Теперь, после очередной выходки Даниэль, он непременно постарается помешать осуществлению ее планов до самого приезда в Корнуолл. Прежде Даниэль наивно полагала, что, если ей удастся освободиться от покровительства Линтона, граф, от природы флегматичный и хладнокровный, очень скоро забудет их встречу, сочтя ее всего лишь незначительным эпизодом. Уже сейчас, когда они покинули территорию Франции, безопасность Даниэль должна была тревожить его куда меньше. Почему Джастин не хотел согласиться с тем, что самой удачной концовкой их путешествия через Англию может стать бегство одного из путешественников? Причем того, который уже немного раньше проделал длинный и куда более опасный путь от Лангедока до Парижа… Но к сожалению, граф Линтон придерживался несколько странных, ужасно сердивших девушку представлений о том, как Даниэль де Сан-Варенн должна вести себя сейчас и в будущем.
Остановившись на несколько секунд у заводи, образовавшейся после дождя, прошедшего ночью, девушка бросила в нее огрызок яблока и долго наблюдала за расходившимися по мутной воде коричневыми кругами…
С той страшной ночи она перестала считать себя мисс Даниэль де Сан-Варенн и постаралась стать парижским оборванцем Данни. Так ей было легче претворить в жизнь задуманный план. Граф же, наоборот, пользовался всяким удобным случаем, чтобы напомнить Даниэль о ее аристократическом происхождении и гордом имени — де Сан-Варенн. Это выбивало девушку из образа Данни и вносило в ее душу полную сумятицу. Получалось, что Даниэль — нечто среднее между уличным бродягой и аристократкой. Причем все больше начинает ощущать себя последней. И Линтон был убежден, что так и должно быть.
Не может ли случиться так, что дедушка и бабушка, люди, оставшиеся в памяти Даниэль очень мягкими и добрыми, согласятся с мнением графа Линтона, вместо того чтобы одобрить и поддержать замыслы внучки? Ведь без их помощи ей не вернуться во Францию! А вернуться необходимо. Хотя бы на некоторое время. Только чтобы довести до конца задуманное. Причем на ее пути не должно встретиться никаких графов Линтонов!
Даниэль додумалась до этого уже у самых ворот «Красного льва». Здесь она столкнулась нос к носу со своим «опекуном», вышедшим на поиски пропавшего «сорванца».
— Доброе утро, Данни, — негромко сказал его светлость, стараясь быть учтивым, и посторонился, чтобы пропустить девушку.
— Утро доброе, — буркнула в ответ Даниэль, намереваясь быстро прошмыгнуть мимо. Но граф неторопливым жестом удержал ее, слегка обняв за талию.
— Вы, кажется, промокли, дитя мое?
— Моросит дождь.
— Да, это я уже заметил. Думаю, вам следует переодеться перед дорогой.
— Зачем? Чтобы снова промокнуть?
Даниэль чувствовала, что говорит и выглядит, как надувшийся ребенок, но ничего не могла с собой поделать. Граф же продолжал как ни в чем не бывало:
— Почему же? Вы не промокнете. Мы поедем дальше почтовым дилижансом.
Неторопливо вынув из кармана коробочку с нюхательным табаком, он открыл ее и аккуратно взял двумя пальцами понюшку.
— Но ведь осталось каких-то двадцать миль пути. Да и дождь не такой сильный, чтобы причинить кому-либо неудобства.
— Он причинит неудобства мне, дитя мое. К сожалению, я вынужден настаивать на том, чтобы вы еще некоторое время побыли в роли слуги.
Длинные пальцы графа осторожно провели по спине девушки чуть выше ее талии.
— Я хотел бы выехать через четверть часа. Вы будете очень любезны, если за это время успеете переодеться во что-нибудь сухое. Если вам трудно, я мог бы помочь.
Даниэль сделала шаг в сторону, и рука графа тут же соскользнула с ее талии.
— Ваша помощь не понадобится, милорд, — холодно сказала она и, гордо подняв голову, пошла к двери гостиницы.
Линтон смотрел ей вслед, чуть скривив нижнюю губу. И подумал, что «дитя» может доставить чете Марч куда больше хлопот, нежели эти почтенные люди смогут выдержать. Ему и самому начинало казаться, что его спокойному существованию в то солнечное апрельское утро пришел конец.
Почтовый дилижанс оказался легким на ходу, с отличными рессорами. Это было особенно приятно после неповоротливой колымаги, на которой они тряслись от Парижа до Кале. И действительно, чтобы покрыть остававшиеся до Лондона двадцать миль, путешественникам понадобилось чуть больше трех часов.
К дому графа на Гросвенор-сквер они подъехали вскоре после полудня. Но уже раньше, как только подковы запряженных в дилижанс лошадей застучали по лондонской мостовой, Даниэль напрочь забыла и свое плохое настроение, и терзавшие ее дорогой мрачные мысли. Виды, звуки и запахи огромного города захватили ее целиком. Какая разительная перемена, никакого сравнения со скучным Парижем, с его узкими вонючими улочками и тупиками, всегда таящими какую-нибудь опасность! Конечно, в Лондоне тоже не обошлось без нищеты и зловонных канав с нечистотами. Некоторые вымощенные булыжником улочки были до того узкими, что обитатели домов, стоявших один напротив другого, могли бы при желании обменяться друг с другом рукопожатием. Но при этом город выглядел на диво элегантным. Даниэль с приоткрытым от изумления ртом смотрела на широкие спокойные площади, окруженные высокими домами, плавно проплывающие мимо четырехместные коляски, ландо, фаэтоны, парные двухколесные экипажи. Из них выглядывали шикарно разодетые денди, учтиво приветствовавшие знакомых, едущих им навстречу.
Даниэль с завистью смотрела на всадников, мелькавших за изгородью Гайд-парка, и впервые за последние месяцы чувствовала необъяснимое желание сбросить с себя мальчишескую одежду. Но одновременно ей в голову пришло, что это, наверное, ужасно неудобно: ходить в таких широченных юбках на металлических обручах с чудовищными кринолинами по бокам? А эти прически! Несуразные, обильно напудренные сооружения, украшенные покачивающимися перьями страусов или каких-то других, еще более экзотических птиц. И если бы только ими!
Полузатворническая жизнь в Лангедоке была далека от столичной экстравагантности и изысканности, а в том, что касалось моды, вообще отстала на много лет — мать Даниэль нередко втихомолку оплакивала это, но вслух не жаловалась…
Граф Линтон, прекрасно знавший те места, которые они проезжали, с некоторым удивлением и даже сочувствием наблюдал за восторженным выражением лица Даниэль, прилипнувшей к окну кареты. Он подумал, что родители девушки совершили настоящее преступление, с самого рождения замуровав очаровательную наследницу их древнего, знатного рода в дикой, глухой провинции.
Карета подкатила к тяжелым парадным дверям графского дома, которые тут же открылись. Лакей в ливрее низко поклонился Джастину и уже собрался вытолкать обратно на мостовую прятавшуюся за его спиной Даниэль. Девушка мгновенно отпрыгнула в сторону, но граф крепко схватил ее за руку:
— Не бойтесь. Это мои люди. Не надо с ними разговаривать, просто делайте то, что я скажу.
Даниэль немного успокоилась. Поднявшись по высоким ступеням вслед за лордом Линтоном, она через несколько мгновений очутилась в огромном холле с невероятно высоким потолком. На второй этаж вела деревянная лестница с перилами, украшенными затейливой резьбой.
— Приветствую вас, милорд, — с поклоном проговорил вышедший навстречу дворецкий — стройный, элегантный, одетый во все черное. Во взгляде, скользнувшем по фигурке Даниэль, на миг мелькнуло выражение интереса, но тут же исчезло.
— Спасибо, Бедфорд. Я пробуду в Лондоне всего одну ночь. Надо завершить одно дело. Отведи мальчика в Голубую комнату и распорядись приготовить там все необходимое. В первую очередь — горячую воду для ванной. И через четверть часа пригласи ко мне Питершама. И еще: если мистер Хавершам дома, то пусть через час ждет меня в библиотеке. Принеси туда бутылку мадеры.
Не отпуская руки Даниэль, граф повернулся и быстро пошел к двери, которую распахнул перед ним слуга с бесстрастным лицом, одетый в ливрею.
Они вошли в огромный зал, стены которого были уставлены бесконечными рядами полок с книгами. Длинные окна в боковой стене, выходившие на улицу, наполовину были закрыты плотными, тяжелыми шторами. Пол устилали великолепные персидские ковры. Изящная мебель, сделанная руками лучших европейских мастеров, дополняла обстановку.
Однако Даниэль призналась себе, что большого впечатления это великолепие на нее не произвело. В доме Сан-Вареннов было много не менее, прекрасных и дорогих вещей. Ничего оригинального она не заметила и во внешности слуг. Их отличали, пожалуй, только безупречно строгая одежда и полная достоинства манера держать себя. При феодальных порядках, принятых в доме ее родителей, такое было просто немыслимым.
Даниэль с интересом вглядывалась в каждую мелочь, стараясь уяснить себе образ жизни графа Линтона. В том, что он был обладателем значительного состояния, она теперь уже не сомневалась.
Послышался осторожный стук в дверь, и в зал вошел Бедфорд. Он нес изящный серебряный поднос с граненым стеклянным графином и двумя хрустальными бокалами. Скольких мучительных сомнений стоило этому вышколенному слуге решиться поставить на поднос бокал для странного спутника его светлости. В глазах Бедфорда это выглядело вопиющим нарушением всех приличий. Но с другой стороны, граф так крепко держал мальчишку за руку, что это, по-видимому, означало: его светлость не только доверяет ему, но и приблизил маленького оборвыша к себе. «Следовательно, — рассуждал дворецкий, — не будет ли еще более вопиющим неприличием не оказать спутнику графа подобающего внимания и уважений?»
Его светлость ничего не сказал, заметив стоявшие на подносе два бокала. У Бедфорда отлегло от сердца, и он негромко спросил:
— Вашей светлости будет угодно закусить?
— Думаю, что нет. Но распорядитесь отнести поднос с закуской в Голубую комнату.
Линтон наполнил бокалы золотистым вином, предложил один из них Даниэль и, дождавшись, когда дворецкий выйдет, поднял свой бокал, предлагая тост:
— Я хотел бы выпить за окончание этого маскарада, дитя мое. Нам осталось играть свои роли всего несколько дней. Жаль, что ваши бабушка и дедушка проводят светский сезон в деревне. А то вы могли бы оказаться у них уже через час.
Даниэль неожиданно для себя подумала, что ничуть не жалеет об этом. Однако ничем не выдавая своих мыслей, продолжала с видом знатока потягивать тонкое вино.
Граф посмотрел на девушку с удивлением:
— Вам знаком этот вкус, детка?
— Винный погреб моего дедушки славился на всю Францию. Меня заинтересовал процесс виноделия, и дедушка охотно делился со мной своими секретами: наверное, у меня был отличный вкус к винам, потому что он всегда прислушивался к мнению своей внучки.
Линтон слушал, не переставая удивляться новым сюрпризам, сыпавшимся из его подопечной как из рога изобилия. Вообще же он начинал подозревать, что пока видит еще лишь верхушку огромного айсберга.
— Мне необходимо на несколько часов вас покинуть, Даниэль, — сказал он. И, видя, что девушка собирается протестовать, предупреждающим жестом поднял руку: — Не бойтесь, вам ничто не угрожает. И никто не будет вас беспокоить. Обещаю. Можете пока принять ванну, закусить, отдохнуть, почитать… Одним словом, делайте что хотите!
— Я не открывала ни одной книги с февраля. Можно посмотреть что-нибудь из вашей библиотеки?
— Библиотека в вашем распоряжении, друг мой.
Даниэль мгновенно исчезла за стеллажами. Но не прошло и минуты, как оттуда донесся ее голос:
— У вас прекрасный каталог, милорд.
— Мне посчастливилось найти опытного секретаря.
Даниэль появилась из-за стеллажей с двумя книгами под мышкой. Граф посмотрел на обложки, увидел, что это исторические сочинения, и про себя одобрил выбор девушки.
— Если вам хватит этого на ближайшие час или два, можете взять книги к себе в комнату. — Голос графа как-то странно дрогнул.
— Вас что-то удивляет, сэр? — поинтересовалась Даниэль.
— Вовсе нет, — спохватился Джастин. — Скажите, вы когда-нибудь читаете романы?
— Они очень редко мне попадались.
Граф проводил девушку на второй этаж, размышляя по дороге о том, какое впечатление эта девушка, знаток вин и исторических сочинений, произведет на высшее общество Лондона. В том, что следующий сезон в британской столице будет очень интересным благодаря появлению в свете Даниэль, Линтон уже не сомневался.
Голубая комната оказалась уютной, теплой и очень комфортной. В камине пылал огонь, в канделябрах горели свечи, разгонявшие своим мягким светом сырые послеполуденные тени, пытавшиеся проникнуть в дом через длинные, выходящие на широкую площадь окна. Горничная, возившаяся у стоявшей рядом с дверью большой фарфоровой ванны, проворно вскочила с колен и неловко сделала реверанс.
— Надеюсь, вы останетесь довольны, милорд, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Если же молодому человеку что-нибудь понадобится, ему стоит только позвонить.
— Спасибо, — улыбнулся в ответ граф. — Вас, кажется, зовут Молли?
Розовые щеки девушки залились краской, и она в смущении присела еще раз.
— Да… да, милорд! — пробормотала Молли. Совсем растерявшись оттого, что граф вспомнил ее имя, она тут же выбежала за дверь.
Даниэль одобрительно взглянула на Линтона:
— Это очень хорошо, милорд, что вы всех слуг знаете по именам.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — признался граф. — К сожалению, я не могу этим похвастаться. Молли просто особый случай, она внучка моего дворецкого. Так по крайней мере мне ее представили с самого начала.
— И все же вы запомнили имя. Еще не так давно я очень жалела, что не потрудилась получше узнать наших слуг в Лангедоке.
В голосе девушки промелькнула грусть, которую Линтон сразу постарался прогнать:
— Не расстраивайтесь, Даниэль. Думаю, от вашего внимания все же не ускользала их обычная болтовня.
И граф принялся внимательно изучать содержимое стоявшего на столе подноса.
— Смотрите, вам принесли замечательный обед! Советую, не откладывая, заняться им!
Приготовленное всмятку яйцо, жареное крылышко цыпленка, бутерброд с маслом и сладкий пирог — все это выглядело весьма аппетитно. А еще на подносе стоял бокал вишневого сока и источавший соблазнительные ароматы кофейник.
— Я, пожалуй, послушаюсь вас, милорд, — облизнувшись, проговорила Даниэль, и в ее глазах загорелись озорные искорки. — Вы можете спокойно предоставить меня самой себе. Я с удовольствием проведу несколько часов в одиночестве!
Линтон рассмеялся и загадочно посмотрел на девушку:
— Для вас приготовлено кое-что из одежды. Примерите после ванны.
И граф вышел через боковую дверь, которую Даниэль сначала не заметила. Из соседней комнаты послышались голоса, один из которых был девушке незнаком. Через несколько минут дверь вновь открылась, и на пороге появился Линтон с бархатным костюмом в руках.
— Конечно, он будет вам великоват, но ничего другого пока не нашли. Может быть, чуть позже… удастся раздобыть что-нибудь более подходящее.
— А кто в соседней комнате?
— Питершам, мой лакей.
— Значит, там ваша спальня?
— Да.
Линтон нахмурился, заметив озабоченность на лице Даниэль. Но тут же морщинки у его глаз разгладились, и он сказал с улыбкой:
— Я хочу, чтобы вы находились рядом со мной, детка. Думаю, так и вы будете чувствовать себя спокойнее. Или я ошибаюсь?
Даниэль медленно кивнула головой:
— Нисколько, милорд. Я действительно буду чувствовать себя уютнее, зная, что вы неподалеку. В этом доме все так незнакомо.
— Понимаю, дитя мое. Повторяю, не бойтесь, что кто-то нарушит ваше уединение до тех пор, пока вы сами этого не захотите. Так что желаю приятно провести время и отдохнуть. А я займусь делами.
Повинуясь неожиданному порыву, Линтон чуть запрокинул пальцами подбородок девушки и осторожно поцеловал ее в кончик носа. Даниэль немного испуганно покосилась на графа, но не стала протестовать. Хотя в семействе Сан-Варенн подобные вольности позволялись крайне редко, она подумала, что пусть лучше граф позволит себе иногда такую фамильярность, чем будет устраивать скандалы, подобные случившемуся в «Красном льве».
— В один прекрасный день вы обещаете превратиться в замечательную женщину, — мягко сказал Линтон. — Я просто жажду стать свидетелем этого превращения.
Оставшись одна, Даниэль еще долго чувствовала прикосновение губ Джастина к своему лицу. А граф тем временем с удовольствием поручил себя заботам Питершама, стараясь не замечать недовольного сопения слуги. Гордость того была глубоко уязвлена отказом хозяина разрешить сопровождать себя в путешествии по Франции. А тут еще выяснилось, что и в Корнуолл граф намерен ехать без слуг.
Джастин вышел из ванной заметно посвежевшим и кивком головы одобрил голубой костюм из тончайшего сукна, который Питершам разложил на кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Остановившись на несколько секунд у заводи, образовавшейся после дождя, прошедшего ночью, девушка бросила в нее огрызок яблока и долго наблюдала за расходившимися по мутной воде коричневыми кругами…
С той страшной ночи она перестала считать себя мисс Даниэль де Сан-Варенн и постаралась стать парижским оборванцем Данни. Так ей было легче претворить в жизнь задуманный план. Граф же, наоборот, пользовался всяким удобным случаем, чтобы напомнить Даниэль о ее аристократическом происхождении и гордом имени — де Сан-Варенн. Это выбивало девушку из образа Данни и вносило в ее душу полную сумятицу. Получалось, что Даниэль — нечто среднее между уличным бродягой и аристократкой. Причем все больше начинает ощущать себя последней. И Линтон был убежден, что так и должно быть.
Не может ли случиться так, что дедушка и бабушка, люди, оставшиеся в памяти Даниэль очень мягкими и добрыми, согласятся с мнением графа Линтона, вместо того чтобы одобрить и поддержать замыслы внучки? Ведь без их помощи ей не вернуться во Францию! А вернуться необходимо. Хотя бы на некоторое время. Только чтобы довести до конца задуманное. Причем на ее пути не должно встретиться никаких графов Линтонов!
Даниэль додумалась до этого уже у самых ворот «Красного льва». Здесь она столкнулась нос к носу со своим «опекуном», вышедшим на поиски пропавшего «сорванца».
— Доброе утро, Данни, — негромко сказал его светлость, стараясь быть учтивым, и посторонился, чтобы пропустить девушку.
— Утро доброе, — буркнула в ответ Даниэль, намереваясь быстро прошмыгнуть мимо. Но граф неторопливым жестом удержал ее, слегка обняв за талию.
— Вы, кажется, промокли, дитя мое?
— Моросит дождь.
— Да, это я уже заметил. Думаю, вам следует переодеться перед дорогой.
— Зачем? Чтобы снова промокнуть?
Даниэль чувствовала, что говорит и выглядит, как надувшийся ребенок, но ничего не могла с собой поделать. Граф же продолжал как ни в чем не бывало:
— Почему же? Вы не промокнете. Мы поедем дальше почтовым дилижансом.
Неторопливо вынув из кармана коробочку с нюхательным табаком, он открыл ее и аккуратно взял двумя пальцами понюшку.
— Но ведь осталось каких-то двадцать миль пути. Да и дождь не такой сильный, чтобы причинить кому-либо неудобства.
— Он причинит неудобства мне, дитя мое. К сожалению, я вынужден настаивать на том, чтобы вы еще некоторое время побыли в роли слуги.
Длинные пальцы графа осторожно провели по спине девушки чуть выше ее талии.
— Я хотел бы выехать через четверть часа. Вы будете очень любезны, если за это время успеете переодеться во что-нибудь сухое. Если вам трудно, я мог бы помочь.
Даниэль сделала шаг в сторону, и рука графа тут же соскользнула с ее талии.
— Ваша помощь не понадобится, милорд, — холодно сказала она и, гордо подняв голову, пошла к двери гостиницы.
Линтон смотрел ей вслед, чуть скривив нижнюю губу. И подумал, что «дитя» может доставить чете Марч куда больше хлопот, нежели эти почтенные люди смогут выдержать. Ему и самому начинало казаться, что его спокойному существованию в то солнечное апрельское утро пришел конец.
Почтовый дилижанс оказался легким на ходу, с отличными рессорами. Это было особенно приятно после неповоротливой колымаги, на которой они тряслись от Парижа до Кале. И действительно, чтобы покрыть остававшиеся до Лондона двадцать миль, путешественникам понадобилось чуть больше трех часов.
К дому графа на Гросвенор-сквер они подъехали вскоре после полудня. Но уже раньше, как только подковы запряженных в дилижанс лошадей застучали по лондонской мостовой, Даниэль напрочь забыла и свое плохое настроение, и терзавшие ее дорогой мрачные мысли. Виды, звуки и запахи огромного города захватили ее целиком. Какая разительная перемена, никакого сравнения со скучным Парижем, с его узкими вонючими улочками и тупиками, всегда таящими какую-нибудь опасность! Конечно, в Лондоне тоже не обошлось без нищеты и зловонных канав с нечистотами. Некоторые вымощенные булыжником улочки были до того узкими, что обитатели домов, стоявших один напротив другого, могли бы при желании обменяться друг с другом рукопожатием. Но при этом город выглядел на диво элегантным. Даниэль с приоткрытым от изумления ртом смотрела на широкие спокойные площади, окруженные высокими домами, плавно проплывающие мимо четырехместные коляски, ландо, фаэтоны, парные двухколесные экипажи. Из них выглядывали шикарно разодетые денди, учтиво приветствовавшие знакомых, едущих им навстречу.
Даниэль с завистью смотрела на всадников, мелькавших за изгородью Гайд-парка, и впервые за последние месяцы чувствовала необъяснимое желание сбросить с себя мальчишескую одежду. Но одновременно ей в голову пришло, что это, наверное, ужасно неудобно: ходить в таких широченных юбках на металлических обручах с чудовищными кринолинами по бокам? А эти прически! Несуразные, обильно напудренные сооружения, украшенные покачивающимися перьями страусов или каких-то других, еще более экзотических птиц. И если бы только ими!
Полузатворническая жизнь в Лангедоке была далека от столичной экстравагантности и изысканности, а в том, что касалось моды, вообще отстала на много лет — мать Даниэль нередко втихомолку оплакивала это, но вслух не жаловалась…
Граф Линтон, прекрасно знавший те места, которые они проезжали, с некоторым удивлением и даже сочувствием наблюдал за восторженным выражением лица Даниэль, прилипнувшей к окну кареты. Он подумал, что родители девушки совершили настоящее преступление, с самого рождения замуровав очаровательную наследницу их древнего, знатного рода в дикой, глухой провинции.
Карета подкатила к тяжелым парадным дверям графского дома, которые тут же открылись. Лакей в ливрее низко поклонился Джастину и уже собрался вытолкать обратно на мостовую прятавшуюся за его спиной Даниэль. Девушка мгновенно отпрыгнула в сторону, но граф крепко схватил ее за руку:
— Не бойтесь. Это мои люди. Не надо с ними разговаривать, просто делайте то, что я скажу.
Даниэль немного успокоилась. Поднявшись по высоким ступеням вслед за лордом Линтоном, она через несколько мгновений очутилась в огромном холле с невероятно высоким потолком. На второй этаж вела деревянная лестница с перилами, украшенными затейливой резьбой.
— Приветствую вас, милорд, — с поклоном проговорил вышедший навстречу дворецкий — стройный, элегантный, одетый во все черное. Во взгляде, скользнувшем по фигурке Даниэль, на миг мелькнуло выражение интереса, но тут же исчезло.
— Спасибо, Бедфорд. Я пробуду в Лондоне всего одну ночь. Надо завершить одно дело. Отведи мальчика в Голубую комнату и распорядись приготовить там все необходимое. В первую очередь — горячую воду для ванной. И через четверть часа пригласи ко мне Питершама. И еще: если мистер Хавершам дома, то пусть через час ждет меня в библиотеке. Принеси туда бутылку мадеры.
Не отпуская руки Даниэль, граф повернулся и быстро пошел к двери, которую распахнул перед ним слуга с бесстрастным лицом, одетый в ливрею.
Они вошли в огромный зал, стены которого были уставлены бесконечными рядами полок с книгами. Длинные окна в боковой стене, выходившие на улицу, наполовину были закрыты плотными, тяжелыми шторами. Пол устилали великолепные персидские ковры. Изящная мебель, сделанная руками лучших европейских мастеров, дополняла обстановку.
Однако Даниэль призналась себе, что большого впечатления это великолепие на нее не произвело. В доме Сан-Вареннов было много не менее, прекрасных и дорогих вещей. Ничего оригинального она не заметила и во внешности слуг. Их отличали, пожалуй, только безупречно строгая одежда и полная достоинства манера держать себя. При феодальных порядках, принятых в доме ее родителей, такое было просто немыслимым.
Даниэль с интересом вглядывалась в каждую мелочь, стараясь уяснить себе образ жизни графа Линтона. В том, что он был обладателем значительного состояния, она теперь уже не сомневалась.
Послышался осторожный стук в дверь, и в зал вошел Бедфорд. Он нес изящный серебряный поднос с граненым стеклянным графином и двумя хрустальными бокалами. Скольких мучительных сомнений стоило этому вышколенному слуге решиться поставить на поднос бокал для странного спутника его светлости. В глазах Бедфорда это выглядело вопиющим нарушением всех приличий. Но с другой стороны, граф так крепко держал мальчишку за руку, что это, по-видимому, означало: его светлость не только доверяет ему, но и приблизил маленького оборвыша к себе. «Следовательно, — рассуждал дворецкий, — не будет ли еще более вопиющим неприличием не оказать спутнику графа подобающего внимания и уважений?»
Его светлость ничего не сказал, заметив стоявшие на подносе два бокала. У Бедфорда отлегло от сердца, и он негромко спросил:
— Вашей светлости будет угодно закусить?
— Думаю, что нет. Но распорядитесь отнести поднос с закуской в Голубую комнату.
Линтон наполнил бокалы золотистым вином, предложил один из них Даниэль и, дождавшись, когда дворецкий выйдет, поднял свой бокал, предлагая тост:
— Я хотел бы выпить за окончание этого маскарада, дитя мое. Нам осталось играть свои роли всего несколько дней. Жаль, что ваши бабушка и дедушка проводят светский сезон в деревне. А то вы могли бы оказаться у них уже через час.
Даниэль неожиданно для себя подумала, что ничуть не жалеет об этом. Однако ничем не выдавая своих мыслей, продолжала с видом знатока потягивать тонкое вино.
Граф посмотрел на девушку с удивлением:
— Вам знаком этот вкус, детка?
— Винный погреб моего дедушки славился на всю Францию. Меня заинтересовал процесс виноделия, и дедушка охотно делился со мной своими секретами: наверное, у меня был отличный вкус к винам, потому что он всегда прислушивался к мнению своей внучки.
Линтон слушал, не переставая удивляться новым сюрпризам, сыпавшимся из его подопечной как из рога изобилия. Вообще же он начинал подозревать, что пока видит еще лишь верхушку огромного айсберга.
— Мне необходимо на несколько часов вас покинуть, Даниэль, — сказал он. И, видя, что девушка собирается протестовать, предупреждающим жестом поднял руку: — Не бойтесь, вам ничто не угрожает. И никто не будет вас беспокоить. Обещаю. Можете пока принять ванну, закусить, отдохнуть, почитать… Одним словом, делайте что хотите!
— Я не открывала ни одной книги с февраля. Можно посмотреть что-нибудь из вашей библиотеки?
— Библиотека в вашем распоряжении, друг мой.
Даниэль мгновенно исчезла за стеллажами. Но не прошло и минуты, как оттуда донесся ее голос:
— У вас прекрасный каталог, милорд.
— Мне посчастливилось найти опытного секретаря.
Даниэль появилась из-за стеллажей с двумя книгами под мышкой. Граф посмотрел на обложки, увидел, что это исторические сочинения, и про себя одобрил выбор девушки.
— Если вам хватит этого на ближайшие час или два, можете взять книги к себе в комнату. — Голос графа как-то странно дрогнул.
— Вас что-то удивляет, сэр? — поинтересовалась Даниэль.
— Вовсе нет, — спохватился Джастин. — Скажите, вы когда-нибудь читаете романы?
— Они очень редко мне попадались.
Граф проводил девушку на второй этаж, размышляя по дороге о том, какое впечатление эта девушка, знаток вин и исторических сочинений, произведет на высшее общество Лондона. В том, что следующий сезон в британской столице будет очень интересным благодаря появлению в свете Даниэль, Линтон уже не сомневался.
Голубая комната оказалась уютной, теплой и очень комфортной. В камине пылал огонь, в канделябрах горели свечи, разгонявшие своим мягким светом сырые послеполуденные тени, пытавшиеся проникнуть в дом через длинные, выходящие на широкую площадь окна. Горничная, возившаяся у стоявшей рядом с дверью большой фарфоровой ванны, проворно вскочила с колен и неловко сделала реверанс.
— Надеюсь, вы останетесь довольны, милорд, — сказала она с очаровательной улыбкой. — Если же молодому человеку что-нибудь понадобится, ему стоит только позвонить.
— Спасибо, — улыбнулся в ответ граф. — Вас, кажется, зовут Молли?
Розовые щеки девушки залились краской, и она в смущении присела еще раз.
— Да… да, милорд! — пробормотала Молли. Совсем растерявшись оттого, что граф вспомнил ее имя, она тут же выбежала за дверь.
Даниэль одобрительно взглянула на Линтона:
— Это очень хорошо, милорд, что вы всех слуг знаете по именам.
— Боюсь, что вы ошибаетесь, — признался граф. — К сожалению, я не могу этим похвастаться. Молли просто особый случай, она внучка моего дворецкого. Так по крайней мере мне ее представили с самого начала.
— И все же вы запомнили имя. Еще не так давно я очень жалела, что не потрудилась получше узнать наших слуг в Лангедоке.
В голосе девушки промелькнула грусть, которую Линтон сразу постарался прогнать:
— Не расстраивайтесь, Даниэль. Думаю, от вашего внимания все же не ускользала их обычная болтовня.
И граф принялся внимательно изучать содержимое стоявшего на столе подноса.
— Смотрите, вам принесли замечательный обед! Советую, не откладывая, заняться им!
Приготовленное всмятку яйцо, жареное крылышко цыпленка, бутерброд с маслом и сладкий пирог — все это выглядело весьма аппетитно. А еще на подносе стоял бокал вишневого сока и источавший соблазнительные ароматы кофейник.
— Я, пожалуй, послушаюсь вас, милорд, — облизнувшись, проговорила Даниэль, и в ее глазах загорелись озорные искорки. — Вы можете спокойно предоставить меня самой себе. Я с удовольствием проведу несколько часов в одиночестве!
Линтон рассмеялся и загадочно посмотрел на девушку:
— Для вас приготовлено кое-что из одежды. Примерите после ванны.
И граф вышел через боковую дверь, которую Даниэль сначала не заметила. Из соседней комнаты послышались голоса, один из которых был девушке незнаком. Через несколько минут дверь вновь открылась, и на пороге появился Линтон с бархатным костюмом в руках.
— Конечно, он будет вам великоват, но ничего другого пока не нашли. Может быть, чуть позже… удастся раздобыть что-нибудь более подходящее.
— А кто в соседней комнате?
— Питершам, мой лакей.
— Значит, там ваша спальня?
— Да.
Линтон нахмурился, заметив озабоченность на лице Даниэль. Но тут же морщинки у его глаз разгладились, и он сказал с улыбкой:
— Я хочу, чтобы вы находились рядом со мной, детка. Думаю, так и вы будете чувствовать себя спокойнее. Или я ошибаюсь?
Даниэль медленно кивнула головой:
— Нисколько, милорд. Я действительно буду чувствовать себя уютнее, зная, что вы неподалеку. В этом доме все так незнакомо.
— Понимаю, дитя мое. Повторяю, не бойтесь, что кто-то нарушит ваше уединение до тех пор, пока вы сами этого не захотите. Так что желаю приятно провести время и отдохнуть. А я займусь делами.
Повинуясь неожиданному порыву, Линтон чуть запрокинул пальцами подбородок девушки и осторожно поцеловал ее в кончик носа. Даниэль немного испуганно покосилась на графа, но не стала протестовать. Хотя в семействе Сан-Варенн подобные вольности позволялись крайне редко, она подумала, что пусть лучше граф позволит себе иногда такую фамильярность, чем будет устраивать скандалы, подобные случившемуся в «Красном льве».
— В один прекрасный день вы обещаете превратиться в замечательную женщину, — мягко сказал Линтон. — Я просто жажду стать свидетелем этого превращения.
Оставшись одна, Даниэль еще долго чувствовала прикосновение губ Джастина к своему лицу. А граф тем временем с удовольствием поручил себя заботам Питершама, стараясь не замечать недовольного сопения слуги. Гордость того была глубоко уязвлена отказом хозяина разрешить сопровождать себя в путешествии по Франции. А тут еще выяснилось, что и в Корнуолл граф намерен ехать без слуг.
Джастин вышел из ванной заметно посвежевшим и кивком головы одобрил голубой костюм из тончайшего сукна, который Питершам разложил на кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58