был военным министром Японии. С 1927 по 1929 г. – премьер-министр, министр иностранных дел и министр колоний Японии. Танака был хорошо известен советским властям, как один из главных руководителей интервенции на Дальнем Востоке. Он был известен также как инициатор создания беспорядков в северо-восточном Китае с целью вызвать там дистабилизацию обстановки и укрепить свое присутствие в этом регионе.
14 июля 1920 г. будучи тогда в должности военного министра Японии Танака инструктировал японского командующего во Владивостоке о посылке шпионов и диверсантов в такие города, как Харбин, Хайлар и Маньчжурия, для захвата телеграфных станций. 19 июля японскому командованию в Полосе отчуждения был отдан приказ о тщательном наблюдении за передвижениями китайских войск вдоль КВЖД и ежедневном информировании военного министерства о полученных данных Газета “Вперед” от 11 августа 1920 г. Цит. по: М.А.Персиц. Дальневосточная Республика и Китай. Роль ДВР в борьбе советской власти за дружбу с Китаем в 1920-1922 гг. М., 1962. С.153.
.
Японское командование уже в начале 20-х годов установило довольно тесный контакт с отрядами хунхузов (бандитов) на территории Маньчжурии (на данной территории, по некоторым данным, в разные годы насчитывалось до 300 тысяч «лесных братьев» Хунхузы, как «неуловимые мстители», были везде и нигде. Хунхуз работает с артелью, убирает улицы, торгует. Вы его встречаете на улице, на базаре, в чайной, и никто не поручиться, что это мирный обыватель, а не временно занявшийся работой член многочисленной желтолицей хунхузской вольницы. Он в доме европейца в роли слуги, конюха, прачки, дворника. Хунхуз служит в полиции, едет конвойным, сторожит банк, зажигает уличные фонари, работает извозчиком, комиссионерствует. В определенные часы они встречаются в условленном месте, договариваются о ближайшей «операции», и ваш покорный слуга или садовник неожиданно исчезает на некоторое время. Приходят известия о нападениях на банк, на угольные копи или торговый караван, на китайского помещика-самодура или обсчитавшего рабочих русского подрядчика. Минует неделя-две, и ваш повар опять, как ни в чем не бывало, общипывает на кухне утку или готовит вам душистый цветочный чай.
), снабжая их оружием, обмундированием и деньгами и тайно руководя их действиями. Пред хунхузами была поставлена задача взрывать железнодорожные мосты, разрушать полотно, привокзальные постройки, нападать на мирных граждан «Шанхайская жизнь» от 27 июня и 8 сентября 1920 г.
. Ссылаясь на такие действия, японцы намеревались продемонстрировать неспособность китайских властей установить порядок на КВЖД и доказать таким образом, что дело охраны дороги должно быть передано в японские руки. Так российское телеграфное агентство Дальта на 22 июня 1920 г. сообщало: китайский директор КВЖД уведомил свое правительство о том, что «шесть главарей хунхузских банд подписали с японскими властями секретные договоры, в силу которых хунхузы должны прерывать железнодорожные сообщения по линии. Тогда японцы примут на себя охрану станций под предлогом, что китайские войска и полиция оказались не в состоянии охранять дорогу» М.А.Персиц. Ук. соч. С.155.
. Предполагалось также, что для более успешной организации охраны КВЖД японские представители будут допущены в состав правления дороги.
В секретном «Меморандуме Танаки» представленном японскому императору в 1927 году впервые открывались истинные планы Японии по завоеванию мира и в первую очередь Китая. «…Для того чтобы завоевать Китай, – говорилось в нем, – мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны и страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами… Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, (Малайского – В.У. ) Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы» Очерки истории российской внешней разведки. Т.3.1933 –1941.М.1997. С.224.
. Далее Танака писал: «первым шагом было завоевание Тайваня, вторым – завоевание Кореи. Мы уже осуществили это, и нам осталось предпринять третий шаг – захватить Маньчжурию и Монголию и всю территорию Китая…» Первая половина моей жизни. С.236
.
(В СССР «Меморандум Танаки» стал известен после того, как его добыл советский агент Перекрест Одним из наиболее активных помощников резидентуры был Иван Трофимович Иванов-Перекрест, который имел обширные связи среди японских военнослужащих, сотрудников жандармерии, китайцев, служивших в японских учреждениях. «Перекрест является групповодом, занимается вербовкой агентуры, – писал разведчик Зарубин. – Добывал очень ценные материалы о деятельности японской военной миссии в Маньчжурии».
. Получение его было «звездным часом» харбинской резидентуры.
В 1929 г., в разгар антисоветской кампании в Китае, в китайском журнале «Чайна критик» «Меморандум Танаки» с помощью российских спецслужб был обнародован. Его публикация вызвала широчайший резонанс в дипломатических кругах и оказала большое воздействие на развитие международных отношений в тот период и на многие годы вперед как в Азии, так и в других регионах мира.)
В Китае в те годы активно работала шпионская сеть Японии. Наиболее известной организацией из этой серии было «Общество Черного Дракона» ( Кокурюкай ). В названии общества содержался намек на реку Амур (Хэйлунцзян в переводе «река Черного дракона»), общество появилось в 1901 году. Эта организация играла весьма важную роль во время русско-японской войны 1905 года, по некоторым данным в то время общество насчитывало несколько сот тысяч человек и располагало громадным капиталом. Самым видным руководителем его был буддист и любитель роз с длинной серебристой бородой Тояма Мицуру, под руководством которого японские спецагенты пронили во все слои китайского общества. Они действовали повсюду – среди цинских князей и сановников, а также среди слуг и посетителей китайского императора и места его пребывания. Целью общества стало «широкое развертывание национальной политики Японской Империи для пробуждения народов Азии»
С помощью членов общества японцы замышляли чудовищные заговоры и организовывали злодейские и коварные убийства.
Доихара был один из самых активных членов Общества Кокурюкай. Именно им была отобрана и подготовлена для шпионской работы молодая японская девушка Кавасимо Иосико (или Момоако Иосико), которая являлась дочерью друга Доихара. Стройная, с коротко остриженными волосами, внешне походившая на юношу, она поступила в разведывательную школу Черного Дракона, где упорно изучала монгольский, китайский и бурятские языки. По окончании школы японка была заброшена в столицу Монгольской Народной Республики Улан-Батор под видом богомолки, но там чуть было не была схвачена и с большим трудом ей удалось скрыться и добраться до Маньчжурии. Позже Доихара выдал ее замуж за одного монгольского князя, от которого она вскоре сбежала, захватив с собой нужные ее покровителю бумаги. Как «десятой дочери принца Су» из маньчжурской правящей династии, Доихара устроил ей замужество в одним из маньчжурских князей, приближенных императора Пу И. После чего он мог из первоисточника знать обо всем, что происходило в частных покоях императорского дворца.
Некоторое время спустя ее уже видели на юге Китая, где она стала частой гостьей некоторых китайских генералов, недовольных политикой генералиссимуса Чан Кайши. Там она вновь вышла замуж за видного китайского сановника, что сразу же открыло источник информации для любознательного Доихара. Со временем имя Кавасимо Иосако стало настолько известным, что было решено инсценировать ее гибель. Во время боев за Шанхай в Чапее был найден труп женщины, который японская разведка выдала за тело Кавасима. На самом же деле Кавасимо Иосако перебралась в Гонконг, где создала (вероятно, не без помощи японцев) «интернациональную» шпионско-диверсионную организацию из японок, кореянок и аннамиток П.Балакшин. Ук. соч. С.174-175.
.
Еще за два месяца до событий 18 сентября 1931 г., когда Япония, используя в качестве предлога очередную провокацию (инсценировку попытки взорвать охраняемую японцами железную дорогу у Шэньяна) начала вооруженное вторжение в Маньчжурию Подробнее об этом см.: Новейшая история Китая. 1928-1949. М., 1984. С.51-61.
, брат Пу И Пу Цзе, который тогда учился в Японии и собирался приехать на каникулы домой вдруг получил письмо от начальника одного из воинских соединений Есиока (раньше был офицером японского штаба в Тяньцзине). Последний приглашал Пу Цзе заехать к нему в гости перед отъездом домой в Китай. При их встрече Есиока сказал: «Когда прибудете в Тяньцзинь, сообщите вашему почтенному брату, что Чжан Сюэлян в последнее время ведет себя совершенно неподобающим образом и что, возможно, в скором времени в Маньчжурии что-нибудь произойдет. Прошу императора Сюаньтуна беречь себя, ему предстоят большие дела!» Первая половина моей жизни. С.280.
.
Выбор момента для агрессии Китая был обусловлен жесточайшим кризисом, охватившим с конца 1929 г. мировую капиталистическую экономику и особенно отразившемся на Японии. Наиболее реакционные, воинственные круги финансовой олигархии Японии надеялись найти выход из кризиса путем ликвидации остатков буржуазно-демократических свобод в стране и осуществления захватнической политики на континенте.
Япония учитывала и отсутствие в то период национального единства в Китае, гражданскую войну и междоусобицы китайских милитаристов, и международную неблагоприятную обстановку, полную изоляцию Китая от СССР после разрыва их отношений в 1929 г.
И в своих будущих агрессивных замыслах некоторые японские правящие круги тайно надеялась использовать бывшего китайского императора Пу И. Понятное дело, всего, что замышляли японцы, Пу И не знал.
В соответствии с документами Международного военного трибунала для Дальнего Востока, Итагаки уже в 1930 г., в мае, заявлял, что имеет «ясную и определенную идею», как решить маньчжурский вопрос. Решить вопрос между Японией и Китаем возможно только с помощью военной силы. Еще за год до событий 18 сентября 1931 г. он уже настаивал на том, чтобы прогнать Чжан Сюэляна и создать на Северо-Востоке новое государство. «Начиная с 1931 года, будучи полковником в штабе Квантунской армии, – говорилось в приговоре Военного трибунала по Дальнему Востоку, – он непосредственно участвовал в заговоре, который ставил своей непосредственной задачей захват Маньчжурии с помощью военной силы. Он проводил провокационную деятельность, направленную на осуществление этой цели. Итагаки помогал найти предлог, вызвавший так называемые „маньчжурские события“ подавлял всякие попытки помешать военным действиям. Он одобрял эти военные действия и руководил ими. И, наконец, Итагаки играл важную роль в развертывании движения за так называемую „независимость Маньчжурии“ и в заговоре, имевшем целью создание марионеточного государства „Маньчжоу-Го“ Там же. С.323-324.
.
Японская версия инцидента 18 сентября 1931 года, послужившего предлогом для вторжения, приводилась в заявлении лейтенанта Суэмори Кавамото и звучала так:
«Вечером 18 сентября 1931 года, примерно в 10.30, я с шестью солдатами совершал обход своего участка и одновременно проводил учения у железной дороги несколько севернее Мукдена. Постепенно мы подошли с западной стороны Бэйдаина к отряду Лю Чжэго. Внезапно с расстояния около 700 метров с запада от китайских казарм раздался взрыв, и мы поняли, что железнодорожное полотно разрушено. Когда начали выяснять, как это случилось, около сотни китайских солдат, прятавшихся где-то поблизости, открыли по нам стрельбу… Мы залегли в гаоляне в 300-400 метрах к северу от взрыва. В этот момент послышался перестук колес приближавшегося Чаньчуньского экспресса. Чтобы предотвратить катастрофу, я приказал своим солдатам произвести несколько предупредительных выстрелов и таким образом сигнализировать машинисту, но, видимо, он не понял, в чем дело. Экспресс продолжал свой путь и, достигнув того места, где произошел взрыв, каким-то непостижимым образом проскочил поврежденный участок полотна, не сойдя с рельсов, и в конечном итоге прибыл вовремя в Мукден» С.Белоусов. Дважды перевербован (по материалам книги А.Веспы «Секретный агент Японии») – Проблемы Дальнего Востока. 1991.№4. С.139.
.
Показания, данные Кавамото комиссии Лиги наций во главе с лордом Литтоном, на месте расследовавшей все подробности «Маньчжурского инцидента», достойны описаний известного героя хвастуна и враля барона Мюнхгаузена: «Поскольку был взорван один рельс, поезд на быстром ходу проскочил, удерживаясь на другом, неповрежденном рельсе, покачнулся было, но устоял и помчался дальше» Первая половина моей жизни. С.139.
. И бесспорно они должны быть занесены в книгу рекордов Гинеса В брошюре, распространяемой среди японских офицеров и солдат в те годы, предлагалась и художественная версия данного инцидента, приписывающая спасение поезда чуду и якобы «доказывающее божественное происхождение японской нации»:
.
Впоследствии комиссией Литтона будет доказано, что взрыв железнодорожного полотна был осуществлен уже после того, как поезд прошел через этот участок железной дороги.
Как же развивались события после 18 сентября 1931 г.
В 8.20 утра 19 сентября 1931 г., действуя быстро и уверенно, что говорит о тщательной подготовке операции, две роты японских солдат якобы проводя тактические учения, выходят на полотно железной дороги в районе Мукдена. Их встречают выстрелы китайской полицейской охраны, которая, правда, уже через полчаса разбегается под натиском японцев. В 9.00 батарея японских тяжелых орудий открывает прицельный огонь по казармам китайского полицейского полка и бригады регулярных войск к северу от железнодорожного вокзала – около Бэйдаина. Китайский гарнизон, общей численностью более десяти тысяч человек, захвачен врасплох, сонным и безоружным. Одна часть его уничтожена, другая – спасается бегством. Японцы, числом около 500, а именно батальон подполковника Симамото, без особых потерь занимают казармы, забрасывая их ручными гранатами. Казармы сразу же сожжены вместе с телами убитых и раненых. Артиллерия продолжает вести огонь по аэродрому, поджигает ангары и несколько военных самолетов. Полковник Итагава звонит со станции Мукден в Люйшкнь (Порт-Артур) и докладывает генералу Хондзе о ходе операции. Генерал удовлетворен: «Да, наступление – это лучший вид обороны… В конце концов случилось то, что так или иначе должно было случиться».
К вечеру того же дня и Мукден, и все крупные города к северу от него и до южного берега реки Сунгари оказываются в руках японцев при минимальных потерях (двое убитых); бригада полковника Хасэбэ вступает в Чанчунь. Китайцы в беспорядке с большими потерями отступают на северный берег Сунгари.
Итак, в ночь на 19 сентября 1931 года в течение суток Квантунская армия, почти не встречая сопротивления, оккупировала все главные центры Южной Маньчжурии. А к концу года под японским контролем оказалась вся Маньчжурия.
В первые дни февраля 1932 г., четыре месяца спустя после событий в Мукдене, японские воинские части, захватившие уже Цицикар и все города севернее Сунгари, подходят к Харбину – центру Северной Маньчжурии, крупному транспортному узлу, где пересекаются линии железных дорог, идущие из России, Кореи, Китая и Маньчжурии. В Харбине к началу 30-х годов насчитывалось около 200 тыс. китайцев и 100 тыс. русских. К ним прибавилось около 100 тыс. беженцев из районов, захваченных японцами.
Вот как это событие выглядело в воспоминаниях современников.
4 февраля передовые части бригады генерала Хасэбе подходят к Интендантскому разъезду. К десяти часам утра 5 февраля все отчетливее слышна артиллерийская канонада и частые пулеметные очереди. Японская авиация кружит над бараками и с бреющего полета расстреливает невооруженных китайских солдат-инвалидов, пытающихся укрыться от пуль за ветхими постройками. Корпусной и Госпитальный городки заняты японцами. Первым врывается в город танк под № 106.
К полудню стрельба стихает. В половине третьего дня колонны японских мотоциклетчиков с колясками и установленными на них пулеметами въезжают в город с двух направлений. Мотоциклетные команды подходят к Соборной площади и отсюда растекаются по улицам Нового города и Пристани. За ними движется кавалерия, бронеавтомобили, пехота и, наконец, танки. По мере продвижения мотоциклетчиков по улицам, те немногие китайские полицейские, которые не покинули своих постов, разоружаются, и их места занимают японские солдаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
14 июля 1920 г. будучи тогда в должности военного министра Японии Танака инструктировал японского командующего во Владивостоке о посылке шпионов и диверсантов в такие города, как Харбин, Хайлар и Маньчжурия, для захвата телеграфных станций. 19 июля японскому командованию в Полосе отчуждения был отдан приказ о тщательном наблюдении за передвижениями китайских войск вдоль КВЖД и ежедневном информировании военного министерства о полученных данных Газета “Вперед” от 11 августа 1920 г. Цит. по: М.А.Персиц. Дальневосточная Республика и Китай. Роль ДВР в борьбе советской власти за дружбу с Китаем в 1920-1922 гг. М., 1962. С.153.
.
Японское командование уже в начале 20-х годов установило довольно тесный контакт с отрядами хунхузов (бандитов) на территории Маньчжурии (на данной территории, по некоторым данным, в разные годы насчитывалось до 300 тысяч «лесных братьев» Хунхузы, как «неуловимые мстители», были везде и нигде. Хунхуз работает с артелью, убирает улицы, торгует. Вы его встречаете на улице, на базаре, в чайной, и никто не поручиться, что это мирный обыватель, а не временно занявшийся работой член многочисленной желтолицей хунхузской вольницы. Он в доме европейца в роли слуги, конюха, прачки, дворника. Хунхуз служит в полиции, едет конвойным, сторожит банк, зажигает уличные фонари, работает извозчиком, комиссионерствует. В определенные часы они встречаются в условленном месте, договариваются о ближайшей «операции», и ваш покорный слуга или садовник неожиданно исчезает на некоторое время. Приходят известия о нападениях на банк, на угольные копи или торговый караван, на китайского помещика-самодура или обсчитавшего рабочих русского подрядчика. Минует неделя-две, и ваш повар опять, как ни в чем не бывало, общипывает на кухне утку или готовит вам душистый цветочный чай.
), снабжая их оружием, обмундированием и деньгами и тайно руководя их действиями. Пред хунхузами была поставлена задача взрывать железнодорожные мосты, разрушать полотно, привокзальные постройки, нападать на мирных граждан «Шанхайская жизнь» от 27 июня и 8 сентября 1920 г.
. Ссылаясь на такие действия, японцы намеревались продемонстрировать неспособность китайских властей установить порядок на КВЖД и доказать таким образом, что дело охраны дороги должно быть передано в японские руки. Так российское телеграфное агентство Дальта на 22 июня 1920 г. сообщало: китайский директор КВЖД уведомил свое правительство о том, что «шесть главарей хунхузских банд подписали с японскими властями секретные договоры, в силу которых хунхузы должны прерывать железнодорожные сообщения по линии. Тогда японцы примут на себя охрану станций под предлогом, что китайские войска и полиция оказались не в состоянии охранять дорогу» М.А.Персиц. Ук. соч. С.155.
. Предполагалось также, что для более успешной организации охраны КВЖД японские представители будут допущены в состав правления дороги.
В секретном «Меморандуме Танаки» представленном японскому императору в 1927 году впервые открывались истинные планы Японии по завоеванию мира и в первую очередь Китая. «…Для того чтобы завоевать Китай, – говорилось в нем, – мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны и страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами… Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, (Малайского – В.У. ) Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы» Очерки истории российской внешней разведки. Т.3.1933 –1941.М.1997. С.224.
. Далее Танака писал: «первым шагом было завоевание Тайваня, вторым – завоевание Кореи. Мы уже осуществили это, и нам осталось предпринять третий шаг – захватить Маньчжурию и Монголию и всю территорию Китая…» Первая половина моей жизни. С.236
.
(В СССР «Меморандум Танаки» стал известен после того, как его добыл советский агент Перекрест Одним из наиболее активных помощников резидентуры был Иван Трофимович Иванов-Перекрест, который имел обширные связи среди японских военнослужащих, сотрудников жандармерии, китайцев, служивших в японских учреждениях. «Перекрест является групповодом, занимается вербовкой агентуры, – писал разведчик Зарубин. – Добывал очень ценные материалы о деятельности японской военной миссии в Маньчжурии».
. Получение его было «звездным часом» харбинской резидентуры.
В 1929 г., в разгар антисоветской кампании в Китае, в китайском журнале «Чайна критик» «Меморандум Танаки» с помощью российских спецслужб был обнародован. Его публикация вызвала широчайший резонанс в дипломатических кругах и оказала большое воздействие на развитие международных отношений в тот период и на многие годы вперед как в Азии, так и в других регионах мира.)
В Китае в те годы активно работала шпионская сеть Японии. Наиболее известной организацией из этой серии было «Общество Черного Дракона» ( Кокурюкай ). В названии общества содержался намек на реку Амур (Хэйлунцзян в переводе «река Черного дракона»), общество появилось в 1901 году. Эта организация играла весьма важную роль во время русско-японской войны 1905 года, по некоторым данным в то время общество насчитывало несколько сот тысяч человек и располагало громадным капиталом. Самым видным руководителем его был буддист и любитель роз с длинной серебристой бородой Тояма Мицуру, под руководством которого японские спецагенты пронили во все слои китайского общества. Они действовали повсюду – среди цинских князей и сановников, а также среди слуг и посетителей китайского императора и места его пребывания. Целью общества стало «широкое развертывание национальной политики Японской Империи для пробуждения народов Азии»
С помощью членов общества японцы замышляли чудовищные заговоры и организовывали злодейские и коварные убийства.
Доихара был один из самых активных членов Общества Кокурюкай. Именно им была отобрана и подготовлена для шпионской работы молодая японская девушка Кавасимо Иосико (или Момоако Иосико), которая являлась дочерью друга Доихара. Стройная, с коротко остриженными волосами, внешне походившая на юношу, она поступила в разведывательную школу Черного Дракона, где упорно изучала монгольский, китайский и бурятские языки. По окончании школы японка была заброшена в столицу Монгольской Народной Республики Улан-Батор под видом богомолки, но там чуть было не была схвачена и с большим трудом ей удалось скрыться и добраться до Маньчжурии. Позже Доихара выдал ее замуж за одного монгольского князя, от которого она вскоре сбежала, захватив с собой нужные ее покровителю бумаги. Как «десятой дочери принца Су» из маньчжурской правящей династии, Доихара устроил ей замужество в одним из маньчжурских князей, приближенных императора Пу И. После чего он мог из первоисточника знать обо всем, что происходило в частных покоях императорского дворца.
Некоторое время спустя ее уже видели на юге Китая, где она стала частой гостьей некоторых китайских генералов, недовольных политикой генералиссимуса Чан Кайши. Там она вновь вышла замуж за видного китайского сановника, что сразу же открыло источник информации для любознательного Доихара. Со временем имя Кавасимо Иосако стало настолько известным, что было решено инсценировать ее гибель. Во время боев за Шанхай в Чапее был найден труп женщины, который японская разведка выдала за тело Кавасима. На самом же деле Кавасимо Иосако перебралась в Гонконг, где создала (вероятно, не без помощи японцев) «интернациональную» шпионско-диверсионную организацию из японок, кореянок и аннамиток П.Балакшин. Ук. соч. С.174-175.
.
Еще за два месяца до событий 18 сентября 1931 г., когда Япония, используя в качестве предлога очередную провокацию (инсценировку попытки взорвать охраняемую японцами железную дорогу у Шэньяна) начала вооруженное вторжение в Маньчжурию Подробнее об этом см.: Новейшая история Китая. 1928-1949. М., 1984. С.51-61.
, брат Пу И Пу Цзе, который тогда учился в Японии и собирался приехать на каникулы домой вдруг получил письмо от начальника одного из воинских соединений Есиока (раньше был офицером японского штаба в Тяньцзине). Последний приглашал Пу Цзе заехать к нему в гости перед отъездом домой в Китай. При их встрече Есиока сказал: «Когда прибудете в Тяньцзинь, сообщите вашему почтенному брату, что Чжан Сюэлян в последнее время ведет себя совершенно неподобающим образом и что, возможно, в скором времени в Маньчжурии что-нибудь произойдет. Прошу императора Сюаньтуна беречь себя, ему предстоят большие дела!» Первая половина моей жизни. С.280.
.
Выбор момента для агрессии Китая был обусловлен жесточайшим кризисом, охватившим с конца 1929 г. мировую капиталистическую экономику и особенно отразившемся на Японии. Наиболее реакционные, воинственные круги финансовой олигархии Японии надеялись найти выход из кризиса путем ликвидации остатков буржуазно-демократических свобод в стране и осуществления захватнической политики на континенте.
Япония учитывала и отсутствие в то период национального единства в Китае, гражданскую войну и междоусобицы китайских милитаристов, и международную неблагоприятную обстановку, полную изоляцию Китая от СССР после разрыва их отношений в 1929 г.
И в своих будущих агрессивных замыслах некоторые японские правящие круги тайно надеялась использовать бывшего китайского императора Пу И. Понятное дело, всего, что замышляли японцы, Пу И не знал.
В соответствии с документами Международного военного трибунала для Дальнего Востока, Итагаки уже в 1930 г., в мае, заявлял, что имеет «ясную и определенную идею», как решить маньчжурский вопрос. Решить вопрос между Японией и Китаем возможно только с помощью военной силы. Еще за год до событий 18 сентября 1931 г. он уже настаивал на том, чтобы прогнать Чжан Сюэляна и создать на Северо-Востоке новое государство. «Начиная с 1931 года, будучи полковником в штабе Квантунской армии, – говорилось в приговоре Военного трибунала по Дальнему Востоку, – он непосредственно участвовал в заговоре, который ставил своей непосредственной задачей захват Маньчжурии с помощью военной силы. Он проводил провокационную деятельность, направленную на осуществление этой цели. Итагаки помогал найти предлог, вызвавший так называемые „маньчжурские события“ подавлял всякие попытки помешать военным действиям. Он одобрял эти военные действия и руководил ими. И, наконец, Итагаки играл важную роль в развертывании движения за так называемую „независимость Маньчжурии“ и в заговоре, имевшем целью создание марионеточного государства „Маньчжоу-Го“ Там же. С.323-324.
.
Японская версия инцидента 18 сентября 1931 года, послужившего предлогом для вторжения, приводилась в заявлении лейтенанта Суэмори Кавамото и звучала так:
«Вечером 18 сентября 1931 года, примерно в 10.30, я с шестью солдатами совершал обход своего участка и одновременно проводил учения у железной дороги несколько севернее Мукдена. Постепенно мы подошли с западной стороны Бэйдаина к отряду Лю Чжэго. Внезапно с расстояния около 700 метров с запада от китайских казарм раздался взрыв, и мы поняли, что железнодорожное полотно разрушено. Когда начали выяснять, как это случилось, около сотни китайских солдат, прятавшихся где-то поблизости, открыли по нам стрельбу… Мы залегли в гаоляне в 300-400 метрах к северу от взрыва. В этот момент послышался перестук колес приближавшегося Чаньчуньского экспресса. Чтобы предотвратить катастрофу, я приказал своим солдатам произвести несколько предупредительных выстрелов и таким образом сигнализировать машинисту, но, видимо, он не понял, в чем дело. Экспресс продолжал свой путь и, достигнув того места, где произошел взрыв, каким-то непостижимым образом проскочил поврежденный участок полотна, не сойдя с рельсов, и в конечном итоге прибыл вовремя в Мукден» С.Белоусов. Дважды перевербован (по материалам книги А.Веспы «Секретный агент Японии») – Проблемы Дальнего Востока. 1991.№4. С.139.
.
Показания, данные Кавамото комиссии Лиги наций во главе с лордом Литтоном, на месте расследовавшей все подробности «Маньчжурского инцидента», достойны описаний известного героя хвастуна и враля барона Мюнхгаузена: «Поскольку был взорван один рельс, поезд на быстром ходу проскочил, удерживаясь на другом, неповрежденном рельсе, покачнулся было, но устоял и помчался дальше» Первая половина моей жизни. С.139.
. И бесспорно они должны быть занесены в книгу рекордов Гинеса В брошюре, распространяемой среди японских офицеров и солдат в те годы, предлагалась и художественная версия данного инцидента, приписывающая спасение поезда чуду и якобы «доказывающее божественное происхождение японской нации»:
.
Впоследствии комиссией Литтона будет доказано, что взрыв железнодорожного полотна был осуществлен уже после того, как поезд прошел через этот участок железной дороги.
Как же развивались события после 18 сентября 1931 г.
В 8.20 утра 19 сентября 1931 г., действуя быстро и уверенно, что говорит о тщательной подготовке операции, две роты японских солдат якобы проводя тактические учения, выходят на полотно железной дороги в районе Мукдена. Их встречают выстрелы китайской полицейской охраны, которая, правда, уже через полчаса разбегается под натиском японцев. В 9.00 батарея японских тяжелых орудий открывает прицельный огонь по казармам китайского полицейского полка и бригады регулярных войск к северу от железнодорожного вокзала – около Бэйдаина. Китайский гарнизон, общей численностью более десяти тысяч человек, захвачен врасплох, сонным и безоружным. Одна часть его уничтожена, другая – спасается бегством. Японцы, числом около 500, а именно батальон подполковника Симамото, без особых потерь занимают казармы, забрасывая их ручными гранатами. Казармы сразу же сожжены вместе с телами убитых и раненых. Артиллерия продолжает вести огонь по аэродрому, поджигает ангары и несколько военных самолетов. Полковник Итагава звонит со станции Мукден в Люйшкнь (Порт-Артур) и докладывает генералу Хондзе о ходе операции. Генерал удовлетворен: «Да, наступление – это лучший вид обороны… В конце концов случилось то, что так или иначе должно было случиться».
К вечеру того же дня и Мукден, и все крупные города к северу от него и до южного берега реки Сунгари оказываются в руках японцев при минимальных потерях (двое убитых); бригада полковника Хасэбэ вступает в Чанчунь. Китайцы в беспорядке с большими потерями отступают на северный берег Сунгари.
Итак, в ночь на 19 сентября 1931 года в течение суток Квантунская армия, почти не встречая сопротивления, оккупировала все главные центры Южной Маньчжурии. А к концу года под японским контролем оказалась вся Маньчжурия.
В первые дни февраля 1932 г., четыре месяца спустя после событий в Мукдене, японские воинские части, захватившие уже Цицикар и все города севернее Сунгари, подходят к Харбину – центру Северной Маньчжурии, крупному транспортному узлу, где пересекаются линии железных дорог, идущие из России, Кореи, Китая и Маньчжурии. В Харбине к началу 30-х годов насчитывалось около 200 тыс. китайцев и 100 тыс. русских. К ним прибавилось около 100 тыс. беженцев из районов, захваченных японцами.
Вот как это событие выглядело в воспоминаниях современников.
4 февраля передовые части бригады генерала Хасэбе подходят к Интендантскому разъезду. К десяти часам утра 5 февраля все отчетливее слышна артиллерийская канонада и частые пулеметные очереди. Японская авиация кружит над бараками и с бреющего полета расстреливает невооруженных китайских солдат-инвалидов, пытающихся укрыться от пуль за ветхими постройками. Корпусной и Госпитальный городки заняты японцами. Первым врывается в город танк под № 106.
К полудню стрельба стихает. В половине третьего дня колонны японских мотоциклетчиков с колясками и установленными на них пулеметами въезжают в город с двух направлений. Мотоциклетные команды подходят к Соборной площади и отсюда растекаются по улицам Нового города и Пристани. За ними движется кавалерия, бронеавтомобили, пехота и, наконец, танки. По мере продвижения мотоциклетчиков по улицам, те немногие китайские полицейские, которые не покинули своих постов, разоружаются, и их места занимают японские солдаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52