Но вот Лилит - Натали опустил
а
глаза, по телу ее прошла сильная дрожь, и медленно сопровождаемое судоро
гами
лицо девушки приобрело обычное выражение меланхолической иронии и пок
оя.
- Идем за мной, - сказала она и пошла в спальню. Подойдя к шкафу, она
распахнула дверцу и вытащила кожаный ремень. Протянув ремень молодому м
ужчине,
она сказала: - Я взойду на ложе, а ты, ты, - она обернулась и уперлась ему в
грудь указательным пальцем, - ты привяжешь мои руки к кровати.
Она легла на спину и вытянула руки над головой, полежав мгновение,
перевернулась на живот, встала на четвереньки и схватилась за тонкую
перекладину железной кровати. Мужчина соединил ее руки ремнем и закрепи
л
ремень на металлической перекладине. "Это ведьма. Надо бы уйти", - решил
Виктор, в котором сексуальный инстинкт подавлялся инстинктом самосохр
анения.
- Если убежишь, умрешь, - сказала Лилит, скрипнув зубами. - Раздень меня.
И он стал раздевать ее.
Оставшись совершенно голой, она встала на колени и, опустив голову на под
ушку,
выставила зад, покрутив им, она вопросительно посмотрела на Виктора, кот
орый
молчал, прислонившись к стене. Вращающийся зад ее был похож на пляшущий н
а
волнах бочонок.
- Ты сейчас покроешь меня, я очень хороша, я стану для тебя незабываемой
женщиной.
Обреченно, как солдат штрафного батальона, пристроился он к ее заду и,
вздохнув, вошел в ее лоно.
- Не кончай, не кончай, - шептала ведьма, и молодой мужчина продолжал
услаждать ее ненасытное тело.
Теперь его разум полностью зависел от ее команд, произносимых с каким - то

шипящим свистом. Теперь с ее помощью он мог изменять температуру тела, он
а
возрастала пропорционально частоте фрикций. Лилит не меняла позу, она не

переворачивалась на спину. Таким образом, уже три часа она находилась в
неудобном переломленном состоянии, которое вероятно вполне устраивало
ее. В
начале четвертого часа Лилит легла на живот и заставила Виктора проникн
уть в
свое анальное отверстие, которое оказалось на удивление влажным и
располагающим к различным движениям.
- Быстрее, быстрее, еще быстрее! И весь далеко не маленький член ее живого
орудия проникал в нее, создавая абсолютное равенство, почти свободу и бр
атство
между двумя отверстиями в нижней, самой сокровенной части Лилит.
- Быстрее, быстрее! - подгоняет она и что-то бормочет и Виктор, отыскивающий

внутри себя невидимую середину между страхом и наслаждением, начинает

подмечать своим полупарализованным сознанием, что окончания произноси
мых ей
слов начинают подменяться на нечленораздельный скрежет и свист.
Но постепенно и эти слова заменяются другими, произносимыми на незнаком
ом
языке. Смысл этих слов теряется в глубине веков.
- Армагеддон! Армагеддон! Можешь кончать, - произносит Лилит тоном приказа
, и
долго сдерживаемый поток спермы заполняет анальное отверстие дочери к
нязя мира
сего. И сразу же после того. Как у него закончились судороги она сказала:
- Одевайся и уходи. - И когда он, не попадая в штанину и путая пуговицы,
закончил свой туалет, Лилит добавила: - И забудь дорогу сюда!
Когда мужчина ушел, она зубами развязала узел на кожаном ремне и перевер
нулась
на спину. Сладострастные судороги пробежали по ее совершенному телу. Есл
и бы
даже Лилит была помещена как черная кошка в темную комнату, а из светлой к
ней
бы входил мужчина с полномочиями на один час, а за ним бы входил следующий
, и
так все двадцать четыре часа, то и тогда, учитывая страстность Лилит, перв
ый
никогда не узнал бы что он первый, а последний никогда бы не узнал, что он б
ыл
последним. Было четыре часа утра. В окна заглядывал уже прохладный осенн
ий
рассвет. Лилит - Натали спала совсем немного и проснулась оттого, что пере
д
лицом ее пронесся сильный источник тепла. У нее запылали щеки так, будто б
ы
она низко наклонилась над костром или испытала острое чувство стыда. Она

открыла глаза и увидела, что вся комната заполнена солнечным светом. И со
н ее,
великолепный, мягкий послелюбовный сон, исчез быстро и сразу, будто его и
не
было вовсе. Лилит подошла к окну и выглянула во двор. Безголовая, залитая

солнцем статуя была прекрасна трагической своей бессмысленностью. "Сто
ит ли
задумываться над тем, что произошло? Пожалуй, что нет. А жалеть, жалеть
кого-либо? Пожалуй, этого делать не стоит. Любить же я не хочу, хотя и слышу

вокруг бесконечное это слово, перемноженное на пустоту.
Мягкая плоть хлеба, плоть красивого тела, невидимая плоть уюта и тепла. Ст
рах,
животный страх потерять эти сокровища. Они цепляются за это, как утопающ
ий за
тонкую соломинку, и они будут гибнуть. А я, я буду наблюдать за ними сначал
а
своими глазами, потом глазами своего сына и, наконец, глазами отца моего, с

которым когда-нибудь я сольюсь в одно неразделимое все".



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19