Это нечто вроде личной вендетты. Вы фабрикуете факты и подаете их в выгодном для вас свете.
– Это неправда, – возразила Пруденс.
– Неправда, что вы делали авансы лорду Дункану? И что ваши авансы были отвергнуты?
Он положил руки на перила свидетельской ложи и уставился на нее, будто мог видеть ее лицо под вуалью.
Пруденс не сдержала смех. Она не могла удержаться от смеха. И тут заметила направленный на нее взгляд отца. Глаза его были живыми и встревоженными. Конечно, она не могла изменить свою манеру смеяться. Но сейчас это было к лучшему.
– Вы находите это забавным, мадам?
Было ясно, что ее смех сбил с толку адвоката враждебной стороны.
Его обвинение было нелепым и диким и имело целью смутить ее.
– Да, я нахожу это весьма забавным, – сказала Пруденс. – Меня учила ma теге – прошу прощения, моя мать считать мужские претензии... смехотворными и нелепыми.
Последовало чисто галльское пожатие плечами и новый приступ беспечного галльского смеха. Это не помогло ей завоевать симпатии присяжных, а ее отец сильно побледнел и глаза его теперь неотступно следили за ней.
Он понял? Неужели догадался?
Сэр Сэмюел, конечно, не догадывался ни о чем. Он сиял, уверенный в том, что теперь присяжные у него в руках.
– Ах, мужские претензии, – сказал он, похлопывая газетой по перилам ложи. – Совершенно верно, мадам. Вы очень красноречиво выразились. Итак, вы утверждаете, что у вас нет личных претензий к лорду. Поэтому я снова вас спрашиваю: что вам известно о личных взаимоотношениях между двумя мужчинами, поддерживавшими дружеские отношения в течение многих лет? Вы не знаете этих мужчин, вам ничего не известно об их характерах. – Он снова обернулся к присяжным: – Джентльмены, члены жюри, там сидит лорд Дункан, готовый свидетельствовать в пользу своего друга. Стал бы он свидетельствовать в его пользу, если бы чувствовал себя обманутым? Выдал бы залоговое письмо на свой дом человеку, которому не доверяет? Я вас спрашиваю, джентльмены, члены жюри, господа: не кажется ли вам, что все эти обвинения ложны?
Он снова повернулся к свидетельскому месту, с ироническим видом поклонился свидетельнице и, кивнув сэру Гидеону, направился к своему столу.
Гидеон поднялся с места:
– У меня нет вопросов к свидетельнице, м'лорд.
Послышался вздох, будто вырвавшийся одновременно у всех присутствовавших в зале. Единственная свидетельница защиты была уничтожена, а ее адвокат не сделал ничего, чтобы ослабить удар и смягчить нанесенный ей ущерб.
Пруденс поднялась со свидетельского места и вернулась на свой стул. Гидеон дотронулся до ее колена, но это движение сказало ей многое, если не все. Она не осмеливалась взглянуть на отца, пока ораторствовал сэр Сэмюел, но Гидеон не сводил глаз с лорда Дункана.
Сэр Сэмюел объявил:
– Я вызываю в качестве свидетеля лорда Артура Дункана, м'лорд.
Лорд Дункан прошествовал на свидетельское место.
ГЛАВА 19
Пруденс едва следила за отцом, пока его приводили к присяге. Его голос был размеренным и учтивым, и, когда он сел на свидетельское место, руки его неподвижно лежали на перилах свидетельской ложи.
Сэр Сэмюел подошел к свидетельскому месту.
– Добрый день, лорд Дункан. – Он улыбнулся.
– Добрый день.
– Вы здесь для того, чтобы свидетельствовать в пользу своего друга лорда Беркли.
– Я здесь, сэр, для того, чтобы свидетельствовать в деле о клевете, возбужденном против газеты «Леди Мейфэра», – спокойно произнес лорд Дункан.
Сэр Сэмюел выглядел несколько ошарашенным, но тотчас же оправился и сказал:
– Совершенно верно, милорд. Именно в связи с этим делом мы все собрались здесь сегодня. Не будете ли вы так любезны рассказать джентльменам, членам жюри, как давно вы дружите с лордом Беркли?
– Я знаю лорда Беркли уже десять лет.
– И он один из ваших ближайших друзей?
Теперь сэр Сэмюел смотрел на свидетеля, как хорек на кроличью нору, из которой вместо кролика могла выскочить лисица.
– Пожалуй что так.
Сэр Сэмюел на мгновение прикрыл глаза и сменил курс:
– Насколько я понимаю, вас и лорда Беркли связывали деловые интересы. Несколько проектов.
– Только один серьезный проект.
– Вы говорите о Транссахарской железной дороге?
– Да, в этот проект меня убедили вложить средства, заверив, что я получу значительную прибыль.
– К сожалению, такого рода начинания редко завершаются успехом. – Сэр Сэмюел удрученно покачал головой: – Все инвесторы в этом случае наверняка понесли убытки.
– Насколько мне известно, я был единственным инвестором, сэр. И понес убытки довольно значительные.
Адвокат опять покачал головой – так же, как и сам лорд Беркли.
– В этом, сэр, я сомневаюсь, поскольку с момента провала этой аферы лорд Беркли получил закладное письмо на мой дом. Едва ли это можно назвать убытком.
Сэр Сэмюел посмотрел на судью.
– М'лорд, – начал он, но его перебили.
– Свидетель дает не те показания, на которые вы рассчитывали, сэр Сэмюел?
– Нет, м'лорд. Я прошу прервать заседание до завтрашнего утра.
Судья покачал головой:
– Время не терпит. Отпустите свидетеля и вызовите следующего.
– Я не могу отпустить свидетеля, м'лорд, пока с ним не побеседует мой достопочтенный собрат сэр Гидеон, – с болью в голосе сообщил адвокат.
– Да, это верно, – согласился судья.
Похоже было, что он злорадствует, и Пруденс решила, что он ей нравится еще меньше, чем сэр Сэмюел, несмотря на то что склонен принять их сторону.
Сэр Сэмюел откашлялся, прочищая горло:
– Лорд Дункан, вы выдали залоговое письмо на свой дом добровольно?
– У меня просто не было выбора. Я не знал, что компания, в которую я вложил средства, не имеет юридического статуса. Мой «друг» забыл об этом упомянуть.
Этот намек был сделан в весьма мягкой форме, но прозвучал в напряженной тишине словно набат.
– У меня нет больше вопросов, м'лорд.
Сэр Сэмюел вернулся на свое место.
– Сэр Гидеон? – обратился судья к Гидеону. Гидеон поднялся.
– У меня нет вопросов к этому свидетелю, м'лорд.
– Похоже, сегодня для вас легкий день, сэр Гидеон, – заметил судья добродушно.
Гидеон поклонился и сел на место.
Лорд Дункан оставил свидетельское место и направился к выходу из зала суда, не обращая внимания на шепот вокруг и любопытные взгляды.
Пруденс поднялась с места, чтобы последовать за отцом, но Гидеон удержал ее за локоть и она села на место.
Судья оглядел зал суда.
– Есть еще свидетели, сэр Сэмюел?
– Нет, м'лорд.
– В таком случае, сэр Гидеон, суд в вашем распоряжении.
– Мне нечего сказать, м'лорд.
Пруденс не слышала дальнейшего обмена формальностями. Она не обращала внимания на слова, адресованные присяжным, до того, как им разрешили удалиться для вынесения вердикта. Она едва расслышала напутствие судьи, заметившего им, что если они не сочтут газету повинной в клевете, то могут счесть, что издателям полагается компенсация за причиненный ущерб в связи с необоснованно возбужденным процессом.
Пруденс могла думать только о последних четырех годах, когда она и ее сестры пытались защитить отца и сделать для него то, что сделала бы для него их мать, и что теперь прилюдно он испытал унижение и реальность внезапно обрушилась на него. Эта фраза, столь любимая Честити, принадлежала их матери.
«Мужские претензии». Эта фраза всегда вызывала протест ее мужа, за которым, правда, следовали шутки и смех. И эта фраза дала понять лорду Дункану, кто находится на свидетельском месте. И конечно, это полностью объясняло, каким образом его личные дела стали достоянием общественности. Простит ли он их когда-нибудь?
Она чувствовала руку Гидеона на своей руке. Он вывел ее из зала суда, и она снова оказалась в маленькой приемной. Честити и Констанс уже были там. Они страстно обнимали и целовали друг друга.
– Простит он нас? – спрашивала Честити, будто угадав мысли сестры.
– Как долго можно жить во лжи?
Этот вопрос задал Гидеон, все еще стоявший у двери. Они повернулись готовые наброситься на него. Он примиряюще поднял руку и вышел из комнаты. Ни один мужчина не смог бы противостоять гневу сестер Дункан, когда они объединялись в едином порыве.
– Но ведь он сказал, – произнесла Пруденс после минутного молчания.
– Все позади, – заметила практичная Констанс. – Без его свидетельства мы проиграли бы дело. Теперь наконец отец узнал истинное положение вещей.
В этот момент вошел лорд Дункан и с грохотом захлопнул за собой дверь.
– Адвокат мне сказал, где вас найти.
Наступило тягостное молчание, которому, казалось, не будет конца.
– Как вы осмелились? – спросил, наконец, лорд Дункан. – Мои личные бумаги! Какое право вы имели в них рыться?
– Никакого, – ответила Пруденс. – Но у нас не было выбора. Так же как у мамы.
– «Леди Мейфэра» была маминым детищем, – мягко заметила Констанс.
Он рассмеялся:
– Теперь я это понял. Мне следовало догадаться раньше.
– Мы не могли позволить себе проиграть человеку, который... – Пруденс осеклась, когда отец жестом остановил ее.
– Не хочу слышать об этом. С меня хватит. Увидимся дома. Тебя я тоже хочу видеть, Констанс.
Дверь тихо закрылась за ним.
Сестры одновременно издали вздох, потом заговорила Пруденс:
– Как ни странно, я испытываю облегчение... теперь, когда он все знает.
– Я тоже, – согласилась Честити.
– Думаю, Дженкинс и миссис Хадсон поймут и одобрят нас, – сказала Констанс.
В этот момент раздался деликатный стук в дверь, возвещавший о приходе Гидеона.
– Присяжные возвращаются, Пруденс... Он сделал ей знак, указывая на дверь.
– Как быстро. Это хорошо или плохо? – спросила она.
– Предпочитаю не гадать. Пойдемте.
Тон его был резким и нервным. А Пруденс думала, что он никогда не теряет самообладания. Присяжные возвращались в зал суда. Зачитали вердикт.
– Мы сочли, милорд, что газета «Леди Мейфэра» не повинна в клевете.
Остальное Пруденс почти не слышала, слова доносились словно издалека. Речь шла о компенсации ответчику, о возмещении всех расходов и выплате тысячи фунтов за нанесенный ущерб.
Лишь когда все закончилось, она осознала, что они свободны. Все расходы по ведению дела возлагались на истца, и Гидеон мог получить свой гонорар. Она думала, что следовало бы выплатить ему более восьмидесяти процентов от компенсации – той тысячи фунтов, что им надлежало получить. Вокруг толпились люди, ей задавали вопросы, но она не отвечала. Гидеон вел ее под руку, и когда наконец они вышли на улицу в серый осенний день, Пруденс увидела, что их ожидает кеб.
– Садитесь, – сказал Гидеон, буквально заталкивая ее внутрь, когда заметил, что репортеры плотными рядами движутся к ним, выкрикивая вопросы. Пруденс с трудом взобралась в экипаж. Сестры уже были там.
– Как вы сюда попали?
– Тадиус, – ответила Констанс.
Гидеон выглянул в окно и тихо сказал:
– Кебмен сначала отвезет вас в отель. Когда стемнеет и газетчики прекратят преследование, Тадиус доставит вас домой.
– Вы обо всем позаботились, – заметила Пруденс.
– Это часть моей работы. Завтра утром я навещу вас, чтобы закончить наше дело.
– Нашу сделку, – сказала Пруденс.
– Верно. – Он закрыл за ними дверцу экипажа.
– Не такая уж выгодная сделка для адвоката, – заметила Констанс. – Компенсация, которую мы получим от Беркли, даст нам возможность выплатить ему гонорар.
– Едва ли его это беспокоит, – усомнилась Честити.
– Возможно, и не беспокоит, – согласилась Констанс. – Но почему тогда он так спешит получить то, что оговорено?
– Видимо, хочет поскорее покончить с этим делом, – сказала Пруденс. – Как только мы договоримся обо всех деталях, он сможет забыть о нас и продолжать свою жизнь, не думая о вздорных и беспокойных сестрах.
– Ты хочешь сказать – не думая об одной вздорной и беспокойной сестре, – поправила ее Констанс.
Пруденс пожала плечами:
– А что, если и так? Я не буду жалеть о том, что все кончено раз и навсегда.
– Уверена, ты почувствуешь огромное облегчение, – промолвила Честити умиротворяющим тоном. Она пыталась разглядеть в тусклом освещении кеба выражение лица сестры. Констанс подняла брови, молчаливо демонстрируя понимание.
Гидеон вернулся в свою контору. Он не испытывал обычного подъема после выигранного дела. По правде говоря, он был бы рад начать все сызнова. Он снял парик и мантию, налил себе неразбавленного виски и сел за рабочий стол. Как обычно, у него был план кампании до начала процесса, но теперь он не знал, как поступить, и плана выхода из этой кампании у него не было. Теперь он ничего не должен. Ставки в этом деле были высоки. Все или ничего. И в том, как Пруденс с ним обращалась, не было ничего, что позволило бы ему надеяться на успех следующего шага. Он на что-то надеялся. На что – и сам не знал, Возможно, на то, что она подаст ему какой-то знак. Но этого не случилось.
Он потянулся к шкатулке с сигаретами. Конечно, следовало принять во внимание, что сегодня ей слишком досталось. Возможно, что ни на что другое у нее не осталось ни умственных сил, ни эмоциональной энергии. И все же он наблюдал за ней, как ястреб, когда она нынче утром вошла в его контору, и она не подала ему никакого знака, ничего, кроме холодного формального приветствия. Неудивительно, что выглядела она неважно и явно была озабочена. Она представляла, как появится в суде, опасалась возможной потери средств к существованию и других неприятностей. Конечно, она не могла в это утро думать ни о чем другом, ни о каких чувствах.
Он со вздохом загасил сигарету. Гидеон не мог припомнить, когда испытывал такое волнение и беспокойство.
– Тебе бы не помешал стаканчик хереса, Пру, – сказала Констанс, когда они устроились в гостиной скромного отеля недалеко от Пиккадилли.
– Кажется, здесь есть все, – .сказала Честити, оглядывая буфет. – Есть чай. Есть сандвичи и фруктовый кекс, сыр и бисквиты, херес, вино и даже коньяк.
– Для коньяка еще слишком рано, – сказала Пруденс. – А стакан хереса я выпью.
– Ты была неподражаема, Пру, – сказала Констанс, бросая шляпу и перчатки на столик у стены. – Не понимаю, как тебе удалось так долго говорить с акцентом.
– Я подумала, что справилась с этим, – сказала Пруденс, принимая стакан из рук Честити. – Я с трудом сдерживала смех. – Она отпила маленький глоток хереса. – Впрочем, сегодня мне было не до смеха.
– Нам тоже. – Констанс налила себе хереса. – Но теперь все позади. Мы выиграли. Теперь «Леди Мейфэра» и наше посредническое бюро в безопасности. И никто ничего о нас не знает. И не узнает. Кроме отца.
– Кроме отца, – согласилась Пруденс.
– Вот колода карт, – сказала Честити. – Как насчет того, чтобы сыграть в бридж в три руки? Надо же нам как-то убить время, чтобы не впасть в уныние.
Они играли в карты уже два часа, когда за ними приехал Тадиус.
– Возле дома ни одного репортера, – сказал он.
– А лорд Дункан?
– Он не покидал дома, когда я отправился за вами, – ответил клерк. – Возможно, за время моего отсутствия он куда-нибудь ушел.
– Нет, он ждет нас, – решила Пруденс, укладывая карты в серебряную шкатулку. – Ты едешь с нами, Кон?
– Конечно, – сказала старшая сестра. – Я не оставлю вас наедине с отцом. Максу уже известно, что произошло в суде. Поэтому он догадается, что я с вами.
– Экипаж у задней двери, – сообщил Тадиус. – Я подумал, что вам лучше выскользнуть незаметно.
– Вы обо всем подумали, Тадиус, – слабо улыбнулась ему Пруденс.
Он поклонился в ответ.
Во время короткой поездки до Манчестер-сквер они молчали.
– Войдем в дом с черного хода, – сказала Пруденс, когда они повернули на площадь. – Попросите кебмена, остановиться со стороны конюшни, Тадиус.
– Уже распорядился, мисс Дункан.
– Я в этом не сомневалась, – произнесла Пруденс.
– Сэр Гидеон просил меня передать это вам, мисс Дункан. Он протянул ей конверт в тот момент, когда она вышла из экипажа.
– Благодарю вас!
Пруденс озадаченно смотрела на конверт, потом спросила:
– Что это?
– Закладное письмо на дом, мадам. Сэр Гидеон решил, что вам лучше знать, как им распорядиться.
Пруденс опустила конверт в сумку.
– Сэр Гидеон прав.
Они вошли в дом через кухню.
– О Боже мой! – приветствовала их миссис Хадсон. – Что тут творилось! Какие-то мужчины звонили в дверь, задавали вопросы, а лорда Дункана я никогда не видела в таком ужасном расположении духа. Он заперся в библиотеке. Что происходит?
– Насколько я понимаю, решение было в вашу пользу, мисс Пру? – спросил Дженкинс, появляясь в дверях. Он даже осунулся от беспокойства.
– Да, да, Дженкинс, так и есть, – быстро заговорила Пруденс. – К сожалению, мы не могли вернуться домой раньше: сэр Гидеон сказал, что нам следует избегать репортеров. А они могли нагрянуть сюда.
– Они, разумеется, побывали здесь, – мрачно сообщил Дженкинс. – Барабанили в дверь. Я пригрозил им полицией. Лорд Дункан заперся в библиотеке. Я пытался узнать у него, что случилось, но он послал меня к дьяволу. И я решил оставить его в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Это неправда, – возразила Пруденс.
– Неправда, что вы делали авансы лорду Дункану? И что ваши авансы были отвергнуты?
Он положил руки на перила свидетельской ложи и уставился на нее, будто мог видеть ее лицо под вуалью.
Пруденс не сдержала смех. Она не могла удержаться от смеха. И тут заметила направленный на нее взгляд отца. Глаза его были живыми и встревоженными. Конечно, она не могла изменить свою манеру смеяться. Но сейчас это было к лучшему.
– Вы находите это забавным, мадам?
Было ясно, что ее смех сбил с толку адвоката враждебной стороны.
Его обвинение было нелепым и диким и имело целью смутить ее.
– Да, я нахожу это весьма забавным, – сказала Пруденс. – Меня учила ma теге – прошу прощения, моя мать считать мужские претензии... смехотворными и нелепыми.
Последовало чисто галльское пожатие плечами и новый приступ беспечного галльского смеха. Это не помогло ей завоевать симпатии присяжных, а ее отец сильно побледнел и глаза его теперь неотступно следили за ней.
Он понял? Неужели догадался?
Сэр Сэмюел, конечно, не догадывался ни о чем. Он сиял, уверенный в том, что теперь присяжные у него в руках.
– Ах, мужские претензии, – сказал он, похлопывая газетой по перилам ложи. – Совершенно верно, мадам. Вы очень красноречиво выразились. Итак, вы утверждаете, что у вас нет личных претензий к лорду. Поэтому я снова вас спрашиваю: что вам известно о личных взаимоотношениях между двумя мужчинами, поддерживавшими дружеские отношения в течение многих лет? Вы не знаете этих мужчин, вам ничего не известно об их характерах. – Он снова обернулся к присяжным: – Джентльмены, члены жюри, там сидит лорд Дункан, готовый свидетельствовать в пользу своего друга. Стал бы он свидетельствовать в его пользу, если бы чувствовал себя обманутым? Выдал бы залоговое письмо на свой дом человеку, которому не доверяет? Я вас спрашиваю, джентльмены, члены жюри, господа: не кажется ли вам, что все эти обвинения ложны?
Он снова повернулся к свидетельскому месту, с ироническим видом поклонился свидетельнице и, кивнув сэру Гидеону, направился к своему столу.
Гидеон поднялся с места:
– У меня нет вопросов к свидетельнице, м'лорд.
Послышался вздох, будто вырвавшийся одновременно у всех присутствовавших в зале. Единственная свидетельница защиты была уничтожена, а ее адвокат не сделал ничего, чтобы ослабить удар и смягчить нанесенный ей ущерб.
Пруденс поднялась со свидетельского места и вернулась на свой стул. Гидеон дотронулся до ее колена, но это движение сказало ей многое, если не все. Она не осмеливалась взглянуть на отца, пока ораторствовал сэр Сэмюел, но Гидеон не сводил глаз с лорда Дункана.
Сэр Сэмюел объявил:
– Я вызываю в качестве свидетеля лорда Артура Дункана, м'лорд.
Лорд Дункан прошествовал на свидетельское место.
ГЛАВА 19
Пруденс едва следила за отцом, пока его приводили к присяге. Его голос был размеренным и учтивым, и, когда он сел на свидетельское место, руки его неподвижно лежали на перилах свидетельской ложи.
Сэр Сэмюел подошел к свидетельскому месту.
– Добрый день, лорд Дункан. – Он улыбнулся.
– Добрый день.
– Вы здесь для того, чтобы свидетельствовать в пользу своего друга лорда Беркли.
– Я здесь, сэр, для того, чтобы свидетельствовать в деле о клевете, возбужденном против газеты «Леди Мейфэра», – спокойно произнес лорд Дункан.
Сэр Сэмюел выглядел несколько ошарашенным, но тотчас же оправился и сказал:
– Совершенно верно, милорд. Именно в связи с этим делом мы все собрались здесь сегодня. Не будете ли вы так любезны рассказать джентльменам, членам жюри, как давно вы дружите с лордом Беркли?
– Я знаю лорда Беркли уже десять лет.
– И он один из ваших ближайших друзей?
Теперь сэр Сэмюел смотрел на свидетеля, как хорек на кроличью нору, из которой вместо кролика могла выскочить лисица.
– Пожалуй что так.
Сэр Сэмюел на мгновение прикрыл глаза и сменил курс:
– Насколько я понимаю, вас и лорда Беркли связывали деловые интересы. Несколько проектов.
– Только один серьезный проект.
– Вы говорите о Транссахарской железной дороге?
– Да, в этот проект меня убедили вложить средства, заверив, что я получу значительную прибыль.
– К сожалению, такого рода начинания редко завершаются успехом. – Сэр Сэмюел удрученно покачал головой: – Все инвесторы в этом случае наверняка понесли убытки.
– Насколько мне известно, я был единственным инвестором, сэр. И понес убытки довольно значительные.
Адвокат опять покачал головой – так же, как и сам лорд Беркли.
– В этом, сэр, я сомневаюсь, поскольку с момента провала этой аферы лорд Беркли получил закладное письмо на мой дом. Едва ли это можно назвать убытком.
Сэр Сэмюел посмотрел на судью.
– М'лорд, – начал он, но его перебили.
– Свидетель дает не те показания, на которые вы рассчитывали, сэр Сэмюел?
– Нет, м'лорд. Я прошу прервать заседание до завтрашнего утра.
Судья покачал головой:
– Время не терпит. Отпустите свидетеля и вызовите следующего.
– Я не могу отпустить свидетеля, м'лорд, пока с ним не побеседует мой достопочтенный собрат сэр Гидеон, – с болью в голосе сообщил адвокат.
– Да, это верно, – согласился судья.
Похоже было, что он злорадствует, и Пруденс решила, что он ей нравится еще меньше, чем сэр Сэмюел, несмотря на то что склонен принять их сторону.
Сэр Сэмюел откашлялся, прочищая горло:
– Лорд Дункан, вы выдали залоговое письмо на свой дом добровольно?
– У меня просто не было выбора. Я не знал, что компания, в которую я вложил средства, не имеет юридического статуса. Мой «друг» забыл об этом упомянуть.
Этот намек был сделан в весьма мягкой форме, но прозвучал в напряженной тишине словно набат.
– У меня нет больше вопросов, м'лорд.
Сэр Сэмюел вернулся на свое место.
– Сэр Гидеон? – обратился судья к Гидеону. Гидеон поднялся.
– У меня нет вопросов к этому свидетелю, м'лорд.
– Похоже, сегодня для вас легкий день, сэр Гидеон, – заметил судья добродушно.
Гидеон поклонился и сел на место.
Лорд Дункан оставил свидетельское место и направился к выходу из зала суда, не обращая внимания на шепот вокруг и любопытные взгляды.
Пруденс поднялась с места, чтобы последовать за отцом, но Гидеон удержал ее за локоть и она села на место.
Судья оглядел зал суда.
– Есть еще свидетели, сэр Сэмюел?
– Нет, м'лорд.
– В таком случае, сэр Гидеон, суд в вашем распоряжении.
– Мне нечего сказать, м'лорд.
Пруденс не слышала дальнейшего обмена формальностями. Она не обращала внимания на слова, адресованные присяжным, до того, как им разрешили удалиться для вынесения вердикта. Она едва расслышала напутствие судьи, заметившего им, что если они не сочтут газету повинной в клевете, то могут счесть, что издателям полагается компенсация за причиненный ущерб в связи с необоснованно возбужденным процессом.
Пруденс могла думать только о последних четырех годах, когда она и ее сестры пытались защитить отца и сделать для него то, что сделала бы для него их мать, и что теперь прилюдно он испытал унижение и реальность внезапно обрушилась на него. Эта фраза, столь любимая Честити, принадлежала их матери.
«Мужские претензии». Эта фраза всегда вызывала протест ее мужа, за которым, правда, следовали шутки и смех. И эта фраза дала понять лорду Дункану, кто находится на свидетельском месте. И конечно, это полностью объясняло, каким образом его личные дела стали достоянием общественности. Простит ли он их когда-нибудь?
Она чувствовала руку Гидеона на своей руке. Он вывел ее из зала суда, и она снова оказалась в маленькой приемной. Честити и Констанс уже были там. Они страстно обнимали и целовали друг друга.
– Простит он нас? – спрашивала Честити, будто угадав мысли сестры.
– Как долго можно жить во лжи?
Этот вопрос задал Гидеон, все еще стоявший у двери. Они повернулись готовые наброситься на него. Он примиряюще поднял руку и вышел из комнаты. Ни один мужчина не смог бы противостоять гневу сестер Дункан, когда они объединялись в едином порыве.
– Но ведь он сказал, – произнесла Пруденс после минутного молчания.
– Все позади, – заметила практичная Констанс. – Без его свидетельства мы проиграли бы дело. Теперь наконец отец узнал истинное положение вещей.
В этот момент вошел лорд Дункан и с грохотом захлопнул за собой дверь.
– Адвокат мне сказал, где вас найти.
Наступило тягостное молчание, которому, казалось, не будет конца.
– Как вы осмелились? – спросил, наконец, лорд Дункан. – Мои личные бумаги! Какое право вы имели в них рыться?
– Никакого, – ответила Пруденс. – Но у нас не было выбора. Так же как у мамы.
– «Леди Мейфэра» была маминым детищем, – мягко заметила Констанс.
Он рассмеялся:
– Теперь я это понял. Мне следовало догадаться раньше.
– Мы не могли позволить себе проиграть человеку, который... – Пруденс осеклась, когда отец жестом остановил ее.
– Не хочу слышать об этом. С меня хватит. Увидимся дома. Тебя я тоже хочу видеть, Констанс.
Дверь тихо закрылась за ним.
Сестры одновременно издали вздох, потом заговорила Пруденс:
– Как ни странно, я испытываю облегчение... теперь, когда он все знает.
– Я тоже, – согласилась Честити.
– Думаю, Дженкинс и миссис Хадсон поймут и одобрят нас, – сказала Констанс.
В этот момент раздался деликатный стук в дверь, возвещавший о приходе Гидеона.
– Присяжные возвращаются, Пруденс... Он сделал ей знак, указывая на дверь.
– Как быстро. Это хорошо или плохо? – спросила она.
– Предпочитаю не гадать. Пойдемте.
Тон его был резким и нервным. А Пруденс думала, что он никогда не теряет самообладания. Присяжные возвращались в зал суда. Зачитали вердикт.
– Мы сочли, милорд, что газета «Леди Мейфэра» не повинна в клевете.
Остальное Пруденс почти не слышала, слова доносились словно издалека. Речь шла о компенсации ответчику, о возмещении всех расходов и выплате тысячи фунтов за нанесенный ущерб.
Лишь когда все закончилось, она осознала, что они свободны. Все расходы по ведению дела возлагались на истца, и Гидеон мог получить свой гонорар. Она думала, что следовало бы выплатить ему более восьмидесяти процентов от компенсации – той тысячи фунтов, что им надлежало получить. Вокруг толпились люди, ей задавали вопросы, но она не отвечала. Гидеон вел ее под руку, и когда наконец они вышли на улицу в серый осенний день, Пруденс увидела, что их ожидает кеб.
– Садитесь, – сказал Гидеон, буквально заталкивая ее внутрь, когда заметил, что репортеры плотными рядами движутся к ним, выкрикивая вопросы. Пруденс с трудом взобралась в экипаж. Сестры уже были там.
– Как вы сюда попали?
– Тадиус, – ответила Констанс.
Гидеон выглянул в окно и тихо сказал:
– Кебмен сначала отвезет вас в отель. Когда стемнеет и газетчики прекратят преследование, Тадиус доставит вас домой.
– Вы обо всем позаботились, – заметила Пруденс.
– Это часть моей работы. Завтра утром я навещу вас, чтобы закончить наше дело.
– Нашу сделку, – сказала Пруденс.
– Верно. – Он закрыл за ними дверцу экипажа.
– Не такая уж выгодная сделка для адвоката, – заметила Констанс. – Компенсация, которую мы получим от Беркли, даст нам возможность выплатить ему гонорар.
– Едва ли его это беспокоит, – усомнилась Честити.
– Возможно, и не беспокоит, – согласилась Констанс. – Но почему тогда он так спешит получить то, что оговорено?
– Видимо, хочет поскорее покончить с этим делом, – сказала Пруденс. – Как только мы договоримся обо всех деталях, он сможет забыть о нас и продолжать свою жизнь, не думая о вздорных и беспокойных сестрах.
– Ты хочешь сказать – не думая об одной вздорной и беспокойной сестре, – поправила ее Констанс.
Пруденс пожала плечами:
– А что, если и так? Я не буду жалеть о том, что все кончено раз и навсегда.
– Уверена, ты почувствуешь огромное облегчение, – промолвила Честити умиротворяющим тоном. Она пыталась разглядеть в тусклом освещении кеба выражение лица сестры. Констанс подняла брови, молчаливо демонстрируя понимание.
Гидеон вернулся в свою контору. Он не испытывал обычного подъема после выигранного дела. По правде говоря, он был бы рад начать все сызнова. Он снял парик и мантию, налил себе неразбавленного виски и сел за рабочий стол. Как обычно, у него был план кампании до начала процесса, но теперь он не знал, как поступить, и плана выхода из этой кампании у него не было. Теперь он ничего не должен. Ставки в этом деле были высоки. Все или ничего. И в том, как Пруденс с ним обращалась, не было ничего, что позволило бы ему надеяться на успех следующего шага. Он на что-то надеялся. На что – и сам не знал, Возможно, на то, что она подаст ему какой-то знак. Но этого не случилось.
Он потянулся к шкатулке с сигаретами. Конечно, следовало принять во внимание, что сегодня ей слишком досталось. Возможно, что ни на что другое у нее не осталось ни умственных сил, ни эмоциональной энергии. И все же он наблюдал за ней, как ястреб, когда она нынче утром вошла в его контору, и она не подала ему никакого знака, ничего, кроме холодного формального приветствия. Неудивительно, что выглядела она неважно и явно была озабочена. Она представляла, как появится в суде, опасалась возможной потери средств к существованию и других неприятностей. Конечно, она не могла в это утро думать ни о чем другом, ни о каких чувствах.
Он со вздохом загасил сигарету. Гидеон не мог припомнить, когда испытывал такое волнение и беспокойство.
– Тебе бы не помешал стаканчик хереса, Пру, – сказала Констанс, когда они устроились в гостиной скромного отеля недалеко от Пиккадилли.
– Кажется, здесь есть все, – .сказала Честити, оглядывая буфет. – Есть чай. Есть сандвичи и фруктовый кекс, сыр и бисквиты, херес, вино и даже коньяк.
– Для коньяка еще слишком рано, – сказала Пруденс. – А стакан хереса я выпью.
– Ты была неподражаема, Пру, – сказала Констанс, бросая шляпу и перчатки на столик у стены. – Не понимаю, как тебе удалось так долго говорить с акцентом.
– Я подумала, что справилась с этим, – сказала Пруденс, принимая стакан из рук Честити. – Я с трудом сдерживала смех. – Она отпила маленький глоток хереса. – Впрочем, сегодня мне было не до смеха.
– Нам тоже. – Констанс налила себе хереса. – Но теперь все позади. Мы выиграли. Теперь «Леди Мейфэра» и наше посредническое бюро в безопасности. И никто ничего о нас не знает. И не узнает. Кроме отца.
– Кроме отца, – согласилась Пруденс.
– Вот колода карт, – сказала Честити. – Как насчет того, чтобы сыграть в бридж в три руки? Надо же нам как-то убить время, чтобы не впасть в уныние.
Они играли в карты уже два часа, когда за ними приехал Тадиус.
– Возле дома ни одного репортера, – сказал он.
– А лорд Дункан?
– Он не покидал дома, когда я отправился за вами, – ответил клерк. – Возможно, за время моего отсутствия он куда-нибудь ушел.
– Нет, он ждет нас, – решила Пруденс, укладывая карты в серебряную шкатулку. – Ты едешь с нами, Кон?
– Конечно, – сказала старшая сестра. – Я не оставлю вас наедине с отцом. Максу уже известно, что произошло в суде. Поэтому он догадается, что я с вами.
– Экипаж у задней двери, – сообщил Тадиус. – Я подумал, что вам лучше выскользнуть незаметно.
– Вы обо всем подумали, Тадиус, – слабо улыбнулась ему Пруденс.
Он поклонился в ответ.
Во время короткой поездки до Манчестер-сквер они молчали.
– Войдем в дом с черного хода, – сказала Пруденс, когда они повернули на площадь. – Попросите кебмена, остановиться со стороны конюшни, Тадиус.
– Уже распорядился, мисс Дункан.
– Я в этом не сомневалась, – произнесла Пруденс.
– Сэр Гидеон просил меня передать это вам, мисс Дункан. Он протянул ей конверт в тот момент, когда она вышла из экипажа.
– Благодарю вас!
Пруденс озадаченно смотрела на конверт, потом спросила:
– Что это?
– Закладное письмо на дом, мадам. Сэр Гидеон решил, что вам лучше знать, как им распорядиться.
Пруденс опустила конверт в сумку.
– Сэр Гидеон прав.
Они вошли в дом через кухню.
– О Боже мой! – приветствовала их миссис Хадсон. – Что тут творилось! Какие-то мужчины звонили в дверь, задавали вопросы, а лорда Дункана я никогда не видела в таком ужасном расположении духа. Он заперся в библиотеке. Что происходит?
– Насколько я понимаю, решение было в вашу пользу, мисс Пру? – спросил Дженкинс, появляясь в дверях. Он даже осунулся от беспокойства.
– Да, да, Дженкинс, так и есть, – быстро заговорила Пруденс. – К сожалению, мы не могли вернуться домой раньше: сэр Гидеон сказал, что нам следует избегать репортеров. А они могли нагрянуть сюда.
– Они, разумеется, побывали здесь, – мрачно сообщил Дженкинс. – Барабанили в дверь. Я пригрозил им полицией. Лорд Дункан заперся в библиотеке. Я пытался узнать у него, что случилось, но он послал меня к дьяволу. И я решил оставить его в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32