Работа на морских бур
овых установках хорошо оплачивается, но сопряжена с повышенной опаснос
тью. Чтобы работать на нефтяной вышке с горелкой в руке, нужно быть сумасш
едшим или самоубийцей. Харди, по-видимому, угадал мои мысли. Ц Постараюсь
обойтись без взрывов.
Если он пытался вызвать улыбку на моем лице, то его попытка с треском пров
алилась. Было очевидно, что я вижу Харди Кейтса в последний раз. Спрашиват
ь, вернется ли он когда-нибудь ко мне, не имело смысла. Мне предстояло расп
рощаться с ним. Но я знала, что, пока я жива, разлука с ним будет мучить меня,
как фантомная боль.
Я подумала о его будущем, об океанах, которые он пересечет, о континентах,
на которых побывает, оставаясь вдали от всех, кто знал и любил его. Так дал
еко, куда не дойдут даже молитвы его матери. Среди его будущих женщин найд
ется, наверное, одна, которой дано будет узнать его секреты, она родит ему
детей, на ее глазах время будет оставлять на нем свои отметины. И этой женщ
иной буду не я.
Ц Удачи тебе, Ц глухо сказала я. Ц У тебя все получится. Думаю, ты в итоге
добьешься всего, чего хочешь. Думаю, ты будешь успешнее, чем даже можно пре
дположить.
Голос Харди был тих и спокоен.
Ц Что ты делаешь, Либерти?
Ц Говорю то, что ты хочешь услышать. Желаю тебе удачи. Счастья тебе в жизн
и. Ц Я оттолкнула его коленями. Ц Пусти меня.
Ц Подожди. Сначала ты мне скажешь, почему всякий раз, как я пытался не при
чинить тебе боль, ты злилась.
Ц Потому что мне все равно было больно. Ц Я не следила за словами, которы
е вырывались у меня. Ц И если ты когда-нибудь спросил бы меня, чего я хочу,
я ответила бы, что хочу тебя всего вместе с болью в придачу. Но я не получаю
ничего, кроме этих дурацких... Ц я запнулась, тщетно пытаясь подобрать сло
во поточнее, Ц дурацких оправданий в том, что ты якобы не хочешь причинят
ь мне боль, тогда как на самом деле это ты боишься, что тебе будет больно. Ты
боишься полюбить, потому что любовь помешает тебе осуществить свои мечт
ы уехать и ты останешься жить в Уэлкоме до конца жизни. Ты боишься...
Я, не договорив, ахнула, потому что Харди схватил меня за плечи и слегка вс
тряхнул. Это короткое движение отдалось у меня во всем теле.
Ц Прекрати, Ц резко сказал он.
Ц Ты знаешь, почему я гуляла с Люком Бишопом? Ц спросила я с отчаянным бе
зрассудством. Ц Да потому, что я хотела тебя и не могла тебя получить, а он
оказался наиболее похожим на тебя. И каждый раз, как я с ним спала, я желала,
чтобы на его месте был ты, и я тебя за это ненавижу даже больше, чем себя.
Как только эти слова сорвались у меня с языка, меня охватило острое чувст
во одиночества, заставившее меня отпрянуть от Харди. Уронив голову, я обх
ватила себя руками, пытаясь сжаться в маленький комок.
Ц Ты во всем виноват, Ц бросила я ему слова, за которые мне позже станет н
евероятно стыдно, но я слишком уж разошлась, чтобы следить за тем, что гово
рю.
Харди крепче сжал меня в руках, так что стало больно.
Ц Черт, Либерти. Ты несправедлива.
Ц А все вообще несправедливо.
Ц Чего ты от меня хочешь?
Ц Я хочу, чтобы ты хоть раз признался, что чувствуешь по отношению ко мне.
Я хочу знать, скучаешь ли ты по мне хоть немного. Будешь ли ты меня помнить.
Пожалеешь ли о чем-то.
Он схватил меня за волосы и потянул, запрокинув назад мою голову.
Ц Господи, Ц прошептал Харди, Ц ты хочешь, чтобы мне было как можно тяже
лее, верно? Я не могу остаться и не могу взять тебя с собой. И ты хочешь знать
, жалею ли я о чем-нибудь. Ц Я почувствовала жаркие волны его дыхания на св
оей щеке. Он обхватил меня руками, лишив всякой возможности двигаться. Ег
о сердце стучало прямо в мою расплющенную об него грудь. Ц Да я бы душу от
дал за то, чтобы обладать тобой. Всю мою жизнь ты будешь для меня самой жел
анной. Но мне нечего тебе дать. И я не останусь здесь, не стану таким, как оте
ц. Ведь все невзгоды я стал бы вымещать на тебе... я стал бы причинять тебе бо
ль.
Ц Нет, ты никогда бы не стал таким, как твой отец.
Ц Ты думаешь? Значит, ты веришь в меня больше, чем я. Ц Харди взял мою голо
ву в руки, его длинные пальцы легли на мой затылок. Ц Мне хотелось убить Л
юка Бишопа за то, что он прикоснулся к тебе. И тебя за то, что ты ему это позв
олила. Ц Я почувствовала, как по телу Харди пробегает мелкая дрожь. Ц Ты
моя, Ц сказал он. Ц И в одном ты права Ц я не взял тебя лишь по одной-единс
твенной причине: я знал, что после этого никогда не смогу тебя оставить.
Я ненавидела его за то, что он видел во мне ловушку, которой следует избежа
ть. Он склонил ко мне голову для поцелуя, и мои соленые слезы исчезли под е
го губами. Я не поддавалась, но Харди заставил меня разомкнуть губы и углу
бил поцелуй, и тут я погибла.
С дьявольской нежностью он обнаруживал мои уязвимые места, по капле соби
рая ощущения, точно это был мед, который нужно собрать языком. Он прошелся
ладонью по моим бедрам, раздвинув их, и не успела я снова их соединить, как
он встал между моих ног. Что-то тихо бормоча, он заставил меня обнять его з
а шею, и его губы вернулись к моим, медленно их теребя. Как бы я ни извивалас
ь и ни напрягалась, желая прижаться к нему, мне это не удавалось. Мне хотел
ось почувствовать на себе тяжесть его тела. Хотелось полного обладания и
м, его полной капитуляции. Я скинула с его головы шляпу и запустила пальцы
в его волосы, все сильнее и сильнее прижимая его губы к своим.
Ц Тихо, Ц прошептал Харди, поднимая голову и притягивая к себе мое сотря
сающееся тело. Ц Тише, детка.
Я задыхалась, деревянные перекладины врезались мне в зад, колени судорож
но сжимали его бедра. Он больше не отдавал мне свои губы, пока я не успокои
лась, и лишь потом начал тихо и ласково, успокаивая, целовать меня, его губ
ы поглощали звуки, поднимавшиеся из моей груди. Его ладонь вверх-вниз гла
дила меня по спине. Он медленно подвел руку к моей груди снизу, лаская ее с
квозь ткань моей рубашки и легко описывая круги большим пальцем, пока не
нащупал твердеющий кончик. Мои ослабевшие руки налились тяжестью, я не м
огла их поднять и навалилась на Харди всем телом, повисла на нем, как пьяни
ца в пятницу вечером.
Тогда я поняла, насколько наша близость отличалась бы от всех тех упражн
ений, которые мы проделывали с Люком. Харди чутко прислушивался к каждом
у моему ответному движению, к каждому моему звуку, содроганию и вздоху. Он
обнимал меня так, будто держал в своих руках нечто не имеющее цены. Я потер
яла ощущение времени и не знаю, как долго он меня целовал. Его губы при это
м были то нежными, то требовательными. Напряжение достигло такой степени
, что из моего горла стали вырываться стоны, а кончики моих пальцев заскре
бли по его рубашке, стремясь во что бы то ни стало добраться до его тела. То
гда он оторвался от моих губ и зарылся лицом в мои волосы, силясь успокоит
ь дыхание.
Ц Нет, Ц запротестовала я. Ц Не останавливайся, не останавливайся...
Ц Тихо. Тихо, милая.
Меня всю трясло, и я никак не могла успокоиться, не желая оставаться неудо
влетворенной. Харди прижал меня к груди и погладил по спине, пытаясь успо
коить.
Ц Все хорошо, Ц шептал он. Ц Моя сладкая, сладкая... все хорошо.
Но ничего хорошего не было. Я подумала, что, когда Харди уедет, мне все буде
т не в радость. Я выжидала некоторое время, пока не почувствовала, что в со
стоянии удержаться на ногах, затем соскользнула и чуть не упала на землю.
Харди протянул руку, чтобы удержать меня, но я отшатнулась от него. Я почти
не видела его, такой туман стоял у меня перед глазами.
Ц Не прощайся со мной навсегда, Ц сказала я. Ц Прошу тебя.
Видимо, осознав, что как раз этого-то он для меня сделать не может, Харди пр
омолчал.
Я знала, что позже снова и снова буду вспоминать и проигрывать эту сцену, р
азмышляя, что бы я могла еще сказать и сделать.
Но тогда я просто повернулась и ушла, не оборачиваясь.
Мне часто потом в жизни приходилось сожалеть о брошенных сгоряча словах.
Но никогда я так не жалела о сказанном, как о том, что я тогда так и не высказ
ала.
Глава 10
Угрюмый и замкнутый подросток Ц явление распространенное. Желания под
ростков неистовы и чаще всего невыполнимы. А взрослые тем временем подли
вают масла в огонь, считая твои проблемы ерундой, и все потому, что ты подр
осток.
Время лечит сердечные раны, говорят они и почти всегда оказываются правы
. Но только не в моем случае с Харди. Долгие месяцы Ц все зимние каникулы и
после Ц я жила по инерции, ходила все время расстроенная и мрачная, так чт
о от меня не было толку ни окружающим, ни мне самой.
Другой причиной моей угрюмости стал мамин бурный роман с Луисом Сэдлеко
м. Их отношения вызывали у меня бесконечное недоумение и жуткое негодова
ние. Если между ними когда-нибудь устанавливался мир, то я этого не замеча
ла. Чаще всего они вели себя друг с другом как кошки в мешке.
Луис вытащил на свет все самое худшее, что было в маме. Она стала выпивать
вместе с ним, хотя никогда раньше и в рот не брала спиртного. Она стала агр
ессивной, чего раньше за ней не замечалось: она то и дело толкала, раздавал
а тычки и шлепки Ц и это мама, которая всегда так трепетно относилась к св
оему личному пространству. Сэдлек выискивал и культивировал в ней ее жив
отное начало, которого у матерей быть не должно. Я жалела, что она такая кр
асивая и блондинка, мне хотелось, чтобы она, как другие матери, ходила дома
в переднике и посещала церковь.
Что меня еще раздражало, так это смутное понимание того, что мамины с Сэдл
еком взаимные нападки, ругань, склоки и ревность являлись своего рода лю
бовной игрой. Слава Богу, Луис редко наведывался к нам в трейлер, но я, как и
все на ранчо Блубоннет, знала, что мама проводит ночи в его красном кирпич
ном доме. Иногда она возвращалась домой с синяками на руках, с помятым от н
едосыпания лицом, с расцарапанными до красноты его щетиной шеей и подбор
одком. Такое матерям тоже не к лицу.
Не знаю, радостью были для мамы отношения с Луисом Сэдлеком или наказани
ем. Наверное, Луис казался ей сильным мужчиной. Бог видит, она не первая об
манывалась, принимая жестокость за силу. Наверное, женщине, которой так д
олго, как маме, приходилось заботиться о себе самой, подчинение кому-то, д
аже если это нехороший человек, приносит облегчение. Я и сама не раз, уже и
знемогая под грузом ответственности, мечтала, чтобы хоть кто-нибудь раз
делил ее со мной.
Луис, надо признать, умел был обаятельным. Даже самый плохонький мужичон
ка в Техасе обладает тем заманчивым внешним лоском и вкрадчивой манерой
в обращении, а также талантом рассказчика, на которые так падки женщины. С
эдлек, казалось, искренне любил маленьких детей: они безоговорочно верил
и всему, что бы он там им ни наплел. У Каррингтон рядом с ним тоже рот всегда
был до ушей, что опровергало расхожее мнение о том, будто дети инстинктив
но знают, кому доверять.
Меня, правда, Луис не любил. В этом смысле я была в нашей семье исключением.
Я на дух не выносила все то, что так впечатляло в нем маму, Ц этакую демонс
трацию мужественности, бесконечные красивые жесты, имеющие целью показ
ать его безразличное отношение к вещам, к материальной стороне жизни: у н
его, мол, всего полно. Шкаф у Луиса прямо ломился от сшитой на заказ обуви. У
Луиса даже имелась пара сапог за восемьсот долларов из слоновьей кожи из
Зимбабве. И сапоги эти стали в Уэлкоме притчей во языцех.
Но однажды, когда Луис с мамой и еще двумя парами отправились на танцы в Хь
юстон, ему не разрешили пронести внутрь серебряную фляжку с выпивкой. То
гда он не долго думая отошел в сторонку, вытащил свой складной охотничий
нож «Дозье» и прорезал в сапоге длинную узкую полоску, чтобы уместить та
м фляжку. Позже мама, рассказав мне, как все было, назвала его поступок глу
пым жестом и нелепой расточительностью. Однако в последующие месяцы она
так часто вспоминала об этом, что я догадалась: на самом деле она восхищал
ась широтой и красотой этого жеста.
Таков был Луис Ц на все был готов, лишь бы пустить пыль в глаза, показать, ч
то у него денег куры не клюют, хотя в действительности был ничуть не богач
е всех остальных. Трепло он был хорошее, этот Луис. Откуда у него брались д
еньги на расходы, которые, бесспорно, превышали доход от парка жилых трей
леров, никто вроде бы не знал. Говорили, будто он подторговывал наркотика
ми. Поскольку жили мы у самой границы, для любого, кто желал рискнуть, дело
это было нехитрое. Не думаю, чтобы сам Луис курил или нюхал наркотики. Он п
редпочитал алкоголь. И вряд ли ему докучали угрызения совести из-за того,
что он впаривает эту отраву приезжавшим домой на каникулы учащимся колл
еджей или местным жителям, предпочитавшим бутылке «Джонни Уокер» более
действенное средство уйти от реальности.
Когда я не была поглощена мыслями о маме с Луисом, то полностью была занят
а Каррингтон, которая в то время делала свои первые неуверенные шаги. Ков
ыляя, как подвыпивший полузащитник из американской футбольной команды,
только маленький, она пыталась совать свои крошечные мокрые пальчики в р
озетки, точилки для карандашей и банки из-под кока-колы. Из травы, словно п
инцетом, она вытаскивала жуков и окурки, подбирала с ковра старые заскор
узлые кукурузные хлопья и все без разбора тянула в рот. Пытаясь самостоя
тельно есть ложкой с изогнутой ручкой, она разводила такой свинарник, чт
о мне иногда приходилось вытаскивать ее из-за стола и обливать из шланга.
За домом в патио я держала огромную пластмассовую лоханку для мытья посу
ды из «Уол-марта», в которой Каррингтон играла и плескалась под моим надз
ором.
Когда она начала говорить, то мое имя в лучшем случае у нее звучало как «Би
-Би», и всякий раз, требуя чего-то, она произносила его. Она любила маму и ря
дом с ней загоралась, как светлячок, но когда болела, капризничала или чег
о-то боялась, тянулась ко мне, а я к ней. Мы с мамой никогда это не обсуждали
и никогда над этим особо не задумывались, просто так было, и все. Каррингто
н была моим ребенком.
Мисс Марва просила нас навещать ее как можно чаще, аргументируя это тем, ч
то без нас у нее слишком тихо. Она так и не приняла назад Бобби Рэя. Теперь у
ж вряд ли у нее кто-нибудь появится, сказала она: все мужчины ее возраста т
акие, что без слез не взглянешь, либо уж совсем какие-то придурковатые, а и
ной раз и то, и другое вместе. Каждую среду во второй половине дня я возила
ее в «Агнец Божий»: она вызвалась там готовить, участвуя в благотворител
ьной программе «Еда на колесах», а в церкви имелась коммерческая кухня. С
Каррингтон на коленях я отмеряла ингредиенты, помешивала в мисках и каст
рюлях, а мисс Марва тем временем обучала меня азам техасской кулинарии.
Под ее руководством я лущила початки молочной сахарной кукурузы, обжари
вала зерна в свином жире, добавляла туда молоко со сливками и, не перестав
ая помешивать, доводила все это до готовности, когда от запаха начинали т
ечь слюнки. Я научилась готовить куриный стейк под белым соусом и бамию с
кукурузной мукой, обжаренную в раскаленном жире, варенную с костью от ок
орока фасоль и зелень репы под острым соусом, узнала даже секрет торта «К
расный бархат» в исполнении мисс Марвы, который она строго-настрого нак
азала готовить только тому мужчине, от которого я хочу получить предложе
ние.
Сложнее всего было научиться готовить курицу с клецками, как это делала
мисс Марва, потому что рецепта этого блюда у нее не имелось. Но оно было та
ким восхитительным, с таким богатым и насыщенным вкусом, что хоть плачь, т
ак и таяло во рту. Сначала она насыпала горку муки, добавляла к ней соль, яй
ца и сливочное масло и перемешивала все это руками. Затем раскатывала по
лучившееся тесто в пласт, нарезала его длинными полосками и бросала в ки
пящий куриный бульон. Едва ли найдется на свете болезнь, которую не могут
вылечить курица с клецками. Сразу после отъезда Харди Кейтса из Уэлкома
мисс Марва наварила их мне целую кастрюлю, и они на время даже облегчили м
ою сердечную боль.
Я помогала развозить контейнеры «Еды на колесах», а мисс Марва в это врем
я сидела с Каррингтон.
Ц Либерти, тебе что, не задали уроков? Ц спрашивала она меня, на что я неиз
менно отрицательно мотала головой. Я их теперь почти никогда не делала. Я
посещала абсолютный минимум уроков, чтобы только не прослыть конченой п
рогульщицей, и о своем будущем после окончания средней школы больше не з
адумывалась. Раз уж маме теперь плевать на мои перспективы и на мое образ
ование, решила я, то и мне тоже на это плевать.
Люк Бишоп какое-то время приглашал меня куда-нибудь, когда приезжал из Бе
йлора, но я постоянно отказывала, и его звонки постепенно прекратились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
овых установках хорошо оплачивается, но сопряжена с повышенной опаснос
тью. Чтобы работать на нефтяной вышке с горелкой в руке, нужно быть сумасш
едшим или самоубийцей. Харди, по-видимому, угадал мои мысли. Ц Постараюсь
обойтись без взрывов.
Если он пытался вызвать улыбку на моем лице, то его попытка с треском пров
алилась. Было очевидно, что я вижу Харди Кейтса в последний раз. Спрашиват
ь, вернется ли он когда-нибудь ко мне, не имело смысла. Мне предстояло расп
рощаться с ним. Но я знала, что, пока я жива, разлука с ним будет мучить меня,
как фантомная боль.
Я подумала о его будущем, об океанах, которые он пересечет, о континентах,
на которых побывает, оставаясь вдали от всех, кто знал и любил его. Так дал
еко, куда не дойдут даже молитвы его матери. Среди его будущих женщин найд
ется, наверное, одна, которой дано будет узнать его секреты, она родит ему
детей, на ее глазах время будет оставлять на нем свои отметины. И этой женщ
иной буду не я.
Ц Удачи тебе, Ц глухо сказала я. Ц У тебя все получится. Думаю, ты в итоге
добьешься всего, чего хочешь. Думаю, ты будешь успешнее, чем даже можно пре
дположить.
Голос Харди был тих и спокоен.
Ц Что ты делаешь, Либерти?
Ц Говорю то, что ты хочешь услышать. Желаю тебе удачи. Счастья тебе в жизн
и. Ц Я оттолкнула его коленями. Ц Пусти меня.
Ц Подожди. Сначала ты мне скажешь, почему всякий раз, как я пытался не при
чинить тебе боль, ты злилась.
Ц Потому что мне все равно было больно. Ц Я не следила за словами, которы
е вырывались у меня. Ц И если ты когда-нибудь спросил бы меня, чего я хочу,
я ответила бы, что хочу тебя всего вместе с болью в придачу. Но я не получаю
ничего, кроме этих дурацких... Ц я запнулась, тщетно пытаясь подобрать сло
во поточнее, Ц дурацких оправданий в том, что ты якобы не хочешь причинят
ь мне боль, тогда как на самом деле это ты боишься, что тебе будет больно. Ты
боишься полюбить, потому что любовь помешает тебе осуществить свои мечт
ы уехать и ты останешься жить в Уэлкоме до конца жизни. Ты боишься...
Я, не договорив, ахнула, потому что Харди схватил меня за плечи и слегка вс
тряхнул. Это короткое движение отдалось у меня во всем теле.
Ц Прекрати, Ц резко сказал он.
Ц Ты знаешь, почему я гуляла с Люком Бишопом? Ц спросила я с отчаянным бе
зрассудством. Ц Да потому, что я хотела тебя и не могла тебя получить, а он
оказался наиболее похожим на тебя. И каждый раз, как я с ним спала, я желала,
чтобы на его месте был ты, и я тебя за это ненавижу даже больше, чем себя.
Как только эти слова сорвались у меня с языка, меня охватило острое чувст
во одиночества, заставившее меня отпрянуть от Харди. Уронив голову, я обх
ватила себя руками, пытаясь сжаться в маленький комок.
Ц Ты во всем виноват, Ц бросила я ему слова, за которые мне позже станет н
евероятно стыдно, но я слишком уж разошлась, чтобы следить за тем, что гово
рю.
Харди крепче сжал меня в руках, так что стало больно.
Ц Черт, Либерти. Ты несправедлива.
Ц А все вообще несправедливо.
Ц Чего ты от меня хочешь?
Ц Я хочу, чтобы ты хоть раз признался, что чувствуешь по отношению ко мне.
Я хочу знать, скучаешь ли ты по мне хоть немного. Будешь ли ты меня помнить.
Пожалеешь ли о чем-то.
Он схватил меня за волосы и потянул, запрокинув назад мою голову.
Ц Господи, Ц прошептал Харди, Ц ты хочешь, чтобы мне было как можно тяже
лее, верно? Я не могу остаться и не могу взять тебя с собой. И ты хочешь знать
, жалею ли я о чем-нибудь. Ц Я почувствовала жаркие волны его дыхания на св
оей щеке. Он обхватил меня руками, лишив всякой возможности двигаться. Ег
о сердце стучало прямо в мою расплющенную об него грудь. Ц Да я бы душу от
дал за то, чтобы обладать тобой. Всю мою жизнь ты будешь для меня самой жел
анной. Но мне нечего тебе дать. И я не останусь здесь, не стану таким, как оте
ц. Ведь все невзгоды я стал бы вымещать на тебе... я стал бы причинять тебе бо
ль.
Ц Нет, ты никогда бы не стал таким, как твой отец.
Ц Ты думаешь? Значит, ты веришь в меня больше, чем я. Ц Харди взял мою голо
ву в руки, его длинные пальцы легли на мой затылок. Ц Мне хотелось убить Л
юка Бишопа за то, что он прикоснулся к тебе. И тебя за то, что ты ему это позв
олила. Ц Я почувствовала, как по телу Харди пробегает мелкая дрожь. Ц Ты
моя, Ц сказал он. Ц И в одном ты права Ц я не взял тебя лишь по одной-единс
твенной причине: я знал, что после этого никогда не смогу тебя оставить.
Я ненавидела его за то, что он видел во мне ловушку, которой следует избежа
ть. Он склонил ко мне голову для поцелуя, и мои соленые слезы исчезли под е
го губами. Я не поддавалась, но Харди заставил меня разомкнуть губы и углу
бил поцелуй, и тут я погибла.
С дьявольской нежностью он обнаруживал мои уязвимые места, по капле соби
рая ощущения, точно это был мед, который нужно собрать языком. Он прошелся
ладонью по моим бедрам, раздвинув их, и не успела я снова их соединить, как
он встал между моих ног. Что-то тихо бормоча, он заставил меня обнять его з
а шею, и его губы вернулись к моим, медленно их теребя. Как бы я ни извивалас
ь и ни напрягалась, желая прижаться к нему, мне это не удавалось. Мне хотел
ось почувствовать на себе тяжесть его тела. Хотелось полного обладания и
м, его полной капитуляции. Я скинула с его головы шляпу и запустила пальцы
в его волосы, все сильнее и сильнее прижимая его губы к своим.
Ц Тихо, Ц прошептал Харди, поднимая голову и притягивая к себе мое сотря
сающееся тело. Ц Тише, детка.
Я задыхалась, деревянные перекладины врезались мне в зад, колени судорож
но сжимали его бедра. Он больше не отдавал мне свои губы, пока я не успокои
лась, и лишь потом начал тихо и ласково, успокаивая, целовать меня, его губ
ы поглощали звуки, поднимавшиеся из моей груди. Его ладонь вверх-вниз гла
дила меня по спине. Он медленно подвел руку к моей груди снизу, лаская ее с
квозь ткань моей рубашки и легко описывая круги большим пальцем, пока не
нащупал твердеющий кончик. Мои ослабевшие руки налились тяжестью, я не м
огла их поднять и навалилась на Харди всем телом, повисла на нем, как пьяни
ца в пятницу вечером.
Тогда я поняла, насколько наша близость отличалась бы от всех тех упражн
ений, которые мы проделывали с Люком. Харди чутко прислушивался к каждом
у моему ответному движению, к каждому моему звуку, содроганию и вздоху. Он
обнимал меня так, будто держал в своих руках нечто не имеющее цены. Я потер
яла ощущение времени и не знаю, как долго он меня целовал. Его губы при это
м были то нежными, то требовательными. Напряжение достигло такой степени
, что из моего горла стали вырываться стоны, а кончики моих пальцев заскре
бли по его рубашке, стремясь во что бы то ни стало добраться до его тела. То
гда он оторвался от моих губ и зарылся лицом в мои волосы, силясь успокоит
ь дыхание.
Ц Нет, Ц запротестовала я. Ц Не останавливайся, не останавливайся...
Ц Тихо. Тихо, милая.
Меня всю трясло, и я никак не могла успокоиться, не желая оставаться неудо
влетворенной. Харди прижал меня к груди и погладил по спине, пытаясь успо
коить.
Ц Все хорошо, Ц шептал он. Ц Моя сладкая, сладкая... все хорошо.
Но ничего хорошего не было. Я подумала, что, когда Харди уедет, мне все буде
т не в радость. Я выжидала некоторое время, пока не почувствовала, что в со
стоянии удержаться на ногах, затем соскользнула и чуть не упала на землю.
Харди протянул руку, чтобы удержать меня, но я отшатнулась от него. Я почти
не видела его, такой туман стоял у меня перед глазами.
Ц Не прощайся со мной навсегда, Ц сказала я. Ц Прошу тебя.
Видимо, осознав, что как раз этого-то он для меня сделать не может, Харди пр
омолчал.
Я знала, что позже снова и снова буду вспоминать и проигрывать эту сцену, р
азмышляя, что бы я могла еще сказать и сделать.
Но тогда я просто повернулась и ушла, не оборачиваясь.
Мне часто потом в жизни приходилось сожалеть о брошенных сгоряча словах.
Но никогда я так не жалела о сказанном, как о том, что я тогда так и не высказ
ала.
Глава 10
Угрюмый и замкнутый подросток Ц явление распространенное. Желания под
ростков неистовы и чаще всего невыполнимы. А взрослые тем временем подли
вают масла в огонь, считая твои проблемы ерундой, и все потому, что ты подр
осток.
Время лечит сердечные раны, говорят они и почти всегда оказываются правы
. Но только не в моем случае с Харди. Долгие месяцы Ц все зимние каникулы и
после Ц я жила по инерции, ходила все время расстроенная и мрачная, так чт
о от меня не было толку ни окружающим, ни мне самой.
Другой причиной моей угрюмости стал мамин бурный роман с Луисом Сэдлеко
м. Их отношения вызывали у меня бесконечное недоумение и жуткое негодова
ние. Если между ними когда-нибудь устанавливался мир, то я этого не замеча
ла. Чаще всего они вели себя друг с другом как кошки в мешке.
Луис вытащил на свет все самое худшее, что было в маме. Она стала выпивать
вместе с ним, хотя никогда раньше и в рот не брала спиртного. Она стала агр
ессивной, чего раньше за ней не замечалось: она то и дело толкала, раздавал
а тычки и шлепки Ц и это мама, которая всегда так трепетно относилась к св
оему личному пространству. Сэдлек выискивал и культивировал в ней ее жив
отное начало, которого у матерей быть не должно. Я жалела, что она такая кр
асивая и блондинка, мне хотелось, чтобы она, как другие матери, ходила дома
в переднике и посещала церковь.
Что меня еще раздражало, так это смутное понимание того, что мамины с Сэдл
еком взаимные нападки, ругань, склоки и ревность являлись своего рода лю
бовной игрой. Слава Богу, Луис редко наведывался к нам в трейлер, но я, как и
все на ранчо Блубоннет, знала, что мама проводит ночи в его красном кирпич
ном доме. Иногда она возвращалась домой с синяками на руках, с помятым от н
едосыпания лицом, с расцарапанными до красноты его щетиной шеей и подбор
одком. Такое матерям тоже не к лицу.
Не знаю, радостью были для мамы отношения с Луисом Сэдлеком или наказани
ем. Наверное, Луис казался ей сильным мужчиной. Бог видит, она не первая об
манывалась, принимая жестокость за силу. Наверное, женщине, которой так д
олго, как маме, приходилось заботиться о себе самой, подчинение кому-то, д
аже если это нехороший человек, приносит облегчение. Я и сама не раз, уже и
знемогая под грузом ответственности, мечтала, чтобы хоть кто-нибудь раз
делил ее со мной.
Луис, надо признать, умел был обаятельным. Даже самый плохонький мужичон
ка в Техасе обладает тем заманчивым внешним лоском и вкрадчивой манерой
в обращении, а также талантом рассказчика, на которые так падки женщины. С
эдлек, казалось, искренне любил маленьких детей: они безоговорочно верил
и всему, что бы он там им ни наплел. У Каррингтон рядом с ним тоже рот всегда
был до ушей, что опровергало расхожее мнение о том, будто дети инстинктив
но знают, кому доверять.
Меня, правда, Луис не любил. В этом смысле я была в нашей семье исключением.
Я на дух не выносила все то, что так впечатляло в нем маму, Ц этакую демонс
трацию мужественности, бесконечные красивые жесты, имеющие целью показ
ать его безразличное отношение к вещам, к материальной стороне жизни: у н
его, мол, всего полно. Шкаф у Луиса прямо ломился от сшитой на заказ обуви. У
Луиса даже имелась пара сапог за восемьсот долларов из слоновьей кожи из
Зимбабве. И сапоги эти стали в Уэлкоме притчей во языцех.
Но однажды, когда Луис с мамой и еще двумя парами отправились на танцы в Хь
юстон, ему не разрешили пронести внутрь серебряную фляжку с выпивкой. То
гда он не долго думая отошел в сторонку, вытащил свой складной охотничий
нож «Дозье» и прорезал в сапоге длинную узкую полоску, чтобы уместить та
м фляжку. Позже мама, рассказав мне, как все было, назвала его поступок глу
пым жестом и нелепой расточительностью. Однако в последующие месяцы она
так часто вспоминала об этом, что я догадалась: на самом деле она восхищал
ась широтой и красотой этого жеста.
Таков был Луис Ц на все был готов, лишь бы пустить пыль в глаза, показать, ч
то у него денег куры не клюют, хотя в действительности был ничуть не богач
е всех остальных. Трепло он был хорошее, этот Луис. Откуда у него брались д
еньги на расходы, которые, бесспорно, превышали доход от парка жилых трей
леров, никто вроде бы не знал. Говорили, будто он подторговывал наркотика
ми. Поскольку жили мы у самой границы, для любого, кто желал рискнуть, дело
это было нехитрое. Не думаю, чтобы сам Луис курил или нюхал наркотики. Он п
редпочитал алкоголь. И вряд ли ему докучали угрызения совести из-за того,
что он впаривает эту отраву приезжавшим домой на каникулы учащимся колл
еджей или местным жителям, предпочитавшим бутылке «Джонни Уокер» более
действенное средство уйти от реальности.
Когда я не была поглощена мыслями о маме с Луисом, то полностью была занят
а Каррингтон, которая в то время делала свои первые неуверенные шаги. Ков
ыляя, как подвыпивший полузащитник из американской футбольной команды,
только маленький, она пыталась совать свои крошечные мокрые пальчики в р
озетки, точилки для карандашей и банки из-под кока-колы. Из травы, словно п
инцетом, она вытаскивала жуков и окурки, подбирала с ковра старые заскор
узлые кукурузные хлопья и все без разбора тянула в рот. Пытаясь самостоя
тельно есть ложкой с изогнутой ручкой, она разводила такой свинарник, чт
о мне иногда приходилось вытаскивать ее из-за стола и обливать из шланга.
За домом в патио я держала огромную пластмассовую лоханку для мытья посу
ды из «Уол-марта», в которой Каррингтон играла и плескалась под моим надз
ором.
Когда она начала говорить, то мое имя в лучшем случае у нее звучало как «Би
-Би», и всякий раз, требуя чего-то, она произносила его. Она любила маму и ря
дом с ней загоралась, как светлячок, но когда болела, капризничала или чег
о-то боялась, тянулась ко мне, а я к ней. Мы с мамой никогда это не обсуждали
и никогда над этим особо не задумывались, просто так было, и все. Каррингто
н была моим ребенком.
Мисс Марва просила нас навещать ее как можно чаще, аргументируя это тем, ч
то без нас у нее слишком тихо. Она так и не приняла назад Бобби Рэя. Теперь у
ж вряд ли у нее кто-нибудь появится, сказала она: все мужчины ее возраста т
акие, что без слез не взглянешь, либо уж совсем какие-то придурковатые, а и
ной раз и то, и другое вместе. Каждую среду во второй половине дня я возила
ее в «Агнец Божий»: она вызвалась там готовить, участвуя в благотворител
ьной программе «Еда на колесах», а в церкви имелась коммерческая кухня. С
Каррингтон на коленях я отмеряла ингредиенты, помешивала в мисках и каст
рюлях, а мисс Марва тем временем обучала меня азам техасской кулинарии.
Под ее руководством я лущила початки молочной сахарной кукурузы, обжари
вала зерна в свином жире, добавляла туда молоко со сливками и, не перестав
ая помешивать, доводила все это до готовности, когда от запаха начинали т
ечь слюнки. Я научилась готовить куриный стейк под белым соусом и бамию с
кукурузной мукой, обжаренную в раскаленном жире, варенную с костью от ок
орока фасоль и зелень репы под острым соусом, узнала даже секрет торта «К
расный бархат» в исполнении мисс Марвы, который она строго-настрого нак
азала готовить только тому мужчине, от которого я хочу получить предложе
ние.
Сложнее всего было научиться готовить курицу с клецками, как это делала
мисс Марва, потому что рецепта этого блюда у нее не имелось. Но оно было та
ким восхитительным, с таким богатым и насыщенным вкусом, что хоть плачь, т
ак и таяло во рту. Сначала она насыпала горку муки, добавляла к ней соль, яй
ца и сливочное масло и перемешивала все это руками. Затем раскатывала по
лучившееся тесто в пласт, нарезала его длинными полосками и бросала в ки
пящий куриный бульон. Едва ли найдется на свете болезнь, которую не могут
вылечить курица с клецками. Сразу после отъезда Харди Кейтса из Уэлкома
мисс Марва наварила их мне целую кастрюлю, и они на время даже облегчили м
ою сердечную боль.
Я помогала развозить контейнеры «Еды на колесах», а мисс Марва в это врем
я сидела с Каррингтон.
Ц Либерти, тебе что, не задали уроков? Ц спрашивала она меня, на что я неиз
менно отрицательно мотала головой. Я их теперь почти никогда не делала. Я
посещала абсолютный минимум уроков, чтобы только не прослыть конченой п
рогульщицей, и о своем будущем после окончания средней школы больше не з
адумывалась. Раз уж маме теперь плевать на мои перспективы и на мое образ
ование, решила я, то и мне тоже на это плевать.
Люк Бишоп какое-то время приглашал меня куда-нибудь, когда приезжал из Бе
йлора, но я постоянно отказывала, и его звонки постепенно прекратились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41