Робко улыбнулся, протягивая следующую чашку, на этот раз с бульоном.— Вот, попробуй это. И осторожней, он горячий! Маленькими глотками. Если опять будет тошнить, остановись.Виктория не знала, как себя вести. Никому никогда не было дела, как она себя чувствует, как она что-то делает. Поглощение еды обычно заключалось в том, чтобы набить в себя как можно больше, прежде чем успеют отобрать. Но сейчас... То, что происходило, ощущалось как правильное. Девушка взяла предложенную чашку и стала пить. Медленно и осторожно, не спуская взгляда с лица Саши, делая глоток, лишь когда тот кивал. Желудок ни разу не запротестовал, наоборот, внутри поселилось какое-то теплое, необычайно приятное ощущение.И она все еще голодна.— Так, теперь вот это. — Саша выбрал из горы еды и шоколадок еще одну кружку, тоже наполненную бульоном, но гораздо более густым, с чем-то наподобие гренок. — Мы это пьем после тренировок, очень и очень калорийно, куча белков. Держи.Ему пришлось дважды ее притормаживать, когда Виктория начинала заглатывать еду слишком быстро, но, когда она опустила пустую кружку, девушка с некоторым удивлением обнаружила, что сыта. Она положила руку на живот, пытаясь разобраться в новых ощущениях. Это, конечно, не кайф от героина, но... По-своему не менее приятно!На лице Сашки было не то озадаченное, не то жалостливое выражение. В его разуме плавал недоуменный вопрос: «Где же учитель ее откопал?» Мальчишка отодвинул поднос:— Пока хватит. Твердой пищи пока нельзя. — Пошарил руками под кушеткой, вытащил что-то белое, шелковое. — Вот, оденься, я отвернусь.Он действительно отвернулся, сел к ней спиной, подтянув к себе колени, демонстрируя галантность, которую Виктория до сих пор видела только в фильмах, и потому заставив ее растеряться. Эта ее новая жизнь... Девушка все еще была полна настороженности и подозрений, она отдавала себе отчет, что предстоит схватка не на жизнь, а на смерть с беспринципным, презрительным Олегом, но в чем-то... В чем-то происходящее ей нравилось.Пальцы сами собой зарылись в ворох одежды. Простые белые трусики, из самого тонкого и эластичного материала, какой ей только приходилось видеть. Бюстгалтер к ним не полагался, да для нее он был бы совершенно бесполезен: поддерживать было нечего, так как бюст фактически отсутствовал. Виктория натянула белье и только тогда заметила, как изменилась ее кожа. Куда-то исчезли следы от шприцов, гнойные ранки, оставленные заражениями, прыщи, мелкие шрамики от оспинок, царапин, синяков... Просто ровная, правда, не слишком здорового оттенка кожа. Она удивленно провела руками по талии — неужели все это только потому, что перестала принимать наркотики? Нет, ей случалось раньше бросать, от этого становилось только хуже. Тут было что-то другое... Что-то, с чем она пока была не готова разобраться.Одежда оказалась действительно из шелка. Из белоснежного китайского шелка, лучшее из всего, что ей когда-либо доводилось видеть: по телевизору, во сне или наяву. Виктория натянула штаны, автоматически и безошибочно затянув все веревочки, хотя никогда прежде ей не приходилось иметь дело с такой одеждой. Затем верх — что-то вроде блузки с длинным рукавом, воротником-стойкой и пуговицами, смещенными на одну сторону. Названия и вид фасонов, о которых она никогда раньше не знала, возникали в ее голове и тут же исчезали, не вызывая ни удивления, ни неприятия. Когда последняя пуговица оказалась застегнута, Виктория провела руками по льнущей к коже, струящейся материи. Было ощущение, что этот наряд стоит дороже, чем месячная доза кокаина. Что с нее потребуют за право носить такое чудо?Одно девушка усвоила совершенно четко: ничто в этой жизни не дается бесплатно. И тем не менее снимать наряд не хотелось. Раз уж он все равно явно сшит специально на ее фигуру...Сашка, точно уловив какой-то неслышный сигнал, повернулся, окинул ее очень опытным взором.— Неплохо. Они смогли вытащить цвет твоих глаз и подчеркнуть стройность фигуры, не акцентируясь на худобе. — Он говорил так, словно хорошо в этом разбирался. — Наверняка Natalie постаралась, она в таких вещах дока. Ну и Ли-старший, конечно. Только вот волосы...Виктория неосознанным жестом подняла руку к волосам, странно светлым, легким... Вымытым, решила она наконец. Пальцы коснулись выбритых с левой стороны прядей, замерли. Повязки не было. Ее пальцы рванулись к тому месту, где — о как хорошо она это помнила! — совсем недавно ковырялись своими инструментами свихнувшиеся врачи. Но, как ни быстро было движение, Сашка оказался быстрее — перемахнул через кушетку, перехватил ее руку, отвел в сторону.— Не надо. Там залеплено пластырем, лучше пока не ковырять, — на ощупь нашарил лежащее на подносе, среди шоколадных батончиков, зеркальце, протянул ей. — Вот, аккуратно отогни, посмотри, а потом снова заклей.Во всем этом — в дежурившем у ее постели мальчишке, в специально сшитой одежде, вымытой голове, приготовленном зеркальце — ощущалась какая-то грубая, бесцеремонная заботливость. Несомненный почерк Олега. Но Виктория сейчас была слишком занята, чтобы беситься. Ноги подогнулись, и она, сама того не заметив, шлепнулась обратно на кушетку.Держа зеркальце в дрожащей левой руке, она осторожно отогнула пластырь. Ранка уже зарубцевалась, оставив маленький красный шрамик. Действительно маленький, сантиметра три, идущий от виска чуть вверх, вздергивая кончик левой брови, придавая лицу какой-то асимметричный, почему-то таинственный вид. Если бы Виктория не знала, что этот шрам знаменует собой вторжение в ее разум, в саму ее суть, она бы сказала, что он ее даже красит. Девушка осторожно прилепила хирургический пластырь на место и бросила взгляд на лицо. Ничего утешительного, как была нескладной уродиной, так и осталась, правда прыщи и гнойники исчезли. Отбросила зеркало.Виктория и сама не знала, что чувствует по поводу этой раны. Гнев. Гнев всеобъемлющий, бесконечный, разрушительный. То, что с ней сотворили, вызывало мгновенное инстинктивное отторжение, и девушке даже в голову не пришло ставить под сомнение собственную ярость. Виктория знала, что действия Олега были неправильны, отвратительны, что они унижали ее даже в собственных глазах. Просто знала, и все. Но, с другой стороны, красный рубчик вызвал и невероятную волну облегчения. Как будто какой-то узел внутри вдруг распустился, а глаза защипало подступившими слезами. Она была свободна. Свободна! И никому не позволит эту свободу у себя отнять.— Эй, ты в порядке?Она подняла затуманенные глаза на Сашку, пару раз мигнула, пытаясь сфокусировать взгляд.— В полном. — Собственный голос показался ей карканьем, в котором неожиданно прорезались сардонические нотки. Хотя, как ни странно, Виктория не намного отклонилась от истины. Она уже много лет не была настолько «в порядке».И, самое отвратительное, знала об этом лучше, чем кто бы то ни было еще.— Хорошо, — миролюбиво кивнул рыжий дипломат. — Тогда давай посмотрим, что там у нас с обувью.Мальчишка выудил откуда-то из-под кушетки пару легких сандалий и, прежде чем Виктория сообразила, что происходит, опустился на одно колено. Вот такого бывшая наркоманка и бродяжка ожидать точно не могла. Столкнувшись с совершенно новой для себя ситуацией, девушка изумленно застыла, а тринадцатилетний кавалер умело поймал ее лодыжку и стал осторожно надевать обувь. Виктория попыталась дернуться, но пальцы у пацаненка оказались неожиданно сильными.— Подожди, тут нужно ремешки отрегулировать, — рассеянно буркнул Сашка и продолжил свои странные манипуляции.Что правда, то правда, в ремешках Виктория бы одна ни за что не разобралась. Обувь была чудная, совершенно незнакомая. Что-то вроде тонкой и гибкой подошвы, от которой отходило несколько плоских веревочек. Веревочки следовало как-то хитро перекрутить, соединить и затянуть по своему размеру, после чего обувь можно было свободно сбрасывать и надевать, не опасаясь, что та натрет ноги. Виктория со всевозрастающим интересом наблюдала за процессом.— А ты неплохо с этим справляешься, — вообще-то, она имела в виду сложно переплетенные ремешки, но Сашка понял по-своему.— Между Ириной и Natalie кто угодно научится быть джентльменом. Или умрет, пытаясь. — Застегнув последний замочек, он поднялся и протянул ей руку. Виктория, сама не отдавая себе в том отчета, каким-то знакомым и привычным жестом опустила свою ладонь в мальчишескую и легко вскочила на ноги. Сандалии, или что там это было, не ощущались совершенно. Будто босиком идешь. Может, мокасины?Избранная сделала глубокий вздох, попыталась неумело расправить плечи, вцепилась в руку своего сопровождающего. И шагнула из-за ширмы навстречу своей судьбе. Глава 6 Леек отвернулся от обрыва, на котором торчал уже добрых три часа, пытаясь привести в порядок растрепанные чувства, и с иронией посмотрел на стоящего за спиной старого (не путать с хилым!) мужчину. Тао ответил непроницаемым взором, в котором, однако, читалось неодобрение.— Ну, — чуть насмешливо протянул Посланник, — давайте. Высказывайте.Тигр Песков даже не моргнул. Но неодобрения под непроницаемостью заметно прибавилось.— Остается лишь надеяться, что вы знаете, что делаете, главнокомандующий.— Надежда хорошее чувство, — вежливо согласился Леек. — Умирает последним. Как раз вслед за тем, кто надеется.Теперь Тао позволил себе нахмуриться. Чуть-чуть.Леек слышал, что некоторые люди, завидев нахмуренные брови этого человека, почитали за лучшее немедленно скончаться от разрыва сердца. И не то чтобы он совсем их не понимал...Есть хорошее правило — никому ничего не объяснять. Только вот почему-то это правило чаще нарушается, чем соблюдается.— Да, воин Раджанин. Я по уши влюблен в юную махараджани. Нет, воин Раджанин, это никак не повлияет на мое поведение по отношению к ней. Моя любовь — моя проблема, и с ней я справлюсь сам. Вы можете по этому поводу не волноваться.Тао смотрел все так же непроницаемо.— Забавно. — Спокойный, можно даже сказать, безмятежный голос. И руки держит на виду, подальше от оружия... Как будто Леек не знает, что стоит Тигру Песков чуть напрячь запястья, и в ладони выскользнут из пружинных ножен кинжалы: метательный для левой руки и дуэльный для правой. Или, вздумай Тигр Пустыни убить его, Леека, оружие тут излишне. Если не справится голыми руками, то оружие не поможет... — Признаюсь, именно от вас я не ожидал подобной... покладистости, адмирал.Леек фыркнул и вновь отвернулся к окну, демонстративно подставляя под удар незащищенную спину.— Она — изумрудная махараджани, носительница самой чистой крови на Данаи. Я — безродный. Этим все сказано.— До сих пор вы демонстрировали удивительное безразличие к подобным социальным тонкостям, — мягко напомнил Тао. Довольно вежливый способ заметить, что Леек поставил всю кастовую структуру на уши, да еще подергал сверху за пятки, чтобы столпам общества и опорам морали не было скучно.Леек мысленно закатил глаза. Но, с другой стороны, Тао был для Эсэры отцом во всем, кроме крови. Старый воин имел все основания волноваться по поводу безродного наемника, потихоньку бросавшего на его обожаемое дитя жаркие взгляды.— Несмотря на... сложившееся у окружающих впечатление, я вполне отдаю себе отчет в том, что функционирование социальной структуры Данаи имеет... определенные «тонкости». А также в том, что существуют пределы, в которых эту структуру можно изгибать и растягивать. Брак безродного смеска с властительницей мира в эти пределы не входит.— Брак??? — Судя по всему, подобная наглость просто не помещалась у Раджанина из Раджанинов в голове. Леек поспешил повернуться к нему лицом, пока тот и в самом деле не всадил ему под лопатку один из кинжалов.— Вы же не думаете, что Данаи Эсэра может стать чем-то меньшим, чем законной женой?Высказанная под таким углом, мысль уже не казалась настолько абсурдной, но... Брак??? Махараджани и... этого? Взгляд Воина Заката несколько остекленел, в правой руке появился-таки кинжал.Леек криво улыбнулся, прикидывая, как выйти из положения. Не объяснять же, что Посланникам любовь строго противопоказана...Раджанин Тао, помимо воинского искусства и абсолютной преданности, был еще знаменит своим пристрастием к философии. Пойти не от простого перечисления политических последствий, а через пространные рассуждения? Пожалуй, на этом можно сыграть... или, по крайней мере, отвлечь обеспокоенного родителя, защищающего несравненное дитятко, и не дать ему сгоряча прибить своего лучшего союзника. А может, жутко оскорбиться и заявить, что у него тоже есть представления о чести? Не-е... Не то чтобы Раджанин из Раджанинов не поверил в то, что у безродного может быть честь. Скорее старый тигр не поверит, что честь имеется у одного конкретного Леека. За прошедшие шесть лет они неплохо друг друга узнали. Значит, философия. В некотором роде.— Позвольте мне немного порассуждать вслух на тему общества и положения в нем отдельно взятых личностей. Люди на Данаи живут не простой анархичной толпой. Они связаны между собой в сложно организованное, упорядоченное целое, включающее в себя как отдельных индивидов, так и отдельные общности, объединенные разнообразными связями и взаимоотношениями. Другими словами, сообщество людей — это целостная, динамическая, самоуправляемая система.— Самоуправляемая? — блеснул иронией Тао.— В определенном смысле. Вы же не будете отрицать, что и правитель подчиняется жестким правилам? Причем даже в большей степени, чем любой другой человек?Лицо Тигра Песков казалось высеченным из камня. Но длинный кинжал из его ладони исчез, взгляд приобрел осмысленность.— Продолжайте.— Если попытаться разложить человеческое общество по полочкам и проанализировать его... то вряд ли получится что-нибудь путное. Однако нетрудно заметить, что отдельные совокупности людей в этом обществе... как бы это сказать... разделены. Люди неравны друг другу по положению, происхождению, материальным возможностям, статусу, наконец...— Статусу?— Не будем играть словами. Допустим также, что люди могут менять свое положение, переходя из одной группы в другую. Менять свое социальное положение. Назовем это социальной мобильностью.— Ах вот как?Леек продолжал говорить предельно серьезным тоном.— Существует горизонтальная социальная мобильность — переход в группу, расположенную на том же самом уровне. Здесь все довольно просто. А вот при вертикальной мобильности перемещение происходит из одного социального пласта в другой.— Вы бредите, молодой человек, — бросил Тао. Леек и это пропустил мимо ушей.— Признаю, в кастовом обществе вертикальная мобильность... затруднена. Однако если вы считаете, что ее нет, то просто не умеете смотреть. Да, ребенок, рожденный в низшей касте, скорее всего, не сможет подняться на самый верх. Но вот группа, к которой он принадлежит...В глазах старого воина вспыхнул неожиданный интерес. Философ все-таки остается философом...— На протяжении каких-то двух поколений клан, занимающий низкое положение, может завоевать себе путь наверх, кровью и доблестью или же интригами и хитростью пробиться к более высокому положению. Точно так же высокопоставленная семья может так себя опозорить, что будет лишена всех привилегий и станет объектом всеобщего презрения. Мне бы не хотелось углубляться сейчас в дебри философии и теологии, так что отбросим такие вопросы, как душа и заслуженная ею карма, а попробуем рассмотреть все это с примитивной биологической точки зрения. И знаете, если смотреть на это через призму линий крови и передающихся по наследству магических даров, такая система... имеет смысл. Если поднимается не один человек, а вся генетическая линия в целом, то это позволяет, исключая случайные мутации, отбирать лишь самые лучшие, самые устойчивые наследственные качества. Кроме того, вместе с семьей, помимо крови, приходят ценности, традиции, способы воспитания — что тоже немаловажно. Не говоря уже о том, что группа по определению сильнее, чем просто сборище индивидов. Так что, учитывая постоянную опасность мутагенных катастроф, которые приносят с собой периодические Набеги, Данаи демонстрирует удивительно разумную и устойчивую систему, согласно которой самая чистая, самая ценная генетическая линия не может быть запятнана опасной, таящей в себе неизвестно какие сюрпризы кровью безродного выскочки.Леек усмехнулся, не разжимая губ. Все это звучало действительно убедительно, если бы он не знал, сколь аморфны и непредсказуемы попытки манипулировать генофондом. Ну да ладно. Не в генофонде же тут дело...— Как бы там ни было, это общество сформировалось, и оно функционирует. Неплохо, кстати, функционирует. И если кто-нибудь попытается ударить в самые его основы, то, скорее всего, вся система встанет на дыбы, чтобы этого кого-то осадить. Думаю, политические последствия мне вам объяснять не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48