Когда он состоится?
– На будущей неделе, в пятницу, – ответила Мод. – Всем участникам надлежит собраться в четверг. Герольд объявил, что будет образовано два войска, и рыцари должны предупредить, на чьей стороне они предпочитают сражаться – тех, кто посылает вызов, или тех, кто защищается. – Она повернулась к Дени с ослепительной улыбкой. – Разве это не чудесно? Словно мы стали частью большого мира, о котором с вами говорили. Никогда прежде у нас не происходили столь волнующие события. Герольд сказал, что приедут шесть рыцарей из Пуату, гости де Броза, которые возглавят тех, кто принимает вызов. Возможно, среди них будет кто-то из ваших знакомых, может быть, даже кто-то из вашей семьи.
– Боже упаси! – вырвалось у Дени, прежде чем он успел прикусить язык. – О, я совсем не то имел в виду. Просто я не могу представить, чтобы кто-то из моих братьев набрался духу до такой степени, чтобы сесть на лошадь.
Мод рассмеялась, будто он остроумно пошутил, хотя он говорил совершенно серьезно. Она сказала:
– Что ж, я не могу больше задерживаться. Мне пора возвращаться домой. Но я просто должна была приехать и поделиться новостями. Мы отправимся в Брембер вместе?
– Это было бы великолепно, – подтвердил Артур. – Мы возьмем с собой шатры и расположимся станом в одном дивном местечке, которое я знаю. На холме над Уистоном. Мы прекрасно проведем время.
– Решено! – Она положила руку на плечо Дени и снова улыбнулась ему. – Всего несколько дней назад мы говорили о ратных подвигах. Мой сеньор, Хотерив, приедет туда, и хотя сам не примет участия в состязании, но он будет смотреть. Я уверена, вы заслужите его внимание. Я знаю, вы способны на великие свершения. А я… я тоже буду смотреть на вас.
Она вспыхнула и отвернулась. Потом она вновь оборотилась и сунула ему в руку свою вуаль.
– Пожалуйста, наденьте это ради меня.
Он прижал тонкую ткань к губам.
– Я буду носить ваш подарок, леди, – важно пообещал он.
– О! Совсем как в балладе о Ланселоте, – с глубоким вздохом промолвила она. – Благодарю вас, Дени.
Она подбежала к своему коню и легко вскочила в седло. Махнув рукой на прощание, она умчалась в лес.
– Итак! – сказал Артур, подмигивая.
– Итак?
– Ну, все, похоже, гораздо серьезнее, чем я думал. Между вами и Мод, я хочу сказать.
– Серьезно или нет, но эта девушка совершенно ненормальная, – сказал Дени. – Я иду собирать вещи. Я уезжаю.
Артур схватил его за полу куртки.
– Уезжаете?
– У меня нет никакого желания сражаться на турнире, чтобы мне раскроили голову или того хуже.
– Вы шутите!
Артур ошеломленно смотрел на него. Дени застонал.
– Я не знаю, смеяться мне или плакать. Господи! Припоминаю одну из бесконечных историй, которые всегда рассказывает Хью Хемлинкорт о тех днях, когда он, Маршал и Бобо были неразлучны. Маршал проявил особую доблесть на турнире, и было решено вручить ему приз. Однако Маршал уехал, и парочка рыцарей отправилась его искать. Они нашли его в кузнице. Он стоял, положив голову на наковальню, а кузнец, помогая себе клещами и молотком, пытался снять с него смятый и разбитый шлем. Благодарю покорно, это не для меня.
Артур закусил губу.
– Конечно, вы говорите не серьезно. Перестаньте притворяться трусом. Не потому ли это, что на самом деле вы равнодушны к Мод?
– Артур, друг мой, не надо строить никаких предположений, – вздохнул Дени. – Я догадываюсь, о чем вы думаете: будто я играл ее чувствами, подобно всякому трубадуру, а теперь ищу пути к отступлению. Не так ли? Не смущайтесь, не стоит. Истина в том, что мне действительно очень нравится Мод. Истинно и то, что я… м-м-м… просил ее руки.
Лицо Артура просветлело.
– Правда? Да ведь это замечательно! Я понятия не имел. Что она ответила?
– Она ответила, что право решать принадлежит Хотериву.
– Совершенно справедливо. О, теперь я понимаю, почему она сказала, что он приедет на турнир и будет среди зрителей.
– И еще она сказала, что ее муж должен быть безупречным, благородным рыцарем, совершающим доблестные подвиги и все такое. – Он покачал головой, пощипывая тетиву лука, которая издавала пронзительный звук. – Не знаю. Право, не знаю. Иногда она мне кажется очаровательной девушкой, словно созданной для меня. Кроме того, помните, вы уговаривали меня поселиться в ваших местах навсегда. Я почти готов признать, что мне следовало бы поймать вас на слове. А потом неожиданно происходит нечто вроде этого турнира – и я думаю, что она полоумная и живет в волшебном мире грез. Ну а я – нет. Дело не в том, что я боюсь драки. Если бы началась война и встал бы вопрос о жизни и смерти, полагаю, я сумел бы встретить опасность лицом к лицу. Вы знаете, я побывал во многих переделках. Но игры такого сорта, когда приходится хладнокровно сражаться без всякой причины с кем-то, едва знакомым…
– Я понимаю, что с вами, – с улыбкой сказал Артур. – Вы просто волнуетесь. Не смею вас осуждать. Я и сам волнуюсь. Всегда хочется показать себя с наилучшей стороны, а там соберутся на зрелище дамы и знатные лорды. Но вам не о чем беспокоиться.
Дени печально посмотрел на друга.
– Мои руки, – глухо сказал он.
– Руки?
– Именно. Я трувер, Артур. Что, если я потеряю палец или мне изуродуют руку? Я никогда не смогу вновь играть на арфе или на виоле. И речь не о средствах к существованию, но о самой моей жизни. Играть, петь, сочинять стихи и песни – для меня это так же важно, как для вас земля.
– О, понимаю. Мне это не приходило в голову, – растерянно пробормотал Артур.
– И помимо прочего, у меня совсем нет доспехов, – добавил Дени. – И никогда не было. Даже шлема.
– Об этом не волнуйтесь. У меня есть две или три кольчуги – одна принадлежала моему отцу – и шлем, которые я могу одолжить. Но то, другое… – Он щелкнул пальцами. – Дени, я придумал. Я знаю, как вы сможете участвовать в турнире и отличиться перед Мод и при этом не тревожиться, что вам случайно повредят руки.
– Как?
– Сразиться со мной! – Артур громко расхохотался. – Это решит дело. Мы разъедемся по разные стороны и найдем друг друга в самом начале. Вы сможете сбросить меня на землю, а потом с честью удалитесь. Вот! Все устроилось.
– Минутку. Ничего не устроилось. А как же вы? Вам до смерти хочется поиграть в эту игру, а вы окажетесь выбывшим прежде, чем она по-настоящему начнется.
– Это далеко не так важно. Для вас важнее отличиться. Разве нет? В конце концов, мне не нужно выказывать доблесть перед Хотеривом. Или перед Мод. По крайней мере на этом турнире. Никто не подумает ничего плохого, если меня сбросят с коня. О, это прекрасная мысль. Пойдемте, разыщем доспехи и примерим, чтобы кузнец успел подогнать их по вашей фигуре, если потребуется.
Дени собрал луки и стрелы и неохотно последовал за своим другом. Он мрачно размышлял, что вполне мог бы и сам справиться с трудностью, без этой душещипательной истории с руками. В то же время он был тронут до глубины души желанием Артура пожертвовать собой ради дружбы. Он мог бы подвергнуть этот план осмеянию с точки зрения чести, но эта увертка только причинила бы Артуру боль, ибо тот был уже готов пренебречь честью ради друга.
«Какой необыкновенный человек!» – думал Дени, испытывая легкие угрызения совести. И уже не в первый раз добавил про себя: «Он именно тот, кого ищет Мод, идеал рыцаря».
Было множество домыслов о происхождении турниров. Предполагали, что турниры были изобретены императором Генрихом I, прозванным Птицеловом, который первый научил своих вассалов конному бою, или же – прославленным Жоффруа де Прёйи, от которого произошел род графов Турских, или сарацинами (ибо, являясь орудиями дьявола, они вполне могли придумать и дьявольские игрища). Но истина состоит в следующем: где существует военное сословие, которое не занимается ничем, кроме войны, там сами собой появляются игры, которые имеют целью испытать и усовершенствовать искусство владения оружием. Как писал хронист Роже де Ховедон:
«Рыцарь не может блистать на войне, если он не подготовился к ней на турнирах. Ему надлежит увидеть, как струится его собственная кровь, и почувствовать, как трещат зубы от удара противника; необходимо, чтобы его повергали на землю с такой силой, как если бы он принял на себя всю тяжесть веса своего врага, и лишали оружия до двадцати раз; он должен двадцать раз подниматься после своего падения, с большим упорством, чем даже в битве. И тогда он будет способен противостоять тяготам настоящей войны, надеясь завоевать победу».
Беда была лишь в том, что турниры обходились очень дорого. Большинство участников и гостей заботились о себе сами, однако самых знатных и почетных из них учредителю турнира надо было развлекать, кормить, предоставлять кров на ночь. И если кто-то не потрудился привезти собственного врача, также оказывать врачебную помощь. Наконец, гости – победители и побежденные – сходились у него за пиршественным столом. Поэтому только состоятельные, люди устраивали турниры. Сверх того, они должны были владеть обширными землями, ибо до изобретения арены – огороженного поля, на котором происходила имитация боя (новшество, введенное в употребление в более поздние века), – для проведения турнира требовалось много открытого пространства. В определенных местах возводились временные укрепления, называвшиеся «фортами» и служившие безопасным укрытием. С их стен дамы и герольды любовались зрелищем. В «фортах» уставшие рыцари могли перевести дух и немного освежиться. Обе стороны имели полное право перемещаться по всей площади поля, вступая в одиночные поединки или общие сражения. По правилам рыцарь, признавший поражение, должен был заплатить выкуп деньгами или конем и доспехами. Подобный обычай позволял сильному, но бедствующему воину, каким в юности был Уильям Маршал, накопить состояние. На турнирах во Франции царил дух расточительства, проявлявшийся в стремлении к чрезмерной роскоши, примером чего может послужить обычай носить драгоценности на поле брани – сумасбродство, которым прославились французские рыцари. В Англии, напротив, подобные излишества были редкостью, отчасти потому, что англичане не склонны к показной пышности. В конце концов монархи установили для участников налог на увеселения, а затем церковь осудила турниры как безнравственные, объявив, что те, кто выезжает сражаться, отправятся прямо в ад. И это явилось камнем преткновения: турниры немедленно приобрели широкую популярность в Британии. Тем не менее англичане всегда отрицали, что получают какое-то удовольствие от этой забавы, и только упрямо придерживались точки зрения, будто английские подданные имеют полное право принимать участие в турнирах, если того хотят, и что в любом случае все победы Англии были одержаны на ристалищах в Итоне.
Однако турнир Уильяма де Броза происходил задолго до этих времен и для большинства его участников сохранил всю прелесть новизны. Накануне того знаменательного дня поля и луга от Брембера до Стейнинга расцвели красочными шатрами, а в каждом доме или хижине принимали рыцаря или оруженосца, которые предпочитали ночевать под крышей, а не в палатке. Целый лес вымпелов и знамен взмыл ввысь, и шум стоял по всей округе. Отовсюду раздавались конское ржание, крики продавцов колбасок и пирогов, кузнечный звон, стук плотницких молотков. Бремберский замок был полон гостей по самую крышу своей старинной норманнской круглой башни. В их числе находились и шесть баронов из Пуату, приехавшие в Англию затем, чтобы уладить прошлые ссоры с Ричардом ныне, когда он сделался королем, и выведать у недовольных английских рыцарей, как еще можно насолить монарху. Герольды, в чьи обязанности входило составление реестров двух соперничающих сторон, к заходу солнца записали имена шестидесяти восьми рыцарей и оруженосцев со стороны защищающихся и шестидесяти трех со стороны, бросающей вызов. Ожидалось, что утром в пятницу прибудут еще несколько человек. Это было блестящее собрание, и де Броз имел все основания гордиться собой. По сути единственным его разочарованием был ответ короля. Он надеялся, что Ричард посетит праздник, но вместо этого Ричард выразил недовольство, что турнир проводится именно тогда, когда каждый рыцарь-христианин должен все свои силы посвятить подготовке к Священной войне. Король добавил, следуя обычной манере, что налагает на де Броза штраф в пять тысяч фунтов, направляемый в казну крестового похода. Де Броз заплатил, посчитав, что еще дешево отделался.
Во второй половине четверга над холмами Даунса повисла плотная мгла, пришедшая с моря, а к вечеру пошел дождь. Ночью он прекратился, на небе засверкали звезды, и, к общему облегчению, в пятницу занялось светлое и тихое утро. Земля начала подсыхать, и под лучами солнца от шатров повалил пар. Вскоре после заутрени всадники принялись вооружаться: сначала они протискивали головы в свои кольчуги, затем натягивали тяжелые, с хорошо подогнанными кольцами штаны, прикрепляли шпоры и застегивали пояса. Потом они надевали особые войлочные шапки, поверх них кольчужные капюшоны и, наконец, стягивали под подбородками ремни шлемов. Запрещалось использовать любое колющее или остро отточенное оружие. Основным оружием на турнире было копье с затупленным наконечником. Де Брозу пришлось потратиться на то, чтобы обеспечить рыцарей запасными копьями, только что выточенными из лиственницы, и поставить их наготове в нескольких фортах.
Участники построились в несколько длинных неровных рядов, располагавшихся друг напротив друга. Обе группы разделяло ровное поле в несколько сот ярдов. По одну руку от них поднимались пологие горы Даунса, увенчанные рощами древних деревьев или кольцами земляных укреплений, а по другую лежала река Адур, которая мирно несла свои сверкающие воды через холмы к морю. Ветер доносил солоноватое дыхание морских волн.
Дени, находившийся в первом ряду войска нападавших, беспокойно ерзал в седле. Доспехи сидели на нем достаточно хорошо, однако непривычный вес тяготил его, как и щит, болтавшийся у него на плече, и длинное копье, конец древка которого упирался в носок правой ноги. Крайние звенья кольчужного капюшона натирали щеки и больно цеплялись за короткие волосы бородки. Он пристроил шлем на луке седла, так как в нем было душно. Он глубоко вдохнул и выдохнул, всматриваясь в ряды противников, и наконец обнаружил Артура на краю фланга. Он прищурился и в замешательстве потряс головой. Артур не взял своего оруженосца. Вместо него рядом с Артуром стоял один из вилланов, Эрнальд Кузнец. Громадный молот болтался на ремне у него за спиной. Этот человек оказался очень полезным накануне, помогая ставить палатки и готовить обед, и Артур объяснил, что хочет сделать его пехотинцем. «На случай, – сказал он, подмигивая Дени, – если в начале возникнут какие-нибудь трудности. Например, большая свалка, которая может мне помешать вступить в бой. Эрнальд, – добавил он, – очень сильный, а юный Питер Коте ужасно неопытен». Дени понял, что Артур предусмотрел все случайности, дабы ничто не воспрепятствовало выполнению их плана, но тем не менее этот неопрятный, косматый кузнец казался неуместным. Некоторые из всадников также взяли с собой пехотинцев, наряду с оруженосцами или слугами, но те были аккуратно одеты в подбитые войлоком кожаные панцири и цветные капюшоны и, очевидно, являлись профессиональными воинами.
Дени теребил шарф Мод, который он повязал на руку. Мод находилась на площадке одного из фортов и напряженно искала его взглядом. Он тяжко вздохнул. Во время всего пути до Уистона, где они расположились станом, она относилась к нему очень сердечно, едва ли не с обожанием, с нежностью, ловила каждое его слово. За обедом она позаботилась о том, чтобы у него было вдосталь еды и питья. Она брала у слуги, резавшего мясо, лучшие куски и подавала ему на ломтях белого хлеба, с таким ласковым выражением лица, словно ухаживала за ребенком. Она протягивала его кубок виночерпию и не переставала весело щебетать о турнирах, о которых ей доводилось читать или слышать, и об ужасных ранах, полученных или нанесенных, и Дени в конце концов стал опасаться, что скоро лишится рассудка. Нынешним утром она появилась тихой и задумчивой, говорила мало. Казалось, была охвачена тревогой и смятением, словно только теперь начала беспокоиться о нем. Это расстроило его еще больше, поскольку он и сам проникся волнением. Дени совсем не радовал предстоящий турнир. Ему не нравился придуманный ими план, как, впрочем, и все остальное.
Дени вновь взглянул на противоположную сторону луга и медленно надел шлем, завязав ремни вялыми, непослушными пальцами. Потом ему пришло в голову, что лучше было бы проехать в конец ряда и встать напротив Артура так, чтобы тому не пришлось скакать через поле наискосок. Он подал коня назад и пустил его шагом за спинами томившихся в ожидании рыцарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– На будущей неделе, в пятницу, – ответила Мод. – Всем участникам надлежит собраться в четверг. Герольд объявил, что будет образовано два войска, и рыцари должны предупредить, на чьей стороне они предпочитают сражаться – тех, кто посылает вызов, или тех, кто защищается. – Она повернулась к Дени с ослепительной улыбкой. – Разве это не чудесно? Словно мы стали частью большого мира, о котором с вами говорили. Никогда прежде у нас не происходили столь волнующие события. Герольд сказал, что приедут шесть рыцарей из Пуату, гости де Броза, которые возглавят тех, кто принимает вызов. Возможно, среди них будет кто-то из ваших знакомых, может быть, даже кто-то из вашей семьи.
– Боже упаси! – вырвалось у Дени, прежде чем он успел прикусить язык. – О, я совсем не то имел в виду. Просто я не могу представить, чтобы кто-то из моих братьев набрался духу до такой степени, чтобы сесть на лошадь.
Мод рассмеялась, будто он остроумно пошутил, хотя он говорил совершенно серьезно. Она сказала:
– Что ж, я не могу больше задерживаться. Мне пора возвращаться домой. Но я просто должна была приехать и поделиться новостями. Мы отправимся в Брембер вместе?
– Это было бы великолепно, – подтвердил Артур. – Мы возьмем с собой шатры и расположимся станом в одном дивном местечке, которое я знаю. На холме над Уистоном. Мы прекрасно проведем время.
– Решено! – Она положила руку на плечо Дени и снова улыбнулась ему. – Всего несколько дней назад мы говорили о ратных подвигах. Мой сеньор, Хотерив, приедет туда, и хотя сам не примет участия в состязании, но он будет смотреть. Я уверена, вы заслужите его внимание. Я знаю, вы способны на великие свершения. А я… я тоже буду смотреть на вас.
Она вспыхнула и отвернулась. Потом она вновь оборотилась и сунула ему в руку свою вуаль.
– Пожалуйста, наденьте это ради меня.
Он прижал тонкую ткань к губам.
– Я буду носить ваш подарок, леди, – важно пообещал он.
– О! Совсем как в балладе о Ланселоте, – с глубоким вздохом промолвила она. – Благодарю вас, Дени.
Она подбежала к своему коню и легко вскочила в седло. Махнув рукой на прощание, она умчалась в лес.
– Итак! – сказал Артур, подмигивая.
– Итак?
– Ну, все, похоже, гораздо серьезнее, чем я думал. Между вами и Мод, я хочу сказать.
– Серьезно или нет, но эта девушка совершенно ненормальная, – сказал Дени. – Я иду собирать вещи. Я уезжаю.
Артур схватил его за полу куртки.
– Уезжаете?
– У меня нет никакого желания сражаться на турнире, чтобы мне раскроили голову или того хуже.
– Вы шутите!
Артур ошеломленно смотрел на него. Дени застонал.
– Я не знаю, смеяться мне или плакать. Господи! Припоминаю одну из бесконечных историй, которые всегда рассказывает Хью Хемлинкорт о тех днях, когда он, Маршал и Бобо были неразлучны. Маршал проявил особую доблесть на турнире, и было решено вручить ему приз. Однако Маршал уехал, и парочка рыцарей отправилась его искать. Они нашли его в кузнице. Он стоял, положив голову на наковальню, а кузнец, помогая себе клещами и молотком, пытался снять с него смятый и разбитый шлем. Благодарю покорно, это не для меня.
Артур закусил губу.
– Конечно, вы говорите не серьезно. Перестаньте притворяться трусом. Не потому ли это, что на самом деле вы равнодушны к Мод?
– Артур, друг мой, не надо строить никаких предположений, – вздохнул Дени. – Я догадываюсь, о чем вы думаете: будто я играл ее чувствами, подобно всякому трубадуру, а теперь ищу пути к отступлению. Не так ли? Не смущайтесь, не стоит. Истина в том, что мне действительно очень нравится Мод. Истинно и то, что я… м-м-м… просил ее руки.
Лицо Артура просветлело.
– Правда? Да ведь это замечательно! Я понятия не имел. Что она ответила?
– Она ответила, что право решать принадлежит Хотериву.
– Совершенно справедливо. О, теперь я понимаю, почему она сказала, что он приедет на турнир и будет среди зрителей.
– И еще она сказала, что ее муж должен быть безупречным, благородным рыцарем, совершающим доблестные подвиги и все такое. – Он покачал головой, пощипывая тетиву лука, которая издавала пронзительный звук. – Не знаю. Право, не знаю. Иногда она мне кажется очаровательной девушкой, словно созданной для меня. Кроме того, помните, вы уговаривали меня поселиться в ваших местах навсегда. Я почти готов признать, что мне следовало бы поймать вас на слове. А потом неожиданно происходит нечто вроде этого турнира – и я думаю, что она полоумная и живет в волшебном мире грез. Ну а я – нет. Дело не в том, что я боюсь драки. Если бы началась война и встал бы вопрос о жизни и смерти, полагаю, я сумел бы встретить опасность лицом к лицу. Вы знаете, я побывал во многих переделках. Но игры такого сорта, когда приходится хладнокровно сражаться без всякой причины с кем-то, едва знакомым…
– Я понимаю, что с вами, – с улыбкой сказал Артур. – Вы просто волнуетесь. Не смею вас осуждать. Я и сам волнуюсь. Всегда хочется показать себя с наилучшей стороны, а там соберутся на зрелище дамы и знатные лорды. Но вам не о чем беспокоиться.
Дени печально посмотрел на друга.
– Мои руки, – глухо сказал он.
– Руки?
– Именно. Я трувер, Артур. Что, если я потеряю палец или мне изуродуют руку? Я никогда не смогу вновь играть на арфе или на виоле. И речь не о средствах к существованию, но о самой моей жизни. Играть, петь, сочинять стихи и песни – для меня это так же важно, как для вас земля.
– О, понимаю. Мне это не приходило в голову, – растерянно пробормотал Артур.
– И помимо прочего, у меня совсем нет доспехов, – добавил Дени. – И никогда не было. Даже шлема.
– Об этом не волнуйтесь. У меня есть две или три кольчуги – одна принадлежала моему отцу – и шлем, которые я могу одолжить. Но то, другое… – Он щелкнул пальцами. – Дени, я придумал. Я знаю, как вы сможете участвовать в турнире и отличиться перед Мод и при этом не тревожиться, что вам случайно повредят руки.
– Как?
– Сразиться со мной! – Артур громко расхохотался. – Это решит дело. Мы разъедемся по разные стороны и найдем друг друга в самом начале. Вы сможете сбросить меня на землю, а потом с честью удалитесь. Вот! Все устроилось.
– Минутку. Ничего не устроилось. А как же вы? Вам до смерти хочется поиграть в эту игру, а вы окажетесь выбывшим прежде, чем она по-настоящему начнется.
– Это далеко не так важно. Для вас важнее отличиться. Разве нет? В конце концов, мне не нужно выказывать доблесть перед Хотеривом. Или перед Мод. По крайней мере на этом турнире. Никто не подумает ничего плохого, если меня сбросят с коня. О, это прекрасная мысль. Пойдемте, разыщем доспехи и примерим, чтобы кузнец успел подогнать их по вашей фигуре, если потребуется.
Дени собрал луки и стрелы и неохотно последовал за своим другом. Он мрачно размышлял, что вполне мог бы и сам справиться с трудностью, без этой душещипательной истории с руками. В то же время он был тронут до глубины души желанием Артура пожертвовать собой ради дружбы. Он мог бы подвергнуть этот план осмеянию с точки зрения чести, но эта увертка только причинила бы Артуру боль, ибо тот был уже готов пренебречь честью ради друга.
«Какой необыкновенный человек!» – думал Дени, испытывая легкие угрызения совести. И уже не в первый раз добавил про себя: «Он именно тот, кого ищет Мод, идеал рыцаря».
Было множество домыслов о происхождении турниров. Предполагали, что турниры были изобретены императором Генрихом I, прозванным Птицеловом, который первый научил своих вассалов конному бою, или же – прославленным Жоффруа де Прёйи, от которого произошел род графов Турских, или сарацинами (ибо, являясь орудиями дьявола, они вполне могли придумать и дьявольские игрища). Но истина состоит в следующем: где существует военное сословие, которое не занимается ничем, кроме войны, там сами собой появляются игры, которые имеют целью испытать и усовершенствовать искусство владения оружием. Как писал хронист Роже де Ховедон:
«Рыцарь не может блистать на войне, если он не подготовился к ней на турнирах. Ему надлежит увидеть, как струится его собственная кровь, и почувствовать, как трещат зубы от удара противника; необходимо, чтобы его повергали на землю с такой силой, как если бы он принял на себя всю тяжесть веса своего врага, и лишали оружия до двадцати раз; он должен двадцать раз подниматься после своего падения, с большим упорством, чем даже в битве. И тогда он будет способен противостоять тяготам настоящей войны, надеясь завоевать победу».
Беда была лишь в том, что турниры обходились очень дорого. Большинство участников и гостей заботились о себе сами, однако самых знатных и почетных из них учредителю турнира надо было развлекать, кормить, предоставлять кров на ночь. И если кто-то не потрудился привезти собственного врача, также оказывать врачебную помощь. Наконец, гости – победители и побежденные – сходились у него за пиршественным столом. Поэтому только состоятельные, люди устраивали турниры. Сверх того, они должны были владеть обширными землями, ибо до изобретения арены – огороженного поля, на котором происходила имитация боя (новшество, введенное в употребление в более поздние века), – для проведения турнира требовалось много открытого пространства. В определенных местах возводились временные укрепления, называвшиеся «фортами» и служившие безопасным укрытием. С их стен дамы и герольды любовались зрелищем. В «фортах» уставшие рыцари могли перевести дух и немного освежиться. Обе стороны имели полное право перемещаться по всей площади поля, вступая в одиночные поединки или общие сражения. По правилам рыцарь, признавший поражение, должен был заплатить выкуп деньгами или конем и доспехами. Подобный обычай позволял сильному, но бедствующему воину, каким в юности был Уильям Маршал, накопить состояние. На турнирах во Франции царил дух расточительства, проявлявшийся в стремлении к чрезмерной роскоши, примером чего может послужить обычай носить драгоценности на поле брани – сумасбродство, которым прославились французские рыцари. В Англии, напротив, подобные излишества были редкостью, отчасти потому, что англичане не склонны к показной пышности. В конце концов монархи установили для участников налог на увеселения, а затем церковь осудила турниры как безнравственные, объявив, что те, кто выезжает сражаться, отправятся прямо в ад. И это явилось камнем преткновения: турниры немедленно приобрели широкую популярность в Британии. Тем не менее англичане всегда отрицали, что получают какое-то удовольствие от этой забавы, и только упрямо придерживались точки зрения, будто английские подданные имеют полное право принимать участие в турнирах, если того хотят, и что в любом случае все победы Англии были одержаны на ристалищах в Итоне.
Однако турнир Уильяма де Броза происходил задолго до этих времен и для большинства его участников сохранил всю прелесть новизны. Накануне того знаменательного дня поля и луга от Брембера до Стейнинга расцвели красочными шатрами, а в каждом доме или хижине принимали рыцаря или оруженосца, которые предпочитали ночевать под крышей, а не в палатке. Целый лес вымпелов и знамен взмыл ввысь, и шум стоял по всей округе. Отовсюду раздавались конское ржание, крики продавцов колбасок и пирогов, кузнечный звон, стук плотницких молотков. Бремберский замок был полон гостей по самую крышу своей старинной норманнской круглой башни. В их числе находились и шесть баронов из Пуату, приехавшие в Англию затем, чтобы уладить прошлые ссоры с Ричардом ныне, когда он сделался королем, и выведать у недовольных английских рыцарей, как еще можно насолить монарху. Герольды, в чьи обязанности входило составление реестров двух соперничающих сторон, к заходу солнца записали имена шестидесяти восьми рыцарей и оруженосцев со стороны защищающихся и шестидесяти трех со стороны, бросающей вызов. Ожидалось, что утром в пятницу прибудут еще несколько человек. Это было блестящее собрание, и де Броз имел все основания гордиться собой. По сути единственным его разочарованием был ответ короля. Он надеялся, что Ричард посетит праздник, но вместо этого Ричард выразил недовольство, что турнир проводится именно тогда, когда каждый рыцарь-христианин должен все свои силы посвятить подготовке к Священной войне. Король добавил, следуя обычной манере, что налагает на де Броза штраф в пять тысяч фунтов, направляемый в казну крестового похода. Де Броз заплатил, посчитав, что еще дешево отделался.
Во второй половине четверга над холмами Даунса повисла плотная мгла, пришедшая с моря, а к вечеру пошел дождь. Ночью он прекратился, на небе засверкали звезды, и, к общему облегчению, в пятницу занялось светлое и тихое утро. Земля начала подсыхать, и под лучами солнца от шатров повалил пар. Вскоре после заутрени всадники принялись вооружаться: сначала они протискивали головы в свои кольчуги, затем натягивали тяжелые, с хорошо подогнанными кольцами штаны, прикрепляли шпоры и застегивали пояса. Потом они надевали особые войлочные шапки, поверх них кольчужные капюшоны и, наконец, стягивали под подбородками ремни шлемов. Запрещалось использовать любое колющее или остро отточенное оружие. Основным оружием на турнире было копье с затупленным наконечником. Де Брозу пришлось потратиться на то, чтобы обеспечить рыцарей запасными копьями, только что выточенными из лиственницы, и поставить их наготове в нескольких фортах.
Участники построились в несколько длинных неровных рядов, располагавшихся друг напротив друга. Обе группы разделяло ровное поле в несколько сот ярдов. По одну руку от них поднимались пологие горы Даунса, увенчанные рощами древних деревьев или кольцами земляных укреплений, а по другую лежала река Адур, которая мирно несла свои сверкающие воды через холмы к морю. Ветер доносил солоноватое дыхание морских волн.
Дени, находившийся в первом ряду войска нападавших, беспокойно ерзал в седле. Доспехи сидели на нем достаточно хорошо, однако непривычный вес тяготил его, как и щит, болтавшийся у него на плече, и длинное копье, конец древка которого упирался в носок правой ноги. Крайние звенья кольчужного капюшона натирали щеки и больно цеплялись за короткие волосы бородки. Он пристроил шлем на луке седла, так как в нем было душно. Он глубоко вдохнул и выдохнул, всматриваясь в ряды противников, и наконец обнаружил Артура на краю фланга. Он прищурился и в замешательстве потряс головой. Артур не взял своего оруженосца. Вместо него рядом с Артуром стоял один из вилланов, Эрнальд Кузнец. Громадный молот болтался на ремне у него за спиной. Этот человек оказался очень полезным накануне, помогая ставить палатки и готовить обед, и Артур объяснил, что хочет сделать его пехотинцем. «На случай, – сказал он, подмигивая Дени, – если в начале возникнут какие-нибудь трудности. Например, большая свалка, которая может мне помешать вступить в бой. Эрнальд, – добавил он, – очень сильный, а юный Питер Коте ужасно неопытен». Дени понял, что Артур предусмотрел все случайности, дабы ничто не воспрепятствовало выполнению их плана, но тем не менее этот неопрятный, косматый кузнец казался неуместным. Некоторые из всадников также взяли с собой пехотинцев, наряду с оруженосцами или слугами, но те были аккуратно одеты в подбитые войлоком кожаные панцири и цветные капюшоны и, очевидно, являлись профессиональными воинами.
Дени теребил шарф Мод, который он повязал на руку. Мод находилась на площадке одного из фортов и напряженно искала его взглядом. Он тяжко вздохнул. Во время всего пути до Уистона, где они расположились станом, она относилась к нему очень сердечно, едва ли не с обожанием, с нежностью, ловила каждое его слово. За обедом она позаботилась о том, чтобы у него было вдосталь еды и питья. Она брала у слуги, резавшего мясо, лучшие куски и подавала ему на ломтях белого хлеба, с таким ласковым выражением лица, словно ухаживала за ребенком. Она протягивала его кубок виночерпию и не переставала весело щебетать о турнирах, о которых ей доводилось читать или слышать, и об ужасных ранах, полученных или нанесенных, и Дени в конце концов стал опасаться, что скоро лишится рассудка. Нынешним утром она появилась тихой и задумчивой, говорила мало. Казалось, была охвачена тревогой и смятением, словно только теперь начала беспокоиться о нем. Это расстроило его еще больше, поскольку он и сам проникся волнением. Дени совсем не радовал предстоящий турнир. Ему не нравился придуманный ими план, как, впрочем, и все остальное.
Дени вновь взглянул на противоположную сторону луга и медленно надел шлем, завязав ремни вялыми, непослушными пальцами. Потом ему пришло в голову, что лучше было бы проехать в конец ряда и встать напротив Артура так, чтобы тому не пришлось скакать через поле наискосок. Он подал коня назад и пустил его шагом за спинами томившихся в ожидании рыцарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54