В Танете он рассказал нам о том, как ему удалось отнять контроль над домом Барка у своего порочного дяди Комаля. Через неделю после этого Комаль умер от сердечного приступа, и его кончина дала повод завистливым торговцам для последующих обвинений Гамилькара. Насколько я слышал, корпоративное убийство было в Танете обычным делом, но там ценились тонкие и изощренные способы.
Дальриад, имевший родственников во многих торговых домах, считал, что история Гамилькара правдива. Комаль довел дом Барка до банкротства. Он был пьяницей и имел пристрастие к дорогим экзотическим наркотикам. Кроме того, ни один торговый лорд не стал бы совершать подобного убийства, потому что оно показалось бы его коллегам слишком явным и прямолинейным.
Торжественный банкет в честь Мидия был веселее, чем прощание с Сианой. Впрочем, смех гостей иногда звучал слишком фальшиво. Я чувствовал, что каждый из них боялся нового аварха. Слух о его репутации разнесся по городу. Люди опасались, что их родные и близкие станут жертвами Сферы – спаси и сохрани Рантас всех жителей славного Лепидора.
Если он планировал бороться здесь с ересью, то его намерение выглядело абсолютно беспочвенным. Сколько я себя помню, в нашем городе не было еретиков. Пару раз фанатичные жрецы раздавали такие обвинения заезжим торговцам, но Сиана отмахивался от них, ссылаясь на отсутствие улик. Мне казалось, что Мидий изначально верил в огромное количество еретиков и горел решимостью уничтожать их независимо от доказательств.
Мидий вел себя дружелюбно и общительно. Он шутил, рассказывал истории (естественно, не о Премьерах) и хвалил винный погреб графа Элнибала. Я вспомнил слова Илессель и тут же почувствовал неискренность его веселья. Вряд ли он был бы таким вежливым, если бы не хотел надеть мантию экзарха. Никто из гостей не говорил о политике и торговле. Однако и на этот раз не обошлось без инцидента.
Неприятный момент произошел в самом начале банкета, когда отец представлял аварху двух моих спутниц и меня. Мидий высказал Равенне комплимент, почти схожий с похвалой Сианы. Но там, где в словах старика прозвучала любезность, у хэйлеттита сквозило вожделение. Равенна перестала улыбаться и холодно посмотрела на жреца. Внезапно его дружелюбие испарилось. Я увидел истинное лицо Мидия – гонителя и палача еретиков. Его взгляд не сулил Равенне ничего хорошего. Через миг он вновь лучился добротой – хотя и натужно. Общаясь с Палатиной, аварх уже не вел себя так развязно.
Рядом с ним стоял маг ума. Этот мужчина выглядел как озадаченный пес. Он казался рассеянным, но не безвредным. Возможно, он намеренно вводил людей в заблуждение, заставляя их забыть о черной мантии и молотке, свисавшем с его пояса. Это был первый маг ума из Сферы, которого я видел. Его мирная внешность служила отвлекающим маневром. Все, что я слышал о подобных людях, исходило от Яшуа и «Истории» Кэросия. Маги ума участвовали в Великой войне. Сестра императора была замужем за одним из них. Тот маг верно служил Этию и умер на руинах Эран Ктхуна. Сфера предала его идеалы и убеждения.
После банкета я, Палатина и Равенна собрались в моей гостиной. Большинство обитателей дворца разошлось по спальным комнатам. Слуги убирали столы и приемные залы. Равенна по-прежнему злилась.
– Грязный хэйлеттитский боров! – будто выплевывая слова, ругалась она. – Неужели ему мало своих рабынь?
– Не думаю, что все хэйлеттиты такие, – сказала Палатина. – Я знала только Юкмадория, но он был порядочным мужчиной.
– Юкмадорий покинул Хэйлетту в юности и прожил десять лет на пустынном острове. После этого он даже не помнил, какого цвета бывает трава. Хотя, если честно, я знаю о хэйлеттитах не больше твоего, так что можешь не спрашивать меня о них.
– Извини, что я заговорила, – обиженно проворчала Палатина.
– Похоже, Мидий будет арестовывать всех, чей взгляд ему не понравился. Я представляю, как он допрашивает женщин. Возможно, этим и объясняются его садистские наклонности.
Я не задумывался о такой возможности, но в принципе, почему бы и нет?
– Не следует судить о нем после первой встречи. Он может быть не только распутником, но и истинным фанатиком.
– Не стоит судить, говоришь? – с сарказмом ответила Равенна. – А где он сможет найти податливых женщин, кроме Хэйлетты – женщин, которые не дадут ему отпора? Только в камере пыток! Будь я графом Элнибалом, то отправила бы в храм морских пехотинцев, чтобы они присматривали за этим развратником и не подпускали его к девушкам клана. Я убеждена, что Мидий не интересуется духовностью.
– Равенна, ты преувеличиваешь, – сказала Палатина, перебрасывая камушек с одной руки в другую. – Он действительно пялился на тебя, но ты обладаешь привлекательной внешностью – особенно когда не споришь и не злишься. Мидий показал себя сексуально озабоченным варваром. Однако это не означает, что он планирует собрать гарем из еретичек.
Равенна посмотрела на нее.
– Я привлекательна? Даже в сравнении с тобой?
Палатина раздраженно отмахнулась.
– Прости. В будущем я постараюсь не говорить тебе комплиментов.
– Да уж, постарайся! – ответила Равенна и повернулась ко мне. – Катан, ты принял решение?
Я надеялся, что она сначала успокоится. Мне не хотелось поднимать эту тему.
– Еще нет.
– Почему? Маг ума пьян, как муха на дне винного кувшина. Он в полной прострации. Это наш единственный шанс.
– Ты уверена, что он действительно пьян? А вдруг он притворился для того, чтобы выявить магов, живущих в нашем городе? Тех, которые попытаются спрятать свою силу?
Это было нелепое предположение, и Равенна пропустила его мимо ушей.
– Он маг ума и считает, что мы беззащитны против его чар. Он думает, что мы залегли на дно, и не ожидает наших действий.
Ее настойчивость начинала раздражать меня.
– Равенна, мне не нравится эта идея.
– Мне она тоже не нравится, Катан. Я не хочу впускать тебя в свой ум – так же, как ты не желаешь открываться мне. Но если мы промедлим, нас сожгут на костре. И в данном случае ты не можешь принимать решение самостоятельно. Если одного из нас поймают, другой тоже будет схвачен. Я провела весь вечер, размышляя над этим. Рано или поздно извращенец Мидий поймет, кто мы такие. Я лучше пройду через эту процедуру, чем потеряю жизнь! Или тебя…
Мы стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга. Не отводя взгляда от Равенны, я тихо попросил Палатину:
– Ты не могла бы подождать снаружи, пока мы не закончим?
Меня тревожило, что она могла обидеться. Однако Палатина весело кивнула и вышла из гостиной. Мы молча ждали. Когда дверь закрылась, я отступил на шаг и повернулся к камину. Равенна не шевелилась. Конечно, она была права. Я не мог принимать это решение самостоятельно. И все же мне было страшно впускать в свой ум кого-то другого. В детстве меня мучили кошмары о чем-то подобном. Я вскакивал с кровати по ночам и боялся закрывать глаза. Друг отца, которого мы называли Гостем, научил меня держать припадки страха под контролем. Интересно, почему я вспомнил о них именно сейчас?
Прошло несколько секунд. Я смущенно посмотрел на Равенну. Она лишила меня выбора. Отказываться было нечестно. Отбросив сомнения, я тихо сказал:
– Пусть будет по-твоему.
– Спасибо, – с улыбкой ответила она.
– Что нужно делать?
– Подойди ко мне. Я покажу.
Когда мы снова встали друг перед другом, она взяла меня за руки.
– Соедини свое сознание с моим, как ты делал это с Палатиной. Проникни в собственный ум, и мы станем одним целым.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опустошить ум так, как учил меня Кламас. Создав звено, я направил по нему сознание. В безграничной пустоте появились наши серебристые коконы. Я начал опускаться через слои ауры в сферу ума. Затем мы вытянули друг из друга магическую силу, оставив только ту врожденную часть, которая входила в состав моей крови. Внезапно я понял, что кровь Равенны тоже имела магию. Так вот откуда она исходила!
Когда мы объединили свои силы, я почувствовал огромную радость и неописуемую целостность. Мне уже не требовалось концентрироваться на внутренней тишине и сдерживать непокорный поток мыслей. Затем, когда мы направили магию в область души, на нас обрушился хаос. Отступая в ужасе, я разорвал звено и спирально прошел через слои назад – обратно в комнату. По телу прокатилась волна слабости. Я покачнулся и рухнул на пол, а когда пришел в себя, то увидел лежащую рядом со мной Равенну. Она была без сознания. Что-то стучало в моей голове, нанося удары маленькими острыми топорами. Я закричал от боли и едва не погрузился в беспамятство. Через несколько секунд в глазах прояснилось. Взглянув на Равенну, я с облегчением увидел, что она дышала. Затем дверь открылась, и в гостиную вошла Палатина.
Глава 21
Я закрыл крышку последнего зонда и установил его на дне, стараясь не сместить штативы с фильтрами. Поплавав вокруг и убедившись, что зонд стоит нормально, я вернулся к «скату». Он выглядел облаком на ясной поверхности океана. Едва я всплыл у левого крыла, мои легкие автоматически перестроились на потребление атмосферного воздуха. Мне оставалось лишь выбраться на гладкую поверхность, открыть боковой люк и протиснуться в крохотную кабину. Бросив ласты на крыле, я взял с собой пояс с собранными образцами, которые следовало разместить в приемной камере анализатора.
Маленький «скат», с размахом крыльев в восемнадцать ярдов, имел рулевую рубку и крохотную каюту. Судно знавало лучшие дни, но, несмотря на старость, сохранило свои ходовые качества. И главное, оно было моим. После того как четыре года назад мы приобрели для океанографов новый корабль, я уговорил отца отдать их старый «скат» в мое личное пользование. Он нехотя согласился, вполне обоснованно опасаясь того, что я вообще перестану интересоваться делами клана и когда-нибудь попаду в подводный шторм. Однако граф не стал продавать судно старьевщику и велел инженеру провести капитальный ремонт.
Я назвал свой корабль «Моржом», потому что на маршевой скорости его мотор звучал, как лай моржа.
Разобравшись с образцами, я оставил пояс в каюте и вернулся на крыло. Мне хотелось немного поплавать. Это место за рифами в нескольких милях от Лепидора было тихим и уединенным – не то что близ города в бухте. Ая нуждался в тишине. Зонды были лишь поводом для выхода в море. Во время моего отсутствия за ними присматривали океанографы. Они даже заменили два аппарата, разрушенных штормом. Я приплыл сюда, чтобы без помех обдумать ситуацию. Мне нужно было понять, что произошло позапрошлой ночью.
Я скрыл от Палатины причину наших с Равенной обмороков. В конце процедуры случилось что-то непредвиденное. Мне хотелось убедиться, что с Равенной все в порядке, но магия была заперта в сфере души, и я не мог дотянуться до силы, к которой уже привык за прошлый год. В тот момент я чувствовал себя потерянным и слабым. Воспоминание о полном единении с Равенной у меня осталось, но оно было слишком мимолетным. Пощупав пульс подруги, Палатина сказала, что не находит ничего плохого в ее состоянии. Однако я тревожился не о теле, а об уме Равенны. Мы не могли позвать целителя – да и вряд ли кто-то помог бы ей в данном случае. Если с ней действительно случилась беда, то это была только моя вина.
Блокирование магии настолько истощило меня, что Палатине пришлось самой переносить Равенну в ее спальню. Я хотел провести ночь в смежной комнате – на тот случай, если состояние Равенны ухудшится. Но Палатина в конце концов убедила меня остаться в своих покоях, потому что без магии я был плохим помощником, а мой поступок мог породить нелепые слухи, пятнающие честь и достоинство девушки. Палатина сама переодела подругу и уложила ее в постель. Ту долгую ночь я провел без сна, тревожась о самочувствии Равенны. Под утро мне удалось заснуть, и я погрузился в бесформенный кошмар, который в детстве был моим мучением.
Увидев Равенну за завтраком, я испытал огромное облегчение. Она выглядела такой же здоровой и цветущей, как всегда. К сожалению, нас окружало много людей, и мы не имели возможности переговорить друг с другом. Затем отец велел мне сопровождать его в храм, где после полуденной проповеди Мидий устроил пышный торжественный обед. Мероприятия продлились до позднего вечера, поэтому я так и не узнал, почему Равенна потеряла сознание. В принципе я сам разорвал звено. Но что за темнота и хаос обрушились на меня? Из чьего ума они исходили? Я понял, что Кламас, Яшуа и Юкмадорий почти ничему не научили нас о тайнах тела. Они в основном показывали нам, как работает магия, и заставляли своих учеников использовать ее в качестве оружия.
Как жаль, что в Лепидоре не было еретиков – таких людей, которым я мог бы довериться. В Цитадели мне на выручку пришел бы Кламас. Или нет? Что, если наши наставники не рассказывали нам о структуре тела по той причине, что ничего не знали о ней? Внезапно я понял, что вся их наука была такой – она объясняла «как», но упускала «почему». Меня научили стандартным способам работы с Тенью, и я самостоятельно придумал несколько чар для магии Воды. Но почему использование этих техник приводило к подобным результатам? Как соотносились между собой Вода и Тень или сферы человеческого тела? Кто мог бы научить меня такому знанию? Океанографы излагали свою науку иначе – они сначала давали теорию и только затем переходили к практике.
Неужели Кламас и Яшуа упускали это «почему» из-за незнания причинных механизмов магии? Они использовали ее, как многие другие люди, но не могли объяснить истоков возникновения сверхъестественной силы. Тем не менее связь между элементами определенно была. Она приоткрылась мне, когда мы с Равенной объединили наши сознания.
Плавая над песчаным дном, подсвеченным солнцем – чуть выше колючих ежей и камбалы, зарывшихся в ил, – я вспомнил о первых уроках, которые давап мне наш старший океанограф.
«Океан – это нечто большее, чем сумма его частей, Катан. Все, что случается, взаимосвязано друг с другом. Если вихревое течение в бухте Лепидора поменяет направление, это вызовет водоворот около Хуасы. А если температура воды у Селерианского Эластра понизится на несколько градусов, то рыбаки Кэмбресса будут обречены на разорение и голод. Всегда имей в виду, что мы изучаем не просто участок моря в Океании, а всю огромную планету.»
Проникая в сферу ума, я лишь осматривался, не смея во что-либо вмешиваться – хотя и это уже было вторжением.
Но, воздействуя на сферу души, какие мы с Равенной произвели изменения в слоях человеческого тела? Мог ли маг ума обнаружить их? И случались ли когда-либо такие прецеденты?
Я отвлекся, слишком сильно взмахнул ластами и едва не врезался в скалу.
Наверное, Кэросий имел специалистов, которые разбирались в таких вопросах – хотя бы поверхностно. Я безрезультатно выискивал ответы. С моим небогатым опытом докопаться до истины было практически невозможно. Однако когда-то эти ответы существовали. Их просто утеряли библиотекари и маги. Еретикам приходилось бороться за выживание в условиях бесконечных чисток Сферы. Нам еще повезло, что они сохранили часть знания. И все же магические ордена утеряли многое – они утратили основу основ.
Я начал всплывать вверх и вдруг остановился. Шальная мысль принесла небольшую надежду. А как насчет Гостя? Я снова нырнул ко дну, распугав стаю голубых и серебристых коралловых рыб. Этот человек научил меня контролировать кошмары. Возможно, он знал секрет моего рождения. Друг отца не был магом, но он мог указать людей, которые обладали нужным мне знанием. Он несколько лет не появлялся в Лепидоре, и мы не имели понятия, как складывалась его судьба.
Я несколько раз проплыл вокруг колонн рифа, но так и не придумал ничего толкового. Мне не хватало фактов и даже элементарных зацепок.
Поднявшись к «скату», я взобрался на черное крыло, нагретое солнцем. Поверхность была такой горячей, что мне пришлось положить на нее тростниковую циновку. Я хотел обсохнуть и немного отдохнуть перед тем, как возвратиться в город.
Мои мысли вернулись к Равенне. Что, если она знала и скрывала от меня ответы, в которых я нуждался? Ведь именно она придумала невероятный способ сокрытия нашей магии. Чему ее обучали до прибытия в Цитадель? Равенна обладала чарами двух Элементов. Что, еслирэленты, которых она якобы презирала, научили ее тому, что выходило за рамки обычной магии?
Измученный вопросами и сомнениями, я переоделся в сухую одежду, затем закрыл люк и повел «скат» на глубину. Нужно было возвращаться в Лепидор.
Причалив к доку, расположенному под зданием океанографов, я выбрался из «Моржа» и понес в лабораторию взятые из зондов образцы придонных осадков. Старший океанограф проверял инвентарь, хранившийся на складе. Будучи ровесником Сианы, этот сильный пожилой мужчина с длинными седыми волосами и густыми усами ни в чем не походил на скованного артритом аварха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Дальриад, имевший родственников во многих торговых домах, считал, что история Гамилькара правдива. Комаль довел дом Барка до банкротства. Он был пьяницей и имел пристрастие к дорогим экзотическим наркотикам. Кроме того, ни один торговый лорд не стал бы совершать подобного убийства, потому что оно показалось бы его коллегам слишком явным и прямолинейным.
Торжественный банкет в честь Мидия был веселее, чем прощание с Сианой. Впрочем, смех гостей иногда звучал слишком фальшиво. Я чувствовал, что каждый из них боялся нового аварха. Слух о его репутации разнесся по городу. Люди опасались, что их родные и близкие станут жертвами Сферы – спаси и сохрани Рантас всех жителей славного Лепидора.
Если он планировал бороться здесь с ересью, то его намерение выглядело абсолютно беспочвенным. Сколько я себя помню, в нашем городе не было еретиков. Пару раз фанатичные жрецы раздавали такие обвинения заезжим торговцам, но Сиана отмахивался от них, ссылаясь на отсутствие улик. Мне казалось, что Мидий изначально верил в огромное количество еретиков и горел решимостью уничтожать их независимо от доказательств.
Мидий вел себя дружелюбно и общительно. Он шутил, рассказывал истории (естественно, не о Премьерах) и хвалил винный погреб графа Элнибала. Я вспомнил слова Илессель и тут же почувствовал неискренность его веселья. Вряд ли он был бы таким вежливым, если бы не хотел надеть мантию экзарха. Никто из гостей не говорил о политике и торговле. Однако и на этот раз не обошлось без инцидента.
Неприятный момент произошел в самом начале банкета, когда отец представлял аварху двух моих спутниц и меня. Мидий высказал Равенне комплимент, почти схожий с похвалой Сианы. Но там, где в словах старика прозвучала любезность, у хэйлеттита сквозило вожделение. Равенна перестала улыбаться и холодно посмотрела на жреца. Внезапно его дружелюбие испарилось. Я увидел истинное лицо Мидия – гонителя и палача еретиков. Его взгляд не сулил Равенне ничего хорошего. Через миг он вновь лучился добротой – хотя и натужно. Общаясь с Палатиной, аварх уже не вел себя так развязно.
Рядом с ним стоял маг ума. Этот мужчина выглядел как озадаченный пес. Он казался рассеянным, но не безвредным. Возможно, он намеренно вводил людей в заблуждение, заставляя их забыть о черной мантии и молотке, свисавшем с его пояса. Это был первый маг ума из Сферы, которого я видел. Его мирная внешность служила отвлекающим маневром. Все, что я слышал о подобных людях, исходило от Яшуа и «Истории» Кэросия. Маги ума участвовали в Великой войне. Сестра императора была замужем за одним из них. Тот маг верно служил Этию и умер на руинах Эран Ктхуна. Сфера предала его идеалы и убеждения.
После банкета я, Палатина и Равенна собрались в моей гостиной. Большинство обитателей дворца разошлось по спальным комнатам. Слуги убирали столы и приемные залы. Равенна по-прежнему злилась.
– Грязный хэйлеттитский боров! – будто выплевывая слова, ругалась она. – Неужели ему мало своих рабынь?
– Не думаю, что все хэйлеттиты такие, – сказала Палатина. – Я знала только Юкмадория, но он был порядочным мужчиной.
– Юкмадорий покинул Хэйлетту в юности и прожил десять лет на пустынном острове. После этого он даже не помнил, какого цвета бывает трава. Хотя, если честно, я знаю о хэйлеттитах не больше твоего, так что можешь не спрашивать меня о них.
– Извини, что я заговорила, – обиженно проворчала Палатина.
– Похоже, Мидий будет арестовывать всех, чей взгляд ему не понравился. Я представляю, как он допрашивает женщин. Возможно, этим и объясняются его садистские наклонности.
Я не задумывался о такой возможности, но в принципе, почему бы и нет?
– Не следует судить о нем после первой встречи. Он может быть не только распутником, но и истинным фанатиком.
– Не стоит судить, говоришь? – с сарказмом ответила Равенна. – А где он сможет найти податливых женщин, кроме Хэйлетты – женщин, которые не дадут ему отпора? Только в камере пыток! Будь я графом Элнибалом, то отправила бы в храм морских пехотинцев, чтобы они присматривали за этим развратником и не подпускали его к девушкам клана. Я убеждена, что Мидий не интересуется духовностью.
– Равенна, ты преувеличиваешь, – сказала Палатина, перебрасывая камушек с одной руки в другую. – Он действительно пялился на тебя, но ты обладаешь привлекательной внешностью – особенно когда не споришь и не злишься. Мидий показал себя сексуально озабоченным варваром. Однако это не означает, что он планирует собрать гарем из еретичек.
Равенна посмотрела на нее.
– Я привлекательна? Даже в сравнении с тобой?
Палатина раздраженно отмахнулась.
– Прости. В будущем я постараюсь не говорить тебе комплиментов.
– Да уж, постарайся! – ответила Равенна и повернулась ко мне. – Катан, ты принял решение?
Я надеялся, что она сначала успокоится. Мне не хотелось поднимать эту тему.
– Еще нет.
– Почему? Маг ума пьян, как муха на дне винного кувшина. Он в полной прострации. Это наш единственный шанс.
– Ты уверена, что он действительно пьян? А вдруг он притворился для того, чтобы выявить магов, живущих в нашем городе? Тех, которые попытаются спрятать свою силу?
Это было нелепое предположение, и Равенна пропустила его мимо ушей.
– Он маг ума и считает, что мы беззащитны против его чар. Он думает, что мы залегли на дно, и не ожидает наших действий.
Ее настойчивость начинала раздражать меня.
– Равенна, мне не нравится эта идея.
– Мне она тоже не нравится, Катан. Я не хочу впускать тебя в свой ум – так же, как ты не желаешь открываться мне. Но если мы промедлим, нас сожгут на костре. И в данном случае ты не можешь принимать решение самостоятельно. Если одного из нас поймают, другой тоже будет схвачен. Я провела весь вечер, размышляя над этим. Рано или поздно извращенец Мидий поймет, кто мы такие. Я лучше пройду через эту процедуру, чем потеряю жизнь! Или тебя…
Мы стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга. Не отводя взгляда от Равенны, я тихо попросил Палатину:
– Ты не могла бы подождать снаружи, пока мы не закончим?
Меня тревожило, что она могла обидеться. Однако Палатина весело кивнула и вышла из гостиной. Мы молча ждали. Когда дверь закрылась, я отступил на шаг и повернулся к камину. Равенна не шевелилась. Конечно, она была права. Я не мог принимать это решение самостоятельно. И все же мне было страшно впускать в свой ум кого-то другого. В детстве меня мучили кошмары о чем-то подобном. Я вскакивал с кровати по ночам и боялся закрывать глаза. Друг отца, которого мы называли Гостем, научил меня держать припадки страха под контролем. Интересно, почему я вспомнил о них именно сейчас?
Прошло несколько секунд. Я смущенно посмотрел на Равенну. Она лишила меня выбора. Отказываться было нечестно. Отбросив сомнения, я тихо сказал:
– Пусть будет по-твоему.
– Спасибо, – с улыбкой ответила она.
– Что нужно делать?
– Подойди ко мне. Я покажу.
Когда мы снова встали друг перед другом, она взяла меня за руки.
– Соедини свое сознание с моим, как ты делал это с Палатиной. Проникни в собственный ум, и мы станем одним целым.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опустошить ум так, как учил меня Кламас. Создав звено, я направил по нему сознание. В безграничной пустоте появились наши серебристые коконы. Я начал опускаться через слои ауры в сферу ума. Затем мы вытянули друг из друга магическую силу, оставив только ту врожденную часть, которая входила в состав моей крови. Внезапно я понял, что кровь Равенны тоже имела магию. Так вот откуда она исходила!
Когда мы объединили свои силы, я почувствовал огромную радость и неописуемую целостность. Мне уже не требовалось концентрироваться на внутренней тишине и сдерживать непокорный поток мыслей. Затем, когда мы направили магию в область души, на нас обрушился хаос. Отступая в ужасе, я разорвал звено и спирально прошел через слои назад – обратно в комнату. По телу прокатилась волна слабости. Я покачнулся и рухнул на пол, а когда пришел в себя, то увидел лежащую рядом со мной Равенну. Она была без сознания. Что-то стучало в моей голове, нанося удары маленькими острыми топорами. Я закричал от боли и едва не погрузился в беспамятство. Через несколько секунд в глазах прояснилось. Взглянув на Равенну, я с облегчением увидел, что она дышала. Затем дверь открылась, и в гостиную вошла Палатина.
Глава 21
Я закрыл крышку последнего зонда и установил его на дне, стараясь не сместить штативы с фильтрами. Поплавав вокруг и убедившись, что зонд стоит нормально, я вернулся к «скату». Он выглядел облаком на ясной поверхности океана. Едва я всплыл у левого крыла, мои легкие автоматически перестроились на потребление атмосферного воздуха. Мне оставалось лишь выбраться на гладкую поверхность, открыть боковой люк и протиснуться в крохотную кабину. Бросив ласты на крыле, я взял с собой пояс с собранными образцами, которые следовало разместить в приемной камере анализатора.
Маленький «скат», с размахом крыльев в восемнадцать ярдов, имел рулевую рубку и крохотную каюту. Судно знавало лучшие дни, но, несмотря на старость, сохранило свои ходовые качества. И главное, оно было моим. После того как четыре года назад мы приобрели для океанографов новый корабль, я уговорил отца отдать их старый «скат» в мое личное пользование. Он нехотя согласился, вполне обоснованно опасаясь того, что я вообще перестану интересоваться делами клана и когда-нибудь попаду в подводный шторм. Однако граф не стал продавать судно старьевщику и велел инженеру провести капитальный ремонт.
Я назвал свой корабль «Моржом», потому что на маршевой скорости его мотор звучал, как лай моржа.
Разобравшись с образцами, я оставил пояс в каюте и вернулся на крыло. Мне хотелось немного поплавать. Это место за рифами в нескольких милях от Лепидора было тихим и уединенным – не то что близ города в бухте. Ая нуждался в тишине. Зонды были лишь поводом для выхода в море. Во время моего отсутствия за ними присматривали океанографы. Они даже заменили два аппарата, разрушенных штормом. Я приплыл сюда, чтобы без помех обдумать ситуацию. Мне нужно было понять, что произошло позапрошлой ночью.
Я скрыл от Палатины причину наших с Равенной обмороков. В конце процедуры случилось что-то непредвиденное. Мне хотелось убедиться, что с Равенной все в порядке, но магия была заперта в сфере души, и я не мог дотянуться до силы, к которой уже привык за прошлый год. В тот момент я чувствовал себя потерянным и слабым. Воспоминание о полном единении с Равенной у меня осталось, но оно было слишком мимолетным. Пощупав пульс подруги, Палатина сказала, что не находит ничего плохого в ее состоянии. Однако я тревожился не о теле, а об уме Равенны. Мы не могли позвать целителя – да и вряд ли кто-то помог бы ей в данном случае. Если с ней действительно случилась беда, то это была только моя вина.
Блокирование магии настолько истощило меня, что Палатине пришлось самой переносить Равенну в ее спальню. Я хотел провести ночь в смежной комнате – на тот случай, если состояние Равенны ухудшится. Но Палатина в конце концов убедила меня остаться в своих покоях, потому что без магии я был плохим помощником, а мой поступок мог породить нелепые слухи, пятнающие честь и достоинство девушки. Палатина сама переодела подругу и уложила ее в постель. Ту долгую ночь я провел без сна, тревожась о самочувствии Равенны. Под утро мне удалось заснуть, и я погрузился в бесформенный кошмар, который в детстве был моим мучением.
Увидев Равенну за завтраком, я испытал огромное облегчение. Она выглядела такой же здоровой и цветущей, как всегда. К сожалению, нас окружало много людей, и мы не имели возможности переговорить друг с другом. Затем отец велел мне сопровождать его в храм, где после полуденной проповеди Мидий устроил пышный торжественный обед. Мероприятия продлились до позднего вечера, поэтому я так и не узнал, почему Равенна потеряла сознание. В принципе я сам разорвал звено. Но что за темнота и хаос обрушились на меня? Из чьего ума они исходили? Я понял, что Кламас, Яшуа и Юкмадорий почти ничему не научили нас о тайнах тела. Они в основном показывали нам, как работает магия, и заставляли своих учеников использовать ее в качестве оружия.
Как жаль, что в Лепидоре не было еретиков – таких людей, которым я мог бы довериться. В Цитадели мне на выручку пришел бы Кламас. Или нет? Что, если наши наставники не рассказывали нам о структуре тела по той причине, что ничего не знали о ней? Внезапно я понял, что вся их наука была такой – она объясняла «как», но упускала «почему». Меня научили стандартным способам работы с Тенью, и я самостоятельно придумал несколько чар для магии Воды. Но почему использование этих техник приводило к подобным результатам? Как соотносились между собой Вода и Тень или сферы человеческого тела? Кто мог бы научить меня такому знанию? Океанографы излагали свою науку иначе – они сначала давали теорию и только затем переходили к практике.
Неужели Кламас и Яшуа упускали это «почему» из-за незнания причинных механизмов магии? Они использовали ее, как многие другие люди, но не могли объяснить истоков возникновения сверхъестественной силы. Тем не менее связь между элементами определенно была. Она приоткрылась мне, когда мы с Равенной объединили наши сознания.
Плавая над песчаным дном, подсвеченным солнцем – чуть выше колючих ежей и камбалы, зарывшихся в ил, – я вспомнил о первых уроках, которые давап мне наш старший океанограф.
«Океан – это нечто большее, чем сумма его частей, Катан. Все, что случается, взаимосвязано друг с другом. Если вихревое течение в бухте Лепидора поменяет направление, это вызовет водоворот около Хуасы. А если температура воды у Селерианского Эластра понизится на несколько градусов, то рыбаки Кэмбресса будут обречены на разорение и голод. Всегда имей в виду, что мы изучаем не просто участок моря в Океании, а всю огромную планету.»
Проникая в сферу ума, я лишь осматривался, не смея во что-либо вмешиваться – хотя и это уже было вторжением.
Но, воздействуя на сферу души, какие мы с Равенной произвели изменения в слоях человеческого тела? Мог ли маг ума обнаружить их? И случались ли когда-либо такие прецеденты?
Я отвлекся, слишком сильно взмахнул ластами и едва не врезался в скалу.
Наверное, Кэросий имел специалистов, которые разбирались в таких вопросах – хотя бы поверхностно. Я безрезультатно выискивал ответы. С моим небогатым опытом докопаться до истины было практически невозможно. Однако когда-то эти ответы существовали. Их просто утеряли библиотекари и маги. Еретикам приходилось бороться за выживание в условиях бесконечных чисток Сферы. Нам еще повезло, что они сохранили часть знания. И все же магические ордена утеряли многое – они утратили основу основ.
Я начал всплывать вверх и вдруг остановился. Шальная мысль принесла небольшую надежду. А как насчет Гостя? Я снова нырнул ко дну, распугав стаю голубых и серебристых коралловых рыб. Этот человек научил меня контролировать кошмары. Возможно, он знал секрет моего рождения. Друг отца не был магом, но он мог указать людей, которые обладали нужным мне знанием. Он несколько лет не появлялся в Лепидоре, и мы не имели понятия, как складывалась его судьба.
Я несколько раз проплыл вокруг колонн рифа, но так и не придумал ничего толкового. Мне не хватало фактов и даже элементарных зацепок.
Поднявшись к «скату», я взобрался на черное крыло, нагретое солнцем. Поверхность была такой горячей, что мне пришлось положить на нее тростниковую циновку. Я хотел обсохнуть и немного отдохнуть перед тем, как возвратиться в город.
Мои мысли вернулись к Равенне. Что, если она знала и скрывала от меня ответы, в которых я нуждался? Ведь именно она придумала невероятный способ сокрытия нашей магии. Чему ее обучали до прибытия в Цитадель? Равенна обладала чарами двух Элементов. Что, еслирэленты, которых она якобы презирала, научили ее тому, что выходило за рамки обычной магии?
Измученный вопросами и сомнениями, я переоделся в сухую одежду, затем закрыл люк и повел «скат» на глубину. Нужно было возвращаться в Лепидор.
Причалив к доку, расположенному под зданием океанографов, я выбрался из «Моржа» и понес в лабораторию взятые из зондов образцы придонных осадков. Старший океанограф проверял инвентарь, хранившийся на складе. Будучи ровесником Сианы, этот сильный пожилой мужчина с длинными седыми волосами и густыми усами ни в чем не походил на скованного артритом аварха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50