В логове пса что-то задвигалось, и из гигантских легких зверя вырвалось дыхание — частое и сердитое. Вспыхнул зеленоватый свет и тут же померк, превратившись в туман, лениво поплывший вверх.
Уолкер Бо почувствовал, как пустота крепости давит на него чудовищной неизбывной тяжестью. Его окружали тонны камня, а темнота, царившая в крепости, напоминала саван смерти. Спустился туман, темное и древнее волшебство — сторожевой пес друидов — поднялось и направилось осматривать свои владения. Кружась, взбираясь по каменным ступеням, кидаясь во тьму, похожую на болото, которое могло бы поглотить его, оно подкрадывалось к Уолкеру.
Бежать? Слишком поздно. Во-первых, он не успеет. А во-вторых, он начал дело, которое должно быть завершено. И, возможно, наступило время, когда он сможет разрешить загадку обещанного ему превращения в друида. Он заставил себя подойти к краю лестничной площадки, остро почувствовал хрупкость человеческой жизни — капли воды в океане волшебства, разлившегося под ним. Пес рычал на Уолкера, еще не видя его, но давая почувствовать, что узнал. Казалось, он собирается с силами, готовясь к мощному упругому броску.
Уолкер поднял руку с Черным эльфийским камнем.
«Все еще жив… Я все еще жив».
Шатаясь, он отошел от стены, посмотрел на себя и убедился, что цел. Внутри у него все болело, как воспаленная от сильного ожога кожа, — такова цена всех знаний, всего того, что Алланон намеревался завещать ему. Его душа была в смятении, мысли путались. Но он не мог распоряжаться своими знаниями, на это как бы налагался запрет. Уолкер не мог больше сосредоточиться.
Черный эльфийский камень пульсировал перед ним. Полутьма приняла форму моста, дугой исчезающего вдали. Туман превратился в мутную, пенящуюся массу отвратительного грязно-зеленого цвета. Она шипела, выгибалась, напоминая кошку перед прыжком.
Уолкер выпрямился, обессиленный и опустошенный, опасаясь чего-то еще, самого плохого. Его мысли разбегались. Что предпринять, чтобы приготовиться?..
Зеленый туман набросился на Уолкера, вмиг окутав его. Уолкер не мог видеть его неистовства, слышать его ярости, чувствовать его бешенства. Уолкер пронзительно вскрикнул и скорчился. Его тело билось в конвульсиях, казалось, у него выламывают кости. Он закрыл глаза.
Туман проник в него, кружась, оседая и разрастаясь. Это было воплощение ужаса.
Всю свою жизнь Уолкер Бо боролся, не поддавался предопределению друидов, он хотел следовать своей собственной воле и судьбе. Но в итоге проиграл. Поэтому и отправился на поиски Черного эльфийского камня, а затем Пара-нора, зная: удачный поиск сделает его друидом и тогда он смирится со своей судьбой. Но втайне надеялся, что и в этом случае сохранит себя, свою индивидуальность. Теперь же в одно мгновение он будет уничтожен той одержимостью, которая скрывалась в тумане, ее волна смоет, как мусор с берега, все его надежды на самостоятельность. Уолкер Бо остался наедине с самыми темными уголками души Алланона. Перед ним была наиболее жестокая ипостась сущности друида — смесь всех тех периодов его жизни, когда он был вынужден, подчиняясь доводам рассудка или обстоятельствам, делать то, к чему питал отвращение. В ней отпечатался разгул страстей той поры, когда он должен был растратить всю свою веру и надежду, закалить душу и сердце, чтобы перековать их в самый прочный металл. Это спрессовало сущность Алланона до тех пределов, в которых он должен был существовать. Иначе не вынести бремя ответственности, которое сопровождает власть, не достичь высот интеллекта, которые приходят с опытом. Эта жестокая, ужасная ипостась, соединившая в себе девять обычных жизней, хлынула на Уолкера, как бурный поток на плотину.
Темный Родич рухнул, прорезав спиралью тьму, слыша свой собственный крик и смех Угрюма-из-Озера — то ли придуманный им, то ли настоящий. Кто знает? Мысли исчезли прежде, чем исчезли смелость, надежда и вера. Сила волшебства, слишком мощная, нахлынула на него, и он отступил перед ее чудовищной мощью. Он ждал смерти.
Но все же еще цеплялся за жизнь. Поток мрачного откровения, испытав его выносливость таким жестоким образом, не уничтожил его. Уолкер потерял способность мыслить — это было слишком мучительно для него. Он не пытался что-либо рассмотреть в этой бездонной яме. Он больше ничего не слышал, кроме эха своего крика, звучавшего со всех сторон. Он, казалось, плыл внутри себя, пытаясь дышать и жить. Он ожидал испытания, своего рода ритуала превращения в друида. Но это измучило его до бесчувствия, наполнило болью. Все исчезло — его убеждения и разум, все, что поддерживало его так долго. Сможет ли он пережить их потерю? Каким он станет?
Он плыл по волнам боли, спрятавшись в самом себе от враждебной магии, переполнившей до краев его терпение. Он почувствовал близость окончательной гибели; все, кем он был, есть и мог бы стать, оказалось под угрозой. Но он был не в состоянии противиться, не был даже уверен, что испытывает волнение. Он беспомощно плыл по течению.
«Беспомощный».
Он уже никогда не будет тем, кем хотел стать, не выполнит обещаний, которые давал себе, не будет хозяином собственной жизни и даже не сможет определить, жив он или уже умер.
«Беспомощный и жалкий».
Уолкер Бо.
Не помня себя, не слушая доводы рассудка, влекомый чувствами слишком примитивными, чтобы их можно было зафиксировать, Темный Родич стряхнул с себя летаргическое оцепенение и рванулся — через волны боли, тьму и давящую волшебную силу, сквозь время и пространство, толкаемый зарядом неистового гнева, — прочь от гибели.
В нем нарушилось равновесие, баланс между жизнью и смертью был утрачен.
Когда наконец ему удалось преодолеть тяжелую волну, которая грозила поглотить его, он услышал звук, вырвавшийся из его легких. Звук, подобный бесконечному пронзительному крику.
ГЛАВА 26
Было позднее утро. Трое из девяти оставшихся в живых путников прокладывали себе путь через заросли Ин Джу, следуя за неуклюжей фигурой Стресы, которого, казалось, не смущали ни труднопроходимые дороги, ни зловонный сырой воздух.
Рен с беспокойством прислушивалась к тишине. Отдаленный гул Киллешана стал привычным фоном. Толчки сотрясали Морровинд, напоминая об угрозе взрыва. Сырые испарения Ин Джу, поднимаясь вверх, оседали на деревьях и кустарнике, на висящих гирляндами ползучих растениях, образуя покрывало, которое заглушало звук и мешало передвижению. Зеленые своды и коридоры создавали бесконечные залы с переходами, нишами, закоулками — настоящий лабиринт, грозивший поглотить путников. Сплетение ветвей над их головами становилось крышей, которая загораживала свет, накрывая их, прижимая к болотистой почве и зыбучим пескам. Жужжали невидимые насекомые, а из тумана доносились крики живущих здесь существ. Но все это как бы застыло, замерло в своем неизменном бытии.
Теперь паутина вистерона встречалась повсюду, раскинувшись, как огромная сеть. Она окутывала деревья, свисая с них кисейными лоскутами. В них безнадежно застряли существа, безжизненные и уже превратившиеся в прах — остатки пира хищника. Все — небольшого размера, более крупные жертвоприношения вистерон унес в свое логово.
Оно находилось недалеко.
Рен всматривалась в зеленый сумрак, приходя в отчаяние от его полной неподвижности. Мертвая зона, пустота, где ничто не пробежит, ничто не шелохнется — путь в Преисподнюю, который она решила пересечь на свой страх и риск. Ей казалось, что вот-вот промелькнет вспышка света, раздастся всплеск воды. Но Ин Джу было словно покрыто льдом, неподвижное и скованное. Они находились в центре территории вистерона — царстве страха и безмолвия.
Рен крепко зажала эльфийские камни в руке. Понадобятся ли они ей? Она не надеялась, что сможет обойтись без них. Вистерон — это чудовище, которое могут одолеть лишь эльфийские камни. Ей придется применить единственное оружие, которое будет что-то значить в предстоящем сражении. Нерешительность только погубит их.
У нее пересохло в горле. Странно, что так хочется пить на таком сыром воздухе. Ладони покрылись потом. Сколько же ей пришлось испытать с тех пор, как они бродили с Гартом по Тирфингу. То была совсем иная жизнь, без тревог и страха за других, она отвечала только за себя и подчинялась лишь разумной необходимости.
Увидит ли она снова Западную Землю?
Зеленый сумрак впереди сгустился еще больше, зияя черными норами. Туман шевелился, закручиваясь, как змеи, ползущие по ветвям деревьев. Паутина заткала просветы между стволами своими полупрозрачными нитями в блестках влаги. Стреса приостановился, словно спрашивая: готовы ли его спутники идти дальше? Рен молча кивнула ему, Гарт и Трисс встали с обеих сторон, готовые защитить королеву.
Она вдруг вспомнила о бабушке, пытаясь представить, что почувствовала бы сейчас Элленрох, как бы поступила. Она явственно увидела ее лицо, жгучие голубые глаза, контрастирующие с быстрой легкой улыбкой, ощутила незабываемое чувство покоя, которое рождало присутствие Элленрох Элессдил, королевы эльфов. Ее бабушка всегда была осторожна. Впрочем, даже это не спасло ее. Тогда на что может рассчитывать она? — задала себе мрачный вопрос Рен. На волшебную силу, конечно, но та зависит и от силы духа того, кто ею управляет. Сейчас бы очень пригодилась неукротимая сила воли ее бабушки. Ей не хватало уверенности Элленрох. И даже теперь, набравшись решимости вернуть жезл Рукха и Лоден, чтобы благополучно перенести эльфийский народ в Западную Землю, она ощущала себя обыкновенным существом из плоти и крови. Она могла и потерпеть неудачу, и даже умереть. Эти мысли привели ее в ужас, который она не могла отогнать.
Трисс натолкнулся на нее, идя по ее следу, — Рен вздрогнула. Извинившись, он отступил на шаг. Рен прислушалась: взволнованно билось сердце, отдаваясь гулкими ударами в голове и груди, напоминая о ничтожном разделе между жизнью и смертью.
Она всегда была так уверена в себе…
Что-то мелькнуло впереди, какая-то черная молния прорезала зелень. Иголки Стресы поднялись, но он продолжал идти вперед. Лес сменился густой щетиной болотной растительности. Дальше начиналась роща из скрюченных стволов акации, неуклюже теснившихся на редких сухих кочках посреди трясины. Все спутники тянулись за иглокотом, взбиравшимся по склону отлогого холма. И вновь в зеленой глуби возникло движение, быстрое и резкое, как молния; по-видимому, там пряталось живое существо. Рен попыталась проследить за ним. Она предположила, что это какое-то насекомое, длинное и узкое, с многочисленными ножками.
— Фр-р-р. Видели? — прошептал Стреса. — Там животные, которые питаются падалью! Их называют орпами. Ш-ш-ш! Они могут съесть все что угодно. Да, все! Они живут за счет отбросов от добычи вистерона. Вы увидите их бессчетное множество, прежде чем мы закончим путь. Не пугайтесь, когда встретите их.
— Далеко еще? — прошептала Рен, склонившись к нему.
Иглокот поднял уши.
— Уже недалеко, — воркотнул он. — Фр-р-р. Ты разве не чувствуешь запах падали?
— А что там?
— Ш-ш-ш. Откуда мне знать, Рен из рода эльфов? — Он блеснул глазами.
Она не обратила внимания на его сердитый тон.
— Мы посмотрим. Если сумеем решить проблему на месте, то мы это сделаем, если нет, то вернемся и обсудим, что делать.
Она посмотрела по очереди на Гарта и Трисса, чтобы убедиться — они все поняли. Она хотела опустить Фаун на землю, но зверюшка вцепилась в нее мертвой хваткой.
Орпы появились со всех сторон. Похожие на гигантских насекомых, они беззвучно разбегались при звуке шагов, исчезая в земле или среди деревьев. Рен попыталась не обращать на них внимания, но это было трудно. Поверхность болота пузырилась и булькала — первый звук, который они услышали за последнее время. Киллешан удалялся от них. Они вышли из зарослей травы, миновали рощу. Вновь наступила тишина — вокруг пустынно и мертво. Рен замедлила дыхание, ее ладонь крепко сжала эльфийские камни.
По топкой грязи они приближались к группе огромных елей, ветви которых тесно переплелись друг с другом. И вновь висящие нити паутины, а дальше — разбросанные по краям рощи кости. Орпы проносились то справа, то слева, едва касаясь земли, и исчезали в листве.
Стреса замедлил ход, и все пошли тише.
Они остановились у глубокого ущелья, над которым поднималась скала. Скалистый остров среди болота, ощетиненный острыми пиками темных стволов, будто бы связанных сетью паутины. Мертвые животные висели, запутавшись в них, дно ущелья усеивали кости. Вокруг ползали орпы, образуя шевелящийся ковер. Тусклый свет, смешанный с вулканическим пеплом, едва освещал эту жуткую картину. Запах смерти цеплялся за острые скалы и верхушки деревьев. В логове вистерона было тихо. Ничто не двигалось, кроме суетящихся орпов.
Рен почувствовала, как рука Гарта сжала ее плечо. Она оглянулась и увидела, что он указывает ей на что-то.
Напротив них в гамаке из паутины висел, распластавшись, Гавилан Элессдил, его голубые безжизненные глаза были устремлены в пространство, рот разинут в безмолвном крике. Туловище было распорото. В темной полости тускло блестели ребра. Тело было полностью выпотрошено, осталась лишь оболочка, страшное, искаженное подобие человека.
Много раз за свою короткую жизнь Рен видела смерть, но тут она оказалась не готова… «Не смотри! — неистово убеждала она себя. — Не запоминай его таким!» Но все-таки продолжала смотреть, понимая, что никогда не забудет этого зрелища.
Гарт снова коснулся ее плеча, показывая вниз, в ущелье. Сначала она ничего не увидела, затем напрягла зрение и поднесла руку ко рту — жезл Рукха! Он лежал как раз под останками Гавилана, на настиле из обглоданных костей. Орпы беззаботно бегали по нему. Лоден все так же был вправлен в его наконечник.
Рен коротко кивнула, соображая, как им добраться до талисмана. Ее взгляд резко изменил направление.
«Где же вистерон?»
И тут она увидела его. В ветвях гигантских деревьев, у края ущелья, среди свисающих сетей паутины, он свернулся в огромный неподвижный комок, подогнув под себя конечности. Шипы, которые покрывали его тело, сливались с туманом. Казалось, он спал.
Рен с трудом подавила ужас. Вистерон вдруг зашевелился, вытянув свое на удивление худое тело, и расправил несколько конечностей. Мелькнули длинные когти и отвратительная голова насекомого со страшной присоской пасти. Затем тварь снова свернулась и замерла.
Эльфийские камни вспыхнули в руке Рен.
Она бросила последний отчаянный взгляд на Гавилана, затем подала знак остальным, и они вышли из рощи. Шли, пока не вернулись на прежнее место, под защиту акаций. Сбившись в тесный круг, все выжидательно смотрели на Рен.
— Мы сможем достать жезл? — тихо спросила она. Образ Гавилана стоял у нее перед глазами — самое мучительное воспоминание ее жизни.
Гарт поднял руки и сделал несколько знаков: «Одному из нас придется спуститься в ущелье».
— Но вистерон услышит. Кости зашуршат, как яичная скорлупа, когда на них наступят. — Она опустила Фаун на землю рядом с собой. Темные глазки пристально уставились на нее снизу вверх.
— Может быть, нам опустить кого-нибудь на дно оврага? — предложил Трисс.
— Фр-р-р. Но без малейшего звука, — тихо сказал Стреса. — Вистерон не… не спит. Он лишь прикидывается. Я знаю!
— Тогда мы могли бы подождать, пока он заснет, — продолжал Трисс. — Или же пока не отправится на охоту или проверять свои сети.
— Но у нас нет времени для этого… — начала Рен.
— Ш-ш-ш! Время тут ни при чем! — горячо возразил Стреса. — Если он отправится охотиться или проверять свои сети, он почует наш запах! Он узнает, что мы здесь!
— Успокойся, — утешила его Рен, Она увидела, как существо, покрытое иголками, отступило на шаг, его кошачья физиономия сморщилась.
— Должен же быть какой-то способ, — прошептал Трисс. — Нам потребуется лишь минута или две, чтобы спуститься на дно оврага и подняться наверх. Может быть, предпринять отвлекающий маневр?
— Почему бы и нет, вполне возможно, — согласилась Рен, безуспешно пытаясь придумать что-либо в этом роде.
Фаун что-то проверещала Стресе, и тот раздраженно ответил ей:
— Да, скрипелочка, жезл! Что ты думаешь? Фр-р-р. Лучше помолчи, чтобы я мог подумать.
«Воспользуйся эльфийскими камнями», — внезапно подал знак Гарт.
Рен глубоко вздохнула.
— Как отвлекающим маневром? — Она полагала, что с этим согласятся все. — Хорошо, но я не хочу, чтобы мы расстались. Тогда мы снова не найдем друг друга.
Гарт покачал головой: «Не как отвлечение, а как оружие».
Она пристально взглянула на него.
«Убей вистерона, прежде чем он убьет нас. Одним молниеносным ударом».
Трисс заметил в ее глазах нерешительность.
— Что предлагает Гарт? — спросил он.
Один молниеносный удар. Разумеется, Гарт прав. Они не вернут жезл Рукха без борьбы; нелепо предполагать, что будет иначе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42