.. тем более королеве Кире. Это вам не Ольга -
она что кошка, из любого положения на лапы приземлится, с семи лет правильно
падать тренировалась... Эх, скучно, господа!
Кантору тоже было скучно. После кратковременного замешательства, вызванного
Ольгиным падением и воплем, ничего больше не случилось. Королевские
разбирательства были стремительны и малопонятны для непосвященного. Странный
предмет, выпавший из сорванного со стены светильника, был немедленно выхвачен
его величеством чуть ли не из рук принцессы Элизабет и очень быстро исчез в
телепорте вместе с мэтром Истраном. Возражения Элвиса запоздали секунд на восемь
и были проигнорированы. Мэтр вернулся через пять минут и кратко сообщил, что
предмет невзрывоопасен и неядовит. Король удовлетворенно кивнул и усмирил свое
любопытство до окончания церемонии. Кантор догадался, что с находкой сейчас
разбирается Жак и что по возвращении его величество получит более подробный и
точный отчет о свойствах и предназначении предмета. А вот Элвис со своей
сестрицей остались в полном неведении и недоумении. Правда, возмущения по поводу
наглости кузена Шеллара Элвис так и не высказал,- наверное, счел неуместным
возмущаться до выяснения всех обстоятельств. А то вдруг на кузена покушение
готовилось, а его службы просмотрели, то-то срамотища получится, если он при
этом еще возмущаться будет...
Ничего такого, что могло бы показаться интересным, Кантор так и не услышал, если
не считать некоторого количества помоев, вылитого избранными представителями
аристократии на своего короля, на его супругу и ее новую придворную даму. Самого
Кантора как-то обошли вниманием - боялись, что ли? Или еще не знали, что о нем
веселого сказать? Только поглядывали с любопытством, недоумевая, видимо, как и
многие другие, что же он в ней нашел... И вспоминали небось расхожее мнение, что
для мистралийцев все блондинки красавицы. "Пошли бы вы на... господа, с вашими
рассуждениями. А еще в... и над-под-через-пополам. Что нашел, то и мое",- думал
Кантор.
Только одна фраза из всего услышанного, брошенная в сердцах герцогом Гирранди,
заставила Кантора насторожиться. "Проверяют, проверяют... на подлинность
проверяют, на некромантию, на всякую постороннюю магию... И никто до сих пор не
додумался на душевное здравие проверить!" В следующую секунду герцог
спохватился, сообразив, что подпал под статью третью, пункт ар, и поспешно
огляделся, проверяя, не слышал ли кто. Кантор прикинулся, что не слышал, и чуть
ли не впервые согласился с утверждением внутреннего голоса, что стучать,
конечно, нехорошо, но это не относится к данному случаю. Это король должен знать
обязательно, а то, не ровен час, и в самом деле заварится новая каша. Странно
даже, как это до сих пор никто не усомнился в душевном здравии его величества,
ведь он всегда отличался нестандартным поведением... Не посмели, так как боялись
по старой памяти? Или на комиссию надеялись? Или и в самом деле не додумались?
Стихийных приемов было немного, как бы там мэтр ни расхваливал свою траву, а
особого магического эффекта она на Кантора не произвела. Как относятся к своему
королю некоторые из знатнейших семейств Ортана, он и так знал. Как бесится
господин Крош, видно невооруженным глазом, и эмпатические способности тут тоже
совершенно излишни. Принцесса Жанна из кожи вон лезет, чтобы добиться внимания
Мафея - что тут особенного, тоже все на личике написано, не умеет малышка
сдерживать эмоции. Вот только непонятно, из-за чего нервничает принц Пафнутий,
ему вроде несвойственно так бурно что-либо переживать. Об этом надо будет
сказать королю, если к концу мероприятия не будет поздно. Да, еще надо
поинтересоваться, из-за чего такая паника обуяла придворного, который обещал
повесить на место оборванные Ольгой украшения. И который потом клятвенно заверял
Элвиса, что не имеет понятия, что это такое и как оно тут оказалось, но обещает
немедленно разобраться. Значит ли этот панический ужас, что придворный
действительно в чем-то виноват? Или просто боится попасть под раздачу, когда его
повелитель начнет искать виновных? И вообще, почему невысказанный ужас обуял
этого странного лондрийца не тогда, когда упал светильник и поднялся шум, а
задолго до того? Если быть совсем точным - в тот момент, когда придворный увидел
Кантора. Они что, знакомы? Встречались? При каких обстоятельствах? Как бы то ни
было, королю надо обо всем рассказать, ему будет интересно. Надо, товарищ
Кантор, надо. Понятно, что тебе не хочется еще несколько часов под чутким
руководством его величества вспоминать физиономию лондрийца и выяснять, где и
когда вы могли видеться, а что делать? Это может быть важно.
Мэтр Истран прокашлялся и начал зачитывать официальный протокол, который семь
придворных магов должны были теперь подписать.
- Итак, в ходе обследования, проведенного нижеподписавшимися...
Далее шел список "нижеподписавшихся", способный повергнуть в священный трепет
любого жителя этого мира, хоть немного знакомого с историей магии. И кто вообще
пустил в это избранное общество мерзавку Джоану?
- Было убедительно доказано, что обследуемый объект есть действительно король
Ортана Шеллар III, что никаким воздействиям темной либо ментальной магии он не
подвергался, а также засвидетельствовано его полное телесное и душевное
здоровье...
Кантор едва удержался, чтобы не хихикнуть. Да как он мог усомниться в том, что
его величество опять поимеет всех злопыхателей? И как ему могло прийти в голову,
что королю в этом деле нужны советчики? Ну и каким местом теперь попрет герцог
Гирранди против консилиума ведущих магов континента?
Когда официальный документ был зачитан и подписан, со своего места поднялся
господин Флавиус и скучным, деловым тоном кратко сообщил, что отныне всякие
высказывания, противоречащие вышеупомянутому документу, будут рассматриваться
как подрывная деятельность со всеми последствиями. Еще веселее. Умеет же его
величество затыкать рты родной аристократии, ничего не скажешь. Сидят господа,
обтекают. Ничего, им не привыкать. В прошлый раз точно так же обтекали после
свадьбы, когда узнали, что король жив и что не посмертно прославляют его все
барды королевства. А в позапрошлый - перед свадьбой, когда узнали, кто невеста,
и поняли, что под эту кандидатуру не подкопаешься. А до того... да считать
устанешь.
На этом церемония была объявлена завершенной, и высокие гости закопошились,
намереваясь встать и расползаться по домам, но Элвис остановил всех, поднявшись
с трона и вежливо попросив внимания. Копошение немедленно прекратилось, и все с
должным почтением приготовились внимать.
- Господа,- возгласил король Лондры,- прежде чем мы удалимся на заседание, прошу
всех выслушать заявление, которое намерен сделать его высочество принц Пафнутий,
первый наследник престола Поморья.
Вот почему Пафнутий так нервничал, догадался Кантор. Это заявление планировалось
с самого начала, и он ждал, когда дадут слово. Что же он такого задумал?
Сорвался с места как кузнечик, такое впечатление, что его высочество стремился
поскорее покинуть те три ряда королевской ложи, что были заняты делегацией
Поморья... Будто его кто-то остановить пытался! Правда, Лисавета проявила такую
сильную тревогу, что Кантор едва с ней справился.
По залу пробежал легкий ропот изумления. Кто бы это не удивился, услышав, что
вечно молчащий Пафнутий намеревается говорить, да еще публично и, наверное,
несколько больше, чем два слова...
Получилось, конечно, больше, хотя Пафнутий и тут был краток до безобразия.
- Господа,- начал он свое выступление,- я не могу больше молчать о том, что
происходит. Поэтому я обращаюсь с официальным заявлением к моему уважаемому
отцу, его величеству Зиновию. Отец, вы отлично знаете, что на вашу жизнь
готовится покушение, и ничего не предпринимаете, чтобы это предотвратить. Вы
также знаете, что в этом намереваются обвинить меня, чтобы посох получила моя
сестра, и это также не вызывает никакой реакции с вашей стороны. Что бы ни
руководило вами - бессилие, упрямство или, как утверждают злые языки, старческое
слабоумие,- я нахожу ваше поведение неумным и опасным. Если вам угодно так
безрассудно рисковать своей жизнью, это ваше право, но я отказываюсь играть в
эти игры, ибо рискую своим добрым именем. Поэтому я требую здесь, в присутствии
Международного Совета и мировой общественности, чтобы вы сегодня же, на
предстоящем заседании, передали мне посох. В противном случае я отрекаюсь от
права наследования и отправляюсь в добровольное изгнание, как только услышу ваш
ответ.
Почтеннейшая публика оторопела от заявления, которое сделал принц Пафнутий, а
бедный Кантор потерял дар речи и способность двигаться, задавленный таким
количеством чужих эмоций одновременно. Да уж, господа, так желавшие хоть какого-
нибудь скандала, должны были остаться довольны, скандал получился что надо.
Зиновий орал и лупил посохом по спинкам впереди стоящих кресел, с которых за
секунду до первого удара благоразумно шмыгнули в разные стороны с десяток
придворных, привычных к выходкам своего короля. Лисавета визжала как
недорезанный поросенок и рвалась вцепиться брату в бороду, ее с трудом
удерживали оба зятя. Но больше всех Кантора умилил Шеллар III - он наблюдал все
это с полнейшим равнодушием, и по его скучающему лицу никто бы не подумал, что
он имеет к происходящему какое-то отношение. Правда, как бы его величество ни
отмалчивался, все в зале его хорошо знали и ни минуты не сомневались в том, что
он приложил руку к скандалу, если только сам же его и не организовал. В
частности, разгневанный Зиновий высказал это прямым текстом, на что Шеллар пожал
плечами и ответил, что коллега глубоко ошибается. И вообще, если Пафнутий
окончил свою речь, то пора начинать заседание, а то у его величества еще дел
полно. С ним немедленно согласились Элвис, Александр и император Лао. Королева
Агнесса толкнула в бок засыпающего супруга (и когда он успел наклюкаться, ведь
пришел еще трезвый, а напитков сегодня не подавали), и все правители дружно
направились к выходу. Бедному Зиновию ничего не оставалось, как последовать за
ними. Кантор заметил, что личные телохранители Элвиса, которые, как и все
прочие, проводили своего государя до выхода, не остались у этого самого выхода
ждать, а дружно развернулись и возвратились в зал, окружив кольцом Пафнутия, к
которому уже присоединились жена и дети. Остальные, в том числе напарники
Кантора, подошли каждый к своему придворному магу, чтобы отправляться домой.
После совета всех королей прямо из зала заседаний развозили по домам лично
придворные маги, так что дальнейшие услуги охраны здесь не требовались. Кантору
очень хотелось прямо сейчас подойти к королю и сказать о перепуганном
придворном, но мастер щитов дернула его за рукав, и пришлось следовать за
напарниками.
- Зиновий, изволь вести себя прилично в моем доме,- потребовал Элвис, перебивая
очередное возмущенное высказывание коллеги,- и прекрати оскорблять Шеллара,
поскольку подобное поведение недостойно короля.
Шеллар, ничуть не смущенный и не особо похожий на оскорбленного, развалился в
кресле, закинув ногу на ногу, и преспокойно принялся набивать свою неизменную
трубку.
- Зиновий,- столь же спокойно изрек он,- ты сам виноват. Чего ты добивался?
Чтобы тебя все-таки убили?
- Я знаю, что делаю! - продолжал вопить Зиновий, потрясая посохом.- И никакой
сопляк не смеет мне мешать, будь он хоть трижды мой сын! А ты...
- Он тоже знает, что делает,- невозмутимо продолжал Шеллар, не обращая внимания
на его вопли.- Он взрослый человек и имеет право на собственное мнение. Если у
тебя были какие-то конкретные планы, их надлежало скоординировать с Пафнутием,
хотя я сомневаюсь, что они у тебя вообще были и что ты действительно знаешь, что
делаешь.
- Свои сомнения засунь себе... - в ярости закричал Зиновий, по привычке
замахиваясь посохом. Шеллар не шелохнулся, только поднял глаза от трубки и
принялся подробно и занудно, со множеством лингвистических терминов, объяснять
значение слова "сомнения" и научно обосновывать, почему эти самые сомнения
невозможно засунуть в предложенное место, чем несказанно развеселил Александра и
Элвиса. Луи в процессе объяснения задремал и от очередного вопля Зиновия
подскочил в таком испуге, будто на него опять напали мистралийские принцы.
- Довольно, господа,- сказал наконец Элвис, которому это безобразие надоело.-
Давайте вести себя подобающим образом и не допускать некорректных высказываний в
адрес друг друга. Зиновий, сядь, пожалуйста, и перестань кричать, а тебя,
Шеллар, я бы попросил прервать свою познавательную лекцию и все-таки перейти к
делу. Как первый вопрос повестки дня предлагаю рассмотреть заявление Пафнутия.
- Возражаю,- прорычал Зиновий.- Это наше внутреннее семейное дело, и нечего вам
его обсуждать.
- Позволю себе не согласиться,- возразил Шеллар.- С того самого момента как
Пафнутий вынес вопрос на публичное обсуждение, это дело перестало быть семейным
и стало делом общим. Ты что же, полагаешь, что переворот в Поморье никоим
образом не отразится на международной политике?
- Что, в Поморье переворот? - снова пробудился Луи.- А почему мне не доложили?
Нетерпеливый Александр закатил глаза:
- Ну почему было не позвать Агнессу?
- А что, Агнессы здесь нет? - Луи продолжал медленно приходить в чувство.- Так,
значит, можно выпить, пока ее нет...
Элвис брезгливо поджал губы, находя неподобающим вслух высказывать то, что
подумал, а Шеллар, не обращая внимания на Луи, продолжил:
- Итак, Зиновий, если у тебя были свои соображения по делу, ты можешь их
изложить. И если они лучше того, что придумал Пафнутий, мы как-нибудь уговорим
его отказаться от своих намерений и оказать тебе всяческую помощь.
Зиновий мрачно засопел, но никаких соображений излагать не стал.
- Пусть убирается на все четыре стороны вместе со своими кошками. Сам разберусь.
- Значит, посох все же получит Лисавета,- констатировал Элвис- Нежелательный
поворот...
- Вот ей! - Зиновий продемонстрировал обществу фигу - поморский эквивалент двух
пальцев.- Ничего у нее не выйдет! Не получит она посоха!
- А кто получит? - невинно поинтересовался Шеллар.- Если Пафнутий откажется от
права наследования, его сыновья автоматически тоже теряют это право. Ты
полагаешь, что бессмертен? Сколько тебе лет, Зиновий? Даже если тебя не вгонит в
гроб родная дочь, это сделает либо банальный сердечный приступ, либо еще более
банальная старость, и довольно скоро. И тогда формально будет коронован внук
Лисаветы, которому два года, а фактически править будет она. Можешь себе
представить, как она развернется, ты ее знаешь куда лучше меня. Конечно, если
тебе личные амбиции дороже блага государства...
- Уж кто бы говорил о благе государства! Свадьбу свою вспомни!
- Господа,- снова призвал к порядку Элвис,- не отвлекайтесь от темы. Итак,
Зиновий, что ты можешь сообщить с учетом последних высказываний Шеллара? Ты
действительно готов оставить страну Лисавете? Ведь Пафнутий не имеет склонности
просто так разбрасываться обещаниями, сам ведь знаешь, он человек слова. Обещал,
значит, сделает.
- Еще бы,- вполголоса прокомментировал Александр.- Иначе жена из дому выгонит...
Шеллар и Элвис слегка усмехнулись. Супруга Пафнутия, принцесса Глафира,
происходила из древнего и знатного рода князей Погуляй-Залесских, родовой девиз
которых гласил: "Что князь сказал, то князь сделал". Верность Погуляй-Залесских
своему слову, порой доходившая до абсурда, была предметом фамильной гордости, и
Глафира неизменно следовала традициям семьи. В частности, история ее отношений с
золовкой была широко известна и давно ходила по континенту как анекдот. Примерно
на третий день супружеской жизни принцесса Глафира публично заявила: "Еще раз
услышу что-то о моем сомнительном девичестве - набью морду". На четвертый день
Лисавета вышла к завтраку с фингалом под глазом. Невестка была девица крепкая и
размашистая, по семейной традиции Погуляй-Залесских обученная рукопашному бою и
стрельбе из лука наравне с братьями. На седьмой день молодая принцесса вновь
сделала заявление: "Еще раз на меня рот раскроешь - сломаю что-нибудь". Лисавета
опрометчиво раскрыла рот тут же - и потом почти луну ходила с пальцами в лубках.
На десятый день злоязыкой золовке было заявлено: "Услышу о себе еще какую-нибудь
гадость - убью". С тех пор Лисавета обходила невестку как можно дальше и язык
свой благоразумно придерживала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11