Перевалило за полдень, но освещение все еще было слабым, затуманенным частичками вулканического пепла, а жара давила душной горячей массой. Стреса шел впереди, упрямо прокладывая путь через зеленый лабиринт, выбирая проходы пошире, чтобы у тех, кто следовал за ним, была возможность провести Гарта. Местность казалась пустынной, как будто смерть вистерона убила все живое здесь. «Но загадочная тишина, наверное, как-то связана с частыми толчками земли», — подумала Рен. Живые существа на Морровинде почуяли недоброе и затаились, спрятались, ожидая, что будет дальше.
Рен все время наблюдала за лицом Гарта, отмечая напряженность его взгляда, маска боли туго обтянула его череп.
Гарт смотрел мимо нее, намеренно следя только за дорогой. Он держался прямо исключительно благодаря силе воли.
Когда они вышли из Ин Джу и оказались в холмистой местности, покрытой лесом, наступили сумерки. На поляне с родником Рен снова промыла раны своего друга-великана. Пищи у них не осталось, все припасы были либо съедены, либо потеряны. Ограничились родниковой водой. Трисс нашел хворост для костра, но почти сразу же пошел дождь, и за несколько секунд все промокло. Они сгрудились под защитой высокого дерева с пышной кроной, встав плечом к плечу, чтобы сохранить тепло к предстоящей ночи. Через какое-то время Стреса отправился в караул, недовольно сетуя, что он теперь единственный, кто годится для этого дела. Рен не стала спорить, она согласилась с котом. Серебристый вечерний свет стал уже серым, постепенно переходя в глухую черноту. Лес вдруг преобразился, ожил — потребность в пище вынудила его обитателей выйти на охоту. Но никто не отваживался приблизиться к их убежищу. Туман потянулся между деревьев, приникая к траве ленивыми завитками. С листьев закапала вода. Фаун съежилась у Рен на руках, уткнувшись носом в плечо.
В полночь произошло извержение Киллешана. Огонь вырывался из него фонтанами искр и клубами пылающих облаков; повалили пепел и дым. Вулкан издавал ужасающий звук, похожий на рокот. Все проснулись, дрожа от страха. Даже тут, на таком удалении от кратера, были видны темно-красные отблески на черном небе. И вдруг совсем рядом раскололась земля, ее прорезали трещины, из которых гейзерами забил обжигающий пар.
Животные, населяющие остров, безумно метались во тьме, не зная, где искать спасения от подземных толчков и огненных всполохов. Путники снова вернулись под дерево, едва не поддавшись безумию лесных тварей. Но бегство в такой темноте было опасным. Рен знала это, да и Стреса поспешил напомнить ей, что они должны оставаться на месте до рассвета.
Взрывы грохотали всю ночь один за другим, грозя расколоть Морровинд от края до края. На склонах Киллешана бушевали пожары, потоки лавы начали сползать к океану. С грохотом рушились утесы, камнепад раскалывал на части горные склоны. Деревья-гиганты ломались, падая на землю.
Ближе к рассвету Стреса встал, чтобы разведать безопасный выход, а Трисс заступил вместо иглокота в караул. Рен осталась с Гартом. Великан спал неспокойно, лицо его заливал пот, тело сотрясали конвульсии, оно пылало жаром — явные признаки лихорадки. Рен наблюдала, как он ворочается, и вспоминала невзгоды, которые им пришлось испытать вместе. Она и раньше беспокоилась о нем, но никогда это чувство не было таким острым, как сейчас. Ее тревогу усугубляло ощущение беспомощности. Она не могла отделаться от мысли, что должна сделать для своего друга-великана еще что-то, если бы знать, что именно… Она вспомнила об Элленрох, которую поразила та же лихорадка, что и Гарта, — болезнь, о которой никто из них ничего толком не знал. Она потеряла бабушку, но не хотела терять еще и лучшего друга. Девушка утешала себя вновь и вновь тем, что Гарт крепкий и очень выносливый. Он должен выжить, ведь прежде он выходил из любой передряги.
Близился рассвет, она только что смежила усталые глаза, и тут великан неожиданно коснулся ее руки. Она подняла голову, чтобы взглянуть на него, — Гарт заговорил с ней знаками.
«Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала».
Она кивнула, а руки повторили ее слова: «Что?»
«Тебе будет трудно, но это необходимо».
Она попыталась заглянуть ему в глаза, но он лежал слишком далеко от нее.
«Я хочу, чтобы ты простила меня».
«За что?»
«Я говорил тебе неправду. Причем не раз… с тех пор, как узнал тебя».
Она потупилась, смущенная и встревоженная.
«Неправду? О чем?»
«О твоих родителях. О матери и об отце. Я их знал. Как и то, кем они были и откуда пришли. Я хотел забыть все».
Она изумленно смотрела на него, явно не готовая к новому откровению.
«Послушай меня, Рен. Твоя мать понимала значение пророчеств Эовен намного лучше, чем королева. Предсказание гласило: для того чтобы ты осталась в живых, тебе нужно покинуть Морровинд. Но в нем говорилось также, что однажды ты вернешься, чтобы спасти эльфов. Твоя мать правильно рассудила: твоя миссия всегда будет борьбой со злом, которое твой народ сам же и создал. Я точно не знал, но догадывался об этом. Я лишь понял, что твоя мать желает воспитать тебя выносливой и сильной, чтобы ты могла противостоять любой опасности, любому врагу, выдержать любое испытание, которому тебя подвергнут. Именно поэтому она отдала тебя мне».
Рен была потрясена.
«Тебе? Прямо тебе?»
Гарт приподнялся, с трудом сел, освободив руки. Он застонал от этого усилия. Рен заметила, что кровь просочилась через бинты, наложенные на его раны.
«Она пришла со своим мужем к скитальцам по совету Крылатых Всадников. Обратилась она к нам потому, что ей сказали — вот самые сильные среди свободных людей. Мы с раннего детства учим своих детей искусству выживания.
Мы всегда были народом-изгнанником, а поэтому должны быть сильнее любого другого народа. Вот твои мать с отцом и пришли к нам, к моей семье, к моему племени. Нас было несколько сот человек, и жили мы на равнине, пониже озера Мериан. Они спросили, есть ли среди нас кто-нибудь, кому можно доверить обучение их дочери. Они хотели, чтобы ее воспитали как скиталицу, научили выживать в мире, где каждый может оказаться врагом. Им указали на меня. Мы поговорили, и я согласился стать твоим учителем».
Он закашлялся, глухой болезненный звук вырвался из его груди. Голова склонилась на грудь, он задыхался.
— Гарт, — прошептала Рен испуганно. — Ты расскажешь мне об этом позже, после того как отдохнешь.
Он покачал головой:
«Нет, я хочу закончить рассказ. Я слишком давно хранил это в себе».
— Но ты едва можешь дышать, ты едва можешь…
«Я сильнее, чем ты думаешь. — Его руки на мгновение легли ей на ладони. — Ты боишься, что я могу умереть?»
Она с трудом сдержала слезы.
— Да.
«Это настолько пугает тебя? После всего того, чему я тебя научил?»
— Да.
Его темные глаза заморгали, он странно взглянул на нее.
«Тогда я не умру до тех пор, пока ты не будешь готова к этому».
Она молча кивнула, не понимая, что он хочет этим сказать, она боялась его взгляда, желала только одного — чтобы он жил, жил во что бы то ни стало.
Хриплое дыхание вырвалось из его груди.
«Хорошо. Теперь поговорим о твоей матери. Она была такой, какой тебе ее описали, — сильная, добрая, решительная, любящая тебя. Твои родители решили, что тебя следует послать к Омсвордам, в Тенистый Дол, чтобы ты пожила там до пяти лет. То есть до того времени, когда тебя должны начать воспитывать, как маленькую скиталицу, — тогда ты и должна была прийти ко мне. Нам велели сказать тебе, что твоя мать из скитальцев, а отец — из Омсвордов и что твои предки были эльфами. Вот и все».
Реп с удивлением покачала головой.
— Почему, Гарт? Почему нужно было скрывать все это от меня?
«Потому что твоя мать слишком много знала о предсказаниях, чтобы не понимать их опасности. Она полагала, будет лучше, если ты вырастешь, не зная подробностей предсказания Эовен. А затем сама столкнешься с предназначенной тебе судьбой. Мне лишь было велено подготовить тебя».
— Значит, ты все знал? Все? И об эльфийских камнях?
«Нет, о них ничего. Как и ты, я считал, что это окрашенные осколки скалы. Мне было велено говорить, что эти камни перешли к тебе в наследство от родителей. И я должен был заботиться, чтобы ты не потеряла их. Полагаю, твоя мать верила, что тайна эльфинитов откроется тебе в свое время, как и твоя судьба».
— И ты все это знал уже давно? Даже тогда, когда я пошла к Хейдисхорну и меня послали на поиски эльфов?
«Да».
— И не сказал мне? — Впервые в ее голосе проскользнуло раздражение. Она начала осознавать смысл того, о чем он говорит. — Ни слова, даже тогда, когда я спрашивала тебя?
«Я не мог».
— Что ты имеешь в виду, говоря «не мог»? — Рен пришла в ярость. — Почему?
«Потому что я обещал твоей матери. Она взяла с меня клятву хранить тайну о твоем наследстве, об Элессдилах, об Арборлоне и Морровинде. И о предсказании. Узнать об этом ты должна была сама. Или ничего не узнать, если бы так распорядилась судьба. Я мог пойти с тобой, когда наступит время, если сам решу пойти. И защищать тебя как можно надежнее. Но я не мог говорить тебе об этом».
— Никогда?
Из груди великана вырвался хрип, его пальцы замедлили движение.
«Я дал клятву. Я поклялся, что ничего не скажу тебе, пока предсказание не начнет сбываться. То есть до тех пор, пока ты не вернешься в Арборлон, не узнаешь правду о своем происхождении и не сделаешь то, что предопределено чтобы спасти свой народ. Я обещал».
Она села на землю, ее охватило отчаяние.
«Никому не доверяй, — предупреждала ее Гадючья Грива. — Никому».
Рен думала, что осознала значение этих слов. Она считала, что поняла. Но это…
— Гарт, — прошептала она в смятении. — Я доверяла тебе!
«Ты ничего от этого не потеряла, Рен».
— Правда?
Они молча смотрели друг другу в лицо. Все, что случилось с Рен с тех пор, как Коглин впервые пришел к ней много недель тому назад, казалось, собралось воедино и легло на ее плечи тяжким грузом.
«Если бы ты узнала правду раньше, все могло сложиться по-другому. Твоя мать понимала это. И отец. Я много раз хотел рассказать тебе, но не мог нарушить обещание. — Большое тело Гарта шевельнулось, осунувшееся лицо повернулось к свету. — Скажи мне, разве я должен был нарушить обет?»
— Нет, — наконец произнесла она дрогнувшим голосом, со слезами на глазах. — Не должен. — Она отвернулась. — Это ничему бы не помогло. Все говорили мне неправду. Все. Даже ты. Гадючья Грива была права, Гарт, вот что меня гнетет. Вокруг меня было слишком много лжи и секретов. — Она заплакала, наклонив голову.
Большая рука Гарта легко коснулась ее руки.
«Подумай, Рен. Ты сама принимала решения. Никто за тебя не решал, никто не подсказывал тебе. Если бы ты знала всю правду, знала, что ожидает тебя, была ли бы ты такой? Могла ли сказать, что все решила сама?»
Она неуверенно взглянула на него.
«Пошло бы на пользу тебе знание, что ты — внучка Элленрох Элессдил, что эльфийские камни, которые ты считала раскрашенными кремнями, — магические и, что когда вырастешь, ты должна будешь совершить путешествие на Морровинд и спасать эльфов согласно предсказанию? Могла бы ты тогда поступать свободно? Какой бы ты стала?»
Она глубоко вздохнула.
— Не знаю. Но я бы как-то готовилась к этому.
Рассвело. Фаун подняла голову, коснувшись руки Рен. Трисс покинул свой пост и направился к ним. Ночные звуки стихли, беспорядочное движение обитателей зарослей прекратилось. Но грохот Киллешана не ослабевал, он был все таким же грозным. Земля подрагивала, огонь в клубах серого дыма рвался к небу.
Гарт продолжал жестикулировать.
«Я делал то, Рен, о чем меня просили, что я обещал. Все, что мог. Мне жаль, что было необходимо обманывать тебя».
Она смотрела на него долгим взглядом, потом кивнула:
— Знаю.
Его энергичное темное лицо окаменело.
«Не сердись на своих родителей. Они поступили так, думая о благе для тебя и для всего народа».
Рен не в силах была произнести ни слова.
«Ты должна простить всех нас».
— Я хотела бы… — произнесла она с трудом. — Мне хотелось бы, чтобы я не так сильно страдала.
«Рен, посмотри на меня».
Рен взглянула на него исподлобья.
«Мы еще не закончили. У меня есть еще кое-что».
Она почувствовала холодок под ложечкой, страх перед новым известием. Она увидела, как от края рощи неуклюже к ним шагает запыхавшийся и мокрый Стреса. Подойдя, он понял: что-то здесь происходит, какое-то выяснение, серьезный разговор, так что ему лучше не вмешиваться.
— Стреса, — поспешно обратилась к нему Рен, чтобы прекратить нелегкий разговор с Гартом.
Иглокот завертел своей плоской кошачьей мордой, поглядывая то на Рен, то на Гарта.
— Мы должны идти, — сказал он. — В самом деле, нам нужно уходить. Гора рушится. Рано или поздно беда доберется до нас.
— Мы должны поторопиться, — согласилась Рен, вставая. Она подхватила жезл Рукха и беспокойно посмотрела на своего раненого друга. — Гарт!
«Нам нужно поговорить наедине».
У нее снова сжалось горло.
— Зачем?
«Попроси остальных пройти немного вперед и подождать нас там, предупреди, что мы их не задержим».
Она заколебалась, но все же обратилась к Стресе и Триссу:
— Мне нужно ненадолго остаться с Гартом, подождите нас в стороне, пожалуйста.
Они пристально взглянули на нее, не сказав ни слова, и с неохотой кивнули — сперва Трисс с нарочитым безразличием, затем Стреса с явным неудовольствием.
— Возьмите Фаун, — попросила она, высказывая запоздалую мысль и снимая лесную скрипелочку с привычного места на своем плече.
Стреса свистнул, и малышка умчалась прочь, скрывшись в роще. На прощание зверек стрельнул на нее печальными понимающими глазами.
— Позови нас, фр-р-р, Рен из рода эльфов, если мы потребуемся.
Когда они ушли и звук их шагов затих, она, крепко сжав жезл Рукха обеими руками, взглянула на Гарта.
— Что еще?
Великан подал ей знак:
«Не бойся, сядь сюда, рядом со мной. Послушай и не перебивай».
Она встала рядом с ним на колени, почти касаясь его тела и ощущая жар лихорадки. Тусклый свет, проникающий в укрытие, окутывал Гарта полумраком, а снаружи накатывали волны наполненного гарью зноя.
Она положила жезл Рукха рядом.
«Что-то происходит со мной, — делился Гарт. — Внутри. Думаю, что это яд вистерона. Он ползет по жилам, как живое существо, как огонь, который выжигает и умерщвляет меня. Я чувствую, как он что-то меняет во мне. Это неприятное чувство».
— Я снова промою твои раны и наложу повязку.
«Нет, Рен. Ты не поможешь мне этим, мы ничего не сможем сделать. Яд проник внутрь. Он — везде».
Ее дыхание участилось.
— Если ты слишком слаб, мы поможем тебе.
«Сначала я чувствовал слабость, теперь она проходит. Я снова обретаю силу, но она не моя».
Рен пристально посмотрела на него, не совсем понимая, что он говорит, но все равно пугаясь.
— О чем ты, Гарт? Я не понимаю тебя.
Он посмотрел на нее с жесткой решимостью. Его темные глаза стали суровыми, а лицо с резкими чертами казалось вырезанным из камня.
«Вистерон был порождением Тьмы, как и дракулы. Помнишь Эовен?»
Она вздрогнула, резко отодвинулась от него и попыталась встать. Он схватил ее, удерживая на месте.
«Посмотри на меня!»
Рен попыталась, но не смогла. Она видела его и в то же время не узнавала, видела черты его лица, фигуру, но не различала ни цвета, ни оттенков — она не хотела видеть действительности, которой боялась.
«Позволь мне уйти!»
Все оборвалось у нее внутри, ее душили слезы. Рен плакала беззвучно, только вздрагивающие плечи выдавали ее. Она закрыла глаза, чтобы защититься от ужаса окружающего мира, не помнить той страшной цены, которой он снова и снова требовал от нее. Она всегда будет помнить Гарта таким, каким он врезался в ее сознание, хранить в памяти его уверенность и силу, которые сквозили в чертах его лица, добрую улыбку, которая предназначалась только ей, его здравый смысл во всех делах и его дружбу, его любовь к ней.
— Я не могу потерять тебя, — прошептала она, забыв передать это знаками, и ее слова прозвучали нелепо. — Я не смогу…
Руки Гарта выпустили ее ладонь, а глаза широко раскрылись.
«Посмотри на меня».
Она глубоко вздохнула, открыла глаза и посмотрела — прямо в душу своего самого давнего и преданного друга. Но увидела лишь злобное мерцание красных огоньков.
«Уже началось», — знаками сообщил он.
Она покачала головой, яростно сопротивляясь этой мысли.
«Я не хочу допустить, чтобы такое случилось, Рен. Но я не могу сделать это сам. Ты должна помочь мне умереть».
— Нет!
Одна рука его скользнула за пояс и выхватила длинный нож — острое, как у бритвы, лезвие сверкнуло в полутьме. Она вздрогнула и рванулась от него, но он схватил ее за запястье и с силой вложил рукоятку в ее ладонь.
Его руки бешено замелькали.
«У нас осталось мало времени. Я нисколько не жалею о нашем прошлом, оно было неплохим. Я горжусь им, Рен. Ты — моя сила, здравый смысл, ловкость, опыт, жизнь. Ты все, что я имею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Рен все время наблюдала за лицом Гарта, отмечая напряженность его взгляда, маска боли туго обтянула его череп.
Гарт смотрел мимо нее, намеренно следя только за дорогой. Он держался прямо исключительно благодаря силе воли.
Когда они вышли из Ин Джу и оказались в холмистой местности, покрытой лесом, наступили сумерки. На поляне с родником Рен снова промыла раны своего друга-великана. Пищи у них не осталось, все припасы были либо съедены, либо потеряны. Ограничились родниковой водой. Трисс нашел хворост для костра, но почти сразу же пошел дождь, и за несколько секунд все промокло. Они сгрудились под защитой высокого дерева с пышной кроной, встав плечом к плечу, чтобы сохранить тепло к предстоящей ночи. Через какое-то время Стреса отправился в караул, недовольно сетуя, что он теперь единственный, кто годится для этого дела. Рен не стала спорить, она согласилась с котом. Серебристый вечерний свет стал уже серым, постепенно переходя в глухую черноту. Лес вдруг преобразился, ожил — потребность в пище вынудила его обитателей выйти на охоту. Но никто не отваживался приблизиться к их убежищу. Туман потянулся между деревьев, приникая к траве ленивыми завитками. С листьев закапала вода. Фаун съежилась у Рен на руках, уткнувшись носом в плечо.
В полночь произошло извержение Киллешана. Огонь вырывался из него фонтанами искр и клубами пылающих облаков; повалили пепел и дым. Вулкан издавал ужасающий звук, похожий на рокот. Все проснулись, дрожа от страха. Даже тут, на таком удалении от кратера, были видны темно-красные отблески на черном небе. И вдруг совсем рядом раскололась земля, ее прорезали трещины, из которых гейзерами забил обжигающий пар.
Животные, населяющие остров, безумно метались во тьме, не зная, где искать спасения от подземных толчков и огненных всполохов. Путники снова вернулись под дерево, едва не поддавшись безумию лесных тварей. Но бегство в такой темноте было опасным. Рен знала это, да и Стреса поспешил напомнить ей, что они должны оставаться на месте до рассвета.
Взрывы грохотали всю ночь один за другим, грозя расколоть Морровинд от края до края. На склонах Киллешана бушевали пожары, потоки лавы начали сползать к океану. С грохотом рушились утесы, камнепад раскалывал на части горные склоны. Деревья-гиганты ломались, падая на землю.
Ближе к рассвету Стреса встал, чтобы разведать безопасный выход, а Трисс заступил вместо иглокота в караул. Рен осталась с Гартом. Великан спал неспокойно, лицо его заливал пот, тело сотрясали конвульсии, оно пылало жаром — явные признаки лихорадки. Рен наблюдала, как он ворочается, и вспоминала невзгоды, которые им пришлось испытать вместе. Она и раньше беспокоилась о нем, но никогда это чувство не было таким острым, как сейчас. Ее тревогу усугубляло ощущение беспомощности. Она не могла отделаться от мысли, что должна сделать для своего друга-великана еще что-то, если бы знать, что именно… Она вспомнила об Элленрох, которую поразила та же лихорадка, что и Гарта, — болезнь, о которой никто из них ничего толком не знал. Она потеряла бабушку, но не хотела терять еще и лучшего друга. Девушка утешала себя вновь и вновь тем, что Гарт крепкий и очень выносливый. Он должен выжить, ведь прежде он выходил из любой передряги.
Близился рассвет, она только что смежила усталые глаза, и тут великан неожиданно коснулся ее руки. Она подняла голову, чтобы взглянуть на него, — Гарт заговорил с ней знаками.
«Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала».
Она кивнула, а руки повторили ее слова: «Что?»
«Тебе будет трудно, но это необходимо».
Она попыталась заглянуть ему в глаза, но он лежал слишком далеко от нее.
«Я хочу, чтобы ты простила меня».
«За что?»
«Я говорил тебе неправду. Причем не раз… с тех пор, как узнал тебя».
Она потупилась, смущенная и встревоженная.
«Неправду? О чем?»
«О твоих родителях. О матери и об отце. Я их знал. Как и то, кем они были и откуда пришли. Я хотел забыть все».
Она изумленно смотрела на него, явно не готовая к новому откровению.
«Послушай меня, Рен. Твоя мать понимала значение пророчеств Эовен намного лучше, чем королева. Предсказание гласило: для того чтобы ты осталась в живых, тебе нужно покинуть Морровинд. Но в нем говорилось также, что однажды ты вернешься, чтобы спасти эльфов. Твоя мать правильно рассудила: твоя миссия всегда будет борьбой со злом, которое твой народ сам же и создал. Я точно не знал, но догадывался об этом. Я лишь понял, что твоя мать желает воспитать тебя выносливой и сильной, чтобы ты могла противостоять любой опасности, любому врагу, выдержать любое испытание, которому тебя подвергнут. Именно поэтому она отдала тебя мне».
Рен была потрясена.
«Тебе? Прямо тебе?»
Гарт приподнялся, с трудом сел, освободив руки. Он застонал от этого усилия. Рен заметила, что кровь просочилась через бинты, наложенные на его раны.
«Она пришла со своим мужем к скитальцам по совету Крылатых Всадников. Обратилась она к нам потому, что ей сказали — вот самые сильные среди свободных людей. Мы с раннего детства учим своих детей искусству выживания.
Мы всегда были народом-изгнанником, а поэтому должны быть сильнее любого другого народа. Вот твои мать с отцом и пришли к нам, к моей семье, к моему племени. Нас было несколько сот человек, и жили мы на равнине, пониже озера Мериан. Они спросили, есть ли среди нас кто-нибудь, кому можно доверить обучение их дочери. Они хотели, чтобы ее воспитали как скиталицу, научили выживать в мире, где каждый может оказаться врагом. Им указали на меня. Мы поговорили, и я согласился стать твоим учителем».
Он закашлялся, глухой болезненный звук вырвался из его груди. Голова склонилась на грудь, он задыхался.
— Гарт, — прошептала Рен испуганно. — Ты расскажешь мне об этом позже, после того как отдохнешь.
Он покачал головой:
«Нет, я хочу закончить рассказ. Я слишком давно хранил это в себе».
— Но ты едва можешь дышать, ты едва можешь…
«Я сильнее, чем ты думаешь. — Его руки на мгновение легли ей на ладони. — Ты боишься, что я могу умереть?»
Она с трудом сдержала слезы.
— Да.
«Это настолько пугает тебя? После всего того, чему я тебя научил?»
— Да.
Его темные глаза заморгали, он странно взглянул на нее.
«Тогда я не умру до тех пор, пока ты не будешь готова к этому».
Она молча кивнула, не понимая, что он хочет этим сказать, она боялась его взгляда, желала только одного — чтобы он жил, жил во что бы то ни стало.
Хриплое дыхание вырвалось из его груди.
«Хорошо. Теперь поговорим о твоей матери. Она была такой, какой тебе ее описали, — сильная, добрая, решительная, любящая тебя. Твои родители решили, что тебя следует послать к Омсвордам, в Тенистый Дол, чтобы ты пожила там до пяти лет. То есть до того времени, когда тебя должны начать воспитывать, как маленькую скиталицу, — тогда ты и должна была прийти ко мне. Нам велели сказать тебе, что твоя мать из скитальцев, а отец — из Омсвордов и что твои предки были эльфами. Вот и все».
Реп с удивлением покачала головой.
— Почему, Гарт? Почему нужно было скрывать все это от меня?
«Потому что твоя мать слишком много знала о предсказаниях, чтобы не понимать их опасности. Она полагала, будет лучше, если ты вырастешь, не зная подробностей предсказания Эовен. А затем сама столкнешься с предназначенной тебе судьбой. Мне лишь было велено подготовить тебя».
— Значит, ты все знал? Все? И об эльфийских камнях?
«Нет, о них ничего. Как и ты, я считал, что это окрашенные осколки скалы. Мне было велено говорить, что эти камни перешли к тебе в наследство от родителей. И я должен был заботиться, чтобы ты не потеряла их. Полагаю, твоя мать верила, что тайна эльфинитов откроется тебе в свое время, как и твоя судьба».
— И ты все это знал уже давно? Даже тогда, когда я пошла к Хейдисхорну и меня послали на поиски эльфов?
«Да».
— И не сказал мне? — Впервые в ее голосе проскользнуло раздражение. Она начала осознавать смысл того, о чем он говорит. — Ни слова, даже тогда, когда я спрашивала тебя?
«Я не мог».
— Что ты имеешь в виду, говоря «не мог»? — Рен пришла в ярость. — Почему?
«Потому что я обещал твоей матери. Она взяла с меня клятву хранить тайну о твоем наследстве, об Элессдилах, об Арборлоне и Морровинде. И о предсказании. Узнать об этом ты должна была сама. Или ничего не узнать, если бы так распорядилась судьба. Я мог пойти с тобой, когда наступит время, если сам решу пойти. И защищать тебя как можно надежнее. Но я не мог говорить тебе об этом».
— Никогда?
Из груди великана вырвался хрип, его пальцы замедлили движение.
«Я дал клятву. Я поклялся, что ничего не скажу тебе, пока предсказание не начнет сбываться. То есть до тех пор, пока ты не вернешься в Арборлон, не узнаешь правду о своем происхождении и не сделаешь то, что предопределено чтобы спасти свой народ. Я обещал».
Она села на землю, ее охватило отчаяние.
«Никому не доверяй, — предупреждала ее Гадючья Грива. — Никому».
Рен думала, что осознала значение этих слов. Она считала, что поняла. Но это…
— Гарт, — прошептала она в смятении. — Я доверяла тебе!
«Ты ничего от этого не потеряла, Рен».
— Правда?
Они молча смотрели друг другу в лицо. Все, что случилось с Рен с тех пор, как Коглин впервые пришел к ней много недель тому назад, казалось, собралось воедино и легло на ее плечи тяжким грузом.
«Если бы ты узнала правду раньше, все могло сложиться по-другому. Твоя мать понимала это. И отец. Я много раз хотел рассказать тебе, но не мог нарушить обещание. — Большое тело Гарта шевельнулось, осунувшееся лицо повернулось к свету. — Скажи мне, разве я должен был нарушить обет?»
— Нет, — наконец произнесла она дрогнувшим голосом, со слезами на глазах. — Не должен. — Она отвернулась. — Это ничему бы не помогло. Все говорили мне неправду. Все. Даже ты. Гадючья Грива была права, Гарт, вот что меня гнетет. Вокруг меня было слишком много лжи и секретов. — Она заплакала, наклонив голову.
Большая рука Гарта легко коснулась ее руки.
«Подумай, Рен. Ты сама принимала решения. Никто за тебя не решал, никто не подсказывал тебе. Если бы ты знала всю правду, знала, что ожидает тебя, была ли бы ты такой? Могла ли сказать, что все решила сама?»
Она неуверенно взглянула на него.
«Пошло бы на пользу тебе знание, что ты — внучка Элленрох Элессдил, что эльфийские камни, которые ты считала раскрашенными кремнями, — магические и, что когда вырастешь, ты должна будешь совершить путешествие на Морровинд и спасать эльфов согласно предсказанию? Могла бы ты тогда поступать свободно? Какой бы ты стала?»
Она глубоко вздохнула.
— Не знаю. Но я бы как-то готовилась к этому.
Рассвело. Фаун подняла голову, коснувшись руки Рен. Трисс покинул свой пост и направился к ним. Ночные звуки стихли, беспорядочное движение обитателей зарослей прекратилось. Но грохот Киллешана не ослабевал, он был все таким же грозным. Земля подрагивала, огонь в клубах серого дыма рвался к небу.
Гарт продолжал жестикулировать.
«Я делал то, Рен, о чем меня просили, что я обещал. Все, что мог. Мне жаль, что было необходимо обманывать тебя».
Она смотрела на него долгим взглядом, потом кивнула:
— Знаю.
Его энергичное темное лицо окаменело.
«Не сердись на своих родителей. Они поступили так, думая о благе для тебя и для всего народа».
Рен не в силах была произнести ни слова.
«Ты должна простить всех нас».
— Я хотела бы… — произнесла она с трудом. — Мне хотелось бы, чтобы я не так сильно страдала.
«Рен, посмотри на меня».
Рен взглянула на него исподлобья.
«Мы еще не закончили. У меня есть еще кое-что».
Она почувствовала холодок под ложечкой, страх перед новым известием. Она увидела, как от края рощи неуклюже к ним шагает запыхавшийся и мокрый Стреса. Подойдя, он понял: что-то здесь происходит, какое-то выяснение, серьезный разговор, так что ему лучше не вмешиваться.
— Стреса, — поспешно обратилась к нему Рен, чтобы прекратить нелегкий разговор с Гартом.
Иглокот завертел своей плоской кошачьей мордой, поглядывая то на Рен, то на Гарта.
— Мы должны идти, — сказал он. — В самом деле, нам нужно уходить. Гора рушится. Рано или поздно беда доберется до нас.
— Мы должны поторопиться, — согласилась Рен, вставая. Она подхватила жезл Рукха и беспокойно посмотрела на своего раненого друга. — Гарт!
«Нам нужно поговорить наедине».
У нее снова сжалось горло.
— Зачем?
«Попроси остальных пройти немного вперед и подождать нас там, предупреди, что мы их не задержим».
Она заколебалась, но все же обратилась к Стресе и Триссу:
— Мне нужно ненадолго остаться с Гартом, подождите нас в стороне, пожалуйста.
Они пристально взглянули на нее, не сказав ни слова, и с неохотой кивнули — сперва Трисс с нарочитым безразличием, затем Стреса с явным неудовольствием.
— Возьмите Фаун, — попросила она, высказывая запоздалую мысль и снимая лесную скрипелочку с привычного места на своем плече.
Стреса свистнул, и малышка умчалась прочь, скрывшись в роще. На прощание зверек стрельнул на нее печальными понимающими глазами.
— Позови нас, фр-р-р, Рен из рода эльфов, если мы потребуемся.
Когда они ушли и звук их шагов затих, она, крепко сжав жезл Рукха обеими руками, взглянула на Гарта.
— Что еще?
Великан подал ей знак:
«Не бойся, сядь сюда, рядом со мной. Послушай и не перебивай».
Она встала рядом с ним на колени, почти касаясь его тела и ощущая жар лихорадки. Тусклый свет, проникающий в укрытие, окутывал Гарта полумраком, а снаружи накатывали волны наполненного гарью зноя.
Она положила жезл Рукха рядом.
«Что-то происходит со мной, — делился Гарт. — Внутри. Думаю, что это яд вистерона. Он ползет по жилам, как живое существо, как огонь, который выжигает и умерщвляет меня. Я чувствую, как он что-то меняет во мне. Это неприятное чувство».
— Я снова промою твои раны и наложу повязку.
«Нет, Рен. Ты не поможешь мне этим, мы ничего не сможем сделать. Яд проник внутрь. Он — везде».
Ее дыхание участилось.
— Если ты слишком слаб, мы поможем тебе.
«Сначала я чувствовал слабость, теперь она проходит. Я снова обретаю силу, но она не моя».
Рен пристально посмотрела на него, не совсем понимая, что он говорит, но все равно пугаясь.
— О чем ты, Гарт? Я не понимаю тебя.
Он посмотрел на нее с жесткой решимостью. Его темные глаза стали суровыми, а лицо с резкими чертами казалось вырезанным из камня.
«Вистерон был порождением Тьмы, как и дракулы. Помнишь Эовен?»
Она вздрогнула, резко отодвинулась от него и попыталась встать. Он схватил ее, удерживая на месте.
«Посмотри на меня!»
Рен попыталась, но не смогла. Она видела его и в то же время не узнавала, видела черты его лица, фигуру, но не различала ни цвета, ни оттенков — она не хотела видеть действительности, которой боялась.
«Позволь мне уйти!»
Все оборвалось у нее внутри, ее душили слезы. Рен плакала беззвучно, только вздрагивающие плечи выдавали ее. Она закрыла глаза, чтобы защититься от ужаса окружающего мира, не помнить той страшной цены, которой он снова и снова требовал от нее. Она всегда будет помнить Гарта таким, каким он врезался в ее сознание, хранить в памяти его уверенность и силу, которые сквозили в чертах его лица, добрую улыбку, которая предназначалась только ей, его здравый смысл во всех делах и его дружбу, его любовь к ней.
— Я не могу потерять тебя, — прошептала она, забыв передать это знаками, и ее слова прозвучали нелепо. — Я не смогу…
Руки Гарта выпустили ее ладонь, а глаза широко раскрылись.
«Посмотри на меня».
Она глубоко вздохнула, открыла глаза и посмотрела — прямо в душу своего самого давнего и преданного друга. Но увидела лишь злобное мерцание красных огоньков.
«Уже началось», — знаками сообщил он.
Она покачала головой, яростно сопротивляясь этой мысли.
«Я не хочу допустить, чтобы такое случилось, Рен. Но я не могу сделать это сам. Ты должна помочь мне умереть».
— Нет!
Одна рука его скользнула за пояс и выхватила длинный нож — острое, как у бритвы, лезвие сверкнуло в полутьме. Она вздрогнула и рванулась от него, но он схватил ее за запястье и с силой вложил рукоятку в ее ладонь.
Его руки бешено замелькали.
«У нас осталось мало времени. Я нисколько не жалею о нашем прошлом, оно было неплохим. Я горжусь им, Рен. Ты — моя сила, здравый смысл, ловкость, опыт, жизнь. Ты все, что я имею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42