Широко шагая, вперед выступил человек, облаченный поверх доспехов в запятнанный кровью и грязью плащ со множеством складок.
– Очнулся? – произнес он по-французски с сильным акцентом. – Тебе повезло. Кто ты такой?
– Дени де Куртбарб. Из Пуату.
– Тебя чуть не убили, приятель. Мои лучники уже начали раздевать тебя, когда один из них заметил крест у тебя на шее.
Дени пошарил у себя на груди: золотой крест Артура по-прежнему висел там на цепочке.
– У тебя ничего не украли, – высокомерно сказал человек в доспехах. – Зачем ты прискакал сюда ночью, учинив такой переполох и разбудив всех?
– Я должен увидеть короля Ричарда. Немедленно!
Небо уже бледнело на востоке, над холмами Иудеи, откуда он прибыл.
– Я потерял слишком много времени, – сказал он. – Ради всего святого, проводите меня к королю. И поднимайте своих воинов. Турки идут; они будут здесь до восхода.
– Поднимать людей? Что за черт! Да кто, по-твоему, сейчас спит? – проворчал итальянец. Он отдал несколько отрывистых приказаний, и в лагере арбалетчиков закипела жизнь.
Великолепный королевский шатер был все еще погружен в темноту, но начальник арбалетчиков потребовал факелы и сам вошел внутрь будить короля. Когда впустили Дени, король сидел на краю походной кровати, с обнаженной грудью, накинув на плечи пурпурную мантию. Обеими руками он приглаживал свои рыжеватые волосы.
Зевая, он сказал:
– Дени?.. Дени! Боже милостивый, да ведь это мой проклятый трувер. Не ожидал когда-нибудь вновь тебя увидеть. Я думал, что жизнь среди неверных показалась тебе столь роскошной, что ты никогда не вернешься.
Он вскочил на ноги и стиснул Дени в объятиях, едва не переломав ему кости. Потом он отстранил его, удерживая на вытянутых руках, и расхохотался.
– Как ты убежал? И из-за чего поднялся шум? Что, турки близко?
Дени бросил взгляд на начальника арбалетчиков.
– Я должен побеседовать с вами с глазу на глаз, милорд.
Жестом Ричард велел тому удалиться.
– Видишь ли, в этом нет никакого смысла, – сказал он, когда они с Дени остались вдвоем. – Они все слушают, прижав уши к полотняным стенам. Однако можно притвориться, будто мы наедине. Итак, начинай рассказывать свою историю.
Быстро и лаконично, как мог, Дени рассказал ровно столько, сколько было необходимо, по его мнению, чтобы Ричард понял суть заговора, и о том, как об этом деле ему стало известно. И еще о том, как он сумел заплатить выкуп за свою свободу. Пока он говорил, Ричард одевался: натянув рубаху и штаны, он, нырнув головой вперед, облачился в кольчугу, пристегнул к поясу меч.
– Как? Скассо? – сказал король, взяв шпоры. – Ты первый, кто извлек выгоду из знакомства с ним.
Он подошел к пологу палатки и прокричал стоявшим снаружи:
– Поднимайте лагерь по тревоге. Скажите Лестеру, чтобы он вооружался и приходил ко мне. – Затем он вернулся назад. – Пристегни их мне, – велел он.
Дени опустился на колени и прикрепил ремнями золоченые шпоры к лодыжкам короля. Ричард возложил руку ему на голову.
– Я снова в долгу перед тобой, – сказал он. – Похоже, я твой вечный должник. С тех самых пор, когда ты первый раз помог мне – очень много лет назад – под Шатору.
Дени поднял голову и удивленно посмотрел на короля, поморщившись от резкой боли в ушибленном затылке.
– Вы помните об этом? – переспросил он.
У Ричарда приподнялся один уголок рта.
– Я знаю, тебе кажется, что я слишком забывчив. Но имей в виду, мой дорогой Райньер, королю ничего не полагается забывать. Но когда возникает необходимость, он вполне может сделать вид, что забыл. Например, история с Бальаном из Ибелена, этой мокрицей, и его презренными друзьями, с их грязным, низким заговором… Я забуду и об этом. Мне не принесет никакой пользы, если я обвиню их в предательстве. Мне приходится беспокоиться о великом множестве других вещей, в том числе и о своем королевстве, и о моем несчастном, испорченном брате Джоне.
Он снял щит, висевший на колышке, вбитом в деревянную ось палатки, и опустил его вниз. Дени, чуть откинувшись назад и твердо уперевшись каблуками в землю, наблюдал за ним. «О, он преисполнен королевского величия», – сказал он себе.
Полог палатки взметнулся вверх, и внутрь заглянул какой-то рыцарь.
– Ричард! – вскричал он. – Один из лучников только что заметил отблески солнца на шлемах. И Лестер ждет.
– Великолепно, – отозвался Ричард. – Я иду.
Он круто повернулся к Дени.
– Вперед! – позвал он. – Я сделаю тебя бароном. У тебя нет меча? Идем, ты можешь ехать рядом со мной.
– Нет, милорд, – тихо сказал Дени. – Я никуда не пойду. Я не хочу быть бароном. Я не гожусь для военных дел. Я не выйду сражаться ни сегодня, ни когда бы то ни было еще.
Король окинул его нетерпеливым взглядом.
– Ох уж эти поэты! – пробормотал он. – Что ты хочешь – денег? Позже, не сейчас. Закончим разговор в другой раз, где-нибудь в более спокойном месте.
Он двинулся к выходу из палатки, но Дени преградил ему путь.
– Вы сказали, что остались в долгу у меня, милорд, – твердо сказал он. – Теперь я знаю, что вы помните все. Я хочу только, чтобы вы освободили меня от моей клятвы верности.
Ричард потемнел лицом.
– Разве ты не знаешь, – промолвил он, – что не очень мудро становиться мне поперек дороги? Ты хочешь швырнуть свою верность мне в лицо? Или ты все еще думаешь об Артуре Хастиндже?
– Я ни о чем не думаю, – ответил Дени, – я лишь хочу быть свободным. Полагаю, что я далеко не однажды доказал свою преданность, не испрашивая никакой награды. Я прошел вместе с вами долгий путь, но дальше идти не могу.
Ричард проследовал мимо него. Взявшись одной рукой за полог палатки, он повернулся и сказал:
– Ты оскорбил меня, Дени. Что ж, будь свободен, если таково твое желание. И мы квиты. Не попадайся мне вновь на глаза.
Он ушел. Дени слышал, как он рычал на своих рыцарей и выкрикивал приказы, перекрывая шум лагеря.
– Это прощание – как похоже на него, – улыбаясь, прошептал Дени. – Полагаю, он испытал облегчение, что не придется ничего платить, дабы избавиться от меня.
Он окинул взглядом палатку. В углу, в куче небрежно брошенной на пол одежды лежал кинжал с рукоятью из слоновой кости в красных кожаных ножнах. Он поднял его и заткнул себе за пояс.
– Думаю, я имею право что-нибудь взять на память, – криво усмехнулся он. – Он ухитрился все представить так, словно виноват я один.
«Хочешь, научу тебя, как правильно метать кинжал?» – «Да, пожалуйста». «Я дам тебе на время мой кинжал с серебряной рукояткой».
Он рассмеялся и отправился разыскивать своих друзей.
Из оливковой рощи на вершине холма перед Дени, Лейлой и Гираутом открывался превосходный вид на поле битвы. Укрывшись под раскидистыми деревьями вместе с половиной населения Яффы, они видели, как сарацинская конница, растянувшись длинными неровными рядами, пересекала равнину. То, как Ричард построил свою маленькую армию, наилучшим образом разместив небольшие силы, вновь показало его талант полководца. Его пехота – не превышавшая нескольких сотен солдат – вытянулась в одну линию, став на одно колено, уперев в землю древки копий и выставив острия вперед, так что сомкнутые щиты ощетинились лесом острых наконечников. За пехотинцами стояла половина отряда генуэзских стрелков, уже зарядивших арбалеты, а позади каждого их них находился второй арбалетчик со вскинутым на изготовку оружием. У Ричарда было только десять рыцарей, некоторые из них верхом на тощих клячах, бледном подобии боевых коней. Свою жалкую кавалерию Ричард поместил слева, тогда как на правом фланге, защищенном крутым склоном горы, у подножия которой начиналась роща, сосредоточились стрелки и копьеносцы. Старшие и более искушенные в военном деле жители Яффы указывали на все эти подробности своим несведущим соседям, а тем временем под ногами с визгом шныряли дети. Многие зрители доставали свои завтраки и принимались за еду.
Когда сарацины приблизились, можно было видеть, как маленькие фигурки арбалетчиков подняли свои самострелы – и множество болтов взмыли по дуге вверх, ливнем обрушившись на всадников. Теперь стало понятно, зачем арбалетчики были построены в две линии: едва воины из первого ряда успевали выстрелить, как в тот же миг сзади им передавали заряженные арбалеты, и пока первые делали новый выстрел, задние снова натягивали тетиву лука и наставляли болты. Таким образом, арбалетные стрелы, со свистом рассекая воздух, летели через равнину сплошным роем мстительных шершней.
Маленькие кони вдали падали, сраженные, а крохотные солдатики кубарем катились под копыта. Сопливый мальчишка ухватил Дени за ногу, вопя от возбуждения, но не потому, что картина боя потрясла его, а потому, что за ним гнался другой малыш, пытаясь поймать. Человек в изодранном балахоне и грязном тюрбане, обмотанном вокруг скуфейки, однообразным движением бросал в рот финики, жевал их и смачно сплевывал косточки, тогда как его приятель в непрерывном потоке речи изливал свой восторг: «Смотри, вон скачет еще один со знаменем, вот он упал, ой, смотри, кто-то другой подбирает стяг, а другие дерутся с рыцарями…»
Дени ладонью заслонил глаза от солнца: крошечные человечки носились туда и сюда, крошечные стрелы вычерчивали дуги на фоне облаков пыли. То тут то там – где воины сходились в рукопашной, несмотря на град стрел, – возникали клубки из тел, катавшихся по земле.
– Я не вижу его, – пробормотал Дени.
– Там – у левого края, – сказал Гираут, показывая направление. – Он намного выше всех остальных.
– Нет, не король, – пояснил Дени. – Короля я вижу. Я ищу ал-Амина.
Лейла взяла его за руку и стиснула ее в своей, тесно прижавшись к нему плечом. Она не произнесла ни слова.
Время шло. Некоторые из горожан заключали пари на то, какая сторона победит. Сарацины отступили, снова атаковали, опять отошли, оставив за собой еще больше шевелившихся или неподвижных тел в белых бурнусах, похожих на бесформенные груды тряпья, разбросанные по равнине. Шум битвы превратился в равномерный гул, то усиливающийся, то немного затихавший, подобно рокоту моря. Порой доносился грохот и лязг мечей, ударявших в щиты, и воины сходились и расходились.
Внезапно Дени воскликнул:
– Они отступают. Видите? Они отходят.
Сарацины, развернувшись полукругом и низко пригнувшись к шеям коней, мчались прочь с места битвы. За ними поднимались клубы пыли.
– Они действительно отступают или это только военная хитрость? – спросил человек в грязном тюрбане, который доел финики и с наслаждением принялся за большой ломоть хлеба с маслом.
– Нет, правда, они бегут. Они разбиты, – сказал его приятель. – Вон их знамена. Смотри – видишь короля? За ним его знаменосец. Гляди, он машет рыцарям. Теперь они выезжают на поле. Ты только посмотри – он только что срубил турка. А вон, вон он опять впереди.
Одним из этих крохотных воинов внизу был ал-Амин, лежавший на поле мертвый или раненый или мчавшийся прочь по направлению к холмам. Дени вздохнул и медленно осел на траву. Только теперь начинали сказываться долгая скачка, бессонная ночь и напряжение; до этого часа он даже не думал об усталости. Лейла опустилась на землю рядом с ним. У нее под глазами видны были темные круги, лицо осунулось и посерело. Она едва не падала от усталости. Гираут тоже казался бледным и изможденным, однако его тощее тело, закаленное многочисленными побоями, могло выдержать и большее.
– Все кончено? – прошептала Лейла.
– Кончено. Когда люди уйдут отсюда, мы найдем безопасное, тихое местечко и поспим. Я способен проспать целую неделю. А ты, дорогая, должно быть, совсем без сил.
– Я чувствую себя неплохо.
– Еще одна победа Ричарда. И что теперь? – сказал Гираут.
– Он пойдет дальше, – промолвил Дени. – В, конечном счете он заключит мир с султаном, я в этом уверен. Так или иначе он обратит любое поражение в победу, даже свою собственную смерть. Однажды он признался мне, что его будут помнить спустя тысячу лет. Ну как тут можно не восхищаться им и не бояться его? Он не столько человек, сколько буйная сила, подобная урагану или грозе.
– Он освободил вас от вашей клятвы?
– Да.
– Что мы будем делать дальше? – спросил Гираут, протирая свои воспаленные глаза. – Как мы будем жить?
Дени сидел с опущенной головой, согнув ноги в коленях и обняв их руками.
Часть горожан спутилась в долину – прибрать к рукам все, что было возможно украсть у арбалетчиков и копьеносцев Ричарда. Остальные возвращались в город: они хватали за шиворот своих детей, кричали на них, смеялись, взявшись за руки, обсуждали сражение, платили по проигранным пари и заключали новые.
– Я не нашел ничего из всего того, за чем я пришел сюда, – сказал Дени вполголоса. – Если бы суфий спросил меня теперь, я бы знал, какой задать ему вопрос.
– О чем это вы говорите? – раздраженно пробурчал Гираут. – Какой вопрос?
– Куда я иду?
Дени посмотрел на Лейлу. Она крепко заснула. Упавший капюшон наполовину скрывал ее лицо.
– Думаю, я знаю ответ – неважно, куда я иду, пока продолжаю искать, – задумчиво прошептал он, с улыбкой глядя на Лейлу.
Внизу, в долине, пыль, медленно оседая, покрывала и победителей, и побежденных.
Хронология крестовых походов
26 ноября 1095 года Римский Папа Урбан II на церковном соборе в Клермоне (Южная Франция) объявил о начале крестового похода по освобождению Палестины и Иерусалима от власти мусульман-сельджуков. С того дня те, кто дал обет участия в походе и «принял крест» в виде алой или белой нашивки на одежде, стали именоваться крестоносцами.
1096 год. Весной по призыву монаха Петра Отшельника начался Крестовый поход бедноты. Путь пролегал по Дунаю, далее через Константинополь в Румский султанат сельджуков, занимавший территорию Малой Азии. Подавляющее большинство крестьян, участников похода, погибло в столкновениях с жителями христианских стран, видевших в крестоносцах только грабителей и попрошаек, а затем – в стычках с сельджуками. Многие попали в рабство. Остатки отрядов соединились затем с рыцарями и приняли участие в сражениях под Антиохией.
1096 – 1099 годы. Первый крестовый поход феодальных войск.
В августе 1096 года в направлении Палестины двинулись колонны рыцарства: из Нормандии во главе с герцогом Робертом, из Лотарингии – во главе с Годфруа Бульонским (Готфридом Буйонским), из Южной Франции – под предводительством Раймонда Тулузского, из Южной Италии – во главе с Боэмундом Тарентским. После соединения войск в Константинополе и переправы в Малую Азию крестоносцами была захвачена Никея. Затем, после победы над сельджукскими войсками под Дорилеей, были взяты Эдесса и Антиохия. Взятие Иерусалима произошло 15 июля 1099 года. Результатом похода явилось возникновение христианских государств на Востоке: Иерусалимского королевства, которое возглавил незадолго до своей кончины Годфруа Бульонский (Годфрид Буйонский), а затем его брат Балдуин (Бодуэн), княжество Антиохийское, графства Триполи и Эдесское.
1147 – 1149 годы. Второй крестовый поход. Возглавлен королем Франции Людовиком VII и германским императором Конрадом III. Закончился полной неудачей: немецкое войско было разгромлено под Дорилеей, а французы потерпели поражение при осаде Дамаска.
1187 год. В сражении при Хаттине (Хиттине) султан Египта Саладин (Салах ад-Дин) нанес поражение иерусалимскому королю Ги де Лузиньяну и взял его в плен, а затем захватил Иерусалим.
1189 – 1192 годы. Третий крестовый поход. Армии крестоносцев возглавили германский император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард I Львиное Сердце и король Франции Филипп II Август. Фридрих I утонул в горной реке на юго-востоке Малой Азии, не дойдя до Палестины, после чего основная часть немецкого войска повернула назад. Морской поход Ричарда I завершился захватом Кипра; затем, после соединения с французской армией, была взята крепость Акра на северном побережье Палестины. Споры между королями Англии и Франции привели к уходу французов из Тира. Попытки Ричарда I дойти до Иерусалима и взять город успеха не имели. Подписав с султаном Саладином мирный договор, по которому за крестоносцами оставалось побережье от Тира до Яффы и был открыт паломнический путь на Иерусалим, король Англии покинул Палестину.
1202 – 1204 годы. Четвертый крестовый поход. На призыв Папы Иннокентия III к захвату Египта, от которого зависела судьба Палестины, откликнулись маркиз Бонифаций Монферратский и граф Балдуин (Бодуэн) Фландрский. Они обратились к Венеции, обладавшей лучшим флотом, с просьбой перевезти их войско в Египет. После захвата далматинского порта Задара, последовавшего по просьбе властей Венеции, крестоносцы приняли предложение германского императора и византийского царевича Алексея Ангела, бежавшего на Запад после узурпации трона его братом, и обратили оружие против православной Византии. В апреле 1204 года Константинополь пал, и большая часть Византии отошла новообразованной Латинской империи во главе с графом Фландрским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Очнулся? – произнес он по-французски с сильным акцентом. – Тебе повезло. Кто ты такой?
– Дени де Куртбарб. Из Пуату.
– Тебя чуть не убили, приятель. Мои лучники уже начали раздевать тебя, когда один из них заметил крест у тебя на шее.
Дени пошарил у себя на груди: золотой крест Артура по-прежнему висел там на цепочке.
– У тебя ничего не украли, – высокомерно сказал человек в доспехах. – Зачем ты прискакал сюда ночью, учинив такой переполох и разбудив всех?
– Я должен увидеть короля Ричарда. Немедленно!
Небо уже бледнело на востоке, над холмами Иудеи, откуда он прибыл.
– Я потерял слишком много времени, – сказал он. – Ради всего святого, проводите меня к королю. И поднимайте своих воинов. Турки идут; они будут здесь до восхода.
– Поднимать людей? Что за черт! Да кто, по-твоему, сейчас спит? – проворчал итальянец. Он отдал несколько отрывистых приказаний, и в лагере арбалетчиков закипела жизнь.
Великолепный королевский шатер был все еще погружен в темноту, но начальник арбалетчиков потребовал факелы и сам вошел внутрь будить короля. Когда впустили Дени, король сидел на краю походной кровати, с обнаженной грудью, накинув на плечи пурпурную мантию. Обеими руками он приглаживал свои рыжеватые волосы.
Зевая, он сказал:
– Дени?.. Дени! Боже милостивый, да ведь это мой проклятый трувер. Не ожидал когда-нибудь вновь тебя увидеть. Я думал, что жизнь среди неверных показалась тебе столь роскошной, что ты никогда не вернешься.
Он вскочил на ноги и стиснул Дени в объятиях, едва не переломав ему кости. Потом он отстранил его, удерживая на вытянутых руках, и расхохотался.
– Как ты убежал? И из-за чего поднялся шум? Что, турки близко?
Дени бросил взгляд на начальника арбалетчиков.
– Я должен побеседовать с вами с глазу на глаз, милорд.
Жестом Ричард велел тому удалиться.
– Видишь ли, в этом нет никакого смысла, – сказал он, когда они с Дени остались вдвоем. – Они все слушают, прижав уши к полотняным стенам. Однако можно притвориться, будто мы наедине. Итак, начинай рассказывать свою историю.
Быстро и лаконично, как мог, Дени рассказал ровно столько, сколько было необходимо, по его мнению, чтобы Ричард понял суть заговора, и о том, как об этом деле ему стало известно. И еще о том, как он сумел заплатить выкуп за свою свободу. Пока он говорил, Ричард одевался: натянув рубаху и штаны, он, нырнув головой вперед, облачился в кольчугу, пристегнул к поясу меч.
– Как? Скассо? – сказал король, взяв шпоры. – Ты первый, кто извлек выгоду из знакомства с ним.
Он подошел к пологу палатки и прокричал стоявшим снаружи:
– Поднимайте лагерь по тревоге. Скажите Лестеру, чтобы он вооружался и приходил ко мне. – Затем он вернулся назад. – Пристегни их мне, – велел он.
Дени опустился на колени и прикрепил ремнями золоченые шпоры к лодыжкам короля. Ричард возложил руку ему на голову.
– Я снова в долгу перед тобой, – сказал он. – Похоже, я твой вечный должник. С тех самых пор, когда ты первый раз помог мне – очень много лет назад – под Шатору.
Дени поднял голову и удивленно посмотрел на короля, поморщившись от резкой боли в ушибленном затылке.
– Вы помните об этом? – переспросил он.
У Ричарда приподнялся один уголок рта.
– Я знаю, тебе кажется, что я слишком забывчив. Но имей в виду, мой дорогой Райньер, королю ничего не полагается забывать. Но когда возникает необходимость, он вполне может сделать вид, что забыл. Например, история с Бальаном из Ибелена, этой мокрицей, и его презренными друзьями, с их грязным, низким заговором… Я забуду и об этом. Мне не принесет никакой пользы, если я обвиню их в предательстве. Мне приходится беспокоиться о великом множестве других вещей, в том числе и о своем королевстве, и о моем несчастном, испорченном брате Джоне.
Он снял щит, висевший на колышке, вбитом в деревянную ось палатки, и опустил его вниз. Дени, чуть откинувшись назад и твердо уперевшись каблуками в землю, наблюдал за ним. «О, он преисполнен королевского величия», – сказал он себе.
Полог палатки взметнулся вверх, и внутрь заглянул какой-то рыцарь.
– Ричард! – вскричал он. – Один из лучников только что заметил отблески солнца на шлемах. И Лестер ждет.
– Великолепно, – отозвался Ричард. – Я иду.
Он круто повернулся к Дени.
– Вперед! – позвал он. – Я сделаю тебя бароном. У тебя нет меча? Идем, ты можешь ехать рядом со мной.
– Нет, милорд, – тихо сказал Дени. – Я никуда не пойду. Я не хочу быть бароном. Я не гожусь для военных дел. Я не выйду сражаться ни сегодня, ни когда бы то ни было еще.
Король окинул его нетерпеливым взглядом.
– Ох уж эти поэты! – пробормотал он. – Что ты хочешь – денег? Позже, не сейчас. Закончим разговор в другой раз, где-нибудь в более спокойном месте.
Он двинулся к выходу из палатки, но Дени преградил ему путь.
– Вы сказали, что остались в долгу у меня, милорд, – твердо сказал он. – Теперь я знаю, что вы помните все. Я хочу только, чтобы вы освободили меня от моей клятвы верности.
Ричард потемнел лицом.
– Разве ты не знаешь, – промолвил он, – что не очень мудро становиться мне поперек дороги? Ты хочешь швырнуть свою верность мне в лицо? Или ты все еще думаешь об Артуре Хастиндже?
– Я ни о чем не думаю, – ответил Дени, – я лишь хочу быть свободным. Полагаю, что я далеко не однажды доказал свою преданность, не испрашивая никакой награды. Я прошел вместе с вами долгий путь, но дальше идти не могу.
Ричард проследовал мимо него. Взявшись одной рукой за полог палатки, он повернулся и сказал:
– Ты оскорбил меня, Дени. Что ж, будь свободен, если таково твое желание. И мы квиты. Не попадайся мне вновь на глаза.
Он ушел. Дени слышал, как он рычал на своих рыцарей и выкрикивал приказы, перекрывая шум лагеря.
– Это прощание – как похоже на него, – улыбаясь, прошептал Дени. – Полагаю, он испытал облегчение, что не придется ничего платить, дабы избавиться от меня.
Он окинул взглядом палатку. В углу, в куче небрежно брошенной на пол одежды лежал кинжал с рукоятью из слоновой кости в красных кожаных ножнах. Он поднял его и заткнул себе за пояс.
– Думаю, я имею право что-нибудь взять на память, – криво усмехнулся он. – Он ухитрился все представить так, словно виноват я один.
«Хочешь, научу тебя, как правильно метать кинжал?» – «Да, пожалуйста». «Я дам тебе на время мой кинжал с серебряной рукояткой».
Он рассмеялся и отправился разыскивать своих друзей.
Из оливковой рощи на вершине холма перед Дени, Лейлой и Гираутом открывался превосходный вид на поле битвы. Укрывшись под раскидистыми деревьями вместе с половиной населения Яффы, они видели, как сарацинская конница, растянувшись длинными неровными рядами, пересекала равнину. То, как Ричард построил свою маленькую армию, наилучшим образом разместив небольшие силы, вновь показало его талант полководца. Его пехота – не превышавшая нескольких сотен солдат – вытянулась в одну линию, став на одно колено, уперев в землю древки копий и выставив острия вперед, так что сомкнутые щиты ощетинились лесом острых наконечников. За пехотинцами стояла половина отряда генуэзских стрелков, уже зарядивших арбалеты, а позади каждого их них находился второй арбалетчик со вскинутым на изготовку оружием. У Ричарда было только десять рыцарей, некоторые из них верхом на тощих клячах, бледном подобии боевых коней. Свою жалкую кавалерию Ричард поместил слева, тогда как на правом фланге, защищенном крутым склоном горы, у подножия которой начиналась роща, сосредоточились стрелки и копьеносцы. Старшие и более искушенные в военном деле жители Яффы указывали на все эти подробности своим несведущим соседям, а тем временем под ногами с визгом шныряли дети. Многие зрители доставали свои завтраки и принимались за еду.
Когда сарацины приблизились, можно было видеть, как маленькие фигурки арбалетчиков подняли свои самострелы – и множество болтов взмыли по дуге вверх, ливнем обрушившись на всадников. Теперь стало понятно, зачем арбалетчики были построены в две линии: едва воины из первого ряда успевали выстрелить, как в тот же миг сзади им передавали заряженные арбалеты, и пока первые делали новый выстрел, задние снова натягивали тетиву лука и наставляли болты. Таким образом, арбалетные стрелы, со свистом рассекая воздух, летели через равнину сплошным роем мстительных шершней.
Маленькие кони вдали падали, сраженные, а крохотные солдатики кубарем катились под копыта. Сопливый мальчишка ухватил Дени за ногу, вопя от возбуждения, но не потому, что картина боя потрясла его, а потому, что за ним гнался другой малыш, пытаясь поймать. Человек в изодранном балахоне и грязном тюрбане, обмотанном вокруг скуфейки, однообразным движением бросал в рот финики, жевал их и смачно сплевывал косточки, тогда как его приятель в непрерывном потоке речи изливал свой восторг: «Смотри, вон скачет еще один со знаменем, вот он упал, ой, смотри, кто-то другой подбирает стяг, а другие дерутся с рыцарями…»
Дени ладонью заслонил глаза от солнца: крошечные человечки носились туда и сюда, крошечные стрелы вычерчивали дуги на фоне облаков пыли. То тут то там – где воины сходились в рукопашной, несмотря на град стрел, – возникали клубки из тел, катавшихся по земле.
– Я не вижу его, – пробормотал Дени.
– Там – у левого края, – сказал Гираут, показывая направление. – Он намного выше всех остальных.
– Нет, не король, – пояснил Дени. – Короля я вижу. Я ищу ал-Амина.
Лейла взяла его за руку и стиснула ее в своей, тесно прижавшись к нему плечом. Она не произнесла ни слова.
Время шло. Некоторые из горожан заключали пари на то, какая сторона победит. Сарацины отступили, снова атаковали, опять отошли, оставив за собой еще больше шевелившихся или неподвижных тел в белых бурнусах, похожих на бесформенные груды тряпья, разбросанные по равнине. Шум битвы превратился в равномерный гул, то усиливающийся, то немного затихавший, подобно рокоту моря. Порой доносился грохот и лязг мечей, ударявших в щиты, и воины сходились и расходились.
Внезапно Дени воскликнул:
– Они отступают. Видите? Они отходят.
Сарацины, развернувшись полукругом и низко пригнувшись к шеям коней, мчались прочь с места битвы. За ними поднимались клубы пыли.
– Они действительно отступают или это только военная хитрость? – спросил человек в грязном тюрбане, который доел финики и с наслаждением принялся за большой ломоть хлеба с маслом.
– Нет, правда, они бегут. Они разбиты, – сказал его приятель. – Вон их знамена. Смотри – видишь короля? За ним его знаменосец. Гляди, он машет рыцарям. Теперь они выезжают на поле. Ты только посмотри – он только что срубил турка. А вон, вон он опять впереди.
Одним из этих крохотных воинов внизу был ал-Амин, лежавший на поле мертвый или раненый или мчавшийся прочь по направлению к холмам. Дени вздохнул и медленно осел на траву. Только теперь начинали сказываться долгая скачка, бессонная ночь и напряжение; до этого часа он даже не думал об усталости. Лейла опустилась на землю рядом с ним. У нее под глазами видны были темные круги, лицо осунулось и посерело. Она едва не падала от усталости. Гираут тоже казался бледным и изможденным, однако его тощее тело, закаленное многочисленными побоями, могло выдержать и большее.
– Все кончено? – прошептала Лейла.
– Кончено. Когда люди уйдут отсюда, мы найдем безопасное, тихое местечко и поспим. Я способен проспать целую неделю. А ты, дорогая, должно быть, совсем без сил.
– Я чувствую себя неплохо.
– Еще одна победа Ричарда. И что теперь? – сказал Гираут.
– Он пойдет дальше, – промолвил Дени. – В, конечном счете он заключит мир с султаном, я в этом уверен. Так или иначе он обратит любое поражение в победу, даже свою собственную смерть. Однажды он признался мне, что его будут помнить спустя тысячу лет. Ну как тут можно не восхищаться им и не бояться его? Он не столько человек, сколько буйная сила, подобная урагану или грозе.
– Он освободил вас от вашей клятвы?
– Да.
– Что мы будем делать дальше? – спросил Гираут, протирая свои воспаленные глаза. – Как мы будем жить?
Дени сидел с опущенной головой, согнув ноги в коленях и обняв их руками.
Часть горожан спутилась в долину – прибрать к рукам все, что было возможно украсть у арбалетчиков и копьеносцев Ричарда. Остальные возвращались в город: они хватали за шиворот своих детей, кричали на них, смеялись, взявшись за руки, обсуждали сражение, платили по проигранным пари и заключали новые.
– Я не нашел ничего из всего того, за чем я пришел сюда, – сказал Дени вполголоса. – Если бы суфий спросил меня теперь, я бы знал, какой задать ему вопрос.
– О чем это вы говорите? – раздраженно пробурчал Гираут. – Какой вопрос?
– Куда я иду?
Дени посмотрел на Лейлу. Она крепко заснула. Упавший капюшон наполовину скрывал ее лицо.
– Думаю, я знаю ответ – неважно, куда я иду, пока продолжаю искать, – задумчиво прошептал он, с улыбкой глядя на Лейлу.
Внизу, в долине, пыль, медленно оседая, покрывала и победителей, и побежденных.
Хронология крестовых походов
26 ноября 1095 года Римский Папа Урбан II на церковном соборе в Клермоне (Южная Франция) объявил о начале крестового похода по освобождению Палестины и Иерусалима от власти мусульман-сельджуков. С того дня те, кто дал обет участия в походе и «принял крест» в виде алой или белой нашивки на одежде, стали именоваться крестоносцами.
1096 год. Весной по призыву монаха Петра Отшельника начался Крестовый поход бедноты. Путь пролегал по Дунаю, далее через Константинополь в Румский султанат сельджуков, занимавший территорию Малой Азии. Подавляющее большинство крестьян, участников похода, погибло в столкновениях с жителями христианских стран, видевших в крестоносцах только грабителей и попрошаек, а затем – в стычках с сельджуками. Многие попали в рабство. Остатки отрядов соединились затем с рыцарями и приняли участие в сражениях под Антиохией.
1096 – 1099 годы. Первый крестовый поход феодальных войск.
В августе 1096 года в направлении Палестины двинулись колонны рыцарства: из Нормандии во главе с герцогом Робертом, из Лотарингии – во главе с Годфруа Бульонским (Готфридом Буйонским), из Южной Франции – под предводительством Раймонда Тулузского, из Южной Италии – во главе с Боэмундом Тарентским. После соединения войск в Константинополе и переправы в Малую Азию крестоносцами была захвачена Никея. Затем, после победы над сельджукскими войсками под Дорилеей, были взяты Эдесса и Антиохия. Взятие Иерусалима произошло 15 июля 1099 года. Результатом похода явилось возникновение христианских государств на Востоке: Иерусалимского королевства, которое возглавил незадолго до своей кончины Годфруа Бульонский (Годфрид Буйонский), а затем его брат Балдуин (Бодуэн), княжество Антиохийское, графства Триполи и Эдесское.
1147 – 1149 годы. Второй крестовый поход. Возглавлен королем Франции Людовиком VII и германским императором Конрадом III. Закончился полной неудачей: немецкое войско было разгромлено под Дорилеей, а французы потерпели поражение при осаде Дамаска.
1187 год. В сражении при Хаттине (Хиттине) султан Египта Саладин (Салах ад-Дин) нанес поражение иерусалимскому королю Ги де Лузиньяну и взял его в плен, а затем захватил Иерусалим.
1189 – 1192 годы. Третий крестовый поход. Армии крестоносцев возглавили германский император Фридрих I Барбаросса, английский король Ричард I Львиное Сердце и король Франции Филипп II Август. Фридрих I утонул в горной реке на юго-востоке Малой Азии, не дойдя до Палестины, после чего основная часть немецкого войска повернула назад. Морской поход Ричарда I завершился захватом Кипра; затем, после соединения с французской армией, была взята крепость Акра на северном побережье Палестины. Споры между королями Англии и Франции привели к уходу французов из Тира. Попытки Ричарда I дойти до Иерусалима и взять город успеха не имели. Подписав с султаном Саладином мирный договор, по которому за крестоносцами оставалось побережье от Тира до Яффы и был открыт паломнический путь на Иерусалим, король Англии покинул Палестину.
1202 – 1204 годы. Четвертый крестовый поход. На призыв Папы Иннокентия III к захвату Египта, от которого зависела судьба Палестины, откликнулись маркиз Бонифаций Монферратский и граф Балдуин (Бодуэн) Фландрский. Они обратились к Венеции, обладавшей лучшим флотом, с просьбой перевезти их войско в Египет. После захвата далматинского порта Задара, последовавшего по просьбе властей Венеции, крестоносцы приняли предложение германского императора и византийского царевича Алексея Ангела, бежавшего на Запад после узурпации трона его братом, и обратили оружие против православной Византии. В апреле 1204 года Константинополь пал, и большая часть Византии отошла новообразованной Латинской империи во главе с графом Фландрским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54