Она явно была не в духе. Поэтому Модьюн воздержался от дальнейших
расспросов и удалился восвояси.
Он поспешил прямо в столовую, которую приметил еще прошлым вечером,
по пути к Тролнде. Назвав компьютеру свое настоящее имя, он вскоре уже шел
к угловому столику. Модьюн неторопливо жевал завтрак, когда заметил, что
гиены в форме оцепляют все четыре выхода.
"Снова они со своими глупостями, - подумал Модьюн, вздыхая. - Долго
мне еще придется терпеть их выходки?"
Он испытывал возмущение - чувство, безусловно новое для него.
Впрочем, вскоре оно пошло на убыль.
В столовую вошел офицер, с ног до головы разукрашенный золотым
шитьем, и направился прямо к нему.
- Вас зовут Модиунн? - учтиво осведомился он.
- И что из этого следует? - вопросом на вопрос ответил Модьюн.
- Почтительно прошу вас последовать за мной в каюту нунулийского
правителя корабля.
Услышав столь учтивую просьбу, Модьюн слегка остыл. Обычная для него
вежливость сработала автоматически, вытеснив раздражение.
- Что ему угодно? - спросил он.
- Он хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Не могу себе представить ни единого сколько-нибудь важного вопроса,
на который я мог бы дать удовлетворительный ответ, - сказал Модьюн. -
Поэтому я говорю: нет, я не пойду с вами.
Человек-гиена неожиданно смутился.
- Но поймите, - возразил он, - не могу же я вернуться с таким
ответом. Насколько мне известно, нунулиец ждет, чтобы я применил силу,
если никакие уговоры не помогут. Хотя прямых указаний на этот счет я и не
получил.
Модьюн с достоинством ответил:
- Передайте вашему господину; если он пожелает предоставить мне
каюту, а потом надумает нанести мне визит, то я его приму.
Офицер заметно воспрянул духом.
- Благодарю вас, - сказал он. - Такой ответ вполне годится.
Офицер удалился. Время шло, никакой реакции не наблюдалось. Сначала
Модьюн не мог понять, в чем дело, но потом подумал: "Эти нунулийцы -
известные интриганы. Наверняка они что-то замышляют, вроде моего ареста
там, на Земле. Но что именно? Трудно себе представить". Так ничего и не
придумав, он решил навестить своих друзей.
Оказалось, их поселили в общей спальне, такой же, как у Тролнде.
Только здесь все обитатели были мужского пола. Он оглядел просторную
комнату уставленную рядами многоярусных коек, но не обнаружил четверых
друзей. Тогда он подошел к одной из коек, где играли в карты мышь и лис,
который был чуть помельче, чем Наррл, и спросил про своих приятелей.
И тут произошло неожиданное. Человек-мышь швырнул карты на койку,
вскочил и пронзительно заверещал:
- Глядите, тут какой-то тип заявился к этим четверым!
Почти все в комнате услышали его крик и сразу повскакивали с мест.
Привлеченные суматохой обитатели дальних коек подняли головы. Кое-кто сел
на постели. Некоторые встали.
Крупный мужчина, лицом напоминающий тигра, что стоял слева от
Модьюна, властно поманил его и сказал:
- Ну-ка, подойди сюда!
Модьюн, внутренне недоумевал, все же выполнил приказ. Позади раздался
визг мыши:
- Они арестованы. А нам приказано допрашивать любого, кто придет о
них справляться. Ты кто такой?

16
"Хорошо же вас одурачили, - подумал Модьюн. - Теперь из-за вашей
глупости дело может принять скверный оборот". С этой мыслью он машинально
обернулся и бросил взгляд на дверь, через которую только что вошел.
Но путь назад уже был отрезан. За несколько секунд, отделявших первый
вопль мыши от реакции Модьюна на властный окрик тигра, семь человекозверей
встали между ним и дверью. На этот раз его обычная миролюбивая тактика не
годилась; кажется, назревала драка. Ему оставалось только смириться с
неизбежным.
Толпа зверела на глазах. Пока Модьюн стоял в нерешительности,
окружающие, толкаясь, стали наступать на него. И, что самое неприятное, от
них так остро пахло звериным потом! Однако Модьюну не пришло в голову
отключить обоняние. Его стали оттеснять в угол, он не оказал никакого
сопротивления. Этого следовало ожидать, раз уж ему не удалось покинуть
поле боя.
В пылу схватки тигр ударил Модьюна по лицу. Он метил выше, и удар
получился скользящим. Особой боли Модьюн не ощутил - его возмутило само
намерение.
- Зачем вы это сделали? - спросил он.
- Ах ты, грязный, вонючий подонок! - закричал тигр. - Уж мы-то знаем,
как поступать с предателями и их дружками, верно, ребята? Смерть подонку!
- Смерть! - подхватили вокруг.
И сразу на плечи и голову Модьюна градом посыпались удары. Он,
пятясь, отступал от противника, утешаясь тем, что в самом крайнем случае
тело наверняка сумеет постоять за себя. Он отключил болевые ощущения,
прикрылся левой рукой, защищаясь от кулаков нападавших, а правой нанес
тигру удар в челюсть.
Удар отдался в костяшках пальцев и в плечевом суставе. Никаких
ощущений - просто рука на что-то натолкнулась.
Поскольку боли Модьюн не чувствовал и к тому же участвовал в первой в
своей жизни драке, то ударил он со всей силы. И остолбенел от
неожиданности - тигр пролетел несколько метров и с грохотом рухнул на пол.
На этот звук обернулись все участники свалки. Они тоже не были
опытными бойцами и поэтому на всякий случай оставили Модьюна в покое.
Внимание их сосредоточилось на поверженном соратнике. Они стояли и глазели
на него.
При этом в их рядах образовалась брешь. И не только в их рядах, но и
в мыслях. В нее-то и проскользнул Модьюн. Именно проскользнул, потому, что
на его пути топталось полдюжины зверей. Миновав их, он нагнулся и помог
тигру подняться на ноги.
- Вы уж простите, - извинился он. - Я ведь только хотел задать пару
вопросов.
Великан быстро приходил в себя.
- Ничего не скажешь, крепко ты мне врезал, - в его голосе сквозило
уважение. - Ну, что там у тебя за вопросы?
Модьюн объяснил, как ошеломила его общая враждебность.
- С каких пор знакомство с людьми стало преступлением?
Его слова заставили тигра задуматься.
- Ну, не знаю, - протянул он с сомнением. - А вы что скажете ребята?
- Но его знакомые преступники! - откликнулся человек-мышь.
- Вот именно! - тигр посмотрел на Модьюна, и во взгляде его снова
вспыхнула злоба - Что ты на это скажешь?
- Так вы говорите, они арестованы?
- А то нет!
- И взяты под стражу?
- Так точно.
- Значит, их будут судить. Ведь их вина еще не доказана.
Модьюн вспомнил свой "судебный процесс" и поспешно добавил:
- Они имеют полное право предстать перед судом присяжных. И судить их
должны такие же граждане - то есть, вы сами, ребята. Двенадцать присяжных
и судья в настоящем зале суда и в присутствии публики. Должны быть
заслушаны показания свидетелей против подсудимых и вынесено решение о том,
подтверждают ли они доводы обвинения.
Модьюн скользнул взглядом по ошеломленным лицам человекозверей и
спросил:
- Кстати, в чем их обвиняют?
Никто не знал.
- Ну и ну! - укоризненно сказал Модьюн. - Как же вам всем не стыдно?
Вы осудили людей, даже не зная, в чем они провинились.
События принимали неожиданный оборот. Теперь ясно, какую роль он
должен в них сыграть.
- Друзья! - воскликнул Модьюн. - Наша задача - добиться, чтобы этих
четверых - простых парней, вроде нас с вами - судили по справедливости.
Чего можно было ожидать от этих созданий? Ведь все они - только
человекозвери, причем весьма недалекие. Они получили в наследство
совершенный мир, существование в котором не требовало никаких усилий. В
каком-то смысле тот удел, который избрали для них нунулийцы, пришелся им
как раз по плечу. Их подталкивали. Давали кое-какую пищу для размышлений.
Но, в основном - работу.
Модьюн уже заметил, что на таких людей производит неотразимое
впечатление все, что кажется справедливым. Вот и сейчас в толпе раздались
крики:
- Точно! Нужно за этим проследить!
Возгласы одобрения слились в общий хор. Человекозвери принялись с
жаром доказывать друг другу, какое это благо - давно забытый принцип
справедливого суда.
Постепенно толпа разбилась на маленькие оживленно спорящие кучки.
Скорее всего, никто и не заметил, как Модьюн подобрался поближе к двери и,
осторожно оглядевшись, выскользнул наружу.
Он быстро шел по коридору. Весть о загадочном аресте друзей не давала
ему покоя. По крайней мере, он сам на свободе и может что-то предпринять.
На что именно - пока не ясно.
"Моя беда в том, что я философ, - подумал он и сам удивился: - Надо
же, я уже считаю это бедой".
Потом какое-то время он продолжал двигаться, как в тумане. Сознание
отключилось. Он шел, машинально ускоряя шаг. Глубокая внутренняя тревога
гнала его все вперед и вперед. Стремительное движение сосредоточило его
внимание на одной мысли.
Модьюн, наконец, окончательно понял: он просто... полюбил этих парней
- конечно, на телесном уровне. И на этом уровне их судьба его беспокоила.
Он побежал. Быстрее. Еще быстрее.
Он мчался вперед, сердце билось все чаще, дыхание стало прерывистым.
Постепенно он заметил, что тревога о судьбе друзей заметно улеглась.
"Понятно, - подумал он, - мои железы увеличились в размерах и теперь
готовы обеспечить мне солидную порцию эмоциональных реакций. Они
выбрасывают в кровь массу гормонов, в том числе и адреналина. Но чтобы
свести на нет эти мощные выбросы, достаточно слегка поработать мышцами -
довольно грустная мысль".
Он пробежал еще немного, и потребность к действию начисто пропала.
К Модьюну вернулось обычное философское мироощущение. Он даже
улыбнулся: надо же, из лучших побуждений чуть не ввязался в историю,
которая не имеет к нему ни малейшего отношения.
Людская злоба не знает границ. Вот старинное правило миролюбца:
никогда не вмешивайся. Избегай ответных движений. Не реагируй. Пусть
противник возьмет верх.
Легкая победа смягчит его. Конечно, иногда такое поведение чревато
некоторыми неудобствами. Но если все же удается уклониться от борьбы - или
хотя бы не слишком увязнуть в ней - то лучше сохранить мир такой ценой.
Даже если кто-то пострадает, все равно, так лучше.
Вновь утвердившись в своей главной истине, Модьюн перешел на шаг.
Он почувствовал, что проголодался, и зашел в первую попавшуюся
столовую.
Когда он сел за стол, утренний спектакль повторился. Облаченные в
форму гиены оцепили все входы в переполненный зал. Потом все тот же
высокий чин почтительно приблизился к нему и протянул какой-то листок.
С виду документ подозрительно напоминал повестку, которую он получил
на Земле. Модьюн сразу же почувствовал, как где-то в основании
позвоночника разгорается сильный жар. Он узнал признак телесной ярости и
поспешно спросил:
- Это что еще такое?
- Вам надлежит предстать перед судом в качестве свидетеля. Четверых
граждан обвиняют в том, что они незаконно провели на борт корабля
неустановленное лицо. Заседание начинается завтра в девять утра, место
указано в повестке.
Не только каждая фраза, произнесенная гиеной - каждое слово стало для
Модьюна целым открытием. В ответ он только охнул; новость сразила его
наповал.
Теперь тайна ареста ясна.
Наверное, шпионы еще на Земле выследили что четверо друзей
встречаются с ним. И, как только Модьюна обнаружили на корабле, -
наверняка, по доносу компьютера, регистрирующего посетителей столовой -
кто-то вычислил, что его появление здесь - дело рук четверых приятелей.
Трудно предугадать заранее, чем закончится такой суд. Однако, ясно,
что нунулийский правитель готовит какую-то западню. Посмотрим, как он
будет действовать; рано или поздно, его коварный замысел выплывет наружу.
Офицер почтительно произнес:
- Мне приказано получить от вас подтверждение, что вы, в соответствии
с предписанием, выступите в суде.
Модьюн колебался. Но что еще ему оставалось делать? Привычная мысль
настойчиво билась в голове: предоставь негодяям полную свободу действий.
Победив без борьбы, они утихомирятся, - подтверждала его жизненная
философия.
Однако он еще не забыл той пламенной речи, которую произнес перед
человекозверьми всего час назад. Вряд ли обвинение будет особенно
серьезным. Скорее всего, оно только часть обширного заговора, который
готовится против него. И все же, он задал главный вопрос:
- Предстоит настоящий суд - с судьей и присяжными?
- Да.
- Вы уверены? - настаивал Модьюн. - Вам понятно, что это значит?
- Судья и двенадцать присяжных рассмотрят показания, а подсудимым
назначат защитника.
Кажется, все в порядке.
- Хорошо, я приду, - согласился Модьюн.
- Благодарю вас. - Офицер полез в карман, извлек еще один сложенный
листок и протянул его Модьюну.
Модьюн недоверчиво смотрел на бумагу.
- А это что? - спросил он.
- Мне сказали: если вы согласитесь дать показания, вам выделят каюту
- ведь вы сами об этом просили утром. Здесь номер каюты и ее
местоположение.
Модьюн с облегчением взял листок. Он как раз думал, где бы
переночевать.
- Передайте, пожалуйста, мою благодарность нунулийскому правителю.
Скажите, что я оценил его любезность.
Как и сообщалось, заседание суда открылось ровно в девять утра.
Первым из свидетелей вызвали Модьюна.

17
Все в зале суда было обставлено в точности так, как изображали
обучающие машины.
Вдоль стены расселись на скамье двенадцать присяжных - все, как один,
гиены. Гиена-судья, облаченный в мантию, восседал в кресле с высокой
спинкой. Свидетельское место, к которому подвели Модьюна, находилось слева
от судьи. За одним из столов по правую руку от судьи расположился
гиена-обвинитель, за другим - гиена защитник. Прямо за ним за специальным
ограждением четверо его подзащитных. Позади них выстроились
гиены-полицейские. Напротив участников процесса, за невысоким барьером,
находились места для публики - несколько десятков рядов.
Вся сцена так походила на безупречно воссозданную декорацию, что речь
обвинителя прозвучала неприятным диссонансом. Он встал и затараторил:
- Имя свидетеля - Модиунн. Свидетель - обезьяна, родом из Африки.
Незаконно проник на корабль при содействии четверых обвиняемых. Состав
преступления: заговор и подрывная деятельность, одним словом, уголовное
преступление, которое должно караться смертной казнью для всех четверых.
Свою речь он произнес, обращаясь к скамье присяжных. Потом повернулся
к защитнику и спросил:
- Что скажет свидетель по поводу тяжкого преступления?
Защитник, даже не потрудившись подняться, изрек:
- Свидетель подтверждает все изложенное вами. Продолжим заседание.
- Возражаю! - завопил Модьюн. Тело его горело с ног до головы. С
некоторым удивлением он заметил, что его трясет.
- Возражение отклоняется, - невозмутимо произнес судья. - Защитник
выступал от лица свидетеля.
- Все равно возражаю! - взревел Модьюн. - Это не суд, а комедия! Если
так пойдет дальше, я откажусь давать показания.
Его честь повернулся к свидетельскому месту. Судя по всему, он был
озадачен, однако тон его по-прежнему оставался весьма любезным.
- В чем же, по вашему мнению, заключается нарушение процедуры?
- Я требую, чтобы вопросы задавали самому свидетелю и чтобы он сам на
них отвечал.
- Но это неслыханно, - запротестовал судья. Защитник знает все
законы. Совершенно очевидно, что его выступление от лица свидетеля защиты
будет более компетентным.
Тут его глаза расширились: вероятно, его осенила новая мысль.
- Ах, да! Ведь вы же из Африки, - сказал он. - Что, такой порядок
принят в африканских судах?
Модьюн глубоко вздохнул. Он был поражен, какое множество
умозаключение необходимо, чтобы добраться до простейших истин, по которым
жило человечество. Ему претила очередная ложь. Нет уж, хватит с него
"африканского" имени и навязанной ему роли обезьяны. Отныне - только
правда.
- Я настаиваю, чтобы суд соблюдал процедуру, установленную человеком.
Воцарилось долгое молчание. Потом судья кивком подозвал обвинителя и
защитника. Они стали шепотом совещаться. Наконец, оба служителя закона
вернулись на свои места. Когда они уселись, судья учтиво обратился ко всем
собравшимся:
- Поскольку показания свидетеля представляются нам важными, мы решили
принять ту несколько примитивную процедуру, к которой он привык у себя на
родине, в Африке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20