Неудивительно, что как раз в сфере литературоведения
влияние Дерриды было особенно большим к широкомасштаб-
ным, явно не сравнимым с тем положением, которое он пример-
но до середины 70-х гг. занимал в философии. Более того,
именно интерес, питаемый к нему со стороны литературных
критиков, и превратил его в "фигуру влияния" одной из первых
величин на западном интеллектуальном горизонте.
Практически вся деятельность Дерриды представляет собой
огромный и непрерывный комментарий, и "вторичность" его
духовной позиции заключается в том, что вне сферы чужих
мыслей его существование просто немыслимо. Надо отметить к
тому же, что "интертекстуальность, в которую погружают себя
постструктуралисты, мыслится ими как буквальное существова-
ние в других текстах, и поскольку вопрос об оригинальности
мысли ими не ставится (следствие все того же редукционист-
ского представления о человеке как о сумме запечатленных в
его сознании "текстов" и за пределы этих текстов не выходя-
щего), то их собственное творчество до такой степени состоит из
цитат, прямых и косвенных, аллюзий, сносок и отсылок, что
часто голос комментатора трудно отличить от голоса комменти-
руемого. Особенно это относится к повествовательной манере
Дерриды, который сознательно пользуется этим приемом для
демонстрации принципа "бесконечной интертекстуальности".
Пафос творчества Дерриды по своему нигилистическому духу
откровенно регрессивен: ученый не столько создает "новое зна-
ние", сколько сеет сомнения в правомочности "старого знания".
Он "аннотатор" и комментатор по своей сути, по самому спосо-
бу своего философского существования, что иногда вызывает
впечатление паразитирования на анализируемом материале.
Если подыскивать аналогии, то это напоминает "лоскутную
поэзию" времен заката Римской империи, когда Авсоний и Гета
составляли центоны из отдельных стихов поэтов эпохи расцвета
латинской музы. Последний даже умудрился скомпоновать из
полустиший Вергилия целую драму -- "Медею", и, по призна-
нию специалистов в этой области, местами весьма искусно.
Нельзя отказать в искусности и Дерриде: при всей своей труд-
ности, его работы отмечены мастерством риторической софисти-
ки, достигающей временами чисто художественной выразитель-
50
ности стиля, что и позволяет говорить о Дерриде как о "поэте
мысли", обладающего тем, что обычно называют "даром слова".
Однако все это не может избавить его труды от духа оп-
ределенной вторичности и роковой бесперспективности. И в то
же время я бы воздерживался от обвинений в зпигонстве: Дер-
рида как раз очень современен и типичен, так как отвечает на
запросы именно своего времени и своей среды. Иное дело, что в
определенные эпохи именно вторичность оказывается наиболее
характерной чертой сознания, той роковой печатью, что наложе-
на на его лик и неизбежно отмечает все его мысли и дела.
51
МИШЕЛЬ ФУКО -- ИСТОРИК БЕЗУМИЯ, СЕКСУАЛЬНОСТИ И ВЛАСТИ
Другим основным теоретиком постструктурализма, влияние
которого на приверженцев деконструктивистской критики, осо-
бенно в 80-х гг., возросло настолько, что стало оспаривать
авторитет Дерриды, является Мишель Фуко. Главная цель его
исследований -- выявление "исторического бессознательного"
различных эпох начиная с Возрождения и по XX век включи-
тельно. Помимо этого, он выдвинул сформулировал и осно-
вал целый ряд концепций, не только активно вошедших в по-
нятийный аппарат самых различных современных гуманитарных
наук, но и в значительной степени повлиявших на само пред-
ставление о характере и специфике гуманитарного знания.
Фуко -- еще одно любопытное явление из мира "знакомых
незнакомцев". О нем много писали и пишут в отечественной
прессе, была переведена его ранняя книга "Слова и вещи. Ар-
хеология гуманитарных наук" (1977) (61), на него часто ссыла-
ются, но его реальный вклад в создание того, что можно было
бы назвать современной парадигмой мышления, по крайней мере
в отечественной литературе, остается еще во многом непрояс-
ненным. Не в последнюю очередь это положение объясняется
интердисциплинарной по своей коренной сути позицией Фуко. В
течение своей относительно не долгой творческой карьеры (он
умер в 1984 г. в возрасте 57 лет) он продемонстрировал замет-
ный сдвиг своих исследовательских интересов от вопросов более
или менее преобладающе философского характера к проблемам
широкого культурологического плана, и в конечном счете создал
впечатляющую концепцию истории культуры и методики ее
анализа, которые оказали сильнейшее воздействие как на совре-
менное представление о механизме функционирования цивилиза-
52 ГЛАВА 1 Критика Дерриды
ции, так и на современную западную литературную критику
постструктуралистской ориентации. Причем в этой области
влияние Фуко было настолько значительным, что без него во-
обще было бы невозможным говорить и о формировании пост-
структурализма, и о его существовании в тех формах, которые
мы можем сегодня наблюдать. Фактически Фуко создал свой, и
не менее влиятельный, чем Деррида, вариант постструктуралист-
ского учения. Как бы ни спорили и ни соглашались друг с дру-
гом Деррида и Фуко, их версии постструктурализма во многом
дополняют и уточняют друг друга, образуя те два полюса его
доктрины, в напряженном пространстве между которыми и
находится внутреннее полемическое поле, где в течение уже
четверти века развертываются междуусобные сражения сторон-
ников этого учения, отстаивающих свои права на самое истинное
его толкование.
Критика Дерриды
Основная специфичность
позиции Фуко в рамках пост-
структурализма заключается в
его резко отрицательном от-
ношении к "текстуальному
изоляционизму", ведущему, по его мнению, к теоретическому
уничтожению всех "внетекстуальных факторов". За это в част-
ности он критиковал Дерриду, обвиняя его в том, что он спо-
собствовал укоренению в научном сознании все той же " идео-
логии", которая порождала формы знания (и, следовательно,
стратегии власти), выработанные со времен "классического пе-
риода" (1500-1800), -- фактически Фуко упрекал Дерриду в
той метафизике, против которой последний боролся всю свою
жизнь и продолжает это делать до сих пор.
В "Истории безумия" (1972) Фуко пишет: "Сегодня Дер-
рида самыи решительный представитель (классической) системы
в ее конечном блеске: редукция дискурсивной практики к тек-
стуальным следам; элизия событий, которые здесь порождаются,
чтобы для чтения не оставалось ничего; кроме их следов; изо-
бретение голосов, находящихся за текстами, для того, чтобы не
надо было анализировать модусы импликации субъекта в дис-
курсе; наделение неким местом "происхождения все сказанное и
несказанное в тексте для того, чтобы не восстанавливать дис-
курсивные практики в том поле трансформаций, где они собст-
венно порождаются.
Я не скажу, что это метафизика, метафизика сама по себе
или ее ограниченность, скрытая в этой "текстуализации" дискур-
сивных практик. Я пойду гораздо дальше: я скажу, что это
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 53
банальная исторически хорошо детерминированная педагогика,
которая здесь проявляется весьма наглядно (184, с.602).
Эту мысль он неоднократно повторял в своем курсе
лекций "История систем мысли" в Коллеж де Франс, позднее
опубликованном в его сборнике эссе "Язык, контрпамять, прак-
тика" (1977) (188, с. 199-204). Контраргументы Дерриды по
этому поводу привела Гайятри Спивак в своем введении к соб-
ственному переводу "О грамматологии" (149, с. XI).
Суть проблемы, как уже говорилось выше, заключается в
том, что Фуко выступает против "текстуального изоляционизма"
Дерриды (вспомним знаменитую фразу последнего "ничего нет
вне текста"), который, но мнению Фуко, состоит или в забвении
всех внетекстуальных факторов, или в сведении их к
"текстуальной функции". Фуко стоит на других позициях. Для
него, отмечает Х. Харари, главная задача состоит в том, чтобы
"показать, что письмо представляет собой активизацию множе-
ства разрозненных сил и что текст и есть то место, где происхо-
дит борьба между этими силами" (368, с. 41).
Поэтому для Фуко сама концепция о якобы присущих тек-
сту "деконструктивной критики" и особой "текстуальной энер-
гии", проявляющейся как имманентная "текстуальная продуктив-
ность", приписывание языку особой автономности по отношению
ко всем историческим и социальным системам ("рамкам рефе-
ренции", по его терминологии), является одной из форм
"идеологии", которая препятствует развитию познания.
Иными словами, речь опять идет о системе референции, и,
хотя, как мы видели, Деррида, по крайней мере в общетеорети-
ческом плане, не отвергает ни понятие референции (что бы под
ним ни подразумевать), ни самой реальности, тем не менее (и в
этом и кроется главное различие их позиций) для Фуко этого
было мало, поскольку текст всегда для него вторичен по отно-
шению к тем силам, которые, по его мнению, порождали и каж-
дый конкретный текст, и весь "мир текстов" как проявление
всеобщей текстуальности сознания. Для Дерриды же -- основ-
ной предмет научного интереса, несмотря на все его заверения и
уточнения своей позиции, лежал в выявлений специфики интер-
текстуального сознания. Это различие можно сформулировать и
по-иному: Фуко выступал против конвенции автономности язы-
ка, подчеркивая его прямую н непосредственную зависимость и
обусловленность историческими и социальными системами рефе-
ренции. Неудивительно, что Фуко всегда привлекал к себе
внимание всех социально ориентированных постструктуралистов,
недовольных той тенденцией в общем учении постструктурализ-
ма, которая вела к ограничению всей его проблематики рамками
54 ГЛАВА I Историзм Фуко
автономной, "замкнутой в себе и на себе" пантекстуальности.
Историзм Фуко
Наиболее последовательно
эта версия постструктурализ-
ма заявила о себе в англий-
ском постструктурализме и
американском "левом декон-
структивизме".
Другой не менее важный императив всего творчества Фуко
его глубокий, хотя и весьма спорный историзм. Хотя это, в
общем, историзм спецификации человеческого мышления, пони-
мание конкретно-исторического характера тех конвенций, услов-
ностей и очень часто, а может быть, и прежде всего тех заблу-
ждений, которые ложились в фундамент обоснования и оправ-
дания -- "легитимации" -- человеком своих поступков. При
этом важно подчеркнуть, что историчность человеческого созна-
ния понимается Фуко как глубоко внутренняя характеристика
каждой эпохи, скрытая от человека и неосознаваемая им
(понимание истории как "скрытой причины" -- обусловленности
поведения и мышления людей ляжет потом в основу концепции
"политического бессознательного" Ф.Джеймсона).
И этот специфическим образом прочувствованный историзм
оказал огромное влияние на формирование социологически-
постструктуралистской мысли. Если попытаться дать количест-
венный анализ постструктуралистских работ 80-х гг., то скла-
дывается впечатление, что идеи Фуко в тот период в конку-
рентной борьбе за влияние оказались сильнее абстрактно-
философски сформулированных концепций Дерриды.
Еще раз повторю во избежании возможных недоразумений:
историзм Фуко весьма специфичен и более чем далек от тради-
ционного, о сознательном неприятии которого ученый неодно-
кратно заявлял. Это историзм, акцентирующий не эволюцион-
ность поступательного прогресса человеческой мысли, не ее
преемственность и связь со своими предшествующими этапами
развития, а скачкообразный, кумулятивный характер ее измене-
ний, когда количественное нарастание новых научно-
мировоззренческих представлений и понятий приводит к столь
радикальной трансформации всей системы взглядов, что порож-
дает стену непонимания и отчуждения между людьми разных
конкретно-исторических эпох, образуя "эпистемологический
разрыв" в едином потоке исторического времени. Иначе говоря,
это постструктуралистский историзм главной задачей которого
было доказать своеобразие и уникальность человеческого знания
в каждый отдельно взятый исторический период, да к тому же
еще в замкнутом контексте западноевропейской цивилизации.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 55 Периодизация творчества Фуко
Периодизация творчества Фуко
Одним из наиболее
сложных аспектов общей
"проблемы Фуко" является
вопрос о периодизации его
творчества, связанный прежде
всего с трудностью определе-
ния того, чем собственно
Фуко-структуралист отличается от Фуко-постструктуралиста и
что осталось неизменным на протяжении всего его творческого
пути. С Фуко произошла та же метаморфоза, что и со многими
другими теоретиками, которых первоначально считали структу-
ралистами, а затем стали воспринимать как безусловных пост-
структуралистов. Однако, если внимательно приглядеться к его
исследованиям еще 50-х гг., то уже в них можно сразу обнару-
жить не только всю ту тематику, которую он потом будет раз-
рабатывать на протяжении всей своей жизни, но и несомненное
единство общего подхода к предмету исследования, ту методику
анализа, которая впоследствии была признана как постструкту-
ралистская по самой своей сути. Специфика позиции раннего
Фуко заключается в том, что исследуя в основном проблему
безумия, или, вернее социальные, экономические, политические
и философские условия современных определений разумности и
безумия в так называемой западной цивилизации (Кавальяри
Э.М.,119, с. 315), он делал это на основе анализа языкового
сознания, т. е. сводил все практически к сфере дискурса.
Как пишет Эктор Мария Кавальяри, "начав свои исследо-
вания с изучения условий и терминов порождения дискурса,
Фуко перешел к тому, что в его философии превратилось в
сложный и изменчивый, но в то же время внутренне связанный
ряд проникнутых критическим пафосом историко-структурных
анализов различных систем порождения смысла, обнаруживае-
мых в тщательно разработанной конкретной текстуальности
организованного знания" (там же, с. 344).
Фактически перед нами все та же программа "текстуа-
лизации мира", и хотя Фуко, как уже отмечалось, в отличие от
структуралистов никогда не считал, что мир устроен по законам
языка (вспомним знаменитое утверждение Тодорова, что зако-
ны мира аналогичны законам грамматики), и всегда был про-
тивником исключительно лингвистической ориентации в том
буквалистском духе, который пропагандировали и демонстриро-
вали в своих работах структуралисты, он, тем не менее, никогда
не выходил за пределы панъязыкового мышления. В этом за-
ключается определенная двойственность позиции Фуко, отме-
чаемая многими исследователями его творчества. Возвращаясь к
56 ГЛАВА I
проблеме периодизации, следует сказать, что она является одной
из наиболее спорных проблем в современной литературе о Фу-
ко; оценивая ее в целом, можно сделать вывод о наметившейся
тенденции выделять в общей эволюции ученого своего рода
"структуралистскую интерлюдию" 60-х гг. (это прежде всего
касается его работ "Слова и вещи" (1966) (192) и "Археология
знания" (1969) (180)), поставившие его в один ряд, как тогда
казалось, с главными авторитетами структуралистской доктрины:
Леви-Строссом, Пиаже, Бартом, Греймасом.
Как отмечает М. Саруп, Фуко в "Словах и вещах" и
"Археологии знания" в отличие от остальных своих работ, "не
затрагивает вопрос о возникновении современных форм админи-
страции. Одной из причин этого может быть то, что структура-
листы в течение 60-х гг. отказывались от любой формы полити-
ческого анализа, и он испытал их влияние, с. 70).
Можно соглашаться или нет с этим предположением, но
очевидно, что проблема власти всегда волновала Фуко: это
заметно и в его ранних работах, и в этих двух книгах, поскольку
именно в них он детально разрабатывал концепцию структуры
научных дискурсов, без которых немыслима его теория власти в
том виде, как она предстала в его позднейших исследованиях.
Автономова выделяет три периода в творчестве Фуко:
"период изучения "археологии знания ( 60-е гг.), период иссле-
дования "генеалогии власти"(70-е гг.), период преимуществен-
ного внимания к "эстетикам существования" (80-е гг.)" (4, с.
361). Как следует из ее классификации, Автономова считает
для себя возможным не учитывать, условно говоря, "дострукту-
ралистский" период творчества Фуко, куда некоторые его ис-
следователи относят его книги " Психическая болезнь и лич-
ность" (1954), переработанную в 1962 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
влияние Дерриды было особенно большим к широкомасштаб-
ным, явно не сравнимым с тем положением, которое он пример-
но до середины 70-х гг. занимал в философии. Более того,
именно интерес, питаемый к нему со стороны литературных
критиков, и превратил его в "фигуру влияния" одной из первых
величин на западном интеллектуальном горизонте.
Практически вся деятельность Дерриды представляет собой
огромный и непрерывный комментарий, и "вторичность" его
духовной позиции заключается в том, что вне сферы чужих
мыслей его существование просто немыслимо. Надо отметить к
тому же, что "интертекстуальность, в которую погружают себя
постструктуралисты, мыслится ими как буквальное существова-
ние в других текстах, и поскольку вопрос об оригинальности
мысли ими не ставится (следствие все того же редукционист-
ского представления о человеке как о сумме запечатленных в
его сознании "текстов" и за пределы этих текстов не выходя-
щего), то их собственное творчество до такой степени состоит из
цитат, прямых и косвенных, аллюзий, сносок и отсылок, что
часто голос комментатора трудно отличить от голоса комменти-
руемого. Особенно это относится к повествовательной манере
Дерриды, который сознательно пользуется этим приемом для
демонстрации принципа "бесконечной интертекстуальности".
Пафос творчества Дерриды по своему нигилистическому духу
откровенно регрессивен: ученый не столько создает "новое зна-
ние", сколько сеет сомнения в правомочности "старого знания".
Он "аннотатор" и комментатор по своей сути, по самому спосо-
бу своего философского существования, что иногда вызывает
впечатление паразитирования на анализируемом материале.
Если подыскивать аналогии, то это напоминает "лоскутную
поэзию" времен заката Римской империи, когда Авсоний и Гета
составляли центоны из отдельных стихов поэтов эпохи расцвета
латинской музы. Последний даже умудрился скомпоновать из
полустиший Вергилия целую драму -- "Медею", и, по призна-
нию специалистов в этой области, местами весьма искусно.
Нельзя отказать в искусности и Дерриде: при всей своей труд-
ности, его работы отмечены мастерством риторической софисти-
ки, достигающей временами чисто художественной выразитель-
50
ности стиля, что и позволяет говорить о Дерриде как о "поэте
мысли", обладающего тем, что обычно называют "даром слова".
Однако все это не может избавить его труды от духа оп-
ределенной вторичности и роковой бесперспективности. И в то
же время я бы воздерживался от обвинений в зпигонстве: Дер-
рида как раз очень современен и типичен, так как отвечает на
запросы именно своего времени и своей среды. Иное дело, что в
определенные эпохи именно вторичность оказывается наиболее
характерной чертой сознания, той роковой печатью, что наложе-
на на его лик и неизбежно отмечает все его мысли и дела.
51
МИШЕЛЬ ФУКО -- ИСТОРИК БЕЗУМИЯ, СЕКСУАЛЬНОСТИ И ВЛАСТИ
Другим основным теоретиком постструктурализма, влияние
которого на приверженцев деконструктивистской критики, осо-
бенно в 80-х гг., возросло настолько, что стало оспаривать
авторитет Дерриды, является Мишель Фуко. Главная цель его
исследований -- выявление "исторического бессознательного"
различных эпох начиная с Возрождения и по XX век включи-
тельно. Помимо этого, он выдвинул сформулировал и осно-
вал целый ряд концепций, не только активно вошедших в по-
нятийный аппарат самых различных современных гуманитарных
наук, но и в значительной степени повлиявших на само пред-
ставление о характере и специфике гуманитарного знания.
Фуко -- еще одно любопытное явление из мира "знакомых
незнакомцев". О нем много писали и пишут в отечественной
прессе, была переведена его ранняя книга "Слова и вещи. Ар-
хеология гуманитарных наук" (1977) (61), на него часто ссыла-
ются, но его реальный вклад в создание того, что можно было
бы назвать современной парадигмой мышления, по крайней мере
в отечественной литературе, остается еще во многом непрояс-
ненным. Не в последнюю очередь это положение объясняется
интердисциплинарной по своей коренной сути позицией Фуко. В
течение своей относительно не долгой творческой карьеры (он
умер в 1984 г. в возрасте 57 лет) он продемонстрировал замет-
ный сдвиг своих исследовательских интересов от вопросов более
или менее преобладающе философского характера к проблемам
широкого культурологического плана, и в конечном счете создал
впечатляющую концепцию истории культуры и методики ее
анализа, которые оказали сильнейшее воздействие как на совре-
менное представление о механизме функционирования цивилиза-
52 ГЛАВА 1 Критика Дерриды
ции, так и на современную западную литературную критику
постструктуралистской ориентации. Причем в этой области
влияние Фуко было настолько значительным, что без него во-
обще было бы невозможным говорить и о формировании пост-
структурализма, и о его существовании в тех формах, которые
мы можем сегодня наблюдать. Фактически Фуко создал свой, и
не менее влиятельный, чем Деррида, вариант постструктуралист-
ского учения. Как бы ни спорили и ни соглашались друг с дру-
гом Деррида и Фуко, их версии постструктурализма во многом
дополняют и уточняют друг друга, образуя те два полюса его
доктрины, в напряженном пространстве между которыми и
находится внутреннее полемическое поле, где в течение уже
четверти века развертываются междуусобные сражения сторон-
ников этого учения, отстаивающих свои права на самое истинное
его толкование.
Критика Дерриды
Основная специфичность
позиции Фуко в рамках пост-
структурализма заключается в
его резко отрицательном от-
ношении к "текстуальному
изоляционизму", ведущему, по его мнению, к теоретическому
уничтожению всех "внетекстуальных факторов". За это в част-
ности он критиковал Дерриду, обвиняя его в том, что он спо-
собствовал укоренению в научном сознании все той же " идео-
логии", которая порождала формы знания (и, следовательно,
стратегии власти), выработанные со времен "классического пе-
риода" (1500-1800), -- фактически Фуко упрекал Дерриду в
той метафизике, против которой последний боролся всю свою
жизнь и продолжает это делать до сих пор.
В "Истории безумия" (1972) Фуко пишет: "Сегодня Дер-
рида самыи решительный представитель (классической) системы
в ее конечном блеске: редукция дискурсивной практики к тек-
стуальным следам; элизия событий, которые здесь порождаются,
чтобы для чтения не оставалось ничего; кроме их следов; изо-
бретение голосов, находящихся за текстами, для того, чтобы не
надо было анализировать модусы импликации субъекта в дис-
курсе; наделение неким местом "происхождения все сказанное и
несказанное в тексте для того, чтобы не восстанавливать дис-
курсивные практики в том поле трансформаций, где они собст-
венно порождаются.
Я не скажу, что это метафизика, метафизика сама по себе
или ее ограниченность, скрытая в этой "текстуализации" дискур-
сивных практик. Я пойду гораздо дальше: я скажу, что это
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 53
банальная исторически хорошо детерминированная педагогика,
которая здесь проявляется весьма наглядно (184, с.602).
Эту мысль он неоднократно повторял в своем курсе
лекций "История систем мысли" в Коллеж де Франс, позднее
опубликованном в его сборнике эссе "Язык, контрпамять, прак-
тика" (1977) (188, с. 199-204). Контраргументы Дерриды по
этому поводу привела Гайятри Спивак в своем введении к соб-
ственному переводу "О грамматологии" (149, с. XI).
Суть проблемы, как уже говорилось выше, заключается в
том, что Фуко выступает против "текстуального изоляционизма"
Дерриды (вспомним знаменитую фразу последнего "ничего нет
вне текста"), который, но мнению Фуко, состоит или в забвении
всех внетекстуальных факторов, или в сведении их к
"текстуальной функции". Фуко стоит на других позициях. Для
него, отмечает Х. Харари, главная задача состоит в том, чтобы
"показать, что письмо представляет собой активизацию множе-
ства разрозненных сил и что текст и есть то место, где происхо-
дит борьба между этими силами" (368, с. 41).
Поэтому для Фуко сама концепция о якобы присущих тек-
сту "деконструктивной критики" и особой "текстуальной энер-
гии", проявляющейся как имманентная "текстуальная продуктив-
ность", приписывание языку особой автономности по отношению
ко всем историческим и социальным системам ("рамкам рефе-
ренции", по его терминологии), является одной из форм
"идеологии", которая препятствует развитию познания.
Иными словами, речь опять идет о системе референции, и,
хотя, как мы видели, Деррида, по крайней мере в общетеорети-
ческом плане, не отвергает ни понятие референции (что бы под
ним ни подразумевать), ни самой реальности, тем не менее (и в
этом и кроется главное различие их позиций) для Фуко этого
было мало, поскольку текст всегда для него вторичен по отно-
шению к тем силам, которые, по его мнению, порождали и каж-
дый конкретный текст, и весь "мир текстов" как проявление
всеобщей текстуальности сознания. Для Дерриды же -- основ-
ной предмет научного интереса, несмотря на все его заверения и
уточнения своей позиции, лежал в выявлений специфики интер-
текстуального сознания. Это различие можно сформулировать и
по-иному: Фуко выступал против конвенции автономности язы-
ка, подчеркивая его прямую н непосредственную зависимость и
обусловленность историческими и социальными системами рефе-
ренции. Неудивительно, что Фуко всегда привлекал к себе
внимание всех социально ориентированных постструктуралистов,
недовольных той тенденцией в общем учении постструктурализ-
ма, которая вела к ограничению всей его проблематики рамками
54 ГЛАВА I Историзм Фуко
автономной, "замкнутой в себе и на себе" пантекстуальности.
Историзм Фуко
Наиболее последовательно
эта версия постструктурализ-
ма заявила о себе в англий-
ском постструктурализме и
американском "левом декон-
структивизме".
Другой не менее важный императив всего творчества Фуко
его глубокий, хотя и весьма спорный историзм. Хотя это, в
общем, историзм спецификации человеческого мышления, пони-
мание конкретно-исторического характера тех конвенций, услов-
ностей и очень часто, а может быть, и прежде всего тех заблу-
ждений, которые ложились в фундамент обоснования и оправ-
дания -- "легитимации" -- человеком своих поступков. При
этом важно подчеркнуть, что историчность человеческого созна-
ния понимается Фуко как глубоко внутренняя характеристика
каждой эпохи, скрытая от человека и неосознаваемая им
(понимание истории как "скрытой причины" -- обусловленности
поведения и мышления людей ляжет потом в основу концепции
"политического бессознательного" Ф.Джеймсона).
И этот специфическим образом прочувствованный историзм
оказал огромное влияние на формирование социологически-
постструктуралистской мысли. Если попытаться дать количест-
венный анализ постструктуралистских работ 80-х гг., то скла-
дывается впечатление, что идеи Фуко в тот период в конку-
рентной борьбе за влияние оказались сильнее абстрактно-
философски сформулированных концепций Дерриды.
Еще раз повторю во избежании возможных недоразумений:
историзм Фуко весьма специфичен и более чем далек от тради-
ционного, о сознательном неприятии которого ученый неодно-
кратно заявлял. Это историзм, акцентирующий не эволюцион-
ность поступательного прогресса человеческой мысли, не ее
преемственность и связь со своими предшествующими этапами
развития, а скачкообразный, кумулятивный характер ее измене-
ний, когда количественное нарастание новых научно-
мировоззренческих представлений и понятий приводит к столь
радикальной трансформации всей системы взглядов, что порож-
дает стену непонимания и отчуждения между людьми разных
конкретно-исторических эпох, образуя "эпистемологический
разрыв" в едином потоке исторического времени. Иначе говоря,
это постструктуралистский историзм главной задачей которого
было доказать своеобразие и уникальность человеческого знания
в каждый отдельно взятый исторический период, да к тому же
еще в замкнутом контексте западноевропейской цивилизации.
ПОСТСТРУКТУРАЛИЗМ 55 Периодизация творчества Фуко
Периодизация творчества Фуко
Одним из наиболее
сложных аспектов общей
"проблемы Фуко" является
вопрос о периодизации его
творчества, связанный прежде
всего с трудностью определе-
ния того, чем собственно
Фуко-структуралист отличается от Фуко-постструктуралиста и
что осталось неизменным на протяжении всего его творческого
пути. С Фуко произошла та же метаморфоза, что и со многими
другими теоретиками, которых первоначально считали структу-
ралистами, а затем стали воспринимать как безусловных пост-
структуралистов. Однако, если внимательно приглядеться к его
исследованиям еще 50-х гг., то уже в них можно сразу обнару-
жить не только всю ту тематику, которую он потом будет раз-
рабатывать на протяжении всей своей жизни, но и несомненное
единство общего подхода к предмету исследования, ту методику
анализа, которая впоследствии была признана как постструкту-
ралистская по самой своей сути. Специфика позиции раннего
Фуко заключается в том, что исследуя в основном проблему
безумия, или, вернее социальные, экономические, политические
и философские условия современных определений разумности и
безумия в так называемой западной цивилизации (Кавальяри
Э.М.,119, с. 315), он делал это на основе анализа языкового
сознания, т. е. сводил все практически к сфере дискурса.
Как пишет Эктор Мария Кавальяри, "начав свои исследо-
вания с изучения условий и терминов порождения дискурса,
Фуко перешел к тому, что в его философии превратилось в
сложный и изменчивый, но в то же время внутренне связанный
ряд проникнутых критическим пафосом историко-структурных
анализов различных систем порождения смысла, обнаруживае-
мых в тщательно разработанной конкретной текстуальности
организованного знания" (там же, с. 344).
Фактически перед нами все та же программа "текстуа-
лизации мира", и хотя Фуко, как уже отмечалось, в отличие от
структуралистов никогда не считал, что мир устроен по законам
языка (вспомним знаменитое утверждение Тодорова, что зако-
ны мира аналогичны законам грамматики), и всегда был про-
тивником исключительно лингвистической ориентации в том
буквалистском духе, который пропагандировали и демонстриро-
вали в своих работах структуралисты, он, тем не менее, никогда
не выходил за пределы панъязыкового мышления. В этом за-
ключается определенная двойственность позиции Фуко, отме-
чаемая многими исследователями его творчества. Возвращаясь к
56 ГЛАВА I
проблеме периодизации, следует сказать, что она является одной
из наиболее спорных проблем в современной литературе о Фу-
ко; оценивая ее в целом, можно сделать вывод о наметившейся
тенденции выделять в общей эволюции ученого своего рода
"структуралистскую интерлюдию" 60-х гг. (это прежде всего
касается его работ "Слова и вещи" (1966) (192) и "Археология
знания" (1969) (180)), поставившие его в один ряд, как тогда
казалось, с главными авторитетами структуралистской доктрины:
Леви-Строссом, Пиаже, Бартом, Греймасом.
Как отмечает М. Саруп, Фуко в "Словах и вещах" и
"Археологии знания" в отличие от остальных своих работ, "не
затрагивает вопрос о возникновении современных форм админи-
страции. Одной из причин этого может быть то, что структура-
листы в течение 60-х гг. отказывались от любой формы полити-
ческого анализа, и он испытал их влияние, с. 70).
Можно соглашаться или нет с этим предположением, но
очевидно, что проблема власти всегда волновала Фуко: это
заметно и в его ранних работах, и в этих двух книгах, поскольку
именно в них он детально разрабатывал концепцию структуры
научных дискурсов, без которых немыслима его теория власти в
том виде, как она предстала в его позднейших исследованиях.
Автономова выделяет три периода в творчестве Фуко:
"период изучения "археологии знания ( 60-е гг.), период иссле-
дования "генеалогии власти"(70-е гг.), период преимуществен-
ного внимания к "эстетикам существования" (80-е гг.)" (4, с.
361). Как следует из ее классификации, Автономова считает
для себя возможным не учитывать, условно говоря, "дострукту-
ралистский" период творчества Фуко, куда некоторые его ис-
следователи относят его книги " Психическая болезнь и лич-
ность" (1954), переработанную в 1962 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36