Но страха человечество вкусило сполна.
Это случилось с Землей. Это помнили все.
Мало кто из живых видел эвакуацию Первой Терры.
– А кем ты там?.. – спросил Свен. Мелькнула мысль, что если сержант там был и видел это, то придется рассказывать, о чем попросит. Просто из уважения.
– Я?.. – сержант глянул на него, помолчал. – Тебе важно?
…тысячи жителей колонии нельзя сравнить с миллиардами землян, и фиксация событий не в пример хуже была налажена. Когда единственный местный канал закончился, остались только уличные камеры наблюдения, передававшие кадры на спутник. Потом спутник тоже кончился. Документальных сведений почти не сохранилось, только воспоминания очевидцев.
Очевидцы по большей части отмалчивались.
У Терры не было системы космической обороны.
Свен поколебался.
– Ну, – неопределенно буркнул он.
Лакки уставился в сырую, изрытую тяжелыми джангл-ботинками землю. Неподалеку, в кристально чистом озерце вокруг родника, отражалось и играло бликами лазурное солнце. Яично-желтый лишайник обступал ключ золотой оправой. С близких гор, увенчанных ледяными шапками, струился холодный ветер. Свен и Джек сидели рядом, в одинаковых позах. Обоим было хреново. Оба хорошо понимали друг друга.
Лэнгсон набрал в грудь воздуха, длинно выдохнул. Снова сплюнул.
– Я тогда лейтенантом был, – криво ухмыльнулся он. – Терра. Там дислоцировалась часть. Ну, четыре взвода. Каждому отделению положена броневая «крыса». И еще командирская на взвод. А на броневиках стоят орудия…
Свен молчал, уже подозревая, что именно сделал Джек.
– Они охотились, – сказал Лэнгсон. – Они входили в атмосферу на малых кораблях. Высаживали десант. Там кроме нас и ответить-то было некому. Рабочие. Строители. Научники. В общем… сам представляешь, что такое «крыса» против ай-аххара. Но «крыса» стреляет, а грузовоз – нет. Отвлекающий маневр. Капитан придумал. Водитель и стрелок, двое в каждой машине. Смертники. Капитан сам свою командирскую машину повел. Он классно водил. А меня оставил. Командовать.
Свен сглотнул.
– Рукопашная, – сказал Лакки и вдруг осклабился с неуместным весельем. – Во! Расписали меня – любо-дорого. Ты нож видел? Трофей! Я рукоятку обточил под себя, а все насечки оставил. Котик был – с двух меня, падла, кос десятка два, весь в золоте, клыки – во! Когти – во! А я на него!..
Свен закрыл глаза. Он три месяца изучал ксенологию. Джек лекций не слушал, зато прошел полный практический курс.
Многоукрашенный, многокосый рритский воин, обладатель бесчисленных боевых заслуг и нерядовой славы… Не каждому человеку такой оказал бы честь, убив его священным ножом, или, тем паче, собственными клыками и когтями. Только очень отважному, очень дерзкому, по-рритски пренебрегающему смертью, разъяренному до предела, действительно представляющему опасность человеку.
Страшная, горькая наука – ксенология.
– Меня уже в последний челнок втянули, – закончил Джек почти разочарованно и с хрустом потянулся. – Крайс, чертяка… а то бы я еще одного посчитал. В общем, понятно это. Охотятся они. Но тут же мобильная армия, гарнизон на орбите, сканеры, спутники, огневая, опять же, мощь…А их от силы голов пятьдесят. И разбитые корабли. Кому на кого тут охотиться?
Свен не торопился с ответом. Сапфировая звезда никла к дальним горам, заставляя ледники сиять невероятной иномирной лазурью. Лес заливала зелень. Вечерами все ждали особенных десяти минут, когда краски по максимуму совпадали с земными. На свежий взгляд разницы не было никакой, но стоило провести здесь с неделю, и ты тоже начинал видеть, понимать и ждать.
Лэнгсон сопел.
– А вот охотятся, – еще раз повторил Свен. – На крупную дичь.
Свен не стал распинаться перед Лакки. Сказал пару слов, напомнил, что завтра командир гарнизона ждет на совет, и перелил Лэнгсону на браслетник положенную инфу. Конфиденциальная, не под свободное распространение, сколько-то степеней защиты, допуск под красный маркер сержанта. От кого тут была вся эта защита и секретность, Свен понимал слабо. Но положено – значит, положено.
На карте хранилась голографическая проекция: трехмерная модель участка поверхности планеты. Военная съемка. Старая. Десяти лет не прошло, но карта старше войны – значит, старая.
Свен думал, что раньше была должность начальника разведки. Который понятно чем занимался. Спокон веку понятно, чем. Военный ксенолог – он, по сути, начальник разведки и есть. Обработает техник данные сканирования, а твое дело понять, что они значат…
Если боевая задача будет выполнена, командир гарнизона станет комендантом планеты.
Свен повременил немного и грузно поднялся.
Лакки остался сидеть.
…Здесь был сквер. Опоры тяжелой скамейки удержались на месте, давний взрыв только вырвал из пазов доски. Кто-то принес кусок пластиковой двери и положил вместо сиденья. Счастливчик смотрел на солнце, катящееся к закату, и вспоминал Птицу.
Он успел с ней попрощаться перед тем, как вернулся на «Миннесоту». Честно сказать, думал, что навсегда. Тогда думал, и во время сражения думал неоднократно, но, наверно, Птица помнила о нем, сидя на своей высокой ветке и выводя песни для адмирала. Или такова была звезда Лакки, что не здесь и не сейчас суждено ему было сложить голову.
На человеческой коже рритская кровь пачкается, как одуванчиковый сок. Запах ррит – сладкий, приятный, дурманный.
Джек давно знал.
Неделю назад это довелось узнать многим.
Венди шла по тропе меж рухнувших зданий. Местами тропа превращалась в дно каньона. Кое-где на блоках сохранилась облицовка, сверкавшая под лучами солнца всеми оттенками лазури и серебра. Рыжая шевелюра экстрим-операторши, озаренная лиловостью светила Третьей Терры, приобретала какой-то потусторонний оттенок.
Фафниру тропа не требовалась. Многометровыми прыжками он пробирался поверху, с руины на руину, с одного циклопического обломка людского логова на другой, перелетая туда-сюда над головой безмятежной Венди. Дракон нес тушу местного зверя, кинув ее за спину, нанизав на плечевые лезвия, точно еж на иголки. Казалось, что на длину прыжка груз не влияет никак.
День на Терре длинней земного на какие-то минуты. Год длиннее в десятки раз. По времени Терры не прошло и сезона с тех пор, как здесь шумел молодой Город.
Здесь, где руины и тишь.
Вот планета, на которой только одно поселение. Раз одно, незачем придумывать ему название. Даже если гордый первооткрыватель или первостроитель оптимистично наречет что-нибудь в свою честь, все равно Город станут именовать просто Городом. А потом появится Новый город или Второй город. По-настоящему много времени должно пройти, чтобы родились нормальные топонимы.
Когда в ООН приняли решение об экстренной эвакуации Третьей Терры, спасаться отсюда было уже некому. Топонимы не родились, но и не умерли: обожженный кусок земли, мусор и развалины по-прежнему звались Городом. Ррит разнесли его почти в пыль, и все-таки жить и прятаться здесь было удобней, чем заново расчищать джунгли. Жилые модули личного состава лепились к остаткам стен многоэтажных домов.
Кладбище.
Они топали тут по братской могиле, как ни верти.
…и ни страха, ни отвращения, ни трепета. Смерть успела выветриться из руин. Агрессивная биосфера Терры уничтожила все временное и непрочное, осталось лишь то, чем рассчитывали пользоваться десятилетия и века. Ни у кого здесь не погибли родственники. Никто не сожалел. Чувство было – точно они археологи на раскопках. Древние кости уже слишком древние для того, чтобы встать из могилы. Довоенный Город казался какой-то Атлантидой. Неважно, что лет прошло не так много – то была другая историческая эпоха, строили совсем другие люди. Не теперешние.
Люди, никогда не побеждавшие ррит.
Лакки сидел и вспоминал, как далекая чужая планета на экранах из невнятного трехмерного шарика превратилась сначала в тусклую звездочку, потом в теннисный мяч, потом – в светлый, пушистый из-за толстой атмосферы, и даже на простой глаз разноцветный диск.
Ветер доносил смачное эхо. Где-то там, среди постапокалиптических руин, бродил интендант гарнизона и громко, свирепо, всласть ругался с офицером снабжения.
Опять. Сначала он ругался с ним лично, потом снабженец улетел на орбиту и отбрехивался уже по локальной телефонии. Во время боевых действий пострадал один из приданных грузовозов флота, гарнизон недополучил по списку. На Дикоу с его ослиным упорством молиться надо было за то, что сумел выбить два недоданных броневика, это могло стоить жизни двум дюжинам ребят, но воодушевленный успехом интендант пошел биться дальше и всех достал. Дополнительных контейнеров с боеприпасами им сбросили, но вместо резервного орудия Дикоу пообещали в глаз.
Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.
Энтузиаст.
Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?
– Привет, – сказала Венди, плюхаясь рядом. – Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?
– Привет, – ответил Джек. – Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!..
Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.
– Не, – открестился Джек, – мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.
– Ему можно, – фыркнула Венди. – Он любую органику жрет.
– Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.
– Он по-другому устроен, – объяснила рыжая. – Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.
– Хорошее устройство… – протянул Лакки.
Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.
Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое – аккуратно, бесшумно.
…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача – перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» – дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре – дальше, куда уже страшно было загадывать…
А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.
Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, – подумал он тогда. – А рыжей и Лакки сгодится».
– Чего ты со Свеном перетирал? – поинтересовалась операторша.
Лакки молча отдал ей браслетник. Активировал свой маркер.
Венди углубилась в изучение записи.
Он был крайне удивлен, поняв, что для Вильямс случившееся оказалось чем-то большим, чем пьяный перепихон. «Ты мне про мать рассказал», – обмолвилась операторша, и Джек чуть не сплюнул с досады.
«Ни одна рыжая вошь не сравнится с моей матерью», – подумал он, и вдруг сказал:
– Она была верная католичка, рыжая, как дьяволица. Пела соловьем и танцевала ирландские танцы. В зеленых чулках. Умереть до чего красивая. А сколько пива могла вылакать, pie Jesu Domine!
– Твоя мать, – отозвалась Вильямс, не поднимая глаз от карты. – Ты рассказывал.
– Я раньше никому не рассказывал. И не собирался.
Венди посмотрела на него. Долго смотрела, а на экране джекова браслетника в ее руках все кружились радужные цвета.
– Это потому что победа, – сказала, наконец, и Джек подумал, что она все-таки не совсем дура. – Когда радость, когда расслабишься, иногда скажешь чего-нибудь… потом жалеешь.
Счастливчик пригладил волосы, потер щетину между шрамами.
– Жалеешь? – тихо спросила Венди.
– Это я в мать такой псих, – вдруг, точно не услышав ее, мечтательно сказал Лакки. – Отцу было сорок семь, а ей – девятнадцать. Папаша был главный инженер, женился и улетел с ней на колонию. Мама после меня родила еще троих. Она была мне как сестра.
Венди слушала.
– Ррит отрезали ей руки, – без перехода продолжал Джек. – На серьги. У нее были самые красивые руки в мире. А папашу я ненавидел. Он не понимал, какое чудо ему досталось. Он запрещал ей говорить на ее родном языке, особенно с нами. И я учил нарочно. Ему назло.
– Ирландский?
– Я что, похож на гребаного ирландца?! – внезапно вызверился Счастливчик, но расплеваться с Венди не сумел.
Фафнир вытащил бронированную башку из утробы добычи и шевельнул в воздухе смертоносным хвостом.
Лакки предусмотрительно проглотил нецензурное, присмирел и стих. Он неделю назад видел вблизи, как сражается Фафнир, и очень не хотел оказаться на месте тех ррит. Даже в мыслях.
Дракон длинно зачирикал.
– Крайс идет, – перевела Венди.
– Он что, сказал? – изумился Джек.
– Он подумал, – устало ответила Вильямс и поднялась.
Из-за угла воздвигся неподражаемый Крайс. На открытом пространстве всякий мельчает, но Крайс по-прежнему являл собой исключительно крупного представителя расы Homo.
– Сидите? – понимающе отметил он, приблизившись.
– Ну.
– Смотреть пойдете?
– Чего смотреть? – выгнула бровь Венди.
Вместо ответа Крайс протянул ей бусы.
Бусы. Ожерелье. Поблескивающая, постукивающая низка, причудливой формы звенья из какого-то материала кремового цвета, покрытого лаком. Несколько звеньев были раздавлены, и только оттого становилось ясно, что это за материал.
Кость.
Вернее – кости.
«А ведь его как пить дать пропавшим без вести записали, – вдруг подумал Лакки. – И родным пенсии не выплачивают. А он, может, героем… А из него – бусы…»
Венди протянула руку, бестрепетно взяла у Крайса рритские бусы, стала разглядывать. Джеку показалось, что ей даже нацепить на себя человеческий прах не слабо. Операторша была экстрим во всех смыслах. Время от времени ходила пай-девочкой, и тогда забывалось как-то, что на самом деле Венди ядоносная стерва.
– Ну ладно, – недовольно процедил Крайс. – Давай сюда, – и отнял у Вильямс почетное воинское ожерелье. – Его на экспертизу отправлять будут. Чтоб личность установить. Вы смотреть-то пойдете?
Экстрим-операторша пожала плечами и скосила глаза на Джека.
– Вставайте, – решил за них Крайс. – Пошли смотреть.
«Айфиджениа» поднялась на скалу и огляделась. Жарко рдеющее светило таяло в океане. Под обрывом медовой медью пел корабельный лес. Отсюда, сверху, видны были гигантские валуны, оставленные некогда ледником. Чуть одаль серебряная река струилась к большой воде, раскидывая гигантским веером устье. Блестели озера.
Из морских вод, осиянная зарей, поднималась Башня Богини.
Цель.
«Айфиджениа» улыбнулась. Две отливающие алым косы опускались до ее икр, оплетенных кожаными ремнями, колчан отягощал плечо, композитный лук выгибался в руке. Юную охотницу ждали. Там, в светлом чертоге, берегли мудрость запыленные древние фолианты. Она оставит лук и кинжал, поклонится жрецу-хранителю и засядет за книги, чтобы однажды найти и пропеть тайное заклятие, которое…
…от нечего делать майор Никас играла в «Axarveld III: Solar Spell». Без погружения в киберпространство, от третьего лица. Психологи рекомендовали «Аксарвельд» для игротек локальных сетей судов и колоний. Виртуальный мир рассчитывали специально для жителей мрачных номерных планет и тех, кто много времени проводит в замкнутом пространстве звездолета. Заказ комиссии по здравоохранению. Упор делался не на оригинальность, а на умиротворяющую эстетику игры и высокую суггестивность – способность без остатка захватить человека.
«Легенда» игры следовала вековой традиции: Аксарвельд был отражением Земли в параллельном пространстве. Вразрез с традицией шло полное отсутствие в игре лабиринтов, казематов, пещер и подземелий. Только леса, океаны, заснеженные горы, привольные степи, пышные города, мирные села… Планета Земля никогда не была столь прекрасна. Дизайнеры создавали родину сновидений, горький и радостный сон человека, надолго покинувшего свой мир.
Возникали проблемы с выходом из виртуальности. Но терапевтический эффект оказывался ценнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Это случилось с Землей. Это помнили все.
Мало кто из живых видел эвакуацию Первой Терры.
– А кем ты там?.. – спросил Свен. Мелькнула мысль, что если сержант там был и видел это, то придется рассказывать, о чем попросит. Просто из уважения.
– Я?.. – сержант глянул на него, помолчал. – Тебе важно?
…тысячи жителей колонии нельзя сравнить с миллиардами землян, и фиксация событий не в пример хуже была налажена. Когда единственный местный канал закончился, остались только уличные камеры наблюдения, передававшие кадры на спутник. Потом спутник тоже кончился. Документальных сведений почти не сохранилось, только воспоминания очевидцев.
Очевидцы по большей части отмалчивались.
У Терры не было системы космической обороны.
Свен поколебался.
– Ну, – неопределенно буркнул он.
Лакки уставился в сырую, изрытую тяжелыми джангл-ботинками землю. Неподалеку, в кристально чистом озерце вокруг родника, отражалось и играло бликами лазурное солнце. Яично-желтый лишайник обступал ключ золотой оправой. С близких гор, увенчанных ледяными шапками, струился холодный ветер. Свен и Джек сидели рядом, в одинаковых позах. Обоим было хреново. Оба хорошо понимали друг друга.
Лэнгсон набрал в грудь воздуха, длинно выдохнул. Снова сплюнул.
– Я тогда лейтенантом был, – криво ухмыльнулся он. – Терра. Там дислоцировалась часть. Ну, четыре взвода. Каждому отделению положена броневая «крыса». И еще командирская на взвод. А на броневиках стоят орудия…
Свен молчал, уже подозревая, что именно сделал Джек.
– Они охотились, – сказал Лэнгсон. – Они входили в атмосферу на малых кораблях. Высаживали десант. Там кроме нас и ответить-то было некому. Рабочие. Строители. Научники. В общем… сам представляешь, что такое «крыса» против ай-аххара. Но «крыса» стреляет, а грузовоз – нет. Отвлекающий маневр. Капитан придумал. Водитель и стрелок, двое в каждой машине. Смертники. Капитан сам свою командирскую машину повел. Он классно водил. А меня оставил. Командовать.
Свен сглотнул.
– Рукопашная, – сказал Лакки и вдруг осклабился с неуместным весельем. – Во! Расписали меня – любо-дорого. Ты нож видел? Трофей! Я рукоятку обточил под себя, а все насечки оставил. Котик был – с двух меня, падла, кос десятка два, весь в золоте, клыки – во! Когти – во! А я на него!..
Свен закрыл глаза. Он три месяца изучал ксенологию. Джек лекций не слушал, зато прошел полный практический курс.
Многоукрашенный, многокосый рритский воин, обладатель бесчисленных боевых заслуг и нерядовой славы… Не каждому человеку такой оказал бы честь, убив его священным ножом, или, тем паче, собственными клыками и когтями. Только очень отважному, очень дерзкому, по-рритски пренебрегающему смертью, разъяренному до предела, действительно представляющему опасность человеку.
Страшная, горькая наука – ксенология.
– Меня уже в последний челнок втянули, – закончил Джек почти разочарованно и с хрустом потянулся. – Крайс, чертяка… а то бы я еще одного посчитал. В общем, понятно это. Охотятся они. Но тут же мобильная армия, гарнизон на орбите, сканеры, спутники, огневая, опять же, мощь…А их от силы голов пятьдесят. И разбитые корабли. Кому на кого тут охотиться?
Свен не торопился с ответом. Сапфировая звезда никла к дальним горам, заставляя ледники сиять невероятной иномирной лазурью. Лес заливала зелень. Вечерами все ждали особенных десяти минут, когда краски по максимуму совпадали с земными. На свежий взгляд разницы не было никакой, но стоило провести здесь с неделю, и ты тоже начинал видеть, понимать и ждать.
Лэнгсон сопел.
– А вот охотятся, – еще раз повторил Свен. – На крупную дичь.
Свен не стал распинаться перед Лакки. Сказал пару слов, напомнил, что завтра командир гарнизона ждет на совет, и перелил Лэнгсону на браслетник положенную инфу. Конфиденциальная, не под свободное распространение, сколько-то степеней защиты, допуск под красный маркер сержанта. От кого тут была вся эта защита и секретность, Свен понимал слабо. Но положено – значит, положено.
На карте хранилась голографическая проекция: трехмерная модель участка поверхности планеты. Военная съемка. Старая. Десяти лет не прошло, но карта старше войны – значит, старая.
Свен думал, что раньше была должность начальника разведки. Который понятно чем занимался. Спокон веку понятно, чем. Военный ксенолог – он, по сути, начальник разведки и есть. Обработает техник данные сканирования, а твое дело понять, что они значат…
Если боевая задача будет выполнена, командир гарнизона станет комендантом планеты.
Свен повременил немного и грузно поднялся.
Лакки остался сидеть.
…Здесь был сквер. Опоры тяжелой скамейки удержались на месте, давний взрыв только вырвал из пазов доски. Кто-то принес кусок пластиковой двери и положил вместо сиденья. Счастливчик смотрел на солнце, катящееся к закату, и вспоминал Птицу.
Он успел с ней попрощаться перед тем, как вернулся на «Миннесоту». Честно сказать, думал, что навсегда. Тогда думал, и во время сражения думал неоднократно, но, наверно, Птица помнила о нем, сидя на своей высокой ветке и выводя песни для адмирала. Или такова была звезда Лакки, что не здесь и не сейчас суждено ему было сложить голову.
На человеческой коже рритская кровь пачкается, как одуванчиковый сок. Запах ррит – сладкий, приятный, дурманный.
Джек давно знал.
Неделю назад это довелось узнать многим.
Венди шла по тропе меж рухнувших зданий. Местами тропа превращалась в дно каньона. Кое-где на блоках сохранилась облицовка, сверкавшая под лучами солнца всеми оттенками лазури и серебра. Рыжая шевелюра экстрим-операторши, озаренная лиловостью светила Третьей Терры, приобретала какой-то потусторонний оттенок.
Фафниру тропа не требовалась. Многометровыми прыжками он пробирался поверху, с руины на руину, с одного циклопического обломка людского логова на другой, перелетая туда-сюда над головой безмятежной Венди. Дракон нес тушу местного зверя, кинув ее за спину, нанизав на плечевые лезвия, точно еж на иголки. Казалось, что на длину прыжка груз не влияет никак.
День на Терре длинней земного на какие-то минуты. Год длиннее в десятки раз. По времени Терры не прошло и сезона с тех пор, как здесь шумел молодой Город.
Здесь, где руины и тишь.
Вот планета, на которой только одно поселение. Раз одно, незачем придумывать ему название. Даже если гордый первооткрыватель или первостроитель оптимистично наречет что-нибудь в свою честь, все равно Город станут именовать просто Городом. А потом появится Новый город или Второй город. По-настоящему много времени должно пройти, чтобы родились нормальные топонимы.
Когда в ООН приняли решение об экстренной эвакуации Третьей Терры, спасаться отсюда было уже некому. Топонимы не родились, но и не умерли: обожженный кусок земли, мусор и развалины по-прежнему звались Городом. Ррит разнесли его почти в пыль, и все-таки жить и прятаться здесь было удобней, чем заново расчищать джунгли. Жилые модули личного состава лепились к остаткам стен многоэтажных домов.
Кладбище.
Они топали тут по братской могиле, как ни верти.
…и ни страха, ни отвращения, ни трепета. Смерть успела выветриться из руин. Агрессивная биосфера Терры уничтожила все временное и непрочное, осталось лишь то, чем рассчитывали пользоваться десятилетия и века. Ни у кого здесь не погибли родственники. Никто не сожалел. Чувство было – точно они археологи на раскопках. Древние кости уже слишком древние для того, чтобы встать из могилы. Довоенный Город казался какой-то Атлантидой. Неважно, что лет прошло не так много – то была другая историческая эпоха, строили совсем другие люди. Не теперешние.
Люди, никогда не побеждавшие ррит.
Лакки сидел и вспоминал, как далекая чужая планета на экранах из невнятного трехмерного шарика превратилась сначала в тусклую звездочку, потом в теннисный мяч, потом – в светлый, пушистый из-за толстой атмосферы, и даже на простой глаз разноцветный диск.
Ветер доносил смачное эхо. Где-то там, среди постапокалиптических руин, бродил интендант гарнизона и громко, свирепо, всласть ругался с офицером снабжения.
Опять. Сначала он ругался с ним лично, потом снабженец улетел на орбиту и отбрехивался уже по локальной телефонии. Во время боевых действий пострадал один из приданных грузовозов флота, гарнизон недополучил по списку. На Дикоу с его ослиным упорством молиться надо было за то, что сумел выбить два недоданных броневика, это могло стоить жизни двум дюжинам ребят, но воодушевленный успехом интендант пошел биться дальше и всех достал. Дополнительных контейнеров с боеприпасами им сбросили, но вместо резервного орудия Дикоу пообещали в глаз.
Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.
Энтузиаст.
Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?
– Привет, – сказала Венди, плюхаясь рядом. – Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?
– Привет, – ответил Джек. – Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!..
Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.
– Не, – открестился Джек, – мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.
– Ему можно, – фыркнула Венди. – Он любую органику жрет.
– Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.
– Он по-другому устроен, – объяснила рыжая. – Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.
– Хорошее устройство… – протянул Лакки.
Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.
Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое – аккуратно, бесшумно.
…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача – перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» – дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре – дальше, куда уже страшно было загадывать…
А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.
Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, – подумал он тогда. – А рыжей и Лакки сгодится».
– Чего ты со Свеном перетирал? – поинтересовалась операторша.
Лакки молча отдал ей браслетник. Активировал свой маркер.
Венди углубилась в изучение записи.
Он был крайне удивлен, поняв, что для Вильямс случившееся оказалось чем-то большим, чем пьяный перепихон. «Ты мне про мать рассказал», – обмолвилась операторша, и Джек чуть не сплюнул с досады.
«Ни одна рыжая вошь не сравнится с моей матерью», – подумал он, и вдруг сказал:
– Она была верная католичка, рыжая, как дьяволица. Пела соловьем и танцевала ирландские танцы. В зеленых чулках. Умереть до чего красивая. А сколько пива могла вылакать, pie Jesu Domine!
– Твоя мать, – отозвалась Вильямс, не поднимая глаз от карты. – Ты рассказывал.
– Я раньше никому не рассказывал. И не собирался.
Венди посмотрела на него. Долго смотрела, а на экране джекова браслетника в ее руках все кружились радужные цвета.
– Это потому что победа, – сказала, наконец, и Джек подумал, что она все-таки не совсем дура. – Когда радость, когда расслабишься, иногда скажешь чего-нибудь… потом жалеешь.
Счастливчик пригладил волосы, потер щетину между шрамами.
– Жалеешь? – тихо спросила Венди.
– Это я в мать такой псих, – вдруг, точно не услышав ее, мечтательно сказал Лакки. – Отцу было сорок семь, а ей – девятнадцать. Папаша был главный инженер, женился и улетел с ней на колонию. Мама после меня родила еще троих. Она была мне как сестра.
Венди слушала.
– Ррит отрезали ей руки, – без перехода продолжал Джек. – На серьги. У нее были самые красивые руки в мире. А папашу я ненавидел. Он не понимал, какое чудо ему досталось. Он запрещал ей говорить на ее родном языке, особенно с нами. И я учил нарочно. Ему назло.
– Ирландский?
– Я что, похож на гребаного ирландца?! – внезапно вызверился Счастливчик, но расплеваться с Венди не сумел.
Фафнир вытащил бронированную башку из утробы добычи и шевельнул в воздухе смертоносным хвостом.
Лакки предусмотрительно проглотил нецензурное, присмирел и стих. Он неделю назад видел вблизи, как сражается Фафнир, и очень не хотел оказаться на месте тех ррит. Даже в мыслях.
Дракон длинно зачирикал.
– Крайс идет, – перевела Венди.
– Он что, сказал? – изумился Джек.
– Он подумал, – устало ответила Вильямс и поднялась.
Из-за угла воздвигся неподражаемый Крайс. На открытом пространстве всякий мельчает, но Крайс по-прежнему являл собой исключительно крупного представителя расы Homo.
– Сидите? – понимающе отметил он, приблизившись.
– Ну.
– Смотреть пойдете?
– Чего смотреть? – выгнула бровь Венди.
Вместо ответа Крайс протянул ей бусы.
Бусы. Ожерелье. Поблескивающая, постукивающая низка, причудливой формы звенья из какого-то материала кремового цвета, покрытого лаком. Несколько звеньев были раздавлены, и только оттого становилось ясно, что это за материал.
Кость.
Вернее – кости.
«А ведь его как пить дать пропавшим без вести записали, – вдруг подумал Лакки. – И родным пенсии не выплачивают. А он, может, героем… А из него – бусы…»
Венди протянула руку, бестрепетно взяла у Крайса рритские бусы, стала разглядывать. Джеку показалось, что ей даже нацепить на себя человеческий прах не слабо. Операторша была экстрим во всех смыслах. Время от времени ходила пай-девочкой, и тогда забывалось как-то, что на самом деле Венди ядоносная стерва.
– Ну ладно, – недовольно процедил Крайс. – Давай сюда, – и отнял у Вильямс почетное воинское ожерелье. – Его на экспертизу отправлять будут. Чтоб личность установить. Вы смотреть-то пойдете?
Экстрим-операторша пожала плечами и скосила глаза на Джека.
– Вставайте, – решил за них Крайс. – Пошли смотреть.
«Айфиджениа» поднялась на скалу и огляделась. Жарко рдеющее светило таяло в океане. Под обрывом медовой медью пел корабельный лес. Отсюда, сверху, видны были гигантские валуны, оставленные некогда ледником. Чуть одаль серебряная река струилась к большой воде, раскидывая гигантским веером устье. Блестели озера.
Из морских вод, осиянная зарей, поднималась Башня Богини.
Цель.
«Айфиджениа» улыбнулась. Две отливающие алым косы опускались до ее икр, оплетенных кожаными ремнями, колчан отягощал плечо, композитный лук выгибался в руке. Юную охотницу ждали. Там, в светлом чертоге, берегли мудрость запыленные древние фолианты. Она оставит лук и кинжал, поклонится жрецу-хранителю и засядет за книги, чтобы однажды найти и пропеть тайное заклятие, которое…
…от нечего делать майор Никас играла в «Axarveld III: Solar Spell». Без погружения в киберпространство, от третьего лица. Психологи рекомендовали «Аксарвельд» для игротек локальных сетей судов и колоний. Виртуальный мир рассчитывали специально для жителей мрачных номерных планет и тех, кто много времени проводит в замкнутом пространстве звездолета. Заказ комиссии по здравоохранению. Упор делался не на оригинальность, а на умиротворяющую эстетику игры и высокую суггестивность – способность без остатка захватить человека.
«Легенда» игры следовала вековой традиции: Аксарвельд был отражением Земли в параллельном пространстве. Вразрез с традицией шло полное отсутствие в игре лабиринтов, казематов, пещер и подземелий. Только леса, океаны, заснеженные горы, привольные степи, пышные города, мирные села… Планета Земля никогда не была столь прекрасна. Дизайнеры создавали родину сновидений, горький и радостный сон человека, надолго покинувшего свой мир.
Возникали проблемы с выходом из виртуальности. Но терапевтический эффект оказывался ценнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56