Тепе
рь он
ждал полнолуния, этого таинственного часа демонов и влюбленных, которое

попадало как раз на восьмое марта. Последние три ночи он практически не с
пал,
растворяя в кофе порошки чистого кофеина, и от постоянного его употребле
ния в
его лице возник зеленоватый оттенок. И вот именно теперь, непосредственн
о
перед началом эксперимента его вдруг охватило полное безразличие. Он си
дел,
раскачиваясь на задних ножках жесткого кожаного кресла, и равнодушная е
го
судьба, которой он уже не мог распоряжаться, стояла за его спиной в виде
маленького черного чертика. И в одно мгновение, в какую-то долю этого
мгновения ему стал безразличен и окружающий его мир, и он сам, получивший

точку опоры, что бы перевернуть окружающий его мир, который он почти и не

любил, но который никак не хотел оставить его в покое. Жестокая война
развернулась на старой земле, и только стук двух великих сердец нарушал

беспокойную атмосферу вечности. Это был стук сердца всегда маленького Э
мануила
и железный грохот раскаленного маятника в сердце "Бафомета". В равновели
ком
мире существовали две этих полярных, гипнотизирующих друг друга силы, ме
жду
которыми находилось маленькое человечество, вот уже две тысячи лет заня
тое
поиском правильного пути.
Помещение, в котором должен был осуществляться эксперимент, находилось
в
сорока километрах от Москвы в совершенно закрытом поселке физиков. Почт
и всех
их в самом начале войны эвакуировали в Новосибирск, и теперь в пустынном

городке оставалось только несколько старцев, чуть ли не учителей Циолко
вского,
да рота охраны, бессмысленно щелкающая замками, опухшая от тоски и безде
лья. В
середине поселка напротив маленькой статуи Ильича была сооружена усеч
енная
пирамида, внутри нее находилась маленькая комната, в центре которой имел
ась
пирамидка поменьше, изготовленная из платины. Над самой пирамидой была

сооружена сложная система для передачи световых потоков, состоящая из з
еркал и
увеличительных линз. Пол в комнате был сделан из стали, и на нем красной
краской были нарисованы совершенно фантастические фигуры существ, соз
дать
которых могло либо очень незаурядное воображение, либо совершенно иная
среда.
В огромное, круглое, встроенное в верхнюю часть пирамиды окно смотрели
холодные меленькие звезды, и только полная луна висела низко-низко, так б
удто
бы бледное человеческое лицо прильнуло к стеклу. В специально оборудова
нном
помещении были приготовлены приборы, которые к двум часам ночи должны бы
ли
оживить глаз пришельца с запрятанной в нем информацией о будущем, далеко
м и
близком. И никто из собранных в поселке людей не верил в положительный ис
ход
этой затеи, ни умные мгбешники с химико-технологическим и физическим
образованием, ни специалисты в приготовлении отрав, сонных порошков и
тончайшей конспиративной техники, ни даже сам Антон Иванович, угрюмо
взбадривающий себя лошадиными дозами кофеина. На уровне фундамента пир
амиды
под самым е„ основанием был устроен бункер, через специальное окно котор
ого
можно было наблюдать за ходом эксперимента, там же стоял телефон прямой

правительственной связи. Войдя в подземную комнату, Антон Иванович вклю
чил
верхний свет и зажег маленькую продолговатую подсветку, расположенную
над
смотровым окном. Он сел на стул, вплотную придвинулся к длинному
прямоугольному стеклу и закурил. "В сущности, даже если все это предприят
ие
закончится полной катастрофой, я сумею объяснится с Лаврентием. Он меня
ценит,
и я вполне могу рассчитывать на резидентуру в Боливии". Без пяти минут два

конструкция ожила. Свет толстых свечей, отталкиваясь от отражателей беж
ал
через увеличительные линзы, попадая на влажный, чуть приплюснутый шар, л
ежащий
на вершине рукотворной пирамиды. Круглое окно на вершине строения было о
ткрыто
и Антон Иванович видел, как случайные редкие снежинки опускаются и тают
на
серой платине. Лунный свет проникал через хрустального двойника. Это был
а
такая же пирамида, только не платиновая, а скорее из горного хрусталя. Она

была закреплена на специальных кронштейнах так, что острый е„ конец указ
ывал
на верхнюю часть глаза. Таким образом, лунный свет, проходя через
увеличительное стекло, концентрировался на конце перевернутой фигуры,
точно
попадая в самый центр глаза, где в голубовато желтом тумане находился че
рный
лепесток зрачка. Через некоторое время в пирамидальной комнате появилс
я
медиум, лохматый старик, никогда не видевший электрического света. Колду
н был
найден сотрудниками в глухом сибирском селении. Он не знал, когда он роди
лся и
родился ли он вообще. Однако он пользовался черными книгами и читал по ла
тыни
и, несмотря на свою пергаментную субтильность, обладал ясным умом. Стари
к мог
читать книгу, не заглядывая в нее. Он держал в руках переплет с переводом

Спонариуса, и незнакомые слова слетали с его губ легко, как движимые ветр
ом
воздушные волны. Глядя на этого седого ветхозаветного старца, Антон Иван
ович
вспомнил гравюру, иллюстрирующую рассказ Гоголя. На ней был изображен ко
лдун
со спутанными длинными волосами. Он стоял, подняв вверх худые, длинные ру
ки, а
очи его буквально метали огонь, который был представлен на черно белой г
равюре
в виде молниеобразных зигзагов, выскакивающих из глаз. И сопоставив
возникающие в его сознании картины с тем, что он видел сейчас, Антон Ивано
вич
мелко засмеялся. И пока какие-то спонтанно всплывающие в нем ассоциации

будоражили его мозг, он, давящийся смехом полковник МГБ, не заметил, как
пирамидальную комнату стало заволакивать дымом и в этом вееобразном ды
му уже
происходило следующее. Глаз оторвался от платиновой чашки и поднялся в в
оздух
на несколько сантиметров. Повисев немного, он стал медленно вращаться сн
ачала
в одну, затем в другую сторону. А Антон Иванович все смеялся над колдуном,

который превратился в иллюстрацию к страшному суду. Но вот прошли послед
ние
конвульсии смеха, он потушил папиросу и бросил взгляд на смотровое окно.
Глаз
висел в воздухе, и нежные розовые лучи скользили по пирамидальной комнат
е.
Теперь Антон Иванович понимал, что измененное состояние глаза не только

открывает огромные возможности для постижения не наступившего мира, но
и
означает большие перемены в собственной его судьбе. "Получилось", - подума
л
он, и в какую-то долю мгновения ему показалось, что неизвестная рука пробе
жала
по его затылку и растаяла в воздухе. Старые чертежи Спонариуса были
использованы по назначению, и теперь Родина имела возможность заглядыв
ать в
чужие альковы с ещ„ не родившимися людьми. Антон Иванович по-прежнему си
дел за
узким столом и, прижимая руку ко рту, со страхом и восхищением наблюдал за

всем этим процессом. "Значит, мы не можем изменить будущее потому, как оно
уже
существует. Мы не можем быть лучше или хуже других потому, как мы не можем

быть лучше самих себя. Так зачем же нам знать то, на что мы не можем влиять? И

вот передо мной лежит истерзанное кинжалами поле моих намерений, многол
етняя
практика с этими несчастными безумцами и их уничтожение. Теперь я имею
возможность узнать свое будущее. Теперь жить станет неинтересно". Чувств
о
всепоглощающей неизбежности в буквальном смысле раздавило его. В душе А
нтона
Ивановича под прессом событий лежала тайная надежда, что вся эта история
в
конечном итоге просто развалится, как разваливались все проекты, связан
ные с
контролем над паранормальным процессом, однако на этот раз этого не прои
зошло.
Можно сказать, что все обломки провалов "НЕКТО" скидывал в кучу, и вот она
вспыхнула и превратилась в гигантский костер. Бесноватый колдун то впад
ал в
транс, то вновь выходил из него, прочитанные речитативом криптографичес
кие
формулы успешно растворялись в воздухе, формируя заряженную массу возд
ействия
на этот объект. Ключ, открытый Мордохаем Спонариусом много веков назад,
отомкнул сейф со спрятанной в нем кинематографической лентой. И теперь с
квозь
темную пелену разновеликих мыслей по черной, до бесконечности длинной

самоварной трубе, как по пневматической почте, взад и вперед через голов
у
Антона Ивановича летели картонные капсулы со свернутыми в рулон гравюр
ами
Шлимбаха, среди которых самой впечатляющей был титульный лист с "Бафомет
ом",
существом с козлиной головой и женским торсом, сидящем на толстой змее.


Глава тридцать третья.
В спальной комнате Берии было почти темно, и только узкая полоска лунног
о
света проникала через окно, отрезая угол кровати, на которой лежал
могущественный монстр, создатель самой блестящей разведки мира. Перед с
ном
хозяин комнаты читал Достоевского. Это было хорошее издание Вольфа в
темно-вишневом матерчатом переплете с кожаными уголками. Раскрытая на с
ередине
книга была повернута страницами вниз, а сверху лежало знаменитое золото
е
пенсне. В последнее время Берия плохо спал, его мучили кошмары. Как только
из
зыбкого пространства памяти исчезали образы реальных событий, с ним нач
инали
происходить жуткие вещи. И он, всесильный министр, никак не мог понять,
действительно ли это сон или какая-то другая реальность, существующая ка
к бы
параллельно с действительностью. Реальность проводит его в строго охра
няемые
зоны кошмара, что бы определить степень его, Берии, вины. Вины за то, что он

был не заурядным токарем на заводе "Электросила", а могущественным марша
лом, в
подчинении которого находилась бесчисленная армия слуг и объектов, аге
нтов,
резидентов, зон, лагерей и ударных строек, охраняемых дивизиями НКВД. Кро
вь!
Кровь ударяла в виски Лаврентия. Чужая кровь! И он, пытавшийся объяснить

самому себе свою собственную вынужденную жестокость, был бессилен в
оправдывании перед самим собой в этом то ли сне, то ли не сне, в том, что
пыталось стать частью его существа, несмотря на все меры предосторожнос
ти,
отделявшие самого министра от страданий приносимых в жертву людей. Посл
едние
пять дней погружение в сон происходило по одному и тому же сценарию. Свис
т и
грохот выпущенных на волю стихий. Ужас возникал еще до момента, когда нач
инали
появляться реальные жители зазеркалья. Страшен был сам звук, поднимавши
йся
вверх и стремительно падающий вниз. Звук, похожий на синтезированный спл
ав
миллионов человеческих голосов, душ, проходящих сквозь страшные, не
человеческие муки. Страшен был этот звук. В прохладном поту просыпался
Лаврентий Павлович от центростремительной силы этого звука, но не менее
жутко
выглядели и рожи, окружавшие его в момент перехода от сильного визга к бо
лее
слабому. Выпученные красные глаза, когти и зубы, припадшие к самому его го
рлу.
Калейдоскоп рож был настолько отвратителен, что описать его с помощью яз
ыка
просто таки напросто было невозможно. И нельзя было передать, какой ужас

чувствовал засыпающий Берия. И даже, когда его человеческая воля, как буд
то
пользующаяся огромным ножом, разрезала материал сна, разрывала его на кл
очки,
даже несколько минут спустя после того, как кошмар в виде теплого липког
о
"нечто" отплывал от кровати с красным балдахином, даже после этого сброси
вший
сон организм сотрясался, как от сильного электрического удара. Нервная с
истема
Берии была развинчена до предела. Устав засыпать и просыпаться от одного
и
того же, он подолгу курил в кровати, иногда пил коньяк или вино и засыпал у
же
только под утро. Но и этот утренний сон не приносил ему ничего хорошего. Уж
е
не понимал он, спит он или не спит, не понимал он, что происходит вокруг, но

видел он, как буквально из ниоткуда появляются в его спальне незнакомые
хмурые
люди без головы в длинных серых одеждах. Они садятся к нему на кровать и
кладут на нее различные отрезанные части человеческих тел. Либо это руки
от
плеча, либо ступня или кисть, нет только голов, они как бы не существуют
вообще, их не кладут на кровать и их не имеют тела, обкладывающие лежбище

монстра обрубками плоти. И вот, устав от бесконечных этих бессонниц, он ре
шил
одним махом прекратить всю эту разнузданную вакханалию и, посоветовавш
ись со
своим врачом, принял на ночь большую дозу "веронала". Принял он "веронал" и

увидел хороший сон. Освещенная солнцем, кривая, как сабля, железобетонна
я
дамба врезается в морской залив. Низкие скалы подступают к самому берегу
и,
сколько видит глаз, тянуться вдоль него до горизонта. Теплый морской вет
ер
несется в лицо, и маленькие брызги ложатся на синие брюки и белую рубашку

министра. Лаврентий Павлович щурится от солнца и видит, как на самом конц
е
этой огромной каменной сабли стоит худенькая темноволосая девчонка и б
росает в
воду цветы. Она аккуратно отделяет каждый цветок от букета и опускает ег
о в
спокойную воду залива. Министр поправляет пенсне и идет ей навстречу. По
д
кожаными подошвами его лакированных башмаков поскрипывает морской пес
ок. Он
доходит до конца мола, и садиться на корточки рядом с девчушкой. Она опуск
ает
в воду цветы, а он наблюдает за е„ смуглой рукой и замечает, что у нее
длинные, как у женщины, ногти.
- Сколько тебе лет? - спрашивает министр.
- Мне только девять, но я уже все знаю, мне даже неинтересно жить. В другом
мире мы уже не увидим цветов, в другом мире мы будем вместе, - говорит она,
бросая в воду остатки букета, затем оборачивается, и забрасывает ему на ш
ею
свою смуглую тонкую руку.
Они сидят на корточках напротив друг друга и рука девушки притягивает тя
желую
голову министра и целует его в лоб. От леденящего холода е„ поцелуя Берия

просыпается и механически шарит вокруг, разыскивая пенсне, и в ту же секу
нду
звонит телефон. Ещ„ как следует не проснувшись, он снимает трубку.
- Кажется, эксперимент прошел удачно. Направляемся к вам.
- Очень хорошо, - говорит Берия и опускает трубку на рычаги аппарата.
Глава тридцать четвертая.
Тяжелый "Пакард" несется по утренним темным улицам на ближнюю дачу минис
тра. В
машине Антон Иванович, рядом с ним на заднем и переднем сидении два офице
ра
охраны, у одного из них на коленях металлический ящик, прикованный к руке

браслетом. Антон Иванович сидит с закрытыми глазами, откинувшись на мягк
ие
кожаные подушки, и перед закрытым взором его проплывают пейзажи заснеже
нной
Лапландии. Кокетливые лыжницы в толстых свитерах, оленья упряжка, влекущ
ая
деревянные сани, в которых разместились веселые мальчишки и девчонки, на
ходу
они забирают руками снег, превращая его в маленькие ледяные снежки. Вдал
еке за
лесом виднеются светлые деревянные постройки и церковь с одиноким крес
том.
"Иногда ловишь себя на мысли, что внутри тебя находится другое время, то,
которое ты никогда не знал. Оно существует как бы вместе с тобой и
одновременно как бы вне тебя", - подумал Антон Иванович и открыл глаза. Маш
ина
подъезжала к даче министра, а на коленях охраны покачивался металлическ
ий
ящик. Два часа рассказывал Антон Иванович, как протекал эксперимент. А Бе
рия
все кивал и кивал головой, и даже могло показаться, что он спит. Но он не
спал, он внимательно слушал, однако это было похоже на медитацию. Он
раскачивался взад и вперед, и от изменяющегося угла стекла пенсне пускал
и по
комнате маленькие желтые зайчики.
- В последней фазе эксперимента, когда шар опустился на платиновую чашу,

колдун потерял сознание.
- Да? - Берия поднял голову. - Скажите, какой чувствительный колдун.
- Мы ему дали возможность прийти в себя. Эксперимент был завершен.
- Во имя человеколюбия? - сострил Берия. Эта фраза была признаком того, что

министр находился в хорошем расположении духа.
Антон Иванович знал о его склонности в момент важного разговора вдруг
проявлять остроумие с некоторым наклоном смысла в сторону садизма, но с
другой
стороны было видно, что он нервничает, потому, как в этот момент он начинае
т
говорить с сильным акцентом. Антон Иванович сделал жест левой рукой, и к н
им
подошел офицер охраны, до этого молча стоявший у стены. Он поставил ящик н
а
стол и отстегнул его от браслета. Антон Иванович отомкнул крышку, котора
я тоже
была на замке, и Берия, как хищная птица, склонился над круглым сокровищем
. Он
подвинул поближе лампу, и некоторое время молча разглядывал шар. Затем
почмокал губами и как ребенок спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19