Поэтому ей пришлось дважды обойти все вокруг, прежде чем она нашла его дом.
На улице не нашлось никого, кто бы мог подсказать, как к нему пройти. Район Зона Энжел был анклавом, принадлежавшим AI. Это был налоговый рай, где AI и несколько успешных в коммерции постантропов держали дома, чтобы обеспечить себе право проживания в Кольце. Широкие белые тротуары соседствовали с аккуратными клумбами, а половина домов, возможно, стояла пустой за своими ярко раскрашенными ставнями.
Ли вздрогнула, и сердце ее застучало быстрее, когда пара школьников появилась из-за угла в сопровождении спешившей няни.
- Извините, - спросила она, но женщина проскользнула мимо, опустив глаза, пульс нервно колотился у ключицы.
Подняв руку, Ли посмотрела на слабо проглядывавшиеся следы сталекерамики, вживленной в ее плоть. Хотя, скорее всего, женщину испугало не оборудование, а сама Ли. Даже военная форма не могла рассеять у людей опасение, что генетическая конструкция в таком районе могла означать неприятности. Она вспомнила свою последнюю командировку в пределы Кольца. Разве здесь что-нибудь ухудшилось с той поры? Или просто, может быть, ее кожа стала тоньше?
Она узнала дом Коэна сразу же, как завернула за угол. Он занимал целый городской квартал. Каждый его камень был дополнительно магнитно усилен через космопорт Шарля де Голля перед самым эмбарго. Входная дверь была вдвое выше Ли, и, как только она поставила свою ногу на первую ступеньку лестницы, дверь бесшумно отворилась, выпустив наружу прохладный воздух с незнакомым ароматом.
Ли вошла в большой холл с мраморным полом, стены которого были увешаны известными картинами, написанными маслом. Ее остановил охранник, и она подняла руки к голове, чтобы он обыскал ее.
Он обыскивал профессионально, с непроницаемым лицом, за исключением моментальной вспышки восхищения при виде ножа-бабочки. Все, что он нашел, очень впечатляло. Ее «гадюка», специально выпущенная для Космической пехоты. Ее «беретта». Нож-бабочка, который она сняла с солдата армии Синдикатов во время войны. И наконец, синий ящичек, который она захватила с собой на случай, если снова столкнется с похитителем.
Он протянул назад оружие и нож. Они всего лишь показались в потокопространстве, поскольку в реальности находились на инертном теле Ли на станции АМК; протоколы защиты здоровья и безопасности делали их бесполезными. Но синий ящичек все же оставил у себя. Этот вид оружия никогда не должен находиться вблизи независимого AI, способного нанять компетентных телохранителей.
Когда охранник закончил, он слегка расслабился и улыбнулся.
- Привет, майор. Рад вас видеть.
- И я тебя, Момо.
Ли протянула руку, и они обменялись шуточным секретным рукопожатием солдат, служивших в Космической пехоте.
- А где Джимми?
- В отпуске, - ответил Момо, пожав плечами. - Такой ленивый.
- Ну и ладно. Передай ему, что я его помню. Коэн здесь?
- Вы знаете, куда пройти.
Коэн ждал ее в своем кабинете - залитой солнечным светом комнате с портретами чьих-то предков в изящных рамах. Стеклянные двери вели в огороженный стеной сад. Антикварные вещи наполняли воздух запахом старого дуба и воска, которым натиралась мебель.
Вся комната жила и дышала. В ней была особая атмосфера, заполненная пылинками из шерсти персидских ковров и частичками лака со старинных картин, гусиных перьев и конского волоса, которым когда-то набивали мягкую мебель. И само здание роняло частицы дерева, штукатурки, прохладную и сухую пыль известняка. Оно оставляло след, как живое существо. Оно проникало внутрь тебя, как и сам Коэн, очаровательное, опьяняющее до такой степени, что уже и не понять, где граница между ним и вами. Коэн сидел на низком диванчике рядом с открытой дверью. В руке у него была книга, старый томик в твердой обложке, золото букв облетело с ее потрескавшегося корешка. Сегодня он шунтировался через Роланда, одетого в летний костюм цвета свежескошенной травы, как на портрете Эклипса работы Стаббса, висевшего на стене за его спиной. Полуденное солнце вспыхивало на кружившихся в воздухе пылинках, отливало золотом в глазах Роланда и окрашивало все вокруг в яркие земные тона.
- Кэтрин, - сказал он, вскочил, поцеловал ее в щеку, взял за руку и усадил рядом с собой на диван. - Снова на Мире Компсона, да? Что, там очень плохо?
Она скривила лицо. Он не отпускал ее руку, а отдергивать ее сейчас было слишком поздно. Его пальцы ощущались горячими, сухими и чистыми на коже.
- Хочу признаться, был удивлен, что ты согласилась на это задание.
- У меня не было большого выбора.
- Да, - сказал он, улыбаясь еще шире. - У Хелен настоящий талант на такие вещи. Я могу себе представить, как она это разыграла. Насколько элегантно она бросила тебе спасательный круг после того, как попыталась сломать тебе карьеру.
Ли прищурила глаза.
- А откуда ты знаешь, что тут замешана Нгуен?
- Ну, ты ведь знаешь меня, любопытного. Виноград?
Он предложил ей неглубокое блюдо с несколькими зелеными кистями мелких ягод.
Она вынула свою руку из его руки и оторвала ягоду с ветки. Потом положила ее в рот и начала осторожно жевать.
Оказалось, что этот виноград по вкусу совершенно не был похож на виноград. У ягод была жесткая кислая кожа. И они лопались у нее на зубах, неожиданно выбрасывая сочную мякоть с какими-то острыми деревянными кусочками.
- Осторожно, косточки, - предупредил Коэн, когда она чуть не подавилась одной. Он внимательно смотрел на нее, очевидно ожидая какого-то комментария.
- Он неплохой, - сказала она, кивая.
- Ты - страшная лгунья.
- Ты - прав. Виноград ужасный. Если не сказать, что еще и опасный. Для чего есть эту гадость?
Вот так они и перешли к прежнему привычному доверительному общению. Тема Метца была отложена в сторону. Они просто продолжали разговаривать, словно там ничего не произошло. Такая манера была ближе всего по форме к извинению. Большего никто и никогда не добивался от Коэна. Или от самой Ли.
Они проговорили весь день, пока длинные полосы преломленного солнечного света медленно ползли по кабинету, играя яркими голубыми и желтыми цветами узбекского ковра. За виноградом последовал чай, оладьи, сливки и маленькие зелено-белые бутерброды с кресс-салатом - все настоящее. Не было большего великолепия, чем чай с Коэном - будь то в потокопространстве или в реальности.
Когда они, сидя за чаем, завершили обмен личными новостями, слухами и наболтались о политике, Коэн поставил чашку и взглянул на нее.
- Ты понимаешь, что тебя чуть не убили тогда?
- Да брось ты!
- Тебя абсолютно и безоговорочно выключили.
- Ерунда, - ответила она, на самом деле не подозревая, что все было так серьезно.
- А что, если бы меня там не было? Я не всегда смогу прискакать на белом коне, чтобы спасти тебя. Понимаешь?
- Думаю, что в случае, о котором мы говорим, ты шел спасать меня медленной походкой с дорогой сигарой в руке. И кстати, я не просила тебя о помощи.
- Верно, - немного раздраженно ответил Коэн. - Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ожидать благодарности. Но давай сделаем так, чтобы такое впредь не повторялось, хорошо?
- Почему ты думаешь, что это было не случайное нападение?
- Тебе, наверно, будет интересно узнать, что сигнал передавался через полевого AI компании «Анаконда Майнинг»?
Ли изумилась:
- Это невозможно! Полевой AI отключился, когда произошел взрыв на шахте.
- Это всего лишь история, распространенная Секретариатом для общего пользования. В действительности он живой и здоровый. Это понятно любому даже без установления контакта с ним.
Он зажег сигарету и смотрел на нее сквозь клуб дыма.
- Он просто с нами не говорит.
Ли с подозрением посмотрела на него.
- А ты откуда знаешь?
- Так получилось, что мне это стало интересно. И определенному числу моих коллег.
- То есть, другими словами - ALEF.
- Хм-м-м. Секретариат, кажется, под впечатлением, что у нас в АМК есть свободный полевой AI.
- А это действительно так и есть?
- Конечно нет. Действительно. - Он закатил глаза. - Ты загружаешь слишком много дешевых интерактивных программ.
- Хорошо, - сказала Ли. - Здесь вы были ни при чем. Насколько ты веришь другим AI из ALEF?
Он посмотрел на нее снисходительно.
- Этот вопрос почти по-человечески тупой. При чем здесь доверие? Все дело в протоколах обмена информацией. Кроме того, здесь и речь об этом не может идти. Полевые AI - это зомби. Ты видела циклы обратной связи, запрограммированные в них? Их едва чувствуешь.
- Тогда кто это сделал?
- Зачем спешить с выводами? Может быть, этот полевой AI контролирует сам себя?
- Думаешь, он пошел вразнос?
- Ох, как я ненавижу это слово, - сказал Коэн, глядя в потолок. - Это звучит так, словно каждый AI, который попытался контролировать свой собственный код, ведет себя как разбушевавшийся слон.
Ли не останавливалась.
- Я думала, что полевые AI не могут по… ой, переписывать свой собственный код.
- Ну, конечно, подразумевается, что они не могут это делать. - Он улыбнулся. - Но тогда и мне это было бы не по силам, если верить отдельным так называемым экспертам. Лучше скажи мне, какой глупый предлог использовала Нгуен, чтобы отправить тебя на Компсон? Какую легенду она придумала? И сколько она рассказала тебе о том, что происходит в действительности? - Он закинул голову, закрыл глаза и выпустил изящное кольцо дыма. - Если ты не желаешь делиться со мной, то тогда мне непонятно, зачем вообще мне с тобой играть.
Она стала рассказывать. Коэн откинулся на высокую спинку дивана и слушал. Медленное дыхание живота Роланда было единственным свидетельством того, что он - жив. Когда Ли закончила, он посмотрел в потолок и выпустил несколько колец дыма, прежде чем ответил.
- Три вещи. Первая. Хелен ничего тебе не рассказала. Ничего существенного, по крайней мере. Вторая. Это эпизод зачистки, а не настоящее расследование. Третья. Она изо всех сил старается утаить то, чем занималась Шарифи, иначе она не выбрала бы тебя для этой работы.
- Ей не из кого было выбирать, - солгала Ли. - Я была ближе всех.
- Хм… как удобно, что ты была рядом, да?
- Еще бы, я думаю.
- Прекращай изображать из себя солдата-простака, - вежливо хмыкнул Коэн. - Я знаю тебя лучше. Нгуен отдала тебя под трибунал, или как они его еще там называют, а затем заставила плясать под свою дудку. Ты в большой опасности. Нгуен хорошо тебя знает и понимает: ты предпримешь все возможное, чтобы выбраться. Просчитай, Кэтрин. Попробуй сделать хоть что-нибудь не так - и можешь биться об заклад на свои точки Фромхерца, что не пройдет и десяти минут, как она вежливо напомнит тебе, что держит твою карьеру в своих руках. Ли беспокойно зашевелилась, почувствовав себя неудобно на этом роскошном диване.
- Ну, нельзя быть таким подозрительным.
- Можно. И я догадываюсь, что ты уже думала об этом. - Он улыбнулся. - Кроме того, я очень уважаю Хелен. Она удивительно безжалостна, но всегда поучительно понаблюдать мастера за работой. К слову сказать, я бы не рекомендовал тебе говорить ей о том, что ты встречалась со мной. Она сейчас на меня слегка сердита.
Ли едва сдержалась, чтобы не сказать, что у Нгуен, возможно, есть причины, чтобы быть им недовольной. Но вместо этого спросила:
- Что ты можешь мне рассказать о Ханне Шарифи?
Коэн улыбнулся.
- А что ты хочешь узнать?
- Все. Ты знал ее лично?
Улыбка стала шире.
- Боже, Коэн, ну есть хотя бы кто-нибудь, с кем ты не спал?
Его лицо приняло самодовольное выражение.
- Ну, оставь эту пуританскую мораль шахтерской дочери. По крайней мере, я всегда разговариваю с моими «бывшими». Не так, как некоторые, кого я знаю.
- Я все еще говорю с тобой, не так ли? - спросила Ли без всякого смущения.
Они посмотрели друг на друга по-настоящему впервые с момента встречи.
Коэн отвернулся первым, наклонившись вперед, чтобы стряхнуть пепел.
- Не думаю, что это надо ставить себе в заслугу.
Ли встала и прошлась по комнате.
Портреты давно забытых графинь и маркиз восемнадцатого века смотрели на нее со стен, оклеенных зеленоватыми обоями. Кукла-автомат Жака Дро на карточном столе, способная писать сообщения объемом до сорока штрихов, пользуясь любым алфавитом, кивнула своей головой и вздохнула набитой тряпками грудью под смокингом с помощью зубчато-блочной имитации настоящего дыхания. На книжных полках стояли фотографии ученых, дурачившихся перед камерой на фоне покрытых плющом стен. На одной из них она увидела подлинного Гиацинта Коэна на какой-то исторической по значению конференции AI еще до Исхода. Кроме этого, здесь были сравнительно новые фотографии того Коэна, которого она знала, или, скорее, это были незнакомые люди с его хитроватой улыбкой на лице. На вечеринках. Играющего со своими собаками. Беседующего с премьер-министром Израиля. На пляже близ Тель-Авива. Один снимок, как она поняла, сделали совсем недавно. Из рамки на нее смотрело лицо Роланда.
И конечно, комнату заполняли книги. Коэн и его романы. Стендаль. Бальзак. Сестры Бронте. Иногда Ли казалось, что он больше знал о людях из книг, нежели о реальных.
Она сняла книгу с полки. Книга захрустела у нее в руке, издав щекочущий ноздри, но приятный аромат, впитавший в себя запахи кожи, клея и частиц бумаги. Она открыла ее наугад:
« - Есть в тебе что-нибудь похожее на меня, Джейн?
На этот раз я не осмелилась что-либо ответить: мое сердце было переполнено.
- Поскольку, - сказал он, - у меня иногда бывает та кое ощущение в отношении тебя, особенно когда ты рядом со мной, как сейчас, как будто у меня, где-то слева под ребрами, есть веревочка, привязанная прочным и хитрым узлом к такой же веревочке в соответствую щей части твоего маленького остова. И если этот бур ный пролив и две с лишним сотни миль земного простран ства разделят нас, я боюсь, что эта нить, связующая нас, оборвется, и у меня есть сильное подозрение, что я истеку кровью внутри. Что же касается тебя - ты за будешь обо мне».
- Зачем ты хранишь эту чушь? - спросила Ли у Коэна, все еще глядя в книгу.
Она стояла к нему спиной, но все же не смогла совсем скрыть улыбку в своем голосе.
- Можно ведь отравиться. Я проглотила восемнадцать видов плесени, лишь только открыла ее.
- Я помешан на устаревших и трудных технологиях. Зачем иначе я тратил столько времени на тебя?
Она рассмеялась и закрыла книгу.
- Кстати, об устаревшей технологии. Знал ли ты, что Шарифи из родильной лаборатории компании «КсеноГен»?
- Да, из той же, что и ты.
Ли замерла, не оборачиваясь к нему.
- Из той же, что и моя бабушка.
- Конечно.
- Шарифи тебе что-нибудь рассказывала об этом?
- Непосредственно нет. Но она много говорила о Мире Компсона. Она жила там до восьми лет. В каком-то приюте в Хелене. С монахинями.
- Забавно.
- Что мне запомнилось и чему я больше всего удивился - это как она оказалась в приюте.
- Как?
- Она была слепой.
Ли повернулась и пристально посмотрела на него.
- Она была слепой с рождения. Что-то в глазном нерве. Легко корректируемое. Ее приемные родители все исправили. Но в самой родильной лаборатории после анализа затрат и выгод решили выбраковать ее вместо того, чтобы платить за операцию.
- Боже милосердный, - шепотом вырвалось у Ли.
- Я сомневаюсь, что здесь уместно говорить о милосердии. Как там говорится? Молитесь Пресвятой Деве - Господь лишь взглянул на Мир Компсона и сразу вернулся на Землю. Так? Со слов Ханны, приют, в котором она росла, был полон конструкций, выброшенных из лабораторий из-за незначительных дефектов. Это заставляет по-новому взглянуть на оптимизацию накладных расходов. «Самая дешевая технология - это человеческая технология», - часто любила повторять она. И она была права. Кольцо, ООН, межзвездная коммерция. Все это на крови и поте нескольких сотен тысяч шахтеров, которые проводят первую половину своей жизни под землей, а вторую - умирая от пневмокониоза. - Он рассмеялся. - Это положительно по-викториански. Или просто по-человечески.
Ли почувствовала вспышку гнева к Коэну за… собственно, за что? Разве ей самой не хотелось немного воспользоваться благами жизни, не очень задумываясь о том, откуда берется конденсат, благодаря которому все это стало возможным?
Она поставила книгу обратно на полку, двигаясь вдоль стены к письменному столу Коэна. Взяв со стола открытую микрофишу, она посмотрела на экран:
«Эра индивидуального чувствующего организма закончилась. Как Синдикаты, так и государства - члены ООН борются за то, чтобы соответствовать этой метаэволюционной реальности. В Синдикатах мы видели эволюционный переход к менталитету сознания пчелиного улья, то есть: система яслей, тридцатилетний контракт, создание явной постандроидной коллективной психологии, принятие всеми культурами эвтаназии для индивидуумов с отклонениями от генетических норм».
- Ты не признаешь неприкосновенности частной жизни? - спросил Коэн раздраженно.
- Признаю, но только моей собственной. Кстати, а что это?
- Это мое выступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
На улице не нашлось никого, кто бы мог подсказать, как к нему пройти. Район Зона Энжел был анклавом, принадлежавшим AI. Это был налоговый рай, где AI и несколько успешных в коммерции постантропов держали дома, чтобы обеспечить себе право проживания в Кольце. Широкие белые тротуары соседствовали с аккуратными клумбами, а половина домов, возможно, стояла пустой за своими ярко раскрашенными ставнями.
Ли вздрогнула, и сердце ее застучало быстрее, когда пара школьников появилась из-за угла в сопровождении спешившей няни.
- Извините, - спросила она, но женщина проскользнула мимо, опустив глаза, пульс нервно колотился у ключицы.
Подняв руку, Ли посмотрела на слабо проглядывавшиеся следы сталекерамики, вживленной в ее плоть. Хотя, скорее всего, женщину испугало не оборудование, а сама Ли. Даже военная форма не могла рассеять у людей опасение, что генетическая конструкция в таком районе могла означать неприятности. Она вспомнила свою последнюю командировку в пределы Кольца. Разве здесь что-нибудь ухудшилось с той поры? Или просто, может быть, ее кожа стала тоньше?
Она узнала дом Коэна сразу же, как завернула за угол. Он занимал целый городской квартал. Каждый его камень был дополнительно магнитно усилен через космопорт Шарля де Голля перед самым эмбарго. Входная дверь была вдвое выше Ли, и, как только она поставила свою ногу на первую ступеньку лестницы, дверь бесшумно отворилась, выпустив наружу прохладный воздух с незнакомым ароматом.
Ли вошла в большой холл с мраморным полом, стены которого были увешаны известными картинами, написанными маслом. Ее остановил охранник, и она подняла руки к голове, чтобы он обыскал ее.
Он обыскивал профессионально, с непроницаемым лицом, за исключением моментальной вспышки восхищения при виде ножа-бабочки. Все, что он нашел, очень впечатляло. Ее «гадюка», специально выпущенная для Космической пехоты. Ее «беретта». Нож-бабочка, который она сняла с солдата армии Синдикатов во время войны. И наконец, синий ящичек, который она захватила с собой на случай, если снова столкнется с похитителем.
Он протянул назад оружие и нож. Они всего лишь показались в потокопространстве, поскольку в реальности находились на инертном теле Ли на станции АМК; протоколы защиты здоровья и безопасности делали их бесполезными. Но синий ящичек все же оставил у себя. Этот вид оружия никогда не должен находиться вблизи независимого AI, способного нанять компетентных телохранителей.
Когда охранник закончил, он слегка расслабился и улыбнулся.
- Привет, майор. Рад вас видеть.
- И я тебя, Момо.
Ли протянула руку, и они обменялись шуточным секретным рукопожатием солдат, служивших в Космической пехоте.
- А где Джимми?
- В отпуске, - ответил Момо, пожав плечами. - Такой ленивый.
- Ну и ладно. Передай ему, что я его помню. Коэн здесь?
- Вы знаете, куда пройти.
Коэн ждал ее в своем кабинете - залитой солнечным светом комнате с портретами чьих-то предков в изящных рамах. Стеклянные двери вели в огороженный стеной сад. Антикварные вещи наполняли воздух запахом старого дуба и воска, которым натиралась мебель.
Вся комната жила и дышала. В ней была особая атмосфера, заполненная пылинками из шерсти персидских ковров и частичками лака со старинных картин, гусиных перьев и конского волоса, которым когда-то набивали мягкую мебель. И само здание роняло частицы дерева, штукатурки, прохладную и сухую пыль известняка. Оно оставляло след, как живое существо. Оно проникало внутрь тебя, как и сам Коэн, очаровательное, опьяняющее до такой степени, что уже и не понять, где граница между ним и вами. Коэн сидел на низком диванчике рядом с открытой дверью. В руке у него была книга, старый томик в твердой обложке, золото букв облетело с ее потрескавшегося корешка. Сегодня он шунтировался через Роланда, одетого в летний костюм цвета свежескошенной травы, как на портрете Эклипса работы Стаббса, висевшего на стене за его спиной. Полуденное солнце вспыхивало на кружившихся в воздухе пылинках, отливало золотом в глазах Роланда и окрашивало все вокруг в яркие земные тона.
- Кэтрин, - сказал он, вскочил, поцеловал ее в щеку, взял за руку и усадил рядом с собой на диван. - Снова на Мире Компсона, да? Что, там очень плохо?
Она скривила лицо. Он не отпускал ее руку, а отдергивать ее сейчас было слишком поздно. Его пальцы ощущались горячими, сухими и чистыми на коже.
- Хочу признаться, был удивлен, что ты согласилась на это задание.
- У меня не было большого выбора.
- Да, - сказал он, улыбаясь еще шире. - У Хелен настоящий талант на такие вещи. Я могу себе представить, как она это разыграла. Насколько элегантно она бросила тебе спасательный круг после того, как попыталась сломать тебе карьеру.
Ли прищурила глаза.
- А откуда ты знаешь, что тут замешана Нгуен?
- Ну, ты ведь знаешь меня, любопытного. Виноград?
Он предложил ей неглубокое блюдо с несколькими зелеными кистями мелких ягод.
Она вынула свою руку из его руки и оторвала ягоду с ветки. Потом положила ее в рот и начала осторожно жевать.
Оказалось, что этот виноград по вкусу совершенно не был похож на виноград. У ягод была жесткая кислая кожа. И они лопались у нее на зубах, неожиданно выбрасывая сочную мякоть с какими-то острыми деревянными кусочками.
- Осторожно, косточки, - предупредил Коэн, когда она чуть не подавилась одной. Он внимательно смотрел на нее, очевидно ожидая какого-то комментария.
- Он неплохой, - сказала она, кивая.
- Ты - страшная лгунья.
- Ты - прав. Виноград ужасный. Если не сказать, что еще и опасный. Для чего есть эту гадость?
Вот так они и перешли к прежнему привычному доверительному общению. Тема Метца была отложена в сторону. Они просто продолжали разговаривать, словно там ничего не произошло. Такая манера была ближе всего по форме к извинению. Большего никто и никогда не добивался от Коэна. Или от самой Ли.
Они проговорили весь день, пока длинные полосы преломленного солнечного света медленно ползли по кабинету, играя яркими голубыми и желтыми цветами узбекского ковра. За виноградом последовал чай, оладьи, сливки и маленькие зелено-белые бутерброды с кресс-салатом - все настоящее. Не было большего великолепия, чем чай с Коэном - будь то в потокопространстве или в реальности.
Когда они, сидя за чаем, завершили обмен личными новостями, слухами и наболтались о политике, Коэн поставил чашку и взглянул на нее.
- Ты понимаешь, что тебя чуть не убили тогда?
- Да брось ты!
- Тебя абсолютно и безоговорочно выключили.
- Ерунда, - ответила она, на самом деле не подозревая, что все было так серьезно.
- А что, если бы меня там не было? Я не всегда смогу прискакать на белом коне, чтобы спасти тебя. Понимаешь?
- Думаю, что в случае, о котором мы говорим, ты шел спасать меня медленной походкой с дорогой сигарой в руке. И кстати, я не просила тебя о помощи.
- Верно, - немного раздраженно ответил Коэн. - Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы ожидать благодарности. Но давай сделаем так, чтобы такое впредь не повторялось, хорошо?
- Почему ты думаешь, что это было не случайное нападение?
- Тебе, наверно, будет интересно узнать, что сигнал передавался через полевого AI компании «Анаконда Майнинг»?
Ли изумилась:
- Это невозможно! Полевой AI отключился, когда произошел взрыв на шахте.
- Это всего лишь история, распространенная Секретариатом для общего пользования. В действительности он живой и здоровый. Это понятно любому даже без установления контакта с ним.
Он зажег сигарету и смотрел на нее сквозь клуб дыма.
- Он просто с нами не говорит.
Ли с подозрением посмотрела на него.
- А ты откуда знаешь?
- Так получилось, что мне это стало интересно. И определенному числу моих коллег.
- То есть, другими словами - ALEF.
- Хм-м-м. Секретариат, кажется, под впечатлением, что у нас в АМК есть свободный полевой AI.
- А это действительно так и есть?
- Конечно нет. Действительно. - Он закатил глаза. - Ты загружаешь слишком много дешевых интерактивных программ.
- Хорошо, - сказала Ли. - Здесь вы были ни при чем. Насколько ты веришь другим AI из ALEF?
Он посмотрел на нее снисходительно.
- Этот вопрос почти по-человечески тупой. При чем здесь доверие? Все дело в протоколах обмена информацией. Кроме того, здесь и речь об этом не может идти. Полевые AI - это зомби. Ты видела циклы обратной связи, запрограммированные в них? Их едва чувствуешь.
- Тогда кто это сделал?
- Зачем спешить с выводами? Может быть, этот полевой AI контролирует сам себя?
- Думаешь, он пошел вразнос?
- Ох, как я ненавижу это слово, - сказал Коэн, глядя в потолок. - Это звучит так, словно каждый AI, который попытался контролировать свой собственный код, ведет себя как разбушевавшийся слон.
Ли не останавливалась.
- Я думала, что полевые AI не могут по… ой, переписывать свой собственный код.
- Ну, конечно, подразумевается, что они не могут это делать. - Он улыбнулся. - Но тогда и мне это было бы не по силам, если верить отдельным так называемым экспертам. Лучше скажи мне, какой глупый предлог использовала Нгуен, чтобы отправить тебя на Компсон? Какую легенду она придумала? И сколько она рассказала тебе о том, что происходит в действительности? - Он закинул голову, закрыл глаза и выпустил изящное кольцо дыма. - Если ты не желаешь делиться со мной, то тогда мне непонятно, зачем вообще мне с тобой играть.
Она стала рассказывать. Коэн откинулся на высокую спинку дивана и слушал. Медленное дыхание живота Роланда было единственным свидетельством того, что он - жив. Когда Ли закончила, он посмотрел в потолок и выпустил несколько колец дыма, прежде чем ответил.
- Три вещи. Первая. Хелен ничего тебе не рассказала. Ничего существенного, по крайней мере. Вторая. Это эпизод зачистки, а не настоящее расследование. Третья. Она изо всех сил старается утаить то, чем занималась Шарифи, иначе она не выбрала бы тебя для этой работы.
- Ей не из кого было выбирать, - солгала Ли. - Я была ближе всех.
- Хм… как удобно, что ты была рядом, да?
- Еще бы, я думаю.
- Прекращай изображать из себя солдата-простака, - вежливо хмыкнул Коэн. - Я знаю тебя лучше. Нгуен отдала тебя под трибунал, или как они его еще там называют, а затем заставила плясать под свою дудку. Ты в большой опасности. Нгуен хорошо тебя знает и понимает: ты предпримешь все возможное, чтобы выбраться. Просчитай, Кэтрин. Попробуй сделать хоть что-нибудь не так - и можешь биться об заклад на свои точки Фромхерца, что не пройдет и десяти минут, как она вежливо напомнит тебе, что держит твою карьеру в своих руках. Ли беспокойно зашевелилась, почувствовав себя неудобно на этом роскошном диване.
- Ну, нельзя быть таким подозрительным.
- Можно. И я догадываюсь, что ты уже думала об этом. - Он улыбнулся. - Кроме того, я очень уважаю Хелен. Она удивительно безжалостна, но всегда поучительно понаблюдать мастера за работой. К слову сказать, я бы не рекомендовал тебе говорить ей о том, что ты встречалась со мной. Она сейчас на меня слегка сердита.
Ли едва сдержалась, чтобы не сказать, что у Нгуен, возможно, есть причины, чтобы быть им недовольной. Но вместо этого спросила:
- Что ты можешь мне рассказать о Ханне Шарифи?
Коэн улыбнулся.
- А что ты хочешь узнать?
- Все. Ты знал ее лично?
Улыбка стала шире.
- Боже, Коэн, ну есть хотя бы кто-нибудь, с кем ты не спал?
Его лицо приняло самодовольное выражение.
- Ну, оставь эту пуританскую мораль шахтерской дочери. По крайней мере, я всегда разговариваю с моими «бывшими». Не так, как некоторые, кого я знаю.
- Я все еще говорю с тобой, не так ли? - спросила Ли без всякого смущения.
Они посмотрели друг на друга по-настоящему впервые с момента встречи.
Коэн отвернулся первым, наклонившись вперед, чтобы стряхнуть пепел.
- Не думаю, что это надо ставить себе в заслугу.
Ли встала и прошлась по комнате.
Портреты давно забытых графинь и маркиз восемнадцатого века смотрели на нее со стен, оклеенных зеленоватыми обоями. Кукла-автомат Жака Дро на карточном столе, способная писать сообщения объемом до сорока штрихов, пользуясь любым алфавитом, кивнула своей головой и вздохнула набитой тряпками грудью под смокингом с помощью зубчато-блочной имитации настоящего дыхания. На книжных полках стояли фотографии ученых, дурачившихся перед камерой на фоне покрытых плющом стен. На одной из них она увидела подлинного Гиацинта Коэна на какой-то исторической по значению конференции AI еще до Исхода. Кроме этого, здесь были сравнительно новые фотографии того Коэна, которого она знала, или, скорее, это были незнакомые люди с его хитроватой улыбкой на лице. На вечеринках. Играющего со своими собаками. Беседующего с премьер-министром Израиля. На пляже близ Тель-Авива. Один снимок, как она поняла, сделали совсем недавно. Из рамки на нее смотрело лицо Роланда.
И конечно, комнату заполняли книги. Коэн и его романы. Стендаль. Бальзак. Сестры Бронте. Иногда Ли казалось, что он больше знал о людях из книг, нежели о реальных.
Она сняла книгу с полки. Книга захрустела у нее в руке, издав щекочущий ноздри, но приятный аромат, впитавший в себя запахи кожи, клея и частиц бумаги. Она открыла ее наугад:
« - Есть в тебе что-нибудь похожее на меня, Джейн?
На этот раз я не осмелилась что-либо ответить: мое сердце было переполнено.
- Поскольку, - сказал он, - у меня иногда бывает та кое ощущение в отношении тебя, особенно когда ты рядом со мной, как сейчас, как будто у меня, где-то слева под ребрами, есть веревочка, привязанная прочным и хитрым узлом к такой же веревочке в соответствую щей части твоего маленького остова. И если этот бур ный пролив и две с лишним сотни миль земного простран ства разделят нас, я боюсь, что эта нить, связующая нас, оборвется, и у меня есть сильное подозрение, что я истеку кровью внутри. Что же касается тебя - ты за будешь обо мне».
- Зачем ты хранишь эту чушь? - спросила Ли у Коэна, все еще глядя в книгу.
Она стояла к нему спиной, но все же не смогла совсем скрыть улыбку в своем голосе.
- Можно ведь отравиться. Я проглотила восемнадцать видов плесени, лишь только открыла ее.
- Я помешан на устаревших и трудных технологиях. Зачем иначе я тратил столько времени на тебя?
Она рассмеялась и закрыла книгу.
- Кстати, об устаревшей технологии. Знал ли ты, что Шарифи из родильной лаборатории компании «КсеноГен»?
- Да, из той же, что и ты.
Ли замерла, не оборачиваясь к нему.
- Из той же, что и моя бабушка.
- Конечно.
- Шарифи тебе что-нибудь рассказывала об этом?
- Непосредственно нет. Но она много говорила о Мире Компсона. Она жила там до восьми лет. В каком-то приюте в Хелене. С монахинями.
- Забавно.
- Что мне запомнилось и чему я больше всего удивился - это как она оказалась в приюте.
- Как?
- Она была слепой.
Ли повернулась и пристально посмотрела на него.
- Она была слепой с рождения. Что-то в глазном нерве. Легко корректируемое. Ее приемные родители все исправили. Но в самой родильной лаборатории после анализа затрат и выгод решили выбраковать ее вместо того, чтобы платить за операцию.
- Боже милосердный, - шепотом вырвалось у Ли.
- Я сомневаюсь, что здесь уместно говорить о милосердии. Как там говорится? Молитесь Пресвятой Деве - Господь лишь взглянул на Мир Компсона и сразу вернулся на Землю. Так? Со слов Ханны, приют, в котором она росла, был полон конструкций, выброшенных из лабораторий из-за незначительных дефектов. Это заставляет по-новому взглянуть на оптимизацию накладных расходов. «Самая дешевая технология - это человеческая технология», - часто любила повторять она. И она была права. Кольцо, ООН, межзвездная коммерция. Все это на крови и поте нескольких сотен тысяч шахтеров, которые проводят первую половину своей жизни под землей, а вторую - умирая от пневмокониоза. - Он рассмеялся. - Это положительно по-викториански. Или просто по-человечески.
Ли почувствовала вспышку гнева к Коэну за… собственно, за что? Разве ей самой не хотелось немного воспользоваться благами жизни, не очень задумываясь о том, откуда берется конденсат, благодаря которому все это стало возможным?
Она поставила книгу обратно на полку, двигаясь вдоль стены к письменному столу Коэна. Взяв со стола открытую микрофишу, она посмотрела на экран:
«Эра индивидуального чувствующего организма закончилась. Как Синдикаты, так и государства - члены ООН борются за то, чтобы соответствовать этой метаэволюционной реальности. В Синдикатах мы видели эволюционный переход к менталитету сознания пчелиного улья, то есть: система яслей, тридцатилетний контракт, создание явной постандроидной коллективной психологии, принятие всеми культурами эвтаназии для индивидуумов с отклонениями от генетических норм».
- Ты не признаешь неприкосновенности частной жизни? - спросил Коэн раздраженно.
- Признаю, но только моей собственной. Кстати, а что это?
- Это мое выступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58