Ее приветствие словно рассеяло чары. Бесформенная человеческая масса вдруг зашевелилась и разделилась на живые организмы.
Бен стиснул мою ладонь. С пылающими щеками и потупленным взором (как подобает верующему в священное право королей поварского искусства), он подошел к ближайшему креслу, занятому дамой в брючном костюме тыквенного цвета.
– Быть допущенным на собрание великих Кулинаров – столь огромная честь для меня, что я просто не нахожу слов. Позвольте поблагодарить вас за то, что сочли меня достойным вашего общества и уделили мне частичку вашего драгоценного времени.
Я собралась с духом, нацелившись на огромный рояль в углу библиотеки, дабы сыграть гимн: "Наступил мой звездный час!"
– Как ни печально, но вы ошибаетесь, monfr?re , – подал голос Венсан, муж Соланж. – Все мы тут кандидаты, такие же, как и вы. Единственное отличие в том, что мы ответили на призыв чуточку расторопнее.
– О боже! – Выпустив мою руку, Бен наверняка рухнул бы в темно-бордовое парчовое кресло, будь оно свободно. – Не может быть! Я думал, что я единственный кандидат…
– Ну и ну! Шутка что надо! – Голос принадлежал толстому мальчишке лет одиннадцати. На нем была гавайская рубашка, очки в металлической оправе, лицо растянуто в глупой, самодовольной ухмылке.
– А как сюда попал этот юнец? – У Венсана были крашеные черные волосы и багровая физиономия.
– Бинго, детка, какие они грубые! – Это произнесла приземистая дама, которая прошла бы на роль брата Тука, духовника Робин Гуда, если бы не ее тыквенный брючный костюм.
– Не надо, мам! – Мальчик возложил руки на свои пухлые коленки. – Ты только представь: один малый засобирался в рай. Он потирает руки и притопывает от нетерпения. Но тут появляется святой Петр и говорит: "Знаешь, дружок, давай поторапливайся, в аду тебя уже заждались!" Здорово, правда?
Раздался деланный смешок, вслед за чем воцарилось молчание; наиболее концентрированно его излучали четверо, восседавшие на диванчике с украшенной орнаментом спинкой: седовласая матрона в корсаже, седовласый же мужчина с напряженно-взволнованным лицом, тщедушный мужичонка с усами а-ля Чарли Чаплин, а рядом с ним – моложавая дамочка с распущенными волосами, бледным лицом и такая тощая, что почти прозрачная.
– Разве, по-вашему, это не смешно? – вопросил ребенок.
Бен оцепенел, как Кот-Мертвец. До чего же ему, видать, несладко из-за присутствия этого малолетки в святая святых Кулинаров!
– На мой взгляд, mon petit душечка, – обратилась француженка к мальчику, – нам вряд ли стоит особенно веселиться в ожидании прибытия Кулинаров. Не лучше ли нам всем представиться мистеру и миссис Хаскелл?
Мамаша Бинго выдавила тусклую улыбку.
– Я – Эрнестина Хоффман, домохозяйка… – Пауза для аплодисментов, которых не последовало. – Увлекаюсь садоводством, коллекционирую кружки и салфеточки. Вот уже двадцать один год я замужем за своим чудесным супругом Франком, который не смог приехать с нами из-за своей занятости. – Она поправила воротничок тыквенного цвета. – И наконец, что самое главное, – я счастливая мать вот этого чудесного молодого человека.
Бен потрясенно уставился на нее. Эрнестина Хоффман даже не упомянула, чем привлекла внимание Кулинаров. И с какой стати она приволокла сюда своего толстого сынка?
– Прошу любить и жаловать! – Развалившись в кресле, пухлое дитя откинуло назад волосы со своего умудренного чела и сложило руки на объемном пузе, замаскированном гавайской рубашкой. – Не пугайтесь, прошу вас. И можете винить во всем мою мамочку. Это она притащила меня на этот веселый праздник. Нелегко, знаете ли, быть Бинго Хоффманом, чудо-ребенком. Вот вам моя биография: декламировать кулинарные рецепты наизусть я начал в возрасте семи месяцев. В два года я пек блинчики; в пять лет собрал достаточно научных данных, чтобы наконец-то ответить на вопрос: следует ли взбивать омлет по часовой стрелке? В шесть обзавелся собственной колонкой в газете…
Присутствующие дружно зевали. По лицу француженки пробежало виноватое выражение. Мамаша Бинго смотрела на всех волком.
– …выступал с лекциями и показательными выступлениями по всем Штатам. – Бинго надул свои и без того шаровидные щеки, затем испустил утомленный выдох. – А когда я вернулся в Кливленд, то стал выступать по телевидению со своим шоу.
– Отлично, детка! – раздался приятный голос седовласой матроны в корсаже. – Но не стоит так перетруждаться. Ты же еще совсем ребенок. Надо находить время и на развлечения.
– Никто не подгоняет Бинго, кроме него самого, – ощетинилась матушка вундеркинда.
Подскочив на стуле, будто от удара током, Бен заявил:
– Лично я считал, что члены Общества Кулинаров должны быть шеф-поварами в общепринятом смысле этого слова.
Я чувствовала, что становлюсь такой же красной, как эта комната. Это злоупотребление малиновыми и бордовыми тонами просто душило, особенно вкупе с потолком красного дерева, нависшим над нами, словно крышка гроба.
– Времена меняются, mon gar?on . – Француз поднялся на ноги. Одет он был в обычный темный костюм. Тем не менее я без труда представила его в цилиндре, просторной накидке и белых перчатках. – Должно быть, Кулинарам требуются свежие силы. Сам я происхожу из одного из благороднейших семейств Франции. Но не это главное. – Он взял с этажерки серебряную табакерку и обхватил ее длинными холеными пальцами левой руки. – Я волшебник, граф Венсан! – Француз раскрыл правую ладонь, и в ней оказалась табакерка. – У себя в ночном клубе я выступаю с номером, в котором кладу в кастрюлю яйца, муку, шоколад, делаю вот так руками – un, deux, trois ! Вспышка пламени, громкий хлопок! Я снимаю шляпу, раскланиваюсь – и voila, Un G?teau Magnifique !
Приятная дама в корсаже зааплодировала, к ней вяло присоединились остальные.
Я будто воочию увидела, как колышутся складки плаща графа Венсана. Он положил на место табакерку, схватил рожок для обуви с длинной рукояткой и взмахнул им, как волшебной палочкой.
– Ma ch?re графиня Соланж неизменно является моей ассистенткой. – Дама наклонила голову. Ее безупречно уложенные волосы и скромное черное платье как-то не сочетались с густо нарумяненными щеками и кокетливой мушкой над верхней губой.
– Ну, я на вашем фоне выгляжу чертовски заурядной личностью, – проворчал костлявый мужичок с усами Чарли Чаплина. – Зовут меня Джим Грогг, я работаю поставщиком продовольствия в крупной авиакомпании и признаюсь откровенно: лично я поклонник заранее расфасованной еды. Вишенки на наших пудингах всегда на местах.
Воспоминание о недавнем трансатлантическом перелете было слишком свежо для Бена. Он побледнел как полотно, составив отличную пару дамочке с распущенными волосами, которую мистер Грогг гордо представил как Дивонн, свою любовницу с проживанием.
Напряжение нарастало.
Бен тут был ни при чем. Слова "Когда же появятся Кулинары?", казалось, полыхали на стенах этой чертовой комнаты. Бинго энергично обстреливал бумажными катышками брючно-тыквенные ноги своей мамаши, и ее улыбка тускнела на глазах. Дама с приятным лицом возилась с завязками своего корсажа. Мистер Грогг обвил за плечи свою прозрачную Дивонн. Граф жонглировал карандашами, все быстрее и быстрее…
– Меня зовут Элли Хаскелл, – обратилась я к женщине в корсаже. Лицо ее соседа было изрезано горестными складками.
– Рада познакомиться. Я – Лоис Браун, а это мой муж Хендерсон. – Она разгладила подол своего шелкового платья в мелкий цветочек. Смех у нее тоже оказался приятный. – Чувствую себя, как запеленутая. Это все наши детки, выбрали и купили для меня этот корсаж. У нас их семеро. И все как на подбор! Такие лапочки! Порой мне даже хочется, чтоб им не было так хорошо дома. Мы с Хендерсоном то и дело трясем наше гнездышко, но – дай бог им здоровья – детки отказываются вылетать. – Она бросила нежный взгляд на упомянутого мужа, который еще больше помрачнел. – Как и Эрнестина, я самая обычная домохозяйка. Ничего не имею против работы, но отсиживать где-то целый день – это же невыносимо! А когда пришлось заняться стряпней, я даже и не задумывалась, нравится мне это или нет. Конечно, накормить эти вечно раскрытые клювы нелегко. За свои пироги я получила несколько наград на окружной ярмарке, но никогда не думала, что чем-то отличаюсь от любой другой американской женушки. А пару месяцев назад отправила я свой рецепт мороженого с яблочным соусом на благотворительный вечер Американского общества плодоводов и пекарей и выиграла гран-при: путешествие на пароме, две ночи на курорте Нэнтакет и пятьдесят долларов. А вы, как я погляжу, ждете маленького, моя милая?
– Бог вам в помощь, – вставила Эрнестина Хоффман, мамаша несравненного Бинго. – От души надеюсь, что ваши роды пройдут легче моих. – Она бросила слегка укоризненный взгляд на чудо-ребенка, который набивал карманы пропыленным содержимым конфетницы. – Доктор, разумеется, отродясь ничего такого не видал, даже когда помогал аборигенам третьего мира…
Впалоглазая Дивонн изучала мой выступающий живот с гадливым выражением на бледном лице. Лоис Браун ободряюще засмеялась:
– А может, вам повезет, как мне в свое время. – Я несколько взбодрилась. Возможно, материнство не сплошная боль и страдания. – Представьте, каждый из моих семерых лапочек выскакивал меньше чем за пять минут. Проще пареной репы. На последние двое родов я даже пригласила соседей. И все они остались на фуршет, который я им после устроила…
Кто-то застонал. Кажется, это была я.
Бен сидел прикрыв глаза ладонью, а потому не увидел, как отворилась дверь. Все остальные сползли на краешки своих сидений, кроме графа, который продолжал увлеченно жонглировать. Интересно, Кулинары все заявятся в белых колпаках и с длинными черными усами? Даже женщины?
Ответ последовал не сразу. В комнату вошли Джеффриз и Пипс. Карлица держала в руках поднос со съестным. Старикан – поднос, уставленный бутылками, бокалами и фарфоровыми чашками. Костлявые коленки Пипса подрагивали, а лысая голова блестела от пота.
Сборище гурманов с облегчением потянулось к столику в дальнем углу комнаты. Все – за исключением анемичной Дивонн и моего супруга, которого надо было шпателем выковыривать из его хандры.
Бен стиснул мою руку и простонал:
– Элли, я не могу в это поверить! Мне предстоит состязаться с фокусником, поставщиком расфасованной еды, ребенком и, что хуже всего, – с обычной домохозяйкой.
– Мужайся, мой мальчик!
Бен встал с кресла, глаза его превратились в черные омуты.
– Элли, ты не понимаешь! Это же унизительно! Мое мужское достоинство…
– Бога ради, Бен! Ты боишься, что миссис Лоис Браун станет по ночам охотиться за тобой с щипцами для орехов?
Он не ответил, так как перед нами возникла Джеффриз. Кружевной чепец съехал карлице на лоб; доведись моему кузену Фредди увидать ее лицо, он бы наверняка потребовал вывернуть его наизнанку. Улыбочка Джеффриз таила бездну очарования.
– Вы собираетесь скандалить или есть? – Она сунула нам поднос с искусно фаршированными грибами и креветками, обернутыми беконом. Во взгляде Бена смешались восхищение и зависть.
Дабы сгладить его молчание, я принялась загружать снедью свою тарелку.
– Простите, вы миссис Джеффриз?
– А уж это мое дело. – Кудряшки карлицы кокетливо подпрыгнули. – У женщины моего положения мало чего своего найдется. В моей родне все бедные и гордые. – С этими словами Джеффриз отвернулась и протянула свой поднос Бинго. Я слышала, как чудо-дитя рассуждает о содержании мяты в грибах и громко чавкает, раздувая щеки. Бедный ребенок. Так напоминает меня в детстве.
Повернувшись к Бену, я обнаружила, что он увлеченно беседует с мистером Хендерсоном Брауном, унылым супругом дамы в корсаже.
– Жарко сегодня, не так ли?
Мистер Браун уставился на Бена так, будто его попросили назвать десять крупнейших городов Югославии.
– Простите, но не мне судить о погоде. Лично я всегда мерзну.
– Грибы – высший класс, – вступила я.
– Да, но полезны ли они для наших желудков? – Возможно, тому виной его серо-бурые волосы, но мистер Браун вызывал у меня стойкие ассоциации с осликом Иа-Иа. – Как часто мы идем на поводу у минутных удовольствий, – с грустью изрек он. – Пойдет ли успех моей супруги ей во благо? А мне? Она всегда была такой простой, домашней, внимательной… что, если все это превратит ее в шуструю дамочку из "Санта-Барбары"? Вдруг ей взбредет в голову носить шляпки и прозрачные ночнушки? Я, знаете ли, непривычный к таким делам.
Морщины на его лице обозначились еще резче. Какая жалость! Он был бы настоящим красавцем, если бы не бремя забот, которое укоротило беднягу на несколько дюймов и сгорбило его спину.
– Как вы добрались до острова? – спросил у него Бен.
– На моторной лодке. Она ждала нас, когда мы подъехали к реке в семь часов. – Мистер Браун жестом обвел присутствующих. – Мы все прибыли вместе.
Снова неприятное напоминание о нашем опоздании. Сраженный открытием, что он не единственный кандидат в Кулинары, Бен наверняка подзабыл, что нарушил правила пунктуальности.
В целях трудотерапии я отправила супруга за минеральной водой для меня. Мистер Браун предложил составить ему компанию. Сам он не мог позволить себе выпить – что-то там с желудком или кишечником. Графиня тронула меня за руку.
– Ma ch?rie , давно вы уже в ожидании?
– Четыре месяца! – Бог с ним, с Беном, да и с минералкой! В конце концов, я уже сто лет не беседовала с женщиной.
– Что, такой маленький срок? – Она недоверчиво всплеснула руками. Ее светло-вишневые ногти были длиннее моих пальцев. – Вы… как это сказать… tr?s grande для четырех месяцев. – Похлопав меня по животу, она повысила голос: – Эй, послушайте, разве она не огромная для четырех месяцев беременности?
Никто не смотрел в нашу сторону. Улыбаться мне расхотелось.
Француженка ущипнула меня за щеку, глаза ее блестели, как отшлифованные ониксы.
– Не надо смущаться! Наоборот! Зовите меня Соланж!
– У вас есть дети?
– А как же! У нас с Венсаном шестеро лапочек. И все с чудесными карими глазками и кудряшками.
– Как замечательно!
– Шесть милых пуделечков!
* * *
Когда мимо проплыла Дивонн, возлюбленная вампирша мистера Грогга, я спросила Соланж, известно ли ей, кто хозяин Менденхолла.
– А вы не знаете? – От удивления кожа туго натянулась на нарумяненных скулах француженки. – Как же, ma cherie , этот дом принадлежит великой актрисе Теоле Фейт!
К нам приковылял Пипс и попытался забрать мою тарелку, но мне просто необходима была хоть какая-то опора. Отринув глупые предрассудки, надо взглянуть стечению обстоятельств прямо в глаза…
– Лягушачьи ножки, – пропела Соланж.
Я поежилась, решив, что она предлагает мне отведать очередной деликатес.
– Я о дворецком, он ходить как лягушка. – Соланж наблюдала, как Пипс пересекает комнату. – Интересно, он здесь уже жил, когда один из любовников прелестной Теолы Фейт подарил ей Менденхолл? Тот самый режиссер, что снял фильм, где она играет идиотку королеву, выскочившую замуж за восьмидесятилетнего homme horrible , которого потом закололи пером из ее веера.
– Значит, это действительно Печальный дом.
В комнате внезапно воцарилась тишина. Но не ко мне были прикованы взгляды собравшихся. Всеобщее внимание привлек Бинго, который в сторонке размахивал книжкой в кроваво-красной обложке. Я безошибочно узнала "Мамочку-монстра".
– Давно не читали хороших книжек? – Когда говорит вундеркинд, остальные внимают. Можно было услышать, как падает на пол бумажная тарелка, пока мамаша гения не рванулась через комнату, шелестя тыквенным полиэстером.
– Бинго, детка! Не смей даже открывать эту пакость!
Ни за что не допущу, чтобы мои будущие дети научились читать.
– Тс-с! – пронеслось по рядам присутствующих. Дверь приоткрылась. Неужели это Теола Фейт?
В комнату вплыла моя кузина Ванесса. По крайней мере, так мне показалось на один головокружительный миг. Слава богу, глаза обманули меня. Гибкая красотка с рыжевато-каштановыми волосами, глазами цвета шерри и изумительным цветом лица оказалась не моей мстительной кузиной. Но ее точной копией. Я застыла в оцепенении. Я не могла даже упасть в объятия Бена, потому что он был где-то позади меня, вне пределов досягаемости.
– Дамы и господа, прошу прощения, что заставила вас ждать. – Двойник Ванессы плавно и грациозно пересек комнату; черное трикотажное платье сидело как влитое на безупречной фигурке. Улыбку девицы можно было расценить как приветствие или торжество самолюбования.
Реакция была всеобщей, хотя и не различимой невооруженным ухом. Пипс выказал явное нежелание уходить. Джеффриз, в растопыренной складчатой юбке, напоминавшей метелку из перьев для смахивания пыли, привстала на цыпочки, ухватила Пипса за ухо и вывела прочь.
Заняв почетное место под портретом Кота-Мертвеца, лже-Ванесса продолжала своим грудным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Бен стиснул мою ладонь. С пылающими щеками и потупленным взором (как подобает верующему в священное право королей поварского искусства), он подошел к ближайшему креслу, занятому дамой в брючном костюме тыквенного цвета.
– Быть допущенным на собрание великих Кулинаров – столь огромная честь для меня, что я просто не нахожу слов. Позвольте поблагодарить вас за то, что сочли меня достойным вашего общества и уделили мне частичку вашего драгоценного времени.
Я собралась с духом, нацелившись на огромный рояль в углу библиотеки, дабы сыграть гимн: "Наступил мой звездный час!"
– Как ни печально, но вы ошибаетесь, monfr?re , – подал голос Венсан, муж Соланж. – Все мы тут кандидаты, такие же, как и вы. Единственное отличие в том, что мы ответили на призыв чуточку расторопнее.
– О боже! – Выпустив мою руку, Бен наверняка рухнул бы в темно-бордовое парчовое кресло, будь оно свободно. – Не может быть! Я думал, что я единственный кандидат…
– Ну и ну! Шутка что надо! – Голос принадлежал толстому мальчишке лет одиннадцати. На нем была гавайская рубашка, очки в металлической оправе, лицо растянуто в глупой, самодовольной ухмылке.
– А как сюда попал этот юнец? – У Венсана были крашеные черные волосы и багровая физиономия.
– Бинго, детка, какие они грубые! – Это произнесла приземистая дама, которая прошла бы на роль брата Тука, духовника Робин Гуда, если бы не ее тыквенный брючный костюм.
– Не надо, мам! – Мальчик возложил руки на свои пухлые коленки. – Ты только представь: один малый засобирался в рай. Он потирает руки и притопывает от нетерпения. Но тут появляется святой Петр и говорит: "Знаешь, дружок, давай поторапливайся, в аду тебя уже заждались!" Здорово, правда?
Раздался деланный смешок, вслед за чем воцарилось молчание; наиболее концентрированно его излучали четверо, восседавшие на диванчике с украшенной орнаментом спинкой: седовласая матрона в корсаже, седовласый же мужчина с напряженно-взволнованным лицом, тщедушный мужичонка с усами а-ля Чарли Чаплин, а рядом с ним – моложавая дамочка с распущенными волосами, бледным лицом и такая тощая, что почти прозрачная.
– Разве, по-вашему, это не смешно? – вопросил ребенок.
Бен оцепенел, как Кот-Мертвец. До чего же ему, видать, несладко из-за присутствия этого малолетки в святая святых Кулинаров!
– На мой взгляд, mon petit душечка, – обратилась француженка к мальчику, – нам вряд ли стоит особенно веселиться в ожидании прибытия Кулинаров. Не лучше ли нам всем представиться мистеру и миссис Хаскелл?
Мамаша Бинго выдавила тусклую улыбку.
– Я – Эрнестина Хоффман, домохозяйка… – Пауза для аплодисментов, которых не последовало. – Увлекаюсь садоводством, коллекционирую кружки и салфеточки. Вот уже двадцать один год я замужем за своим чудесным супругом Франком, который не смог приехать с нами из-за своей занятости. – Она поправила воротничок тыквенного цвета. – И наконец, что самое главное, – я счастливая мать вот этого чудесного молодого человека.
Бен потрясенно уставился на нее. Эрнестина Хоффман даже не упомянула, чем привлекла внимание Кулинаров. И с какой стати она приволокла сюда своего толстого сынка?
– Прошу любить и жаловать! – Развалившись в кресле, пухлое дитя откинуло назад волосы со своего умудренного чела и сложило руки на объемном пузе, замаскированном гавайской рубашкой. – Не пугайтесь, прошу вас. И можете винить во всем мою мамочку. Это она притащила меня на этот веселый праздник. Нелегко, знаете ли, быть Бинго Хоффманом, чудо-ребенком. Вот вам моя биография: декламировать кулинарные рецепты наизусть я начал в возрасте семи месяцев. В два года я пек блинчики; в пять лет собрал достаточно научных данных, чтобы наконец-то ответить на вопрос: следует ли взбивать омлет по часовой стрелке? В шесть обзавелся собственной колонкой в газете…
Присутствующие дружно зевали. По лицу француженки пробежало виноватое выражение. Мамаша Бинго смотрела на всех волком.
– …выступал с лекциями и показательными выступлениями по всем Штатам. – Бинго надул свои и без того шаровидные щеки, затем испустил утомленный выдох. – А когда я вернулся в Кливленд, то стал выступать по телевидению со своим шоу.
– Отлично, детка! – раздался приятный голос седовласой матроны в корсаже. – Но не стоит так перетруждаться. Ты же еще совсем ребенок. Надо находить время и на развлечения.
– Никто не подгоняет Бинго, кроме него самого, – ощетинилась матушка вундеркинда.
Подскочив на стуле, будто от удара током, Бен заявил:
– Лично я считал, что члены Общества Кулинаров должны быть шеф-поварами в общепринятом смысле этого слова.
Я чувствовала, что становлюсь такой же красной, как эта комната. Это злоупотребление малиновыми и бордовыми тонами просто душило, особенно вкупе с потолком красного дерева, нависшим над нами, словно крышка гроба.
– Времена меняются, mon gar?on . – Француз поднялся на ноги. Одет он был в обычный темный костюм. Тем не менее я без труда представила его в цилиндре, просторной накидке и белых перчатках. – Должно быть, Кулинарам требуются свежие силы. Сам я происхожу из одного из благороднейших семейств Франции. Но не это главное. – Он взял с этажерки серебряную табакерку и обхватил ее длинными холеными пальцами левой руки. – Я волшебник, граф Венсан! – Француз раскрыл правую ладонь, и в ней оказалась табакерка. – У себя в ночном клубе я выступаю с номером, в котором кладу в кастрюлю яйца, муку, шоколад, делаю вот так руками – un, deux, trois ! Вспышка пламени, громкий хлопок! Я снимаю шляпу, раскланиваюсь – и voila, Un G?teau Magnifique !
Приятная дама в корсаже зааплодировала, к ней вяло присоединились остальные.
Я будто воочию увидела, как колышутся складки плаща графа Венсана. Он положил на место табакерку, схватил рожок для обуви с длинной рукояткой и взмахнул им, как волшебной палочкой.
– Ma ch?re графиня Соланж неизменно является моей ассистенткой. – Дама наклонила голову. Ее безупречно уложенные волосы и скромное черное платье как-то не сочетались с густо нарумяненными щеками и кокетливой мушкой над верхней губой.
– Ну, я на вашем фоне выгляжу чертовски заурядной личностью, – проворчал костлявый мужичок с усами Чарли Чаплина. – Зовут меня Джим Грогг, я работаю поставщиком продовольствия в крупной авиакомпании и признаюсь откровенно: лично я поклонник заранее расфасованной еды. Вишенки на наших пудингах всегда на местах.
Воспоминание о недавнем трансатлантическом перелете было слишком свежо для Бена. Он побледнел как полотно, составив отличную пару дамочке с распущенными волосами, которую мистер Грогг гордо представил как Дивонн, свою любовницу с проживанием.
Напряжение нарастало.
Бен тут был ни при чем. Слова "Когда же появятся Кулинары?", казалось, полыхали на стенах этой чертовой комнаты. Бинго энергично обстреливал бумажными катышками брючно-тыквенные ноги своей мамаши, и ее улыбка тускнела на глазах. Дама с приятным лицом возилась с завязками своего корсажа. Мистер Грогг обвил за плечи свою прозрачную Дивонн. Граф жонглировал карандашами, все быстрее и быстрее…
– Меня зовут Элли Хаскелл, – обратилась я к женщине в корсаже. Лицо ее соседа было изрезано горестными складками.
– Рада познакомиться. Я – Лоис Браун, а это мой муж Хендерсон. – Она разгладила подол своего шелкового платья в мелкий цветочек. Смех у нее тоже оказался приятный. – Чувствую себя, как запеленутая. Это все наши детки, выбрали и купили для меня этот корсаж. У нас их семеро. И все как на подбор! Такие лапочки! Порой мне даже хочется, чтоб им не было так хорошо дома. Мы с Хендерсоном то и дело трясем наше гнездышко, но – дай бог им здоровья – детки отказываются вылетать. – Она бросила нежный взгляд на упомянутого мужа, который еще больше помрачнел. – Как и Эрнестина, я самая обычная домохозяйка. Ничего не имею против работы, но отсиживать где-то целый день – это же невыносимо! А когда пришлось заняться стряпней, я даже и не задумывалась, нравится мне это или нет. Конечно, накормить эти вечно раскрытые клювы нелегко. За свои пироги я получила несколько наград на окружной ярмарке, но никогда не думала, что чем-то отличаюсь от любой другой американской женушки. А пару месяцев назад отправила я свой рецепт мороженого с яблочным соусом на благотворительный вечер Американского общества плодоводов и пекарей и выиграла гран-при: путешествие на пароме, две ночи на курорте Нэнтакет и пятьдесят долларов. А вы, как я погляжу, ждете маленького, моя милая?
– Бог вам в помощь, – вставила Эрнестина Хоффман, мамаша несравненного Бинго. – От души надеюсь, что ваши роды пройдут легче моих. – Она бросила слегка укоризненный взгляд на чудо-ребенка, который набивал карманы пропыленным содержимым конфетницы. – Доктор, разумеется, отродясь ничего такого не видал, даже когда помогал аборигенам третьего мира…
Впалоглазая Дивонн изучала мой выступающий живот с гадливым выражением на бледном лице. Лоис Браун ободряюще засмеялась:
– А может, вам повезет, как мне в свое время. – Я несколько взбодрилась. Возможно, материнство не сплошная боль и страдания. – Представьте, каждый из моих семерых лапочек выскакивал меньше чем за пять минут. Проще пареной репы. На последние двое родов я даже пригласила соседей. И все они остались на фуршет, который я им после устроила…
Кто-то застонал. Кажется, это была я.
Бен сидел прикрыв глаза ладонью, а потому не увидел, как отворилась дверь. Все остальные сползли на краешки своих сидений, кроме графа, который продолжал увлеченно жонглировать. Интересно, Кулинары все заявятся в белых колпаках и с длинными черными усами? Даже женщины?
Ответ последовал не сразу. В комнату вошли Джеффриз и Пипс. Карлица держала в руках поднос со съестным. Старикан – поднос, уставленный бутылками, бокалами и фарфоровыми чашками. Костлявые коленки Пипса подрагивали, а лысая голова блестела от пота.
Сборище гурманов с облегчением потянулось к столику в дальнем углу комнаты. Все – за исключением анемичной Дивонн и моего супруга, которого надо было шпателем выковыривать из его хандры.
Бен стиснул мою руку и простонал:
– Элли, я не могу в это поверить! Мне предстоит состязаться с фокусником, поставщиком расфасованной еды, ребенком и, что хуже всего, – с обычной домохозяйкой.
– Мужайся, мой мальчик!
Бен встал с кресла, глаза его превратились в черные омуты.
– Элли, ты не понимаешь! Это же унизительно! Мое мужское достоинство…
– Бога ради, Бен! Ты боишься, что миссис Лоис Браун станет по ночам охотиться за тобой с щипцами для орехов?
Он не ответил, так как перед нами возникла Джеффриз. Кружевной чепец съехал карлице на лоб; доведись моему кузену Фредди увидать ее лицо, он бы наверняка потребовал вывернуть его наизнанку. Улыбочка Джеффриз таила бездну очарования.
– Вы собираетесь скандалить или есть? – Она сунула нам поднос с искусно фаршированными грибами и креветками, обернутыми беконом. Во взгляде Бена смешались восхищение и зависть.
Дабы сгладить его молчание, я принялась загружать снедью свою тарелку.
– Простите, вы миссис Джеффриз?
– А уж это мое дело. – Кудряшки карлицы кокетливо подпрыгнули. – У женщины моего положения мало чего своего найдется. В моей родне все бедные и гордые. – С этими словами Джеффриз отвернулась и протянула свой поднос Бинго. Я слышала, как чудо-дитя рассуждает о содержании мяты в грибах и громко чавкает, раздувая щеки. Бедный ребенок. Так напоминает меня в детстве.
Повернувшись к Бену, я обнаружила, что он увлеченно беседует с мистером Хендерсоном Брауном, унылым супругом дамы в корсаже.
– Жарко сегодня, не так ли?
Мистер Браун уставился на Бена так, будто его попросили назвать десять крупнейших городов Югославии.
– Простите, но не мне судить о погоде. Лично я всегда мерзну.
– Грибы – высший класс, – вступила я.
– Да, но полезны ли они для наших желудков? – Возможно, тому виной его серо-бурые волосы, но мистер Браун вызывал у меня стойкие ассоциации с осликом Иа-Иа. – Как часто мы идем на поводу у минутных удовольствий, – с грустью изрек он. – Пойдет ли успех моей супруги ей во благо? А мне? Она всегда была такой простой, домашней, внимательной… что, если все это превратит ее в шуструю дамочку из "Санта-Барбары"? Вдруг ей взбредет в голову носить шляпки и прозрачные ночнушки? Я, знаете ли, непривычный к таким делам.
Морщины на его лице обозначились еще резче. Какая жалость! Он был бы настоящим красавцем, если бы не бремя забот, которое укоротило беднягу на несколько дюймов и сгорбило его спину.
– Как вы добрались до острова? – спросил у него Бен.
– На моторной лодке. Она ждала нас, когда мы подъехали к реке в семь часов. – Мистер Браун жестом обвел присутствующих. – Мы все прибыли вместе.
Снова неприятное напоминание о нашем опоздании. Сраженный открытием, что он не единственный кандидат в Кулинары, Бен наверняка подзабыл, что нарушил правила пунктуальности.
В целях трудотерапии я отправила супруга за минеральной водой для меня. Мистер Браун предложил составить ему компанию. Сам он не мог позволить себе выпить – что-то там с желудком или кишечником. Графиня тронула меня за руку.
– Ma ch?rie , давно вы уже в ожидании?
– Четыре месяца! – Бог с ним, с Беном, да и с минералкой! В конце концов, я уже сто лет не беседовала с женщиной.
– Что, такой маленький срок? – Она недоверчиво всплеснула руками. Ее светло-вишневые ногти были длиннее моих пальцев. – Вы… как это сказать… tr?s grande для четырех месяцев. – Похлопав меня по животу, она повысила голос: – Эй, послушайте, разве она не огромная для четырех месяцев беременности?
Никто не смотрел в нашу сторону. Улыбаться мне расхотелось.
Француженка ущипнула меня за щеку, глаза ее блестели, как отшлифованные ониксы.
– Не надо смущаться! Наоборот! Зовите меня Соланж!
– У вас есть дети?
– А как же! У нас с Венсаном шестеро лапочек. И все с чудесными карими глазками и кудряшками.
– Как замечательно!
– Шесть милых пуделечков!
* * *
Когда мимо проплыла Дивонн, возлюбленная вампирша мистера Грогга, я спросила Соланж, известно ли ей, кто хозяин Менденхолла.
– А вы не знаете? – От удивления кожа туго натянулась на нарумяненных скулах француженки. – Как же, ma cherie , этот дом принадлежит великой актрисе Теоле Фейт!
К нам приковылял Пипс и попытался забрать мою тарелку, но мне просто необходима была хоть какая-то опора. Отринув глупые предрассудки, надо взглянуть стечению обстоятельств прямо в глаза…
– Лягушачьи ножки, – пропела Соланж.
Я поежилась, решив, что она предлагает мне отведать очередной деликатес.
– Я о дворецком, он ходить как лягушка. – Соланж наблюдала, как Пипс пересекает комнату. – Интересно, он здесь уже жил, когда один из любовников прелестной Теолы Фейт подарил ей Менденхолл? Тот самый режиссер, что снял фильм, где она играет идиотку королеву, выскочившую замуж за восьмидесятилетнего homme horrible , которого потом закололи пером из ее веера.
– Значит, это действительно Печальный дом.
В комнате внезапно воцарилась тишина. Но не ко мне были прикованы взгляды собравшихся. Всеобщее внимание привлек Бинго, который в сторонке размахивал книжкой в кроваво-красной обложке. Я безошибочно узнала "Мамочку-монстра".
– Давно не читали хороших книжек? – Когда говорит вундеркинд, остальные внимают. Можно было услышать, как падает на пол бумажная тарелка, пока мамаша гения не рванулась через комнату, шелестя тыквенным полиэстером.
– Бинго, детка! Не смей даже открывать эту пакость!
Ни за что не допущу, чтобы мои будущие дети научились читать.
– Тс-с! – пронеслось по рядам присутствующих. Дверь приоткрылась. Неужели это Теола Фейт?
В комнату вплыла моя кузина Ванесса. По крайней мере, так мне показалось на один головокружительный миг. Слава богу, глаза обманули меня. Гибкая красотка с рыжевато-каштановыми волосами, глазами цвета шерри и изумительным цветом лица оказалась не моей мстительной кузиной. Но ее точной копией. Я застыла в оцепенении. Я не могла даже упасть в объятия Бена, потому что он был где-то позади меня, вне пределов досягаемости.
– Дамы и господа, прошу прощения, что заставила вас ждать. – Двойник Ванессы плавно и грациозно пересек комнату; черное трикотажное платье сидело как влитое на безупречной фигурке. Улыбку девицы можно было расценить как приветствие или торжество самолюбования.
Реакция была всеобщей, хотя и не различимой невооруженным ухом. Пипс выказал явное нежелание уходить. Джеффриз, в растопыренной складчатой юбке, напоминавшей метелку из перьев для смахивания пыли, привстала на цыпочки, ухватила Пипса за ухо и вывела прочь.
Заняв почетное место под портретом Кота-Мертвеца, лже-Ванесса продолжала своим грудным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34