— Я напишу ей ответ! — воскликнул Александр Шенье.— Конечно же, и сделаете это у меня дома.— Но мне, право… неудобно, мадемуазель.— Какая ерунда!Учитель музыки на мгновение задумался и его лицо погрустнело. — Мадемуазель Аламбер, я даже не знаю, как благодарить вас, мысли мои сейчас находятся в расстройстве и я вряд ли напишу что-нибудь путное. Остановите, пожалуйста, карету, я должен походить, все обдумать.— Вы так волнуетесь, шевалье?— Конечно же, мадемуазель.— Я помогу вам написать письмо, ведь вы, наверное, не оченьискушены в эпистолярном жанре.Александр Шенье сидел за секретером в доме Констанции Аламбер и писал под ее диктовку. После обычных комплиментов и признаний в любви, Констанция решила добавить:— Пишите, шевалье: «…Моя дорогая Колетта, принадлежать тебе-мое самое большое желание, и я счастлив, что мадемуазель Аламбер обещает устроить нам встречу».Шевалье на мгновение замер с занесенным над строчкой пером. Онс удивлением смотрел на Констанцию. Та рассмеялась.— Ну конечно же, я устрою вам встречу, мой долг — помогать влюбленным.— Вы, мадемуазель, просто ангел! — воскликнул шевалье, не найдя лучшего сравнения.— А теперь подпишите.Взяв исписанный неровным почерком лист бумаги, Констанция просмотрела его.— Ошибок немного, но даже если Колетта и обнаружит их, это лишь выдаст ваше волнение, шевалье.Письмо было запечатано и исчезло в секретере мадемуазель Аламбер. Все детали предстоящей встречи были уточнены, назначено время — Констанция придумала хитрый план — и окрыленный надеждой Александр Шенье покинул ее дом.А сама Констанция, дождавшись вечера, отправилась к баронессеДюамель, конечно же, прихватив письмо для Колетты. Немного поболтав с Франсуазой, она как бы невзначай спросила:— А как себя чувствует Колетта?— О, она очень расстроена. И немудрено, девочка так переживает! Я чувствую себя виноватой перед ней, — покаялась в содеянном баронесса Дюамель.— Не стоит корить себя, дорогая, — воскликнула Констанция.— Может, ты поговорила бы с ней?— Ну конечно же.— Тогда ступай, Колетта с нетерпением ждет тебя и будет рада твоему визиту.Констанция, смеясь в душе над незадачливой баронессой, отправилась к ее дочери.У Колетты от слез покраснели глаза, и она бросилась к Констанции.Я так ждала тебя, так волновалась! Все погибло!— Да нет, дорогая, — улыбнулась мадемуазель Аламбер, — всетолько начинается.— Но как же, мать прогнала Александра, что же я буду теперь делать?— Я помогу тебе.— Ты?— А кто же еще может тебе помочь? — Констанция достала письмо. — Вот.— Что это?— Его написал твой возлюбленный.Девушка схватила конверт и прижала его к губам.— Ты просто ангел!Констанции сделалось смешно, и она сделала вид, что закашлялась.Пробежав глазами по строчкам, Колетта засияла от счастья.— Он любит меня!— Ты в этом сомневалась?— Нет, но все же…— Ты ничему не удивилась?— Так ты устроишь нам встречу, поможешь нам?— Конечно, без всякого сомнения.— Но мать, она же заподозрит.— На этот счет не волнуйся, Колетта, мне она доверяет, и я устрою все наилучшим образом.— Но ведь это обман.— Нет, это всего лишь маленькая хитрость.— Я так боюсь, видишь, Констанция, у меня даже дрожат руки.— Ничего, со временем это пройдет. Ты привыкнешь.— Когда? — только и спросила Колетта, ее глаза были полны нетерпением.— Я не могу тебе сказать с точностью, дорогая, но все будет готово и остается только ждать.— Ну когда же?— Когда твоя мама отправится в оперу.— Значит, это будет скоро, — задумчиво проговорила девушка, — она не пропускает ни одного спектакля.— Значит, это будет завтра. Франсуаза сама сказала мне, что собирается отправиться в оперу, и я поеду вместе с ней.— Но как же тогда ты поможешь мне? — испугалась Колетта.— Я все придумала, и вам поможет Шарлотта, она расторопная девушка.— Я так боюсь, — вновь произнесла Колетта.— Ничего, дорогая, все будет хорошо. И вот долгожданный вечер настал. Мадемуазель Аламбер заехала за баронессой Дюамель, чтобы вместе с ней отправиться в оперу.Женщины уже спускались по широкой мраморной лестнице, экипаж Констанции ждал у крыльца, а Колетта, которой Констанция четверть часа втолковывала все подробности своего хитроумного плана, оставшись одна, испугалась предстоящей встречи. Боясь, что опоздает и мать уедет, Колетта со слезами на глазах бросилась вслед за баронессой:— Мама, мама, возьми меня с собой! — кричала Колетта, растирая по лицу слезы.Констанция досадливо поморщилась, а баронесса строго посмотрела на дочь.— Ты наказана, Колетта, и еще целую неделю тебе будет запрещено появляться в обществе.— Но, мама, я так хочу пойти с тобой в оперу… — Колетта с надеждой смотрела на Констанцию, словно бы говоря своим взглядом: ну пожалуйста, уговори мою мать взять меня в оперу, я так боюсь встречи с Александром!Но Констанция оставалась безучастной к этим немым просьбам девушки. Ведь в ее планы не входили ни спокойствие баронессы Дюамель, ни устройство счастья самой Колетты. Ей всего лишь нужно было отомстить Эмилю де Мориво за его предательство. И поэтому она не проронила ни слова, предоставив выяснять отношения дочери и матери самим.— Мама, я обещаю тебе больше никогда не поступать так дурно!Ну пожалуйста, возьми меня с собой!Баронесса колебалась, но Констанция крепко сжала ее локоть, как бы говоря: нельзя уступать, нужно быть твердой до конца.И тяжело вздохнув, Франсуаза Дюамель отрицательно покачала головой.— Нет, ты останешься дома, ты наказана.— Но мама, пожалуйста!— Я никогда не отменяю данного мной слова. Ведь мы с тобой договорились, и ты должна прочувствовать всю тяжесть своего поступка.Заплакав навзрыд, Колетта побрела в свою спальню. Но правда, с каждым шагом в девушке нарастала злость на свою мать.— Ну и пусть, — шептала она, — не хочешь взять меня с собой, так я устрою. Я назло тебе встречусь с Александром Шенье — и ты об этом даже не узнаешь.Примерно такие же мысли навестили в этот момент и Констанцию. Она в душе посмеивалась над доверчивой баронессой Дюамель и над незадачливой молодой возлюбленной.Так и не дойдя до спальни, Колетта Дюамель промокнула последние слезы. Глаза ее были сухи и блестели неизвестно от чего — то ли от злости, то ли от предвкушения любовного свидания.Загрохотал, отъезжая от дома экипаж Констанции Аламбер, увозя с собой ненавистную теперь уже мать.Служанка подошла к своей юной госпоже.— Пора, — только и сказала она.— Я так волнуюсь! — воскликнула Колетта.— Некогда отдаваться на волю чувств, мадемуазель, нужно спешить, у нас слишком мало времени, — и девушки заспешили к черному ходу. — Подождите немного, мадемуазель, — служанка приоткрыла дверь и вышла на низкое крыльцо с зажженным канделябром в руке.Невдалеке, на противоположной стороне улицы, тускло освещенной масляными фонарями, ждала карета.Девушка махнула рукой, и экипаж подкатил к крыльцу. Служанка пристально осмотрелась: улица была пуста. И она подала знак своей госпоже.Колетта, пригнувшись, вскочила в карету. Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.Служанка еще долго стояла на низком крыльце, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими сверкающими дисками на холодном камне крыльца.Представление в опере уже началось, когда баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел вверх.— Прекрасная музыка! — шепотом произнесла баронесса Дюамель.Констанция кивнула.— И великолепный художник делал декорации.И в самом деле, декорации были великолепны. Художник-итальянец постарался. Они чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море, окутанное дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.Баронесса Дюамель слушала музыку с напряжением. Она то раскрывала, то захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем бархатную обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он одумается, ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с кем-нибудь из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.И вот уже обе женщины чертили что-то на бархатной обивке парапета.— Что с тобой? — спросила баронесса.— Эта музыка… она приводит меня в трепет.— И я не нахожу себе места, — призналась Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как назло, из тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела взгляд на ложи:Половина из них были пустыми.А музыка звучала все тревожнее и тревожнее, голос певицы ударялся о стены, крошился. Казалось, зал недостаточно велик для этой певицы, вкладывавшей в арию всю свою душу… Злодей уже подкрадывался к ней из темного леса с кривым ножом в руках. А девушка не замечала его, распевая о своей любви… И вот раздался пронзительный крик, злодей набросился на нее и потащил в лес. А опоздавший всего лишь на какую-то минуту возлюбленный, воздев руки к небесам, не спешил в погоню, а призывал свою возлюбленную, чтобы она поторопилась к нему.Веер задергался в руках баронессы, и ее лицо исказила гримаса.Констанция догадывалась, о чем сейчас думает Франсуаза, ведь ее дочь осталась одна, и Констанция вспомнила заплаканное лицоКолетты.«Ничего, наверное, она сейчас улыбается, — подумала Констанция, — ведь Шарлотта, скорее всего, сейчас вводит ее в комнату».И Констанция прикрыла глаза. Чудесная музыка лишь дополняла ее видение.Ей виделась комната в ее доме, широкая кровать с пологом, скульптурная маска и молодые люди. Как робки их движения, как стесняются они друг друга, как трогательны их взгляды…Ведь это все у них впервые, они неискушены и неопытны в любовных утехах.Видения Констанции Аламбер были недалеки от истины. Правда, все происходило не так, как ей хотелось бы. Пока баронесса Дюамель и мадемуазель Аламбер наслаждались оперой, с Колеттой происходило следующее: у крыльца черного входа дома графа Аламбера ее встретила Шарлотта.Темнокожая девушка, с которой давно была знакома Колетта, всеравно показалась ей дьяволом в женском образе. В темноте, лишь немного разбавленной светом факела, укрепленного в кронштейне, горели белки глаз и ровные зубы эфиопки.— С прибытием вас, мадемуазель.Шарлотта повела Колетту по длинному переходу. Девушка с интересом рассматривала ту часть дворца Констанции, где ей никогдане приходилось бывать. Коридор был сумрачным и немного сырым.Колетта не знала — то ли от волнения, то ли от прохлады — ее кожа покрылась пупырышками, а руки дрожали.Наконец, Шарлотта распахнула низкую дверь и пригласила Колетту войти в комнату, озаренную неверным светом свечей. Здесь жарко пылал камин, но его свет, прикрытый экраном, достигал лишь потолка. Причудливо изгибались тени. А на стенах висели непривычные для взгляда Колетты картины — обнаженные женские тела, Вакх и вакханки, дьявол, искушающий юную прелестницу. Девушка смутилась.Шарлотта в своем странном наряде казалась ей сошедшей с этихполотен. Служанка — эфиопка усадила девушку на низкую банкетку и скептично осмотрела ее наряд.— Что-то не так? — с тревогой спросила Колетта.— Подождите, мадемуазель, сейчас я принесу то, что приготовиладля вас мадемуазель Аламбер.Шарлотта зашла за ширму и вернулась со странным нарядом. Он блестел золотым и серебряным шитьем, тончайшая материя светилась насквозь.— Встаньте, мадемуазель, я помогу вам раздеться.— Зачем?— Так надо.— Мы здесь одни?Шарлотта, немного помолчав, ответила:— Конечно.Служанка принялась расшнуровывать корсет Колетты. Девушка вздрагивала при каждом прикосновении смуглых пальцев Шарлотты.Она втянула голову в плечи и, казалось, вот-вот потеряет сознание от волнения. Шарлотта незлобно улыбалась, глядя на волнующуюся девушку.Наконец, платье Колетты упало к ее ногам. Шарлотта подхватилаего и унесла за ширму. Девушка стояла и рассматривала наряд, который предстояло ей надеть.— Ну как, мадемуазель, вам нравится?— По-моему, платье не совсем обычное.— Конечно же, его приготовила для вас моя госпожа. Одевайтесь, у нас не очень много времени.Колетта выставила вперед руки, и Шарлотта принялась ее одевать. Когда платье было застегнуто, Колетта с замиранием сердцавзглянула на себя в зеркало. Наряд больше открывал, чем скрывал еесобой. Колетта смутилась.— Мне кажется, оно слишком открыто. Шарлотта поспешила успокоить девушку.— Платье великолепное и как нельзя лучше подходит к сегодняшней встрече.Колетта глянула вниз, губы ее задрожали.— Но ведь у меня совсем голые ноги.— Но вы же, мадемуазель, будете совсем одни.Шарлотта притворно улыбнулась. И девушка почувствовала всю свою неопытность, ей стало стыдно за себя, за то, что она еще так мало осведомлена в любовных делах.Шарлотта тем временем поднесла туфли, сверкавшие серебром.Колетта не могла отделаться от смущения и постоянно пыталась прикрыть свои ноги прозрачной газовой накидкой.Шарлотта наконец-то, смилостивилась над девушкой, и подала ейнаполненный вином бокал.— Отпейте, мадемуазель, это придаст вам уверенности.Колетта трясущимися руками приняла бокал и жадно выпила несколько глотков. Вино сразу ударило в голову, и она прикоснулась ладонью ко лбу.— Я так волнуюсь, — прошептала девушка.— Ничего, — Шарлотта приняла недопитый бокал и поставила его на столик между ярко горевших свечей.Колетта с ужасом смотрела на кровать под полупрозрачным балдахином. Наверное, не существовало сейчас в мире вещи, способной сильнее напугать девушку. Она поискала взглядом, куда бы присесть. Шарлотта указала ей на массивное золоченное кресло, к которому больше подошло бы название трон.И тут, где-то далеко зазвенел колокольчик.Шарлотта, прищурившись, улыбнулась.— Это шевалье, он пришел вовремя. Садитесь, мадемуазель, ждите. Сейчас он появится.Шарлотта исчезла за дверью.Вскоре в коридоре раздались странные звуки — грохот и звон струн.Осторожно, шевалье, — прозвучал голос Шарлотты.— Но здесь так темно.Дверь распахнулась и на пороге появился Александр Шенье. Подмышкой он держал небольшую арфу, с которой приходил раньше давать уроки музыки. Он с трудом удерживал арфу на весу, просунув пальцы под струны.Колетта с ужасом смотрела на свои обнаженные ноги и еще сильнее сжала их при появлении Александра Шенье. Тот был ошарашен, увидев свою возлюбленную в таком странном наряде.— Колетта, — воскликнул он.Девушка приняла его восклицание за испуг и тут же закинула ногу за ногу, а для надежности набросила на них прозрачную накидку.Шарлотта бесшумно исчезла, притворив за собой дверь.Но она не собиралась далеко уходить, взбежав по лесенке, онавошла в небольшую комнату и припала к глазницам большой алебастровой маски. Она прекрасно видела, что происходит в нижней комнате.Правда, в черных провалах глазниц маски предательски блестели, белые, как вареные яйца, глаза эфиопки.Но Колетте и Александру было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Они, не отрываясь, глядели друг на друга.— Колетта…— Александр…— Мадемуазель…— Шевалье… Учитель музыки сделал несколько шагов навстречу своей возлюбленной и замер, не решаясь приблизиться. Та покраснела и смутилась.— Вы прекрасны, мадемуазель, — проговорил Александр Шенье.В его глазах застыло немое удивление. И было, чему удивляться. Колетта выглядела как кукла или как принесенный в подарок котенок. На шее повязана шелковая лента, такие же ленты украшали и запястья. А наряд, украшенный сееребром и золотом вообще не поддавался никакому описанию — декольте, сплошные разрезы, прорехи, обрамленные кружевами. Шевалье, волнуясь, судорожно сглотнул слюну.— Мадемуазель…— Что, шевалье?— Вы прекрасны.Арфа с грохотом упала на пол…Эфиопка поморщилась и, чтобы не рассмеяться, изо всех сил зажала рот ладонью.Даже не пытаясь поднять арфу, Александр Шенье принялся рыться в нотах. Книжки одна за другой, как раскрытые веера, посыпались к его ногам. Наконец, в его руках остался лишь белоснежный конверт.— Вот. Я написал вам письмо, мадемуазель. Колетта робко улыбнулась.— И я тоже.Она достала руку из-за спины и протянула Александру аккуратный четырехугольный конверт.— …Я тоже написала вам.Сгорая от нетерпения, они вырвали друг у друга послания и, Колетта, усевшись в кресло, а шевалье на козетку, углубились в чтение.Было такое впечатление, что они находятся вдалеке друг от друга, в разных концах города, и шансов на встречу нет никаких. Их лица сияли радостью, а губы шевелились беззвучно проговаривая слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26