– Я не святой, как вы, наверное, слышали, Морлэнд. Вино, табак, экстравагантные развлечения – они мне знакомы. Действительно, господа студенты говорят, что они только подражают мне, когда позволяют себе светские кутежи. Поэтому мне довольно неловко заводить речь о вашем пасынке.– О его кутежах? – прямо спросил Кловис.– Я не могу отослать его за неподобающее поведение или за дурное влияние на других молодых джентльменов. Но я прошу вас, не могли бы вы добровольно забрать его и поместить куда-нибудь в другое место, куда-нибудь...– Где он причинит меньше вреда?– Скажем, куда-нибудь, где он будет более счастлив и полезен. Он не заботится о своем имени. Я боюсь, что его такие рискованные дебоши приведут к серьезным неприятностям, если что-нибудь не предпринять. Он моложе других молодых джентльменов и, вероятно, поэтому менее поддается доводам рассудка. Для его же собственного блага, Морлэнд, заберете ли вы его?Кловис нахмурился в раздумье.– Трудность в том, что его уже забирали однажды «для его блага». Я отправил его сюда раньше, чем принято, из-за того, что дома он не поддавался контролю. И что я скажу его матери, безумно любящей его?– Что касается последнего, я могу вас по-дружески предупредить, что если он не убьет себя кутежами, я серьезно подумаю о его исключении за политические выходки.Кловис удивился:– Я не знал, что у него есть малейшие политические интересы.– Насколько он искренен в своих высказываниях, я не знаю. Но здесь господствует дух вигов, а он известен сильными симпатиями к якобитам, и некоторые встречи в его комнате подозрительны. Если я буду вынужден, я использую это как повод для его исключения.– Понимаю. Теперь, очевидно, я должен опередить вас, чтобы избежать скандала. Но это не решает вопроса, что делать с ним.Они поднялись на один пролет лестницы от укромной зелени на дорожку, покрытую гравием, и двинулись к входу в Большой зал. Кловис догадался, что настоятель счел разговор почти завершенным.– Думаю, я смогу помочь вам в этом, – успокоил его Элдрич. – Ваш пасынок, несмотря на все его недостатки, не глуп, и, кажется, проявляет искренний интерес к архитектуре. Почему бы вам не направить его изучать сей предмет? Это займет его, даст ему уважаемый и удовлетворительный способ зарабатывать на жизнь и даже, может быть, исправить его. Ванбро Джон Ванбро (1664–1726) английский архитектор, один из главных представителей барокко в Англии
поручено построить новый дом для графа Карлайла на месте руин замка Хендерскельф, который, как вы знаете, недалеко от Йорка. Я могу дать вам рекомендательное письмо к Ванбро с просьбой взять лорда Баллинкри в ученики.– Я не знаю Ванбро как архитектора, – заметил Кловис. – Я думал, что пригласим Талмана.Настоятель остановился в дверном проеме и обернулся, чтобы осмотреть двор.– Говард поссорился с Талманом. У них очень плохие отношения, настолько плохие, что я вполне верю разговорам о судебной тяжбе между ними. Ван еще ничего не построил, но он самый подходящий из любителей. Я видел его предварительные проекты для нового замка и скажу вам, Морлэнд, они заставили некоторые головы задуматься. Хауксмур помогает ему. Рен тоже ломал голову над планами в промежутках между работой в соборе Святого Павла и Гринвичском госпитале. Они все были здесь месяц назад, осматривали Башню Тома. Я очень удивлюсь, если Говард не завершит новый замок куполом с фонарем, – он взглянул вверх на большую башню, а затем улыбнулся Кловису. – Я очень рад, что нам удалось достроить этот купол. Кстати, я слышал, у вас есть даже более ранний пример творения Рена. Он говорит, что построил изящную голубятню в Морлэнде.Кловис тоже улыбнулся.– Да, для леди Челмсфорд. Это ее прихоть. Вы обсуждали наш вопрос с Ванбро?Элдрич развел руками.– Должен признаться, что я не обсуждал с ним мою маленькую проблему, только в самом общем смысле, конечно. Я могу вам обещать, однако, что рекомендательное письмо от меня не будет совершенно проигнорировано.– Вы очень любезны, сэр. Я ценю ваше благоразумие в этом вопросе, – сказал Кловис, – но должен все обсудить с матерью мальчика, прежде чем принять решение.Элдрич кивнул.– Как вам будет угодно. А сейчас не войти ли нам? У меня есть партия настоящего французского красного вина. Я очень хотел бы узнать ваше мнение о нем. Не спрашивайте меня, как я его достал. Возможно, после обеда вам будет интересно взглянуть на некоторые мои собственные проекты по перестройке гостиницы Пеквотер? – его улыбка стала лукавой. – Если я вынужден буду просить о значительных пожертвованиях, вы прекрасно будете знать, за что вы платите. * * * Из Оксфорда Кловису надо было ехать в Лондон по делам. Вначале он побывал в доме Челмсфордов в Сент-Джеймсе. Затем, оставив лошадь у таверны с наказом накормить ее, дать ей отдохнуть и ждать его на Милк-стрит, он спустился по лестнице Уайтхолл к реке нанять лодку. Эта часть Лондона была сейчас печально пустынной из-за болезни и вдовства короля и более явной болезни наследницы. Голландец Вильгельм предпочитал двор в Хэмптоне, так как дым Лондона усиливал его астму. Принцесса Анна, у которой недавно произошел еще один выкидыш, начала страдать от подагры. Она предпочитала жить в Кенсингтоне, где ее сын Глостер имел свой двор. Лондон считался нездоровым местом для молодых царственных особ.Бывая с Лондоне, Узурпатору приходилось использовать в качестве резиденции дворец Сент-Джеймс, ибо Уайтхолл, свидетель многих триумфов и славы, больше не существовал. В январе 1698 года голландская служанка полковника Стенли сушила какое-то белье слишком близко от огня, и оно загорелось. Огонь перекинулся на мебель, и прежде чем что-либо успели сделать, весь дом оказался в огне. Если бы двор находился на месте, возможно, дворец смогли бы спасти. Но для этого под рукой не было достаточного количества людей. Старое бревенчатое здание вспыхнуло и загорелось как пакля. Сто пятьдесят домов, все принадлежащие знати, включая дом Баллинкри, сгорели дотла, а еще двадцать были снесены взрывами в безуспешной попытке остановить огонь.От всего дворца сохранился только большой банкетный зал, остальное разрушено. Теперь, хотя зелень начала покрывать ужасные следы пожарища, берег реки оставался обезображен пустырями, почерневшими каркасами домов, кучами булыжников и поврежденными деревьями частных садов. Узурпатор прибыл однажды, походил по руинам, привередливо выбирая дорогу и пробормотал что-то о восстановлении в будущем, но никто в это не верил. Лучшие куски камней уже начали исчезать, потому что народ разбирал их для строительства.Кловис сетовал на упущенные возможности. Здесь мог бы подняться новый прекрасный дворец в стиле Палладио Палладио Андреа (1508–1580) итал. архитектор, представитель позднего Возрождения
на зависть всей Европе. Вместо этого люди постепенно обстраивались в смешанном стиле, как Бог на душу положит, на своих прежних местах, где они жили до Большого пожара.У лестницы Кловис повернулся спиной к почерневшим руинам и сделал пару гребков к таможне. Кстати, весла были дешевле ниже по течению, отчего он получил огромное удовольствие. На таможне ему надо было похлопотать об освобождении от уплаты сборов. Оттуда он поднялся вверх по реке до Ломбард-стрит для встречи со своим банкиром и зашел в гостиницу Бел Инн в переулке Грейсчерч пообедать. Он проголодался, и на его удачу там в этот день предлагался обильный выбор кушаний. Он угостил себя пирогом с олениной, жареным цыпленком, гороховым пудингом, омарами, спаржей и клубникой с топлеными сливками. От вина он отказался, взял лишь немного пива, поскольку ему предстояло еще много дел, а вино в середине дня нагоняло на него сон.После обеда он поднялся в кофейный дом Эдуарда Ллойда и провел там час, читая газеты и слушая сплетни, пока сидел за чашкой кофе. Потом спустился вниз к товарному складу Морлэндов на Белл Уорф. Наконец, разбитый и утомленный, но с сознанием хорошо выполненной за день работы, он вернулся на Милк-стрит. Здесь он держал маленький тесный домик, давно принадлежавший его матери и отцу, еще когда он был ребенком. Он сохранял его больше из сентиментальности, ибо гораздо легче было бы останавливаться в гостинице, будучи в Лондоне. Но дом оживлял в его памяти дорогие воспоминания, он все еще был полон вещей, выбранных и лелеянных его матерью. Кловис нанял старую пару – Гуди Тил и ее слепого мужа для ухода за домом. Они жили на нижнем этаже. Когда Кловис пришел, они грелись на солнце, сидя у дверей на паре табуретов.Старая женщина кивнула ему и сказала:– А-а, вот и вы, хозяин. Мальчик привел вашу лошадь и распряг ее. Седло он положил на кухне. Наверху вас ждет гость.– Гость? – переспросил Кловис. – Я никого не жду.– Он назвал себя, да я позабыла, – обронила она рассеянно. – Господин с Севера.Наверху в гостиной Кловис обнаружил добродушно улыбающегося Джека Франкомба, ставшего тучнее и темнее с тех пор, как Кловис видел его последний раз. Он носил то же самое зеленое вельветовое пальто, которое выполняло свою работу со все большим и большим напряжением по мере того, как шло время.– Я не мог приехать в Лондон и не повидать тебя, – объявил он, пожимая руку Кловиса и радостно потряхивая ее. Кловис осторожно высвободил пальцы.– Мне сказали в таможне, что ты в Лондоне, но я не застал тебя, – продолжал Франкомб, – у тебя в доме найдется эль? После долгого дня меня мучает жажда.– Я могу послать за ним, – ответил Кловис, – но почему бы нам не пойти и не поужинать где-нибудь?– Не возражаю. Я плачу. Я хочу поговорить с тобой.Они заказали ужин в «Белой Лошади», где подавали простой и крепкий эль, говорили о деле и обменивались новостями.– Как Сабина? – поинтересовался Кловис. Франкомб потряс головой.– Не очень хорошо. Она слишком много ест и пьет.– Ты не можешь ее сдержать? Франкомб широко открыл голубые глаза.– Я? Она в два раза толще меня! Но ум у нее трезвый. Маленькая Франчес прелестна, как любая маленькая девочка и умна. Я пригласил учителя танцев, ты знаешь. Он дважды в неделю дает уроки танцев и игры на спинете, тебе надо ее увидеть. Вызванивает на клавишах и поет «Барбару Аллен», как маленькая придворная дама! Когда я уходил, я спросил ее, что ей привезти из Лондона, и она сказала: «Папа, привези мне basinet Легкий шлем с забралами
. Тогда я поинтересовался: «Зачем, голубушка, – что ты хочешь с ним делать?», и она ответила, что будет учиться играть на нем, потому что слышала, что дамы при дворе все играют на нем, и она хочет быть похожей на них. Девочка имела в виду бассет Очевидно, имеется в виду бассет-горн – разновидность кларнета
, конечно, думала, что это музыкальный инструмент.Он восторженно хохотнул над историей и осушил кружку.– А сейчас, – продолжил он, устремив на Кловиса пристальный взгляд ясных голубых глаз, – я слышал от твоей сестры, что готовится свадьба, и весьма скоро.– Неужели? Я давно не получал известий от Кэти.– Да, этот ее болезненный сын женится на богатой наследнице. Кэти за ней охотилась, на Мавис Д'Атесон. Хорошая партия. Там полно денег. Кэти мудро женит сына как можно быстрей, а то она уже превратилась в бледную тень из-за его астмы. Кэти лечит его дымом черной смородины, но это не помогает. Она довела его до свадьбы, и будем надеяться, что он увидит, как растет его ребенок, до того как попадет на небеса. Мне кажется, стыдно обручать прелестное маленькое создание с калекой, но это так.Кловис заметил, что Мавис хорошая партия, но он не знал, что Джеймс так серьезно болен. Франкомб продолжал:– Есть еще одна вещь, о которой ты, я думаю, можешь не знать. Твой мальчик, этот молодой Джеймс Маттиас, он пишет письма девице Мавис Д'Атесон.Кловис изумился.– Я действительно не знал. Письма?– Я рад, что ты не знал. Я не хотел бы видеть разлад между тобой и Кэти из-за того, что мальчик вбил себе в голову будто он женится на этой милой девушке и пишет ей письма, полные любви и поэзии, и всего такого прочего. Кэти теперь ни за что не откажется от свадьбы, да и контракт уже подписан и все расходы согласованы, так что тебе лучше поговорить с молодым Джеймсом Маттиасом, прежде чем возникнут недоразумения.– Я не знал. Я обязательно поговорю с ним. Но почему он решил, что женится на ней?– О, это они решили для себя, когда были у Кэти в гостях летом. Ты ведь знаешь, как все у детей происходит. Моя маленькая Франчес клянется, что выйдет за меня замуж, когда вырастет, – он усмехнулся. – Но мальчик серьезно поверил своим фантазиям. Он начинает письма словами: «Мое дорогое сердечко и госпожа...» Совсем как в книжках.Кловис подумал о бедном Матте. Если он серьезно влюблен в девушку, предстоящая новость окажется сильным потрясением для него, особенно после потери своего друга Дейви.– Я возьмусь за это сразу же, как только вернусь домой, – сказал Кловис, – я обещаю тебе, что поговорю с Маттом.– Теперь послушай, Кловис, – продолжил Франкомб, наклоняясь заговорщически к нему, – самое лучшее средство отвлечь его, это помолвить его немедля. Он достаточно взрослый. Сколько ему, – четырнадцать? Почему бы не помолвить его с моей маленькой Франчес. – Он откинулся назад, чтобы видеть произведенный эффект, затем добавил:– Недвижимость надо объединить, что правильно и выгодно. Ты не можешь сказать, что я скуп. И моя дочь такая хорошая и прелестная, каких ты не видел.– Но ей только восемь.– Скоро девять, – уточнил Франкомб.– Очень хорошо, но это все равно означает долгую помолвку, прежде чем они могут пожениться, а я не в восторге от долгой помолвки. Молодому Матту нужны жена и дети до того, как подрастет Франчес.– Пять лет – и все. Мы сделаем это, когда ей исполнится четырнадцать. Никакого беспокойства.– Пять лет очень много. Мне жаль. Я не возражаю против помолвки и я согласен, что земли надо объединить, но мы не можем ждать, когда Матту исполнится двадцать, чтобы женить его. Кроме того, Франчес его ближайшая кузина, а среди Морлэндов и так большое кровосмешение. Меня это сильно тревожит. А что ты скажешь насчет помолвки между твоей Франчес и молодым лордом Раткилом? Они намного ближе по возрасту.– Что, с братом Маллинкри? Но он нищий – ни денег, ни земли, ничего, кроме титула, – возразил Франкомб.– Я, возможно, дам ему половину своего имения. У меня нет своих детей.Франкомб усмехнулся.– Обещания обманчивы как корка пирога. Их дают, чтобы не выполнять. Когда ты сделаешь это, дай мне знать. До тех пор – подождем и посмотрим.Он тряхнул головой, показывая, что вопросы исчерпаны, и спросил:– Что слышно о твоем родственнике Морисе? * * * Морис прибыл в Неаполь весной этого года с рекомендательным письмом от супруги курфюрста Софи, написанном в таких пылких выражениях, что ему предложили гостить в королевском дворце сколько он пожелает. Там звучало много музыки, особенно опер – форма, в которой Морис был не особенно силен. Он присутствовал на представлении оперы «Психея» и по окончании его представили композитору Алессандро Скарлатти, маэстро королевской капеллы, аналогично должности Мориса в Ганновере.Скарлатти был на двенадцать лет старше Мориса, но человек такой энергии и обаяния, что Морис тотчас почувствовал себя его давним другом. Они могли многое рассказать друг другу. Оба изучали новые техники гармонической музыки*, постепенно заменявшие полифонические формы, которым их обучали. Скарлатти интересовался преимущественно операми, а Морис развитием оркестра, и они обменивались переполнявшими их идеями.Очень скоро они настолько сблизились, что Алессандро предложил Морису поселиться у него. Морис с радостью принял его предложение. Дом Скарлатти был шумным и счастливым. Его семья, проживавшая там, состояла из многоречивой жены и десятерых замечательных детей: Пьетро, Алессандро, Аполлония, Фламиния, Кристина, Доменика, Джузеппе, Катерины, Карло и малыша Жуана Франческо, в возрасте от девятнадцати до трех лет. Морис веселился, заучивая их имена и привыкая отличать одного от другого, ибо они так быстро пробегали мимо, что требовалось какое-то время, чтобы определить, сколько же их действительно промелькнуло.С ним обращались с преувеличенным уважением. Маленькие дети все хотели усесться к нему на колени и умоляли рассказать что-нибудь. Старшие мальчики интересовались жизнью при других дворах и опытом Карелли в сражениях. Средние девочки прислуживали ему. Их скромно опущенные глаза при случае бросали на него взгляды восхищения. Морис с большим трудом мог сосредоточиться на работе и удивлялся, как Алессандро вообще умудряется что-то сочинять в таком сбивающем с толку гаме.По крайней мере Алессандро не был сбит с толку в одном особенном вопросе в отношении Мориса. Прошло всего несколько дней, как глаза гостя стали сами собой выискивать Аполлонию среди детей и скучать по ней, когда ее не оказывалось в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
поручено построить новый дом для графа Карлайла на месте руин замка Хендерскельф, который, как вы знаете, недалеко от Йорка. Я могу дать вам рекомендательное письмо к Ванбро с просьбой взять лорда Баллинкри в ученики.– Я не знаю Ванбро как архитектора, – заметил Кловис. – Я думал, что пригласим Талмана.Настоятель остановился в дверном проеме и обернулся, чтобы осмотреть двор.– Говард поссорился с Талманом. У них очень плохие отношения, настолько плохие, что я вполне верю разговорам о судебной тяжбе между ними. Ван еще ничего не построил, но он самый подходящий из любителей. Я видел его предварительные проекты для нового замка и скажу вам, Морлэнд, они заставили некоторые головы задуматься. Хауксмур помогает ему. Рен тоже ломал голову над планами в промежутках между работой в соборе Святого Павла и Гринвичском госпитале. Они все были здесь месяц назад, осматривали Башню Тома. Я очень удивлюсь, если Говард не завершит новый замок куполом с фонарем, – он взглянул вверх на большую башню, а затем улыбнулся Кловису. – Я очень рад, что нам удалось достроить этот купол. Кстати, я слышал, у вас есть даже более ранний пример творения Рена. Он говорит, что построил изящную голубятню в Морлэнде.Кловис тоже улыбнулся.– Да, для леди Челмсфорд. Это ее прихоть. Вы обсуждали наш вопрос с Ванбро?Элдрич развел руками.– Должен признаться, что я не обсуждал с ним мою маленькую проблему, только в самом общем смысле, конечно. Я могу вам обещать, однако, что рекомендательное письмо от меня не будет совершенно проигнорировано.– Вы очень любезны, сэр. Я ценю ваше благоразумие в этом вопросе, – сказал Кловис, – но должен все обсудить с матерью мальчика, прежде чем принять решение.Элдрич кивнул.– Как вам будет угодно. А сейчас не войти ли нам? У меня есть партия настоящего французского красного вина. Я очень хотел бы узнать ваше мнение о нем. Не спрашивайте меня, как я его достал. Возможно, после обеда вам будет интересно взглянуть на некоторые мои собственные проекты по перестройке гостиницы Пеквотер? – его улыбка стала лукавой. – Если я вынужден буду просить о значительных пожертвованиях, вы прекрасно будете знать, за что вы платите. * * * Из Оксфорда Кловису надо было ехать в Лондон по делам. Вначале он побывал в доме Челмсфордов в Сент-Джеймсе. Затем, оставив лошадь у таверны с наказом накормить ее, дать ей отдохнуть и ждать его на Милк-стрит, он спустился по лестнице Уайтхолл к реке нанять лодку. Эта часть Лондона была сейчас печально пустынной из-за болезни и вдовства короля и более явной болезни наследницы. Голландец Вильгельм предпочитал двор в Хэмптоне, так как дым Лондона усиливал его астму. Принцесса Анна, у которой недавно произошел еще один выкидыш, начала страдать от подагры. Она предпочитала жить в Кенсингтоне, где ее сын Глостер имел свой двор. Лондон считался нездоровым местом для молодых царственных особ.Бывая с Лондоне, Узурпатору приходилось использовать в качестве резиденции дворец Сент-Джеймс, ибо Уайтхолл, свидетель многих триумфов и славы, больше не существовал. В январе 1698 года голландская служанка полковника Стенли сушила какое-то белье слишком близко от огня, и оно загорелось. Огонь перекинулся на мебель, и прежде чем что-либо успели сделать, весь дом оказался в огне. Если бы двор находился на месте, возможно, дворец смогли бы спасти. Но для этого под рукой не было достаточного количества людей. Старое бревенчатое здание вспыхнуло и загорелось как пакля. Сто пятьдесят домов, все принадлежащие знати, включая дом Баллинкри, сгорели дотла, а еще двадцать были снесены взрывами в безуспешной попытке остановить огонь.От всего дворца сохранился только большой банкетный зал, остальное разрушено. Теперь, хотя зелень начала покрывать ужасные следы пожарища, берег реки оставался обезображен пустырями, почерневшими каркасами домов, кучами булыжников и поврежденными деревьями частных садов. Узурпатор прибыл однажды, походил по руинам, привередливо выбирая дорогу и пробормотал что-то о восстановлении в будущем, но никто в это не верил. Лучшие куски камней уже начали исчезать, потому что народ разбирал их для строительства.Кловис сетовал на упущенные возможности. Здесь мог бы подняться новый прекрасный дворец в стиле Палладио Палладио Андреа (1508–1580) итал. архитектор, представитель позднего Возрождения
на зависть всей Европе. Вместо этого люди постепенно обстраивались в смешанном стиле, как Бог на душу положит, на своих прежних местах, где они жили до Большого пожара.У лестницы Кловис повернулся спиной к почерневшим руинам и сделал пару гребков к таможне. Кстати, весла были дешевле ниже по течению, отчего он получил огромное удовольствие. На таможне ему надо было похлопотать об освобождении от уплаты сборов. Оттуда он поднялся вверх по реке до Ломбард-стрит для встречи со своим банкиром и зашел в гостиницу Бел Инн в переулке Грейсчерч пообедать. Он проголодался, и на его удачу там в этот день предлагался обильный выбор кушаний. Он угостил себя пирогом с олениной, жареным цыпленком, гороховым пудингом, омарами, спаржей и клубникой с топлеными сливками. От вина он отказался, взял лишь немного пива, поскольку ему предстояло еще много дел, а вино в середине дня нагоняло на него сон.После обеда он поднялся в кофейный дом Эдуарда Ллойда и провел там час, читая газеты и слушая сплетни, пока сидел за чашкой кофе. Потом спустился вниз к товарному складу Морлэндов на Белл Уорф. Наконец, разбитый и утомленный, но с сознанием хорошо выполненной за день работы, он вернулся на Милк-стрит. Здесь он держал маленький тесный домик, давно принадлежавший его матери и отцу, еще когда он был ребенком. Он сохранял его больше из сентиментальности, ибо гораздо легче было бы останавливаться в гостинице, будучи в Лондоне. Но дом оживлял в его памяти дорогие воспоминания, он все еще был полон вещей, выбранных и лелеянных его матерью. Кловис нанял старую пару – Гуди Тил и ее слепого мужа для ухода за домом. Они жили на нижнем этаже. Когда Кловис пришел, они грелись на солнце, сидя у дверей на паре табуретов.Старая женщина кивнула ему и сказала:– А-а, вот и вы, хозяин. Мальчик привел вашу лошадь и распряг ее. Седло он положил на кухне. Наверху вас ждет гость.– Гость? – переспросил Кловис. – Я никого не жду.– Он назвал себя, да я позабыла, – обронила она рассеянно. – Господин с Севера.Наверху в гостиной Кловис обнаружил добродушно улыбающегося Джека Франкомба, ставшего тучнее и темнее с тех пор, как Кловис видел его последний раз. Он носил то же самое зеленое вельветовое пальто, которое выполняло свою работу со все большим и большим напряжением по мере того, как шло время.– Я не мог приехать в Лондон и не повидать тебя, – объявил он, пожимая руку Кловиса и радостно потряхивая ее. Кловис осторожно высвободил пальцы.– Мне сказали в таможне, что ты в Лондоне, но я не застал тебя, – продолжал Франкомб, – у тебя в доме найдется эль? После долгого дня меня мучает жажда.– Я могу послать за ним, – ответил Кловис, – но почему бы нам не пойти и не поужинать где-нибудь?– Не возражаю. Я плачу. Я хочу поговорить с тобой.Они заказали ужин в «Белой Лошади», где подавали простой и крепкий эль, говорили о деле и обменивались новостями.– Как Сабина? – поинтересовался Кловис. Франкомб потряс головой.– Не очень хорошо. Она слишком много ест и пьет.– Ты не можешь ее сдержать? Франкомб широко открыл голубые глаза.– Я? Она в два раза толще меня! Но ум у нее трезвый. Маленькая Франчес прелестна, как любая маленькая девочка и умна. Я пригласил учителя танцев, ты знаешь. Он дважды в неделю дает уроки танцев и игры на спинете, тебе надо ее увидеть. Вызванивает на клавишах и поет «Барбару Аллен», как маленькая придворная дама! Когда я уходил, я спросил ее, что ей привезти из Лондона, и она сказала: «Папа, привези мне basinet Легкий шлем с забралами
. Тогда я поинтересовался: «Зачем, голубушка, – что ты хочешь с ним делать?», и она ответила, что будет учиться играть на нем, потому что слышала, что дамы при дворе все играют на нем, и она хочет быть похожей на них. Девочка имела в виду бассет Очевидно, имеется в виду бассет-горн – разновидность кларнета
, конечно, думала, что это музыкальный инструмент.Он восторженно хохотнул над историей и осушил кружку.– А сейчас, – продолжил он, устремив на Кловиса пристальный взгляд ясных голубых глаз, – я слышал от твоей сестры, что готовится свадьба, и весьма скоро.– Неужели? Я давно не получал известий от Кэти.– Да, этот ее болезненный сын женится на богатой наследнице. Кэти за ней охотилась, на Мавис Д'Атесон. Хорошая партия. Там полно денег. Кэти мудро женит сына как можно быстрей, а то она уже превратилась в бледную тень из-за его астмы. Кэти лечит его дымом черной смородины, но это не помогает. Она довела его до свадьбы, и будем надеяться, что он увидит, как растет его ребенок, до того как попадет на небеса. Мне кажется, стыдно обручать прелестное маленькое создание с калекой, но это так.Кловис заметил, что Мавис хорошая партия, но он не знал, что Джеймс так серьезно болен. Франкомб продолжал:– Есть еще одна вещь, о которой ты, я думаю, можешь не знать. Твой мальчик, этот молодой Джеймс Маттиас, он пишет письма девице Мавис Д'Атесон.Кловис изумился.– Я действительно не знал. Письма?– Я рад, что ты не знал. Я не хотел бы видеть разлад между тобой и Кэти из-за того, что мальчик вбил себе в голову будто он женится на этой милой девушке и пишет ей письма, полные любви и поэзии, и всего такого прочего. Кэти теперь ни за что не откажется от свадьбы, да и контракт уже подписан и все расходы согласованы, так что тебе лучше поговорить с молодым Джеймсом Маттиасом, прежде чем возникнут недоразумения.– Я не знал. Я обязательно поговорю с ним. Но почему он решил, что женится на ней?– О, это они решили для себя, когда были у Кэти в гостях летом. Ты ведь знаешь, как все у детей происходит. Моя маленькая Франчес клянется, что выйдет за меня замуж, когда вырастет, – он усмехнулся. – Но мальчик серьезно поверил своим фантазиям. Он начинает письма словами: «Мое дорогое сердечко и госпожа...» Совсем как в книжках.Кловис подумал о бедном Матте. Если он серьезно влюблен в девушку, предстоящая новость окажется сильным потрясением для него, особенно после потери своего друга Дейви.– Я возьмусь за это сразу же, как только вернусь домой, – сказал Кловис, – я обещаю тебе, что поговорю с Маттом.– Теперь послушай, Кловис, – продолжил Франкомб, наклоняясь заговорщически к нему, – самое лучшее средство отвлечь его, это помолвить его немедля. Он достаточно взрослый. Сколько ему, – четырнадцать? Почему бы не помолвить его с моей маленькой Франчес. – Он откинулся назад, чтобы видеть произведенный эффект, затем добавил:– Недвижимость надо объединить, что правильно и выгодно. Ты не можешь сказать, что я скуп. И моя дочь такая хорошая и прелестная, каких ты не видел.– Но ей только восемь.– Скоро девять, – уточнил Франкомб.– Очень хорошо, но это все равно означает долгую помолвку, прежде чем они могут пожениться, а я не в восторге от долгой помолвки. Молодому Матту нужны жена и дети до того, как подрастет Франчес.– Пять лет – и все. Мы сделаем это, когда ей исполнится четырнадцать. Никакого беспокойства.– Пять лет очень много. Мне жаль. Я не возражаю против помолвки и я согласен, что земли надо объединить, но мы не можем ждать, когда Матту исполнится двадцать, чтобы женить его. Кроме того, Франчес его ближайшая кузина, а среди Морлэндов и так большое кровосмешение. Меня это сильно тревожит. А что ты скажешь насчет помолвки между твоей Франчес и молодым лордом Раткилом? Они намного ближе по возрасту.– Что, с братом Маллинкри? Но он нищий – ни денег, ни земли, ничего, кроме титула, – возразил Франкомб.– Я, возможно, дам ему половину своего имения. У меня нет своих детей.Франкомб усмехнулся.– Обещания обманчивы как корка пирога. Их дают, чтобы не выполнять. Когда ты сделаешь это, дай мне знать. До тех пор – подождем и посмотрим.Он тряхнул головой, показывая, что вопросы исчерпаны, и спросил:– Что слышно о твоем родственнике Морисе? * * * Морис прибыл в Неаполь весной этого года с рекомендательным письмом от супруги курфюрста Софи, написанном в таких пылких выражениях, что ему предложили гостить в королевском дворце сколько он пожелает. Там звучало много музыки, особенно опер – форма, в которой Морис был не особенно силен. Он присутствовал на представлении оперы «Психея» и по окончании его представили композитору Алессандро Скарлатти, маэстро королевской капеллы, аналогично должности Мориса в Ганновере.Скарлатти был на двенадцать лет старше Мориса, но человек такой энергии и обаяния, что Морис тотчас почувствовал себя его давним другом. Они могли многое рассказать друг другу. Оба изучали новые техники гармонической музыки*, постепенно заменявшие полифонические формы, которым их обучали. Скарлатти интересовался преимущественно операми, а Морис развитием оркестра, и они обменивались переполнявшими их идеями.Очень скоро они настолько сблизились, что Алессандро предложил Морису поселиться у него. Морис с радостью принял его предложение. Дом Скарлатти был шумным и счастливым. Его семья, проживавшая там, состояла из многоречивой жены и десятерых замечательных детей: Пьетро, Алессандро, Аполлония, Фламиния, Кристина, Доменика, Джузеппе, Катерины, Карло и малыша Жуана Франческо, в возрасте от девятнадцати до трех лет. Морис веселился, заучивая их имена и привыкая отличать одного от другого, ибо они так быстро пробегали мимо, что требовалось какое-то время, чтобы определить, сколько же их действительно промелькнуло.С ним обращались с преувеличенным уважением. Маленькие дети все хотели усесться к нему на колени и умоляли рассказать что-нибудь. Старшие мальчики интересовались жизнью при других дворах и опытом Карелли в сражениях. Средние девочки прислуживали ему. Их скромно опущенные глаза при случае бросали на него взгляды восхищения. Морис с большим трудом мог сосредоточиться на работе и удивлялся, как Алессандро вообще умудряется что-то сочинять в таком сбивающем с толку гаме.По крайней мере Алессандро не был сбит с толку в одном особенном вопросе в отношении Мориса. Прошло всего несколько дней, как глаза гостя стали сами собой выискивать Аполлонию среди детей и скучать по ней, когда ее не оказывалось в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45