираемая кошкой? Я попятилась к лестнице. – Право же, напрасно вы говорите о Господе так, будто он какое-то страшилище. И напрасно пугаете меня! Из-за вас у меня, чего доброго, тройня родится!
– Вот и отлично! – Его лысая черепушка блестела, как мрамор, а колючие глаза напоминали льдинки.
Пипс издал смешок, и я тотчас поверила, что на лбу моем неоновой вывеской сияет слово "НОЖИ". Ясное дело, после вчерашнего вечера я не рассчитывала на особую благосклонность. Впрочем, я не винила Пипса за то, что он предпочел свою шкуру шкуре своей хозяйки. Размышления мои были прерваны мелодичной трелью. Звонили в дверь.
– Проклятье! Вот вам и шериф, явился не запылился, только его и ждали! Почитал бы правила хорошего тона! – Пипс отцепил от меня глаза и поковылял через холл, я же вдруг почувствовала себя маленькой и воздушной. Сказать наверняка, шерифская ли голова рисуется за стеклом, я не могла – хотя осанка весьма смахивала на официальную. Успею ли я улизнуть наверх, прежде чем он войдет? Нет, не успею. Но предстать перед законом с неспокойной совестью я тоже не могла. Может, проскользнуть обратно в столовую или – сердце пыталось выскочить у меня через ребра – воспользоваться лифтом?
Пипс, похоже, решил впустить незваного гостя; вот он поворачивается и смотрит в мою сторону, я же между тем открываю деревянную дверцу лифта и раздвигаю железную гармошку. И вновь – о боже! – чувствую себя в ловушке. Но это же глупо! Палец мой тянется к кнопке, все мое существо стремится ввысь. Однако бетонные стены, проглядывающие сквозь прутья кабины, что-то не пролетают мимо. Поскольку потолка у лифта нет, я чувствую себя как лыжник на фуникулере. Но сколько же времени занимает подъем на один этаж? А это уж, наверное, смотря где вы остановитесь. До меня донесся какой-то слабый присвист – будто эта штуковина задыхалась. А затем – ничего. Нет, прошу прощения, я преувеличиваю – кое-что все же произошло. Свет над моей головой погас.
Не самое удачное время для паники. Немножко страха очень даже неплохо, особенно с кем-нибудь за компанию. Окажись здесь Бен, мы бы превратили это в романтическое приключение – представили бы себя парочкой античных трубочистов. Тьфу, черта с два! Он бы уже трижды помер от своей клаустрофобии. Нет, так гораздо лучше: я могу думать только о себе, предаться дивным фантазиям. Но стоит ли? Минутку, Элли. Ведь ты еще можешь искупить грехи в глазах всех, кто принял в штыки твою теорию: Теола Фейт не убивала свою дочь – следовательно, виновен кто-то другой. Вот твой шанс доказать, что ты достойна быть женой Кулинара. С блеском выдержи это испытание и, возможно, со временем дорастешь до какого-нибудь влиятельного поста в звене обслуживающего персонала. Пошарив рукой слева, я нашла кнопки и ткнула наугад. Не все ли равно пассажиру угнанного самолета, в Лондон он летит или в Стамбул?
Лифт, однако, не двинулся с места. На лбу моем, подобно утренней росе, выступил пот. Признаться, меня уже мало заботило, из тех ли я жен, что держат форму при любых обстоятельствах, – как те колготки из рекламы, которые готовы отплясывать всю ночь напролет. Я принялась подпрыгивать; со стороны это, очевидно, смахивало на танец психа – к счастью, видеть себя я не могла. И тут, на взлете, меня пронзила страшная мысль. А вдруг лифт застрял по причине зацепившегося троса, а от этой тряски он может соскользнуть, и кабина полетит в шахту, прошибет пол подвала и рухнет на скалы, на которых стоит Менденхолл? Я ничего не понимала в лифтовых механизмах, но невежество гораздо убедительнее, нежели богатое воображение, подпитанное страхом. Прошло немало времени, прежде чем я предложила на рассмотрение более уютную возможность. Возможно, с лифтом вообще все в порядке. Но что, если Пипс бросил шерифа Догерти на пороге и погнался за мной? Что, если он что-нибудь сотворил – например, открыл наружную дверцу, – чтобы застопорить лифт? И как долго этот псих будет держать меня здесь в плену? Скоро ли решит, что урок пошел мне впрок?
Шевельнулась неясная тень – моя рука, как выяснилось. В моих ли интересах будет закричать? Я орала, пока у меня не зазвенело в ушах. Никакого ответа. Мною овладела паранойя. Там, внизу, явно плетутся нити заговора. Шериф Догерти убедил всех присутствующих, и Бена в том числе, что я своими кознями не даю ему вести расследование. Так что лучше меня на некоторое время убрать с глаз долой.
Значит, Черное Облако все-таки нависло. Я обнаружила, что скорчилась на полу своей клетки. Время шло по кругу, вновь и вновь возвращая меня к действительности. Никогда еще я не чувствовала себя так одиноко.
И тут произошло нечто волшебное. Я вспомнила, что со мной малыш и, если лично я не против здесь поторчать, то у моего ребеночка может быть совсем иной взгляд. А по пятам этого озарения явилось и кое-что еще – безудержный голод, сродни тому, что побудил меня угнать лодку и отправиться в Грязный Ручей. Только на сей раз мне совсем не хотелось острых маисовых лепешек – от одной мысли о перце желудок начинал биться в истерике. Я хотела – жаждала! – банальный поджаренный хлебец с дюймовым слоем масла и дымящуюся чашечку успокоительного отвара по рецепту Примулы Трамвелл. Бальзамник, шандра, мята болотная… Я почти ощущала во рту их вкус, хотя ни разу не пробовала. Ну как тебе, малыш, нравится? Подумать только, прямо за порогом садик целебных трав, а мы здесь! От такого на стенку полезешь!
Тишина внятно отозвалась:
– Наконец-то, мам, ты сказала нечто дельное.
В мгновение ока я была на ногах. – Да, мой милый! Наверное, среднестатистическая мамаша сумела бы вскарабкаться по этой металлической стенке. Но лично я питала жгучую ненависть ко всем учителям физкультуры, встретившимся на моем пути, и ни одному из них не удалось без помощи шила заставить меня вскарабкаться по канату хотя бы на дюйм. Да и потом, даже если мы с тобой совершим это смелое деяние, я не знаю, далеко ли до второго этажа. И сумею ли я выбраться.
Чушь собачья! Мною правил Голод. Я уже повисла на перекладине, будто обезумевшая обезьяна. Или получу свой тост, или погибну в попытке завладеть им. Здравый смысл подсказывал, что это не опасно. И не сложнее, чем забраться по стремянке – с очень узкими ступеньками. Я продвигалась, медленно перехватывая руки. Хорошо хоть, темно: вниз особо не посмотришь. Если у меня и кружилась голова – то от волнующей надежды выбраться отсюда, как вдруг… То ли решетка покачнулась, то ли я сама… Рука моя сделала отчаянный рывок вперед и ухватилась за ручку двери. Ура, свобода!
Но нет. Дверь не открывалась. Черт! Меня перехитрил защитный механизм. Я попыталась искренне порадоваться за всех спасенных от падения в шахту, – но момент был не из приятных. Покорив горную вершину, люди обычно водружают там флаг. Я печально сделала первый шаг вниз – и тут в лифте зажегся свет. А следом раздался ласкающий слух скрип!
– Деточка, мы движемся!
Как бы не так. Двигался пол, причем не в ту сторону. Он ехал вниз, оставляя меня узницей. Элли, если ты хочешь когда-нибудь увидеть Бена, чтобы убить его за то, что он притащил тебя в старые добрые Соединенные Штаты… Не смотри! Не думай! И что бы ты ни делала, не кричи! Малейшее движение – и ты откроешь сезон дельтапланеризма. Но что толку – мои веки словно чугунные, глаза остекленели от ужаса. Руки слабели с каждой секундой. Надо прыгнуть и покончить с этим… Пол замер на дне пропасти… но что это?.. О чудо! Он вспомнил обо мне, он возвращается, он спешит на помощь! Вот так, готово – просто опусти ногу, как будто шагаешь на эскалатор. Вот оно, счастье! И только когда дверь приоткрылась, я задумалась: а кто, собственно, поджидает меня с той стороны?
Глава семнадцатая
– Солнышко. – Голос Бена окутал меня, даруя безопасность. – Как ты себя чувствуешь?
– Чудесно. – Я чувствовала себя освободившейся не только из лифта, но и от кошмарных переживаний… Когда двери открылись и милый извлек меня из темницы, взору моему предстали все домочадцы. И самым встревоженным выглядел Пипс.
– Это все я, – бормотал он, – я виноват.
Пребывая в шоке, я не в силах была разозлиться в нужной мере. Так, значит, этот иссохший Кулинар умышленно и злонамеренно завлек меня в ловушку… но в следующую секунду я поняла, что Пипс всего лишь клянет себя за то, что не удосужился заправить генератор топливом.
– У вас и так хлопот полон рот! – Запамятовав, что передо мной Пипс, а не милый Джонас, я ласково похлопала его по черепу, после чего вновь повисла на Бене.
– Ужас, слов не нахожу! Она ведь могла потерять ребенка! – Это уже Марджори Задсон.
– С ней все будет в норме, правда, мам? – Бинго стоял рядом с матерью, сжимая в руках пакетик с картофельными чипсами.
– Конечно, деточка! – Лицо Эрнестины особой убежденности в этом не выражало.
– Ей бы лучше прилечь, – подала голос Джеффриз.
– Может, вскипятить воды? Чашка горячего чаю… – Неужели это Валисия Икс? Да еще так похорошевшая – благодаря затуманенному слезами взору.
– Откуда мне было знать, что она ждет ребенка? – Пипс, определенно, выглядел хуже меня. – Думал, она просто пышная такая. Правда, она обмолвилась насчет того, что от испуга, мол, у нее родится тройня, но я подумал, это просто выражение такое. Вроде как говорят: "до смерти напугать".
Внезапно я поплыла по воздуху. Это мой супруг подхватил меня на свои мужественные руки. Когда мы добрались до спальни, Джеффриз уже расправляла простыни; Пипс проковылял мимо, чтобы задернуть занавески, в то время как остальные праздно топтались на пороге. Едва Бен уложил меня на кровать, страх тотчас вернулся, точно старый и преданный друг. А вдруг Пипс соврал насчет генератора? И кстати, помнится, когда я вошла в лифт, Эрнестина была наверху. А если она услышала, что лифт поднимается, и каким-то образом его застопорила?
– Младенец! – Бинго приблизился к кровати с таким видом, будто это был стол в зале заседаний совета директоров. – Член самого непроизводительного слоя общества и все-таки… довольно милый.
– Детки даже симпатичнее щеночков. – Марджори Задсон обвила вундеркинда пухлой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Не знаю, – чистосердечно ответила я. – Может, мальчик испугался тени. Или же выдумал это самое привидение. В первую ночь, когда Джеффриз подняла весь дом своим визгом, я наткнулась на Бинго в коридоре, и под мышкой он держал полотенце.
– Бинго очень чистоплотный ребенок!
– Он очень смышленый ребенок. Сообщив мне, будто только что видел призрак дамы с портрета, он отвлек мое внимание от полотенца, а ведь, если подумать, с какой стати ему понадобилось принимать ванну в полночь?
– Думайте что хотите! Ну и как, прятал Бинго что-нибудь в рукаве или в полотенце? – Эрнестина едва не лопалась от переполнявшего ее сарказма.
Я почувствовала, как из меня будто выпускают воздух. Отвратительное состояние. Я вовсе не считала ее злой женщиной. Просто Эрнестина страдала от чрезмерного честолюбия, направленного на родное чадо. Что-то вроде гиперфункции щитовидной железы.
– Думаю, он приколол к подушке графа рецепт и хотел сполна насладиться переполохом, а может, выкинуть еще какой фортель. – Стремясь поскорее с этим покончить, я сказала: – Итак, возвращаясь к прошлой ночи: Бинго не стал спускаться, потому что ему кто-то помешал. Он кого-то увидел или услышал. Если бы на глаза ему попались, скажем, Пипс или Джеффриз – остановило бы это Бинго, будь цель его вылазки совершенно невинной – например, стянуть печенье? В сложившихся обстоятельствах он, должно быть, решил, что судьба дарует ему еще один шанс, – когда увидал приоткрытую дверь Марджори Задсон. Быстренько проскользнуть в комнату, открыть ящик тумбочки – что может быть проще? Но тут мальчик с ужасом заметил, как дверь ванной открывается. Времени хватило лишь на то, чтобы заползти под кровать. Немудрено, что он закашлялся.
– Трудно поверить… – Эрнестина с такой силой вцепилась в спинку кровати, что побелели пальцы, – что вы мне поначалу нравились. Нам было так весело в первый вечер, вместе с француженкой – прямо ночной девичник! Знаете, я даже почти забыла, что приехала сюда ради Бинго. Разве не я помогла вам легализовать в доме мисс Задсон? Я подумала: почему бы не жить так почаще – веселиться, смеяться… Но к утру мозги у меня встали на место. Я прекрасно понимала, что Бинго нечего рассчитывать на непредвзятый подход и честную борьбу. Мисс Икс пожирала глазами вашего мужа, а тут еще граф со своими фокусами, и миссис Браун с мисс Задсон, того и гляди, завопят о дискриминации по половому признаку. Честно говоря, когда пропал Бинго, я даже подумала, что Бог наказывает меня за то, что обыскала вашу комнату… и все остальные.
– Но сегодня утром вы вдруг вспомнили, что не разобрались еще с мисс Задсон!
– Ну ладно! Я подумала: наконец-то я найду что-нибудь полезное. – Эрнестина села на кровать и вцепилась в спинку.
Вид у нее был какой-то одурманенный. Она явно поверила в мои обвинения по поводу Бинго. Материнский инстинкт! Уже не столь довольная собой, я присела рядом. Минуту спустя она продолжила:
– Мне даже в голову не пришло, что мисс Задсон использовала ножи для каких-то злодеяний. Не знаю, что я вообще подумала… наверное, просто решила, что Марджори немного с приветом.
– Эрнестина, Бинго вовсе не маньяк-убийца. Глядя на него, я вспоминаю себя в его возрасте. Я была самым толстым ребенком в классе. Я опустошила бы холодильник среди ночи, даже окажись в Ватикане. А уж веселым розыгрышам я предавалась с необузданной страстью! Бинго просто развлекался, малюя зловещее послание на стене ванной и воруя потихоньку ножи, чтобы посеять страх в душах всех присутствующих. И вдруг все пошло вкривь и вкось – в его вполне невинные игры вторглось убийство!
– Спасибо и на том, что не подозреваете моего мальчика в расчленении трупов. – Эрнестина выдавила смешок.
– Но ведь во все остальное… вы верите?
– Я же мать! – Щеки ее зарделись от гордости. – Когда речь о твоем ребенке, легче всего поверить в самое лучшее и – в самое худшее. Одного не могу понять: зачем паршивцу понадобились ножи.
Я встала, но Эрнестина по-прежнему сидела на кровати. Неужели надеялась, что сейчас явится Марджори Задсон и придется сознаться? Обернувшись в дверях, я протянула руку:
– Давайте я заберу эти штуки. Не волнуйтесь. Пока идет собрание, вернуть их в столовую – пара пустяков.
– Ну уж нет! Не позволю! – С решимостью мученицы, усаживающейся на кол, Эрнестина сделала рывок к ножам, но я оказалась шустрее.
Откуда ей было знать, что под моей внешностью праведницы прячется родственная ей шпионская душа. Мои родители вырастили беспардонную проныру – именно так сказал дядюшка Мерлин при нашем знакомстве, когда я деловито заявила, что ему следует посещать церковь, жениться и отписать мне некоторую сумму в своем завещании.
Я понимала: не мое это дело – возвращать на место проклятые ножи. Стал бы Господь создавать полицейских, если бы хотел, чтобы занозы вроде меня лезли повсюду? Осторожно спускаясь по лестнице и придерживая свою просторную блузу, я надеялась, что если кто-нибудь ненароком меня увидит, то не подумает, будто мой ребеночек сошел с ума и пихает меня в бок, собираясь вылезти. Интересно, можно ли подать жалобу на внутриутробное умопомешательство в этой стране, где судятся по поводу и без? Я понимала, что пытаюсь обелить всех и вся. Наверное, это болезнь. Нельзя же считать невиновными всех! Хотя, конечно, Бинго уже достаточно наказан за то, что в кои-то веки повел себя как нормальный ребенок. Минуты, проведенные под кроватью Марджори Задсон, вряд ли доставили ему удовольствие. Что же касается самой Марджори – трудно ждать от шерифа Догерти, чтобы он поверил, будто ее подставили. В отличие от меня, он не был с ней знаком.
Лучи света, проникая через витражное стекло двери, выписывали на потолке причудливую мозаику; в остальном же коридор был темным и душным, как опечатанная церковь. Закрытые двери напоминали исповедальни. Интересно, исповедалась ли уже Теола Фейт, созналась в содеянном? Старые часы с циферблатом в виде злобной кошачьей мордочки показывали десять тридцать. Скоро ли явится к нам шериф с известиями? Или он уже здесь? С трясущимися руками я ринулась в столовую. И вынырнула оттуда десять секунд спустя и полегчав на несколько фунтов – запихнув ножи в ближайший ящик. Фу, наконец-то! Одернув напоследок блузку, я сделала пару шагов – и в смятении остановилась. А как насчет моих отпечатков на буфете? Смогу ли я объяснить их тем, что дотрагивалась до ящика, пока накладывала себе завтрак? Кстати, между кофейником и вазой с фруктами лежали очень симпатичные булочки и пирожки с ревенем…
– Если верить священному писанию Еноха, Господь накажет вас, мисс Любопытство, – проскрипел голос за моей спиной.
– Пипс! – Этот мерзкий писк издала я? Или канарейка, пожираемая кошкой? Я попятилась к лестнице. – Право же, напрасно вы говорите о Господе так, будто он какое-то страшилище. И напрасно пугаете меня! Из-за вас у меня, чего доброго, тройня родится!
– Вот и отлично! – Его лысая черепушка блестела, как мрамор, а колючие глаза напоминали льдинки.
Пипс издал смешок, и я тотчас поверила, что на лбу моем неоновой вывеской сияет слово "НОЖИ". Ясное дело, после вчерашнего вечера я не рассчитывала на особую благосклонность. Впрочем, я не винила Пипса за то, что он предпочел свою шкуру шкуре своей хозяйки. Размышления мои были прерваны мелодичной трелью. Звонили в дверь.
– Проклятье! Вот вам и шериф, явился не запылился, только его и ждали! Почитал бы правила хорошего тона! – Пипс отцепил от меня глаза и поковылял через холл, я же вдруг почувствовала себя маленькой и воздушной. Сказать наверняка, шерифская ли голова рисуется за стеклом, я не могла – хотя осанка весьма смахивала на официальную. Успею ли я улизнуть наверх, прежде чем он войдет? Нет, не успею. Но предстать перед законом с неспокойной совестью я тоже не могла. Может, проскользнуть обратно в столовую или – сердце пыталось выскочить у меня через ребра – воспользоваться лифтом?
Пипс, похоже, решил впустить незваного гостя; вот он поворачивается и смотрит в мою сторону, я же между тем открываю деревянную дверцу лифта и раздвигаю железную гармошку. И вновь – о боже! – чувствую себя в ловушке. Но это же глупо! Палец мой тянется к кнопке, все мое существо стремится ввысь. Однако бетонные стены, проглядывающие сквозь прутья кабины, что-то не пролетают мимо. Поскольку потолка у лифта нет, я чувствую себя как лыжник на фуникулере. Но сколько же времени занимает подъем на один этаж? А это уж, наверное, смотря где вы остановитесь. До меня донесся какой-то слабый присвист – будто эта штуковина задыхалась. А затем – ничего. Нет, прошу прощения, я преувеличиваю – кое-что все же произошло. Свет над моей головой погас.
Не самое удачное время для паники. Немножко страха очень даже неплохо, особенно с кем-нибудь за компанию. Окажись здесь Бен, мы бы превратили это в романтическое приключение – представили бы себя парочкой античных трубочистов. Тьфу, черта с два! Он бы уже трижды помер от своей клаустрофобии. Нет, так гораздо лучше: я могу думать только о себе, предаться дивным фантазиям. Но стоит ли? Минутку, Элли. Ведь ты еще можешь искупить грехи в глазах всех, кто принял в штыки твою теорию: Теола Фейт не убивала свою дочь – следовательно, виновен кто-то другой. Вот твой шанс доказать, что ты достойна быть женой Кулинара. С блеском выдержи это испытание и, возможно, со временем дорастешь до какого-нибудь влиятельного поста в звене обслуживающего персонала. Пошарив рукой слева, я нашла кнопки и ткнула наугад. Не все ли равно пассажиру угнанного самолета, в Лондон он летит или в Стамбул?
Лифт, однако, не двинулся с места. На лбу моем, подобно утренней росе, выступил пот. Признаться, меня уже мало заботило, из тех ли я жен, что держат форму при любых обстоятельствах, – как те колготки из рекламы, которые готовы отплясывать всю ночь напролет. Я принялась подпрыгивать; со стороны это, очевидно, смахивало на танец психа – к счастью, видеть себя я не могла. И тут, на взлете, меня пронзила страшная мысль. А вдруг лифт застрял по причине зацепившегося троса, а от этой тряски он может соскользнуть, и кабина полетит в шахту, прошибет пол подвала и рухнет на скалы, на которых стоит Менденхолл? Я ничего не понимала в лифтовых механизмах, но невежество гораздо убедительнее, нежели богатое воображение, подпитанное страхом. Прошло немало времени, прежде чем я предложила на рассмотрение более уютную возможность. Возможно, с лифтом вообще все в порядке. Но что, если Пипс бросил шерифа Догерти на пороге и погнался за мной? Что, если он что-нибудь сотворил – например, открыл наружную дверцу, – чтобы застопорить лифт? И как долго этот псих будет держать меня здесь в плену? Скоро ли решит, что урок пошел мне впрок?
Шевельнулась неясная тень – моя рука, как выяснилось. В моих ли интересах будет закричать? Я орала, пока у меня не зазвенело в ушах. Никакого ответа. Мною овладела паранойя. Там, внизу, явно плетутся нити заговора. Шериф Догерти убедил всех присутствующих, и Бена в том числе, что я своими кознями не даю ему вести расследование. Так что лучше меня на некоторое время убрать с глаз долой.
Значит, Черное Облако все-таки нависло. Я обнаружила, что скорчилась на полу своей клетки. Время шло по кругу, вновь и вновь возвращая меня к действительности. Никогда еще я не чувствовала себя так одиноко.
И тут произошло нечто волшебное. Я вспомнила, что со мной малыш и, если лично я не против здесь поторчать, то у моего ребеночка может быть совсем иной взгляд. А по пятам этого озарения явилось и кое-что еще – безудержный голод, сродни тому, что побудил меня угнать лодку и отправиться в Грязный Ручей. Только на сей раз мне совсем не хотелось острых маисовых лепешек – от одной мысли о перце желудок начинал биться в истерике. Я хотела – жаждала! – банальный поджаренный хлебец с дюймовым слоем масла и дымящуюся чашечку успокоительного отвара по рецепту Примулы Трамвелл. Бальзамник, шандра, мята болотная… Я почти ощущала во рту их вкус, хотя ни разу не пробовала. Ну как тебе, малыш, нравится? Подумать только, прямо за порогом садик целебных трав, а мы здесь! От такого на стенку полезешь!
Тишина внятно отозвалась:
– Наконец-то, мам, ты сказала нечто дельное.
В мгновение ока я была на ногах. – Да, мой милый! Наверное, среднестатистическая мамаша сумела бы вскарабкаться по этой металлической стенке. Но лично я питала жгучую ненависть ко всем учителям физкультуры, встретившимся на моем пути, и ни одному из них не удалось без помощи шила заставить меня вскарабкаться по канату хотя бы на дюйм. Да и потом, даже если мы с тобой совершим это смелое деяние, я не знаю, далеко ли до второго этажа. И сумею ли я выбраться.
Чушь собачья! Мною правил Голод. Я уже повисла на перекладине, будто обезумевшая обезьяна. Или получу свой тост, или погибну в попытке завладеть им. Здравый смысл подсказывал, что это не опасно. И не сложнее, чем забраться по стремянке – с очень узкими ступеньками. Я продвигалась, медленно перехватывая руки. Хорошо хоть, темно: вниз особо не посмотришь. Если у меня и кружилась голова – то от волнующей надежды выбраться отсюда, как вдруг… То ли решетка покачнулась, то ли я сама… Рука моя сделала отчаянный рывок вперед и ухватилась за ручку двери. Ура, свобода!
Но нет. Дверь не открывалась. Черт! Меня перехитрил защитный механизм. Я попыталась искренне порадоваться за всех спасенных от падения в шахту, – но момент был не из приятных. Покорив горную вершину, люди обычно водружают там флаг. Я печально сделала первый шаг вниз – и тут в лифте зажегся свет. А следом раздался ласкающий слух скрип!
– Деточка, мы движемся!
Как бы не так. Двигался пол, причем не в ту сторону. Он ехал вниз, оставляя меня узницей. Элли, если ты хочешь когда-нибудь увидеть Бена, чтобы убить его за то, что он притащил тебя в старые добрые Соединенные Штаты… Не смотри! Не думай! И что бы ты ни делала, не кричи! Малейшее движение – и ты откроешь сезон дельтапланеризма. Но что толку – мои веки словно чугунные, глаза остекленели от ужаса. Руки слабели с каждой секундой. Надо прыгнуть и покончить с этим… Пол замер на дне пропасти… но что это?.. О чудо! Он вспомнил обо мне, он возвращается, он спешит на помощь! Вот так, готово – просто опусти ногу, как будто шагаешь на эскалатор. Вот оно, счастье! И только когда дверь приоткрылась, я задумалась: а кто, собственно, поджидает меня с той стороны?
Глава семнадцатая
– Солнышко. – Голос Бена окутал меня, даруя безопасность. – Как ты себя чувствуешь?
– Чудесно. – Я чувствовала себя освободившейся не только из лифта, но и от кошмарных переживаний… Когда двери открылись и милый извлек меня из темницы, взору моему предстали все домочадцы. И самым встревоженным выглядел Пипс.
– Это все я, – бормотал он, – я виноват.
Пребывая в шоке, я не в силах была разозлиться в нужной мере. Так, значит, этот иссохший Кулинар умышленно и злонамеренно завлек меня в ловушку… но в следующую секунду я поняла, что Пипс всего лишь клянет себя за то, что не удосужился заправить генератор топливом.
– У вас и так хлопот полон рот! – Запамятовав, что передо мной Пипс, а не милый Джонас, я ласково похлопала его по черепу, после чего вновь повисла на Бене.
– Ужас, слов не нахожу! Она ведь могла потерять ребенка! – Это уже Марджори Задсон.
– С ней все будет в норме, правда, мам? – Бинго стоял рядом с матерью, сжимая в руках пакетик с картофельными чипсами.
– Конечно, деточка! – Лицо Эрнестины особой убежденности в этом не выражало.
– Ей бы лучше прилечь, – подала голос Джеффриз.
– Может, вскипятить воды? Чашка горячего чаю… – Неужели это Валисия Икс? Да еще так похорошевшая – благодаря затуманенному слезами взору.
– Откуда мне было знать, что она ждет ребенка? – Пипс, определенно, выглядел хуже меня. – Думал, она просто пышная такая. Правда, она обмолвилась насчет того, что от испуга, мол, у нее родится тройня, но я подумал, это просто выражение такое. Вроде как говорят: "до смерти напугать".
Внезапно я поплыла по воздуху. Это мой супруг подхватил меня на свои мужественные руки. Когда мы добрались до спальни, Джеффриз уже расправляла простыни; Пипс проковылял мимо, чтобы задернуть занавески, в то время как остальные праздно топтались на пороге. Едва Бен уложил меня на кровать, страх тотчас вернулся, точно старый и преданный друг. А вдруг Пипс соврал насчет генератора? И кстати, помнится, когда я вошла в лифт, Эрнестина была наверху. А если она услышала, что лифт поднимается, и каким-то образом его застопорила?
– Младенец! – Бинго приблизился к кровати с таким видом, будто это был стол в зале заседаний совета директоров. – Член самого непроизводительного слоя общества и все-таки… довольно милый.
– Детки даже симпатичнее щеночков. – Марджори Задсон обвила вундеркинда пухлой рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34