– У меня заболел секретарь, – пояснил Гамилькар. – Его обязанности временно исполняет Палатина. Один из моих кораблей подобрал ее в море. Очевидно, она потерпела кораблекрушение. Я взял девушку к себе. Из-за потери памяти она не может сказать, откуда родом и кто ее родители. Но Палатина довольно умна и образованна.
Хорошо, что я поставил хрустальный кубок на стол. Иначе он выпал бы из моих рук. В коридоре послышались шаги, и в комнату вошла молодая девушка. Увидев Палатину, я удивился ее сходству с одним из знакомых мне людей. Лишь через несколько секунд я понял, на кого она была похожа. Судя по русым локонам и непривычно светлой кожа, девушка родилась не на Архипелаге – обитатели островов имели в основном черные или темно-каштановые волосы. Миловидное лицо не выделялось особой красотой, но я не мог оторвать от него взгляд. Она с изумлением смотрела на меня. Еще бы! Ведь мы были похожи друг на друга, как две капли воды!
Элнибал усыновил меня младенцем – он сам рассказал мне об этом восемь лет назад, когда я понял, что слишком сильно отличаюсь внешностью от родителей и близких родственников. Мое телосложение и узкое лицо, с рельефными скулами, выдавали во мне чистокровного фетийца или эксила. В наше время их осталось немного. Глаза Палатины были темно-серыми, а не бирюзовыми, и у нас имелось множество других различий. Но я еще никогда не встречал человека, столь похожего на меня в целом.
– Палатина, знакомься, – сказал Гамилькар, с любопытством посматривая на девушку. – Это граф Элнибал Лёпидорский и его сын Катан. Граф, эсграф, позвольте представить вам Палатину – мою советчицу и секретаря.
Палатина поклонилась и села рядом с Гамилькаром. Странно, я всегда считал поклон мужским приветствием. Пока глава торгового дома разъяснял детали договора, ко мне вернулись прежние мысли о загадке, моего происхождения – в юности во время скучных занятий я часто фантазировал на эту тему. По словам приемного отца, он нашел меня на пепелище разоренной деревни в далеких джунглях Тамарина на Архипелаге. За год до того, как стать графом, он служил в наемных войсках. Мои настоящие родители и остальные жители деревни были убиты бандитами, за которыми гнался отряд Элнибала. Я пытался представить себя в той обстановке, надеялся вспомнить лица родных и близких, но у меня ничего не получалось. И я не очень жалел о перемене своей судьбы. Вместо опасностей джунглей меня окружали блага цивилизации. Кроме того, мне предстояло стать графом и главой лепидорского клана.
Как неправильно устроена жизнь! Встретить девушку примерно моего возраста, которая столь изумительно похожа на меня! Но из-за потери памяти она ничего не может рассказать о себе. Что, если Палатина была моей родной сестрой или кузиной? Интересно, почему она оказалась в море? Каким потрясением вызвана ее амнезия?
Вопрос Гамилькара отвлек меня от этих рассуждений. Позже я вспомнил еще одну деталь: имена с окончанием «-тина» были очень редкими и обычно давались только императрицам Фетии.

Отец и Гамилькар заключили соглашение и подписали контракт. Все было сделано по законам Танета – то есть на закате солнца и в присутствии четырех свидетелей. Моритан и Кортьерес представляли нашу сторону, а главы двух других торговых домов, Телмоун и Айза, свидетельствовали за Гамилькара. Чуть позже лорд Телмоун извинился и ушел. Остальных Барка пригласил на ужин. Как я понял, лорд Айза был его дальним родственником.
Несмотря на первоначальную скованность гостей, незнакомых друг с другом, вечер получился веселым. Мне казалось, что Гамилькар проявляет неестественно-шумный восторг. Но когда он рассказал нам историю своего торгового дома, я понял причины такой радости.
– Наши проблемы начались двадцать два года назад, – произнес он после четвертого кубка вина. – Сфера объявила священный поход на Архипелаг, и полчища сакри разрушили рай. Так моя мать называла свою родину. Сам я не бывал на островах, но по убранству дома вы можете видеть, что меня интересует культура Архипелага. Особенно история Калатара.
Значит, этот странный стиль убранства дома был калатарским!
– Я не советую вам путешествовать туда, – сказал отец. – Во всяком случае, не сейчас. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я пару месяцев гостил у наших родственников на Калатаре. Действительно, до ужасов Священного похода это место походило на рай. Но теперь от него остались лишь руины и воспоминания.
Моритан утвердительно кивнул. Его глаза уже слегка косили. Он быстро пьянел и, очевидно, не знал своей меры.
– Дом Барка вел торговлю с Архипелагом, – продолжил Гамилькар. – После Похода наши дела пошли плохо. Мой дед, страстно любивший Калатар, умер от горя – не выдержало сердце. Главой торгового дома стал отец, но ему не удалось восстановить былое величие. Пять лет мы боролись с неудачами, постепенно теряя капитал и клиентов. Мой дядя Комаль поднял проценты на прибыль и создал нам плохую репутацию. Но когда отец узнал об этом, было слишком поздно. Он попытался отстранить дядю отдел, но тот вероломно убил его и захватил власть над Домом. Мы с матерью бежали в ветхий особняк, которым владели на Перешейке. За двенадцать лет Комаль довел дом Барка до банкротства. К счастью, он не жил во дворце. По этой причине мы сохранили несколько реликвий, которые теперь украшают комнаты.
Мать воспитала в Гамилькаре чувство мести. Восемь лет назад ему удалось избавиться от дяди. К тому времени у дома Барки осталось только два клиента. Дела с ними приносили мизерную прибыль. Несмотря на реформы, проводимые новым лордом, торговый дом не имел солидных партнеров – до сегодняшнего дня.
Когда Гамилькар рассказывал о своем изгнании и лишениях, пережитых в юности, его голос становился бесстрастным и отстраненным, словно речь шла о ком-то другом. Я понял, что за этим показным спокойствием скрывался вулкан подавленных эмоций.
Позже ко мне подсела Палатина. Она посетовала на потерю памяти и расспросила меня о Лепидоре и моей семье. Веселый нрав, незаурядный ум и серебристый смех делали ее прекрасной собеседницей. Я наслаждался компанией девушки. Между нами возникла обоюдная симпатия – я имею в виду дружбу, а не нечто более серьезное.

В тот вечер мне казалось, что мы обеспечили будущее процветание лепидорского клана. Наши надежды исполнились, и мое длительное путешествие не стало пустой тратой времени. Я был доволен результатом.
Настроение отца улучшилось. Он смеялся над шутками друзей, а Моритан, едва ворочая языком, разглагольствовал о том, что Гамилькар продал свою душу. Кортьерес, выпучив глаза, возразил ему:
– Ну и что? У тебя ведь тоже ее нет.
Они разразились пьяным хохотом. Отец попытался урезонить их:
– Вы разбудите всю улицу!
– А нам какое дело! – ответил Моритан. – Они все обманщики.
– Даже Гамилькар?
– У него нет души, – с печальным вздохом сказал Моритан. – Он не может обманывать. Неужели ты не слышал слова Кортьереса?
Мне подумалось, что человек, украсивший свой дом в стиле древнего Калатара, имел не только душу, но и тонкий вкус. Однако я не стал вступать в спор с Моританом. В этот день мне удалось ограничиться двумя кубками вина, и по сравнению с друзьями отца я был абсолютно трезвым. Третий кубок свалил бы меня с ног, отправив в долгое беспамятство.

В течение нескольких дней я вместе с отцом посещал Совет Аквасильвы. Заседания оказались отупляюще скучными. Они состояли в основном из выступлений короля Экватории, который уговаривал графов поддержать его антихэйлеттитскую кампанию. Реальные сделки заключались не в стенах дворца, а в тавернах и гостиницах, где мелкие фракции договаривались о торговых соглашениях, решали насущные вопросы и определяли свою позицию по голосованию в Совете.
Через пять дней после прибытия в Танет я рассказал отцу о своей встрече с Этлой. Услышав фразу, которая она велела передать ему, граф Элнибал задумчиво сказал:
– Не ожидал, что это будет так быстро. Но если старейшины решили отправить тебя в Цитадель, ты должен подчиниться. Рано или поздно, Катан, тебе все равно предстояло бы провести год вдали от дома.
Я не возражал. Отец, как правило, не менял своих решений. Хотя меня печалила разлука с Лепидором. Год вдали от дома… Я попытался разузнать что-либо о Цитадели.
– Это академия для отпрысков знатных персон и богатых торговцев. Она расположена на одном из островов Архипелага. Когда я был в твоем возрасте, то мечтал попасть туда. Наставники Цитадели считаются лучшими в мире. Они встряхнут твои мозги и заставят тебя произвести переоценку многих убеждений.
Больше на эту тему он не сказал ни слова.
Я часто навещал Палатину, и мы вместе отправлялись на прогулки в город. Танет казался мне огромным ульем-сокровищницей истории и архитектуры. Мы побывали на каждом острове, посетили рынок и зиккурат (там я узнал, что Сархаддон уже уплыл в Священный город). Палатине нравились кафе и магазины, мне – инструментальные лавки и павильоны океанографов. На острове Лэлтейн я купил анализатор воды – тот самый прибор, который не успел приобрести в Фарассе. Как оказалось, Сархаддон перепутал названия островов, и в первый день пребывания в Танете мы с ним проходили через Кэдрет, а не Лэлтейн.
Во время прогулок я старался держаться подальше от дворца лорда Форита.
Несмотря на все чудеса и красоты, мне не хотелось бы жить в этом городе – даже несколько месяцев. К концу второй недели я начал скучать о пустынных берегах и шумном океане. Воды Та-нета были удивительно чистыми, места у пролива вполне подходили для плавания, но на пляжах собирались толпы людей. Я не привык к столь многолюдному окружению.
В день перед отплытием мы решили погулять по городу в последний раз. Мои вещи были собраны. Палатина оставалась в Танете, и нам предстояла долгая разлука. Впереди меня ожидал год учебы на Архипелаге. Затем я должен был вернуться в Лепидор.
Мы не заметили, что за нами увязались двое бродяг. Проходя через квартал ремесленников на острове Искдел, я засмотрелся на красивое здание и вдруг услышал крик Палатины. Прежде чем я успел повернуться, что-то тяжелое ударило меня по затылку, и мир погрузился в темноту.


Часть вторая
ЦИТАДЕЛЬ

Глава 9

Когда я пришел в себя, мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в ситуации. Голова была словно ватой набита, я практически ничего не видел. Меня охватила паника. Неужели удар по затылку вызвал слепоту? Однако вскоре мне стало ясно, что я нахожусь в кромешной темноте и, судя по звукам, меня увозят куда-то на манте. После недавнего месячного плавания и половины юности, проведенной на «скатах», я без труда узнал гул двигателей, работавших на энергии огненного дерева. Интересно, кому принадлежала эта манта? Куда она направлялась, и как далеко мы уплыли от Танета?
Я лежал на полу. Веревка, которой были связаны мои запястья, вызывала нестерпимый зуд. Когда я попробовал сесть, вспышка боли опалила меня жалящим огнем. Казалось, что череп вот-вот расколется на части. Ограниченность пространства почти физически давила на сознание. Я не страдал клаустрофобией. Но темнота и эта тесная камера заставили бы нервничать любого человека.
Время от времени до меня доносилось потрескивание корпуса – обычное явление, когда манта погружалется на глубину. Однако в паузах я слышал тихий ритмичный звук, который оставался для меня загадкой. Он слегка напоминал шум помпы. Лишь через несколько мгновений я понял, что это было дыхание. В камере находился еще один человек. Я вытянул шею, чтобы уловить направление звука. Очередная вспышка боли едва не лишила меня чувств. Я лег на спину, пережидая волну тошноты. Из-за плохой циркуляции крови у меня немели пальцы.
Дыхание человека изменило ритм: оно участилось и стало неравномерным. Очевидно, мой сокамерник проснулся. Кто он? Знал ли я его? Мне вспомнились улицы Танета, двое бродяг и удар по голове. Каждая деталь давалась с трудом… Палатина! Я был с ней, когда на нас напали! Неужели до меня доносилось ее дыхание? Хотя я предпочел бы делить компанию с ней, а не с каким-то незнакомцем. Возможно, он тоже связан, но это слабое утешение.
Мне не пришлось беспокоиться долго. Слева от меня прозвучало приглушенное проклятие.
– Где я? – спросил знакомый голос. – Здесь темнее, чем в сердце Рагнара!
– Рагнара? О ком ты говоришь?
– Кто здесь? – спросила Палатина. – Ах! Это ты, Катан! – Она застонала – очевидно, от боли. Наверное, ее тоже оглушили ударом по голове.
– Я не знаю, кто такой Рагнар. Где мы?
– На борту манты. Где-то в глубинах океана. Об остальном я не имею ни малейшего понятия.
– Ненавижу, когда меня бьют по голове, – сказала она.
Я воспринял ее слова как шутку.
– Кто-то должен объяснить нам все.
– Сомневаюсь, что мы услышим чьи-то извинения, – ответил я.
Несмотря на легкомысленный тон, меня в тот момент одолевал почти такой же страх, как при встрече с пиратами в черных доспехах. Ситуация усугублялась тем, что на этот раз я был более беспомощен и не знал причин нашего пленения.
– Как ты думаешь, кто нас похитил? – спросила Палатина. Она пыталась говорить спокойно, но ее голос заметно дрожал. Девушка была напугана не меньше меня.
– Кто нас похитил? Сфера или лорд Форит. Я подозреваю только их. Впрочем, это могли сделать враги Гамилькара. Вряд ли его друзья стали бы разбивать нам головы.
– У Гамилькара много врагов – в том числе и лорд Форит. А ты чем так ему не мил?
Я рассказал ей о том, что случилось в дворцовом холле. Палатина задумчиво хмыкнула.
– Если нас похитили по его приказу, то он задумал какой-то шантаж. А почему ты подозреваешь Сферу?
Я вкратце описал ей нападение на «Пэклу», бой с воинами в черных доспехах и встречу с Этлой и Равенной. Меня удивило самообладание моей спутницы. Несмотря на угрожающие обстоятельства, Палатина старалась сохранять спокойствие и рассудительность. Пока я изнывал от паники, она пыталась разобраться в ситуации. Мне стало стыдно за свое душевное смятение.
– Значит, если нас похитили люди Этлы, мы можем не волноваться за наши жизни? – спросила она.
– Я думаю, Этла здесь ни при чем. Она не стала бы похищать нас с улиц Танета – а тем более связывать и бросать в трюмное помещение. Я уже собирался отправиться в Цитадель. У меня даже вещи были собраны.
– Если наше похищение связано с тобой, то мы можем успокоиться. Нам не сделают ничего плохого. Твой отец дружит с самим королем Океании. Форит не посмеет рисковать благополучием торгового дома из-за мести человеку, который разозлил его своей дерзостью. Тем более что сделал это не ты, а Кортьерес.
Мне в голову пришла пугающая мысль, и поверхностное спокойствие, навеянное Палатиной, мгновенно исчезло.
– Я должен был уплыть сегодня утром… на целый год. Если Форит знал об этом, он ничем не рисковал, устраивая наше похищение. Отец будет думать, что я нахожусь на Архипелаге. Когда он начнет беспокоиться о моем затянувшемся отсутствии, все улики будут утеряны. Форит останется безнаказанным, и никакое расследование не докажет его связь с совершенным преступлением.
– Цену имеют только живые заложники. Не бойся, Катан. Нас не выбросят за борт.
Меня вновь изумила ее невозмутимость.
– Ты уверена в этом?
– Я всегда уверена, – ответила она. – По крайней мере большую часть времени.
Мне захотелось рассмеяться. Фраза «я всегда уверена» прекрасно описывала характер Палатины. Проживая в чужой стране, без средств к существованию, она никогда не теряла самоуверенности. Возможно, это была черта характера или результат особого обучения. Но тогда чему ее учили? Такой вид тренинга проходили только правители народов и наемные убийцы. Я не представлял ее убийцей. Значит, она принадлежала к королевской семье? А какой страны? Сфера фанатично истребляла женщин, правивших народами.
– Что тебе известно о внутренних разногласиях в Сфере? – спросила она через минуту.
Я рассказал ей о выборах нового Премьера и о связи Этлы с Лечеззаром. Это отвлекло меня от мрачных мыслей. Если бы не расспросы Палатины, я лежал бы в темноте и тревожился о будущем. Когда запас моих знаний о Сфере подошел к концу, мы услышали резкий щелчок, за которым последовал скрип металлической двери. Через миг послышалась целая серия звуков, абсолютно отличавшихся от потрескивания корпуса. Я ощутил дуновение свежего воздуха. Кто-то вошел в камеру. Однако мы по-прежнему находились в полной темноте. Почему они не включали светильники? Интуиция подсказала мне, что человек склонился надо мной. Я напрягся, ожидая удара кинжалом.
Кинжал действительно присутствовал, но все обошлось без крови. По запаху духов я понял, что рядом со мной стояла женщина. Она разрезала веревки на моих запястьях и отошла к Палатине – наверное, для того, чтобы освободить ее от пут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50