Я снова промолчал.
– Дело не в том, чтобы установить: виновен – невиновен, – подхватил Карл. – Дело даже не в правосудии или морали. Дело в прошлом. Я вам говорил, его тени простираются отсюда до самого дома. В то время нас, солдат, коллективно поносили и оплевывали, и мы никому не обязаны давать объяснений в своих действиях и снова откровенничать по поводу войны. Если на ком-нибудь лежит вина – это общая вина. Если у кого-то есть заслуги, честь воздается среди нас. Мы навеки связаны кровью и кошмаром. Говорю вам, мой друг, все это не имеет или почти не имеет отношения к Эдварду Блейку. В той или иной степени каждый из нас – такой же Эдвард Блейк.
Я глубоко вздохнул и промолчал.
– Пол, – начал Билл, – Эдвард Блейк будет первым президентом США из ветеранов. Разве вы этого не хотите?
– Заткни-ка ты свою пасть, Билл, – ответил я.
В кабинете стало еще тише.
– Даже если бы я попался на вашу наживку, – продолжал я, – а не исключено, что я на нее попался, – дело еще в вашем честолюбии, в вашем вранье, в вашем обмане и во всей этой вашей туфте. У Эдварда Блейка еще может возникнуть в жизни неприятный момент, а у вас – неудачи в карьере. – Я поставил стакан на стол и пошел к двери, но на полдороге остановился. – Я же говорил, Карл, что вам нужен другой человек. – И повернулся к Сьюзан: – Пошли отсюда.

Глава 50

На следующий день в двенадцать утра посольская машина отвезла нас со Сьюзан в аэропорт Нойбай, что к северу от Ханоя. Во время двадцатиминутной поездки мы почти не разговаривали.
До самого терминала нас сопровождали посольские охранники. Мы прошли службу безопасности аэропорта, я зарегистрировался, и мы отправились прямо в дипломатический салон.
Мой багаж остался у мистера Уена и полковника Манга, поэтому я путешествовал налегке: только то, что на мне, бумажник, паспорт, авиабилет и дипломатический пропуск.
Сьюзан была в красивом темно-зеленом платье, которое ей одолжила Энн Куинн. А я – в грязных джинсах, но чистых трусах и отвратительно розовой рубашке гольф. И то и другое мне подарила супруга посла и при этом заметила, что не возражает, если больше никогда не увидит ни меня, ни трусы, ни рубашку. Сувенир из Вьетнама.
Дипломатический салон, несмотря на название, оказался убогой комнатенкой. Но поскольку в ту субботу летело мало дипломатов и их родственников, нам вполне хватило места.
Посольские ребята все время находились с нами, что было совсем неплохой мыслью.
Мы со Сьюзан переночевали на раздвижном диване в гостиной. Гостевые комнаты наверху занимали семейство Блейк и парни из спецслужб, которые почему-то не пожелали видеть нас рядом. Мы, хотя устали и совершенно вымотались, все-таки занялись любовью, понимая, что, может быть, вместе в последний раз.
Наутро я получил в комнате для завтрака свою яичницу. Мы со Сьюзан ели, когда к нам заглянула Энн Куинн и сообщила, что Блейки и посол рано утром уехали в посольство и она тоже вскоре отправится вслед за мужем. Мы выразили сожаление, что не повидались с ними, но Энн обещала передать от нас прощальный привет. Мы поблагодарили ее за гостеприимство и великолепный прием накануне, а она не предложила погостить подольше. Я думаю, понимала, что вышло что-то не так.
И вот теперь мы стояли в дипломатическом салоне и смотрели в большое панорамное окно на взлетную полосу и набухшее тяжелыми облаками серое небо. Взлетов было больше, чем посадок, как на курорте в конце сезона, и я решил, что это вьетнамская диаспора разлетается после праздника в страны своей ссылки.
Мне взяли билет на рейс авиакомпании «Эр Франс» до Парижа, где меня должны были встретить и передать билет на другой самолет, до международного аэропорта Даллеса. Не самый ближний путь домой, но зато первый международный рейс из Ханоя, на который удалось достать место. А я уже и так загостился во Вьетнаме.
Из аэропорта Даллеса, где началось мое путешествие, до Фоллз-Черч недалеко на такси. Но скорее всего меня там встретят и обо мне позаботятся. Так или иначе, я ехал домой и, как и в прошлые два раза, не понимал своих чувств.
Я бы настоял, чтобы Сьюзан улетела со мной, но она сама захотела задержаться в Ханое; давно жила во Вьетнаме – надо было многое доделать: по жизни, по работе и, наверное, по своему заданию. А меня, как и в прошлые два раза, не пришлось долго уговаривать выметаться из Вьетнама, и сборы оказались недолгими.
В дипломатическом салоне была белая дверь, которая, как сообщила мне Сьюзан, вела прямо на летное поле, где меня подберет машина и доставит к самолету. Рейс отправлялся через двадцать минут.
Мы с ней так и не сели, не стали ничего пить, даже кофе, просто стояли у белой двери, которая открывалась прямо в Фоллз-Черч, что в штате Виргиния.
– У нас около десяти минут, – проговорила она. – Тебе дадут знать, когда пора.
Я кивнул.
– Я не буду плакать, – сказала Сьюзан.
Я снова кивнул.
Мы посмотрели друг на друга. Ни одному из нас в голову не приходили нужные слова. А времени оставалось мало.
Наконец Сьюзан улыбнулась.
– Прекрасные получились две недели. Правда?
Я тоже улыбнулся.
– Надо будет как-нибудь повторить, – предложила она.
– Во второй раз всегда не так забавно.
– Скорее всего. Но у нас не осталось ни одной фотографии. Даже с острова Пирамида.
Я не ответил.
В салон просачивалась тихая мелодия. Кто-то играл на пианино «Пусть все так и будет». Мы стояли и молча слушали.
– Спасибо за воскресенье в Сайгоне, – поблагодарил я.
– Эй, за тобой экскурсия по Вашингтону, – вспомнила Сьюзан.
– В любое время.
Она кивнула.
– Я уезжаю примерно через неделю.
– И куда ты собираешься?
Она пожала плечами:
– Видимо, в Ленокс. Затем в Нью-Йорк – узнать, работаю я в корпорации или уже нет. А потом... хотела бы получить какую-нибудь работу за рубежом. Наверное, моя судьба жить за границей.
– Только выбери место получше.
– Я сохранила книгу со списком самых ужасных для жизни мест.
Я улыбнулся и спросил:
– Будешь скучать по Вьетнаму?
– Ужасно. Но настало время уезжать.
– Настало.
Сьюзан кивнула.
– Помнишь, Пол, в баре «Апокалипсис сегодня» я разревелась?
– Да.
– У меня возникло ужасное чувство... приступ тоски по дому... В каком-то смысле причиной был ты. И я задумалась, что мне делать дальше. Мне с самой первой минуты было трудно тебе лгать.
– Я знаю. Я видел.
– Неужели? Я рада.
– Давай забудем эту сторону поездки. А все остальное было очень интересно.
Сьюзан рассмеялась, потом посерьезнела.
– Я не расплачусь. Ты этого не любишь.
Я не знал, что сказать, и переменил тему:
– Твои приятели в Лэнгли могут воспользоваться твоими знаниями Вьетнама. А Лэнгли недалеко от Фоллз-Черч.
Она покачала головой:
– Эту работу я скорее всего тоже потеряла.
– Ты прекрасно все выполнила. И вела себя очень естественно, – заметил я.
Сьюзан не обратила внимания на мои слова.
– А ты чем собираешься заняться?
– Ну... надо разобраться с личными делами... посмотреть, как там и что...
– Непременно, – кивнула она.
Я промолчал.
– А потом?
– Это зависит от моего отчета о задании.
– И что же ты думаешь делать?
– Не знаю. Может быть, ничего. Может быть, я вообще ничего не в состоянии предпринять.
– Только будь осторожен, Пол. По-настоящему осторожен.
– Я понимаю.
– Говоришь, что понимаешь, а я-то знаю: у мистера Бреннера больше ума в яйцах, чем в голове.
– Иногда хватает и в голове, – улыбнулся я.
– Для Вьетнама, но не для Вашингтона. Помни: я по-прежнему на твоей стороне. Ты можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо. Дам тебе знать.
– Я собираюсь поговорить с Карлом, – сказала она. – Ему надо занять правильную позицию.
– Карл меня разочаровал. Но я могу себе представить: когда мечта всей жизни так близко, пойдешь на все, что угодно.
Сьюзан заглянула мне в глаза.
– Но потом придется жить с самим собой. Лучше подождать, и мечты сбудутся. Как у той волшебницы на горе Нуйкотьен.
– Насколько я помню, там все кончилось не очень хорошо.
– Очень даже хорошо. Она ждала своего возлюбленного. Он пришел, как только появилась возможность. И теперь они навеки вместе.
– Да... послушай, Сьюзан...
В это время белая дверь открылась и в салон вошел молодой вьетнамец с табличкой, на которой было написано: «Бреннер Пол».
– Вот и твое сопровождение, мистер Пол.
Я попытался улыбнуться.
– Да, мисс Сьюзан...
– Я не заплачу. – Она тяжело вздохнула. – Береги себя. Счастливого полета. – У нее на глаза навернулись слезы.
Мы обнялись и расцеловались.
– Сьюзан... мне надо все разгрести...
– Конечно. Все происходило так стремительно. Потребуется несколько месяцев...
Вьетнамец с табличкой нетерпеливо смотрел на меня. Один из посольских спецмальчиков дал знак закругляться. Сьюзан что-то сказала вьетнамцу и повернулась ко мне.
– Не пропусти свой рейс на свободу, солдат.
Мы снова обнялись и расцеловались.
– Позвони мне... когда соберешься, – попросила она.
– Позвоню. Наверное, через несколько недель.
– Когда хочешь... Тебе пора.
– Да... – Я направился к двери, а она не пошла за мной. Я обернулся. – Так, значит, Ленокс?
– Да. Буду ждать твоего звонка.
– Жди сразу стука в дверь.
Она улыбнулась.
А я пошел за молодым вьетнамцем в белую дверь. Мы спустились по лестнице, погрузились в электрокар и поехали к посадочному люку самолета.
У лайнера стоял желтый полицейский джип. Как только наш электрокар приблизился, из него вышел человек в форме. К несчастью, им оказался полковник Манг.
Он поднял руку, и наш водитель затормозил.
Я не стал выходить из машины – сидел на месте и ждал Нгуена Куй Манга, полковника отдела А министерства общественной безопасности. На нем была портупея с кобурой, но это меня не сильно встревожило. Я мог в считанные секунды завладеть его оружием. Насторожило другое: в руке он держал атташе-кейс.
За спиной Манга стоял мой французский «Боинг-747». Трап был еще у люка, и последние пассажиры входили в самолет. Дежурный по терминалу стоял рядом и поглядывал на часы.
Полковник Манг подошел к электрокару и спросил:
– Вы куда, мистер Бреннер?
– Домой, полковник. И вам тоже советую.
– В самом деле? А как прошел ваш дипломатический прием? Встретились с вице-президентом?
– Да.
– Он был в восторге от знакомства с вами?
– Разумеется. Потрепались с ним о войне.
Аэродромная команда уже готовилась отвести от самолета трап.
– Прошу меня простить, – начал я. – Я бы с удовольствием с вами поболтал. Но боюсь опоздать на рейс.
– Я дал команду дождаться вас.
– Что-то непохоже.
– Где мисс Уэбер?
– Задерживается. Ей здесь понравилось.
– А вам нет?
– У меня сложные чувства.
– Расставание получилось грустным?
– Во всяком случае, не таким веселым, как будет расставание с вами. Кстати, дама хотела бы получить назад свои пленки.
– Посмотрим. Сначала надо выяснить, что вы там наснимали.
– Если уж зашла об этом речь: попробуйте послать еще хоть одному человеку фотографии с острова Пирамида, и вы об этом пожалеете.
– Вы мне угрожаете?
– Предупреждаю.
– Мистеру Стенли понравилось?
Я не стал тешить его ответом и сказал:
– Спасибо, что проводили. Мне пора.
– Один момент, – отозвался он. – Так вы полагаете, этот Блейк будет вашим новым президентом?
– А вы как думаете? – ответил я вопросом на вопрос.
– Вчера вечером у меня состоялся интересный разговор с Тран Ван Вином. Мне надо все хорошенько обдумать.
– Ну так в чем же дело?
Аэродромная команда нетерпеливо поглядывала в мою сторону.
– У вас дипломатический пропуск, а вы мне даже не сказали, – продолжал полковник.
– Чтобы войти в этот самолет, мне не требуется ничего, кроме билета.
– В таком случае вам приятно мое общество?
– Нет. Но я нахожу его интересным.
Мы посмотрели друг на друга. И в первый раз с тех пор, как я имел несчастье познакомиться с этим человеком, я не заметил в его глазах злобы.
– У меня для вас кое-что есть. – Манг полез в атташе-кейс и протянул мне шарик. Я положил его на ладонь и посмотрел, как у Стены падал снег. – Остальные вещи я верну вам через посольство. Я никогда не присваиваю чужого.
Я промолчал.
– Мы с вами, мистер Бреннер, никогда не станем друзьями. Но я хочу сказать, что уважаю ваше мужество. И лишь по этой причине желаю вам благополучного возвращения домой.
Я подал ему шарик.
– Пусть останется на память обо мне.
– Очень трогательно. Увижу ли я вас когда-нибудь еще?
– Надо надеяться, что нет.
– Согласен.
– Обходитесь полегче со страной, полковник. Народ и так настрадался.
Он не ответил, что-то сказал водителю, и тот на полной скорости покатил к самолету. Поднимаясь по трапу, я обернулся, но полковник Манг уже исчез.
Я посмотрел на белую дверь дипломатического салона. Сьюзан в темно-зеленом платье все еще стояла на пороге. Она помахала мне рукой, и я помахал в ответ.
Подошел к концу мой третий вояж во Вьетнам, и я опять возвращался домой взбаламученным.
На верхней площадке трапа стюардесса приняла мой билет и сказала с французским акцентом:
– А, мистер Бреннер, мы вас ждем.
– Вот я и пришел. – Я, как много лет назад, обернулся и обвел взглядом рисовые поля и деревушки, которые время от времени смутно вспоминал.
Снова посмотрел на дверь. Сьюзан была еще там. Мы в последний раз помахали друг другу, и я вошел в самолет.
Дорога домой никогда не бывает прямой – она всегда окольная. И где-то по пути мы начинаем понимать, что движение важнее пункта назначения. А люди, которых мы повстречали, останутся в нашей памяти вечными спутниками.




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79