Честити наблюдала за ним, пока он разглядывал газеты. Мужчина взял экземпляр «Леди Мейфэра» и принялся листать. Что-то привлекло его внимание.
– Все готово, мистер Фаррел. Шесть пенсов за леденцы и четыре за лакрицу.
– Я и это прихвачу, миссис Бидл.
Он положил на прилавок номер «Леди Мейфэра» и принялся отсчитывать монеты, которые вынимал из кармана.
Уходя, он так энергично хлопнул дверью, что громко зазвонил колокольчик. Честити вернулась на кухню.
Миссис Бидл появилась из-за занавески.
– Такой славный человек, этот доктор Фаррел. Он тут недавно поселился.
– У него здесь кабинет? – небрежно поинтересовалась Честити, ставя на стол чашку и собираясь уходить.
– Недалеко отсюда, в больнице Святой Марии, – ответила миссис Бидл. – Эта часть города не для такого джентльмена, как он. – Разговаривая, миссис Бидл убирала со стола. – Но я думаю, наш мистер Фаррел может о себе позаботиться. Он мне рассказывал, что участвовал в состязаниях по борьбе на первенство университета.
Она восхищенно прищелкнула языком, ставя чашки в раковину.
Почему этот человек заинтересовался их газетой, размышляла Честити, выходя из лавки.
На Кенсингтон-Хай-стрит Честити остановила наемный экипаж: толпы промокших людей и запотевшие окна омнибуса ее не привлекали. Она не нуждалась в заверениях, что миссис Бидл будет хранить их тайну, но настойчивость поверенных графа не сулила ничего хорошего. Они умны и хитры, неизвестно, к каким уловкам могут прибегнуть и где расставят очередную западню для доверчивых и простодушных. Миссис Бидл – добрая и честная, ей не тягаться с частными детективами, не брезгующими никакими способами, лишь бы добиться своего.
Честити добралась до дома в тот момент, когда налетел порыв ветра и едва не вывернул ее зонт наизнанку.
– Ужасный день, – сказала она Дженкинсу, входя в холл. – Пру вернулась?
– Еще нет, мисс Чесе. Он взял у нее зонтик.
Честити сняла шляпу, отряхнула вуаль.
– Миссис Бидл шлет тебе привет и наилучшие пожелания, Дженкинс.
Она отряхнула плащ и передала дворецкому.
– Передай Пру, когда вернется, что я в гостиной.
Дженкинс поклонился и отправился сушить промокшую одежду. Несколькими минутами позже он услышал, что пришла Пруденс, и направился в холл.
Пруденс приветствовала его несколько рассеянно. Она ни на минуту не могла забыть о документах, лежавших в сумке, думая о том, что холл, в котором она стоит, больше не принадлежит семье Дунканов, если, конечно, отцу не удастся каким-то образом выплатить долг.
Или доказать, что этот долг – фикция, результат обмана и подлога.
– Вы немного бледны, мисс Пру. Все в порядке? Взволнованный голос Дженкинса вывел ее из задумчивости.
– Да, – ответила Пруденс. – Все хорошо. Просто день сегодня очень сырой. – Она заставила себя улыбнуться, пека снимала верхнюю одежду. – Есть сообщения?
– Телефонный звонок от сэра Гидеона, мисс Пру. Пруденс почувствовала, как в кровь хлынул адреналин.
Она физически ощутила возбуждение, мгновенно вытеснившее из головы все остальное.
– Просил что-нибудь передать?
– Он сказал, что погода скверная и вам не стоит добираться до его квартиры самой. В шесть часов за вами приедет его шофер.
– Как он внимателен, – пробормотала Пруденс. – Благодарю тебя, Дженкинс. Не отправишь ли весточку Кон? Попроси ее заглянуть к нам без промедления при первой же возможности.
Она поспешила в гостиную. Честити как раз отвечала на письма, публиковавшиеся в колонке тетушки Мэйбл в газете «Леди Мейфэра», когда появилась Пруденс. Честити подняла голову и повернулась на стуле.
– Есть новости? У меня кое-что есть.
Лицо ее показалось Пруденс встревоженным. Пруденс кивнула:
– Сначала расскажи ты.
Честити описала ей все, что случилось утром.
– Боюсь, как бы они не откопали чего-нибудь, несмотря на то что все держат язык за зубами. Может быть, лучше прервать публикации, залечь па дно?
Пруденс наклонилась к огню погреть озябшие руки. Потом выпрямилась, и блеск в ее глазах приободрил Честити.
– Что тебе удалось найти?
Пруденс раскрыла сумочку и молча протянула бумаги сестре. Честити без труда поняла их значение. Она молча их перечитывала, разложив на секретере. Затем подняла глаза:
– Надо, чтобы это прочла Кон.
– Я попросила Дженкинса послать за ней. Честити недоумевающе покачала головой:
– Получается, что хозяин нашего дома теперь – Беркли. Пруденс беспомощно развела руками.
– Значит, на карту поставлено гораздо больше, чем «Леди Мейфэра»?
Пруденс кивнула:
– Это удар прямо в сердце.
– Давай-ка дождемся Кон и вместе с ней обсудим эту ужасную новость, – сказала Честити. – У миссис Бидл оказалось несколько писем для нас. Может, взглянем на них, пока дожидаемся Кон?
Она извлекла из сумочки несколько конвертов.
– Страшно их вскрывать.
И все же Честити вскрыла конверты.
– Это письмо прямое и безыскусственное. В нем просьба обратиться через нас к любителям поэзии. Не совсем похоже на письмо с просьбой подыскать подходящую пару. Автор письма просит организовать кружок любителей поэзии. – Она бросила взгляд на сестру и пожала плечами. – Как ты думаешь, не составить ли нам список таких любителей?
– А почему бы и нет? – ответила Пруденс. – Соберутся люди с одинаковыми вкусами и складом ума. По-моему, вполне безобидно.
Честити кивнула и бросила письмо на секретер, переключив внимание на следующее. Пробежав его глазами, она молча передала его Пруденс.
«Всем заинтересованным лицам! Небезразличное к вашей судьбе лицо обладает кое-какой информацией, имеющей важное значение для владельцев и издателей газеты «Леди Мейфэра», учитывая предстоящий процесс о клевете. Появились кое-какие факты, возможно полезные для защиты. Необходима личная встреча в месте, которое выберут сами издатели. Информация, которой мы располагаем, представляет величайшее значение и должна быть доставлена вовремя. Пожалуйста, напишите по вышеуказанному адресу без промедления и поверьте, что мы самые искренние почитатели и друзья газеты «Леди Мейфэра»». Пруденс посмотрела на сестру:
– Это ловушка.
– А что, если нет?
– Уверена, что ловушка. – Она задумчиво покусывала ноготь. – Письмо анонимное.
– Как и наша газета, – возразила Честити. – Если это друг Беркли или, возможно, бывший его друг, он, должно быть, не хочет, чтобы его имя стало известно. Предположим, что он знает о махинациях Беркли и у него есть свидетельства этих махинаций. Может быть, он их жертва, как и отец. Разве мы имеем право сбрасывать это со счетов?
– Не знаю, Чес.
– Ты должна показать письмо Гидеону.
Пруденс кивнула:
– Покажу, когда увижусь с ним нынче вечером. Она сложила письмо и положила в конверт.
– О, вот и Кон, – сказала Честити, услышав шаги на лестнице и сразу узнав их.
– Давайте отправимся куда-нибудь на ленч, – сказала Констанс, войдя в гостиную.
– Это самая лучшая идея, которую я услышала за целый день, – обрадовалась Пруденс. – Но сначала прочти вот это. А я пока сменю башмаки. Они насквозь промокли. – Пруденс кивком указала на документы на секретере: – Тут еще письмо. Дай его ей, Чес.
Честити протянула сестре письмо.
– Куда пойдем на ленч?
– В «Суон и Эдгар», – предложила Констанс, просматривая бумаги.
– Отлично, – одобрила выбор сестры Пруденс, направляясь к двери.
– Там отличная кухня. К тому же я собираюсь купить пейслийский шарф под цвет моего вечернего платья оттенка полыни, – сказала Констанс. Помолчав, она спросила: – Значит, сегодня вечером ты встречаешься с адвокатом?
– Так уж получилось. Но когда дочитаешь письмо, поймешь, что деловая встреча необходима и неотложна, – заявила Пруденс. – Скажу Дженкинсу, что на ленч мы дома не останемся.
– Деловая встреча? – пробормотала Констанс, поднимая брови и глядя на закрывшуюся за Пруденс дверь.
– Сомневаюсь, что у Пру сейчас есть время или настроение для чего-нибудь другого, – заметила Честити с несвойственной ей резкостью. – Прочти и сама все поймешь.
Констанс поняла и вскинула брови, когда закончила чтение. Честити была абсолютно права.
– У Беркли залоговое письмо на дом, – произнесла она шепотом. – Уму непостижимо.
Честити кивнула.
ГЛАВА 16
Ровно в шесть часов вечера Пруденс села в присланную за ней машину и приняла от шофера теплый плед, которым накрыла колени. Шофер также опустил кожаные занавески с обеих сторон открытой машины. Когда они подъехали к дому на Пэлл-Мэлл-плейс, парадная дверь распахнулась, едва Пруденс, сопровождаемая шофером, державшим над ее головой зонтик, ступила на верхнюю ступеньку крыльца.
– О, вы совершенно точно рассчитали время, Милтон! – зазвенел детский голосок. – Дорога заняла у вас ровно три четверти часа.
– Обычно, мисс Сара, я в таких случаях не ошибаюсь, если не возникают непредвиденные обстоятельства, – ответил шофер со снисходительной улыбкой.
– Добрый вечер, мисс Дункан! – Девочка протянула Пруденс руку.
– Добрый вечер, Сара.
Теперь она могла получше рассмотреть девочку, чем при их первой неожиданной встрече.
Пруденс увидела, что у Сары гораздо больше веснушек, чем Пруденс тогда показалось. Она была довольно тощенькой, одета в обычную школьную форму из синей саржи с белой блузкой, кое-где на рукавах заляпанной чернилами. Белокурые волосы заплетены в две толстые косы, на лбу – прямая челка.
– Не угодно ли войти? – спросила Сара, гостеприимно распахивая дверь. – Мне приказано занимать вас, пока папа не покончит с яйцами, фаршированными трюфелями. Вы можете пройти сюда, снять пальто и шарф.
Она пошла вперед, показывая дорогу. Пруденс последовала за ней в маленькую комнату, расположенную в некотором отдалении от холла. Туалетный стол, зеркало и кувшины с горячей и холодной водой, полотенце, щетка и гребень – все лежало наготове в ожидании любого гостя, которому могли понадобиться эти вещи.
– За этой дверью ватерклозет, – непринужденно сообщила девочка, жестом указав на дверь в задней части комнаты. – В саду я нашла несколько камелий. – Она присела на краешек узкой кровати. – Я подумала, что вам они понравятся.
Пруденс заметила красные камелии с жирными тяжелыми головками, покрытыми каплями дождя. Они стояли в низкой вазе.
– Они прелестны, – похвалила Пруденс. – Благодарю вас, – добавила она, снимая пальто.
– О, для меня это не составило труда, – сказала девочка, сияя улыбкой. – Я согрела воду на случай, если вы захотите умыться. Какое элегантное платье!
Пруденс не требовалось смотреть в зеркало, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Это платье было настоящим произведением искусства, купленным Констанс в Париже во время медового месяца. Оно идеально подходило к цвету ее волос и кожи лица, а покрой делал ее не слишком пышный бюст более впечатляющим. Нынче она решила одеться как на званый обед: опыт показал, что иногда ее адвокат забывает заранее сообщить ей о своих намерениях. Неужто и впрямь речь шла о яйцах, фаршированных трюфелями?
– Оно из Парижа, – сказала Пруденс, снимая шарф.
Волосы Пруденс были собраны в высокий шиньон и перехвачены на затылке бархатной лентой. Такой стиль несколько смягчал угловатость ее черт и подчеркивал медный оттенок волос.
– Если вы готовы, пойдемте в гостиную, – сказала девочка. – Я рада, что вы не вымокли по дороге.
– Милтон был очень внимателен, – сказала Пруденс, следуя за Сарой по мозаичному полу, выложенному черно-белым мрамором, в продолговатую гостиную, растянувшуюся по всей длине дома.
Это была уютная комната, выдержанная в мягких тонах, кремовая с золотом, с мягкими диванами и книжными полками от пола до потолка. В отличие от библиотеки, которую Пруденс тоже видела, эта комната, по ее мнению, не была обставлена в мужском вкусе. Возможно, здесь сказывался вкус матери Сары. Возможно, какой-нибудь другой женщины. Была ли в жизни Гидеона женщина после развода с женой? Пруденс вдруг подумала, как мало знает о своем возлюбленном. К примеру, о причине его распавшегося брака.
На столике возле дивана лежала раскрытая тетрадь, рядом стояла чернильница с пером.
– У меня сложности с этой нудной алгеброй, – сказала Сара. – Папочка говорил, что вы могли бы мне помочь.
– В самом деле? – Пруденс улыбнулась. – Интересно, с чего он это взял? Впрочем, давайте взглянем.
Девочка протянула ей тетрадь, потом скользнула к буфету.
– Могу я предложить вам хереса?
– Да, благодарю вас.
Пруденс села на диван и взяла тетрадь. Ей потребовалось всего несколько секунд на решение задачи. Она взяла стакан хереса, который Сара осторожно поднесла ей, стараясь не закапать обюссонский ковер.
– Вы хотите, чтобы я помогла вам разобраться в задаче или решить ее за вас?
– Но ведь это было бы надувательством, – ответила Сара, протягивая руку к тетради.
– Думаю, вы правы, – согласилась Пруденс, не в силах сдержать улыбку. Она отпила херес. Девочку мучили угрызения совести.
– Но, – сказала Пруденс, – если бы я помогла вам решить задачу, вы запомнили бы ход решения и в следующий раз справились бы сами. В таком случае это будет уроком, а не надувательством.
Сара внимательно выслушала этот довод, склонив голову набок. Ее веснушчатое лицо просияло.
– Думаю, даже папа не стал бы возражать, а он почти никогда со мной не соглашается. Говорит, что спор – хорошее упражнение для мозгов.
– А что он делает с яйцами, фаршированными трюфелями? – спросила Пруденс непринужденно, беря в руки перо.
– Он их готовит, – беззаботно сообщила Сара. – Причем очень вкусно. Это одно из его любимых блюд. Еще он фарширует виноградом перепелок. Это очень трудно. Папа вынимает из сырых птиц все кости и при этом чертыхается.
Она посмотрела на Пруденс, сидевшую рядом с ней на диване. В ее серых глазах Пруденс заметила лукавый блеск. Она смотрела на Пруденс очень внимательно, будто изучала ее.
– Впрочем, готовит он нечасто, – сказала девочка. – Только в особых случаях.
Пруденс, сделав вид, будто пропустила эти слова девочки мимо ушей, снова взялась за тетрадь. В алгебре по крайней мере она не видела никакого подвоха и чувствовала себя уверенно.
– Ладно, вот как мы поступим.
И она принялась объяснять девочке решение задачи. Сара слушала очень внимательно.
– А теперь посмотрим, сможете ли вы с ней справиться.
Пруденс передала девочке перо.
– О, теперь это легко, – сказала Сара доверительно. – Два в третьей степени.
Она работала быстро и точно, и это произвело на Пруденс сильное впечатление. А задача для столь юного существа была нелегкой. Но ведь она дочь сэра Гидеона Молверна, самого молодого королевского советника за все времена. И посещала школу для леди, основанную Френсис Басе. Гидеон упоминал еще гувернантку, Мэри Уинстон. Почему ее здесь нет? Почему она не помогала девочке делать уроки?
Обычно школьницы не делают уроки сами, вечером и уж тем более в гостиной, но Пруденс об этом не знала.
В доме стояла тишина, словно он был пуст. В прошлый раз здесь находилась домоправительница. Эту загадку Пруденс решить было не под силу, и удивление ее росло. Гидеон снова вывел ее из равновесия. Она подняла голову на звук открывающейся двери.
– Простите меня, Пруденс, за то, что не вышел вам навстречу, – сказал Гидеон, появляясь в гостиной. – Дело в том, что при приготовлении яиц бывает такой момент, когда ни в коем случае нельзя отвлекаться. Надеюсь, Сара сумела вас развлечь.
На нем был безупречный вечерний костюм, а вокруг талии повязан большой и не слишком чистый передник. Пруденс уставилась на него.
– Ты забыл снять передник, папа, – сообщила ему Сара. – О, какое упущение!
Он развязал передник и бросил его на стул возле двери.
Он смотрел на свою гостью с улыбкой, становившейся все шире по мере того, как ее раздражение улетучивалось, а это заняло немало времени.
– Примите мои комплименты, – пробормотал он. – Это платье, несомненно, из Парижа. На нем печать Парижа.
Пруденс, по настоянию сестер, надела три нитки разнокалиберного жемчуга. Когда-то они принадлежали ее прабабке, и сестры надевали их по очереди в соответствующих случаях. Констанс, например, на свадьбу.
Нынче вечером Пруденс не хотелось их надевать – ведь им с адвокатом предстоит деловой разговор, но она не удержалась, увидев, как жемчуг гармонирует с платьем.
Пруденс сняла очки, подчиняясь импульсу, как это всегда с ней бывало в минуты смущения и нерешительности. Как ни странно, присутствие Сары усиливало интимность момента, хотя разговаривать при ней свободно они не могли.
Гидеон улыбнулся и с трудом преодолел желание поцеловать ее в кончик носа. Мягкое свечение газовых рожков отбрасывало блики на ее медно-красные волосы, и ему захотелось распустить их. Лицо его, однако, оставалось бесстрастным, и он произнес своим приятным, мягким голосом:
– Я вижу, Сара предложила вам херес. – Он подошел к буфету и налил себе стакан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Все готово, мистер Фаррел. Шесть пенсов за леденцы и четыре за лакрицу.
– Я и это прихвачу, миссис Бидл.
Он положил на прилавок номер «Леди Мейфэра» и принялся отсчитывать монеты, которые вынимал из кармана.
Уходя, он так энергично хлопнул дверью, что громко зазвонил колокольчик. Честити вернулась на кухню.
Миссис Бидл появилась из-за занавески.
– Такой славный человек, этот доктор Фаррел. Он тут недавно поселился.
– У него здесь кабинет? – небрежно поинтересовалась Честити, ставя на стол чашку и собираясь уходить.
– Недалеко отсюда, в больнице Святой Марии, – ответила миссис Бидл. – Эта часть города не для такого джентльмена, как он. – Разговаривая, миссис Бидл убирала со стола. – Но я думаю, наш мистер Фаррел может о себе позаботиться. Он мне рассказывал, что участвовал в состязаниях по борьбе на первенство университета.
Она восхищенно прищелкнула языком, ставя чашки в раковину.
Почему этот человек заинтересовался их газетой, размышляла Честити, выходя из лавки.
На Кенсингтон-Хай-стрит Честити остановила наемный экипаж: толпы промокших людей и запотевшие окна омнибуса ее не привлекали. Она не нуждалась в заверениях, что миссис Бидл будет хранить их тайну, но настойчивость поверенных графа не сулила ничего хорошего. Они умны и хитры, неизвестно, к каким уловкам могут прибегнуть и где расставят очередную западню для доверчивых и простодушных. Миссис Бидл – добрая и честная, ей не тягаться с частными детективами, не брезгующими никакими способами, лишь бы добиться своего.
Честити добралась до дома в тот момент, когда налетел порыв ветра и едва не вывернул ее зонт наизнанку.
– Ужасный день, – сказала она Дженкинсу, входя в холл. – Пру вернулась?
– Еще нет, мисс Чесе. Он взял у нее зонтик.
Честити сняла шляпу, отряхнула вуаль.
– Миссис Бидл шлет тебе привет и наилучшие пожелания, Дженкинс.
Она отряхнула плащ и передала дворецкому.
– Передай Пру, когда вернется, что я в гостиной.
Дженкинс поклонился и отправился сушить промокшую одежду. Несколькими минутами позже он услышал, что пришла Пруденс, и направился в холл.
Пруденс приветствовала его несколько рассеянно. Она ни на минуту не могла забыть о документах, лежавших в сумке, думая о том, что холл, в котором она стоит, больше не принадлежит семье Дунканов, если, конечно, отцу не удастся каким-то образом выплатить долг.
Или доказать, что этот долг – фикция, результат обмана и подлога.
– Вы немного бледны, мисс Пру. Все в порядке? Взволнованный голос Дженкинса вывел ее из задумчивости.
– Да, – ответила Пруденс. – Все хорошо. Просто день сегодня очень сырой. – Она заставила себя улыбнуться, пека снимала верхнюю одежду. – Есть сообщения?
– Телефонный звонок от сэра Гидеона, мисс Пру. Пруденс почувствовала, как в кровь хлынул адреналин.
Она физически ощутила возбуждение, мгновенно вытеснившее из головы все остальное.
– Просил что-нибудь передать?
– Он сказал, что погода скверная и вам не стоит добираться до его квартиры самой. В шесть часов за вами приедет его шофер.
– Как он внимателен, – пробормотала Пруденс. – Благодарю тебя, Дженкинс. Не отправишь ли весточку Кон? Попроси ее заглянуть к нам без промедления при первой же возможности.
Она поспешила в гостиную. Честити как раз отвечала на письма, публиковавшиеся в колонке тетушки Мэйбл в газете «Леди Мейфэра», когда появилась Пруденс. Честити подняла голову и повернулась на стуле.
– Есть новости? У меня кое-что есть.
Лицо ее показалось Пруденс встревоженным. Пруденс кивнула:
– Сначала расскажи ты.
Честити описала ей все, что случилось утром.
– Боюсь, как бы они не откопали чего-нибудь, несмотря на то что все держат язык за зубами. Может быть, лучше прервать публикации, залечь па дно?
Пруденс наклонилась к огню погреть озябшие руки. Потом выпрямилась, и блеск в ее глазах приободрил Честити.
– Что тебе удалось найти?
Пруденс раскрыла сумочку и молча протянула бумаги сестре. Честити без труда поняла их значение. Она молча их перечитывала, разложив на секретере. Затем подняла глаза:
– Надо, чтобы это прочла Кон.
– Я попросила Дженкинса послать за ней. Честити недоумевающе покачала головой:
– Получается, что хозяин нашего дома теперь – Беркли. Пруденс беспомощно развела руками.
– Значит, на карту поставлено гораздо больше, чем «Леди Мейфэра»?
Пруденс кивнула:
– Это удар прямо в сердце.
– Давай-ка дождемся Кон и вместе с ней обсудим эту ужасную новость, – сказала Честити. – У миссис Бидл оказалось несколько писем для нас. Может, взглянем на них, пока дожидаемся Кон?
Она извлекла из сумочки несколько конвертов.
– Страшно их вскрывать.
И все же Честити вскрыла конверты.
– Это письмо прямое и безыскусственное. В нем просьба обратиться через нас к любителям поэзии. Не совсем похоже на письмо с просьбой подыскать подходящую пару. Автор письма просит организовать кружок любителей поэзии. – Она бросила взгляд на сестру и пожала плечами. – Как ты думаешь, не составить ли нам список таких любителей?
– А почему бы и нет? – ответила Пруденс. – Соберутся люди с одинаковыми вкусами и складом ума. По-моему, вполне безобидно.
Честити кивнула и бросила письмо на секретер, переключив внимание на следующее. Пробежав его глазами, она молча передала его Пруденс.
«Всем заинтересованным лицам! Небезразличное к вашей судьбе лицо обладает кое-какой информацией, имеющей важное значение для владельцев и издателей газеты «Леди Мейфэра», учитывая предстоящий процесс о клевете. Появились кое-какие факты, возможно полезные для защиты. Необходима личная встреча в месте, которое выберут сами издатели. Информация, которой мы располагаем, представляет величайшее значение и должна быть доставлена вовремя. Пожалуйста, напишите по вышеуказанному адресу без промедления и поверьте, что мы самые искренние почитатели и друзья газеты «Леди Мейфэра»». Пруденс посмотрела на сестру:
– Это ловушка.
– А что, если нет?
– Уверена, что ловушка. – Она задумчиво покусывала ноготь. – Письмо анонимное.
– Как и наша газета, – возразила Честити. – Если это друг Беркли или, возможно, бывший его друг, он, должно быть, не хочет, чтобы его имя стало известно. Предположим, что он знает о махинациях Беркли и у него есть свидетельства этих махинаций. Может быть, он их жертва, как и отец. Разве мы имеем право сбрасывать это со счетов?
– Не знаю, Чес.
– Ты должна показать письмо Гидеону.
Пруденс кивнула:
– Покажу, когда увижусь с ним нынче вечером. Она сложила письмо и положила в конверт.
– О, вот и Кон, – сказала Честити, услышав шаги на лестнице и сразу узнав их.
– Давайте отправимся куда-нибудь на ленч, – сказала Констанс, войдя в гостиную.
– Это самая лучшая идея, которую я услышала за целый день, – обрадовалась Пруденс. – Но сначала прочти вот это. А я пока сменю башмаки. Они насквозь промокли. – Пруденс кивком указала на документы на секретере: – Тут еще письмо. Дай его ей, Чес.
Честити протянула сестре письмо.
– Куда пойдем на ленч?
– В «Суон и Эдгар», – предложила Констанс, просматривая бумаги.
– Отлично, – одобрила выбор сестры Пруденс, направляясь к двери.
– Там отличная кухня. К тому же я собираюсь купить пейслийский шарф под цвет моего вечернего платья оттенка полыни, – сказала Констанс. Помолчав, она спросила: – Значит, сегодня вечером ты встречаешься с адвокатом?
– Так уж получилось. Но когда дочитаешь письмо, поймешь, что деловая встреча необходима и неотложна, – заявила Пруденс. – Скажу Дженкинсу, что на ленч мы дома не останемся.
– Деловая встреча? – пробормотала Констанс, поднимая брови и глядя на закрывшуюся за Пруденс дверь.
– Сомневаюсь, что у Пру сейчас есть время или настроение для чего-нибудь другого, – заметила Честити с несвойственной ей резкостью. – Прочти и сама все поймешь.
Констанс поняла и вскинула брови, когда закончила чтение. Честити была абсолютно права.
– У Беркли залоговое письмо на дом, – произнесла она шепотом. – Уму непостижимо.
Честити кивнула.
ГЛАВА 16
Ровно в шесть часов вечера Пруденс села в присланную за ней машину и приняла от шофера теплый плед, которым накрыла колени. Шофер также опустил кожаные занавески с обеих сторон открытой машины. Когда они подъехали к дому на Пэлл-Мэлл-плейс, парадная дверь распахнулась, едва Пруденс, сопровождаемая шофером, державшим над ее головой зонтик, ступила на верхнюю ступеньку крыльца.
– О, вы совершенно точно рассчитали время, Милтон! – зазвенел детский голосок. – Дорога заняла у вас ровно три четверти часа.
– Обычно, мисс Сара, я в таких случаях не ошибаюсь, если не возникают непредвиденные обстоятельства, – ответил шофер со снисходительной улыбкой.
– Добрый вечер, мисс Дункан! – Девочка протянула Пруденс руку.
– Добрый вечер, Сара.
Теперь она могла получше рассмотреть девочку, чем при их первой неожиданной встрече.
Пруденс увидела, что у Сары гораздо больше веснушек, чем Пруденс тогда показалось. Она была довольно тощенькой, одета в обычную школьную форму из синей саржи с белой блузкой, кое-где на рукавах заляпанной чернилами. Белокурые волосы заплетены в две толстые косы, на лбу – прямая челка.
– Не угодно ли войти? – спросила Сара, гостеприимно распахивая дверь. – Мне приказано занимать вас, пока папа не покончит с яйцами, фаршированными трюфелями. Вы можете пройти сюда, снять пальто и шарф.
Она пошла вперед, показывая дорогу. Пруденс последовала за ней в маленькую комнату, расположенную в некотором отдалении от холла. Туалетный стол, зеркало и кувшины с горячей и холодной водой, полотенце, щетка и гребень – все лежало наготове в ожидании любого гостя, которому могли понадобиться эти вещи.
– За этой дверью ватерклозет, – непринужденно сообщила девочка, жестом указав на дверь в задней части комнаты. – В саду я нашла несколько камелий. – Она присела на краешек узкой кровати. – Я подумала, что вам они понравятся.
Пруденс заметила красные камелии с жирными тяжелыми головками, покрытыми каплями дождя. Они стояли в низкой вазе.
– Они прелестны, – похвалила Пруденс. – Благодарю вас, – добавила она, снимая пальто.
– О, для меня это не составило труда, – сказала девочка, сияя улыбкой. – Я согрела воду на случай, если вы захотите умыться. Какое элегантное платье!
Пруденс не требовалось смотреть в зеркало, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Это платье было настоящим произведением искусства, купленным Констанс в Париже во время медового месяца. Оно идеально подходило к цвету ее волос и кожи лица, а покрой делал ее не слишком пышный бюст более впечатляющим. Нынче она решила одеться как на званый обед: опыт показал, что иногда ее адвокат забывает заранее сообщить ей о своих намерениях. Неужто и впрямь речь шла о яйцах, фаршированных трюфелями?
– Оно из Парижа, – сказала Пруденс, снимая шарф.
Волосы Пруденс были собраны в высокий шиньон и перехвачены на затылке бархатной лентой. Такой стиль несколько смягчал угловатость ее черт и подчеркивал медный оттенок волос.
– Если вы готовы, пойдемте в гостиную, – сказала девочка. – Я рада, что вы не вымокли по дороге.
– Милтон был очень внимателен, – сказала Пруденс, следуя за Сарой по мозаичному полу, выложенному черно-белым мрамором, в продолговатую гостиную, растянувшуюся по всей длине дома.
Это была уютная комната, выдержанная в мягких тонах, кремовая с золотом, с мягкими диванами и книжными полками от пола до потолка. В отличие от библиотеки, которую Пруденс тоже видела, эта комната, по ее мнению, не была обставлена в мужском вкусе. Возможно, здесь сказывался вкус матери Сары. Возможно, какой-нибудь другой женщины. Была ли в жизни Гидеона женщина после развода с женой? Пруденс вдруг подумала, как мало знает о своем возлюбленном. К примеру, о причине его распавшегося брака.
На столике возле дивана лежала раскрытая тетрадь, рядом стояла чернильница с пером.
– У меня сложности с этой нудной алгеброй, – сказала Сара. – Папочка говорил, что вы могли бы мне помочь.
– В самом деле? – Пруденс улыбнулась. – Интересно, с чего он это взял? Впрочем, давайте взглянем.
Девочка протянула ей тетрадь, потом скользнула к буфету.
– Могу я предложить вам хереса?
– Да, благодарю вас.
Пруденс села на диван и взяла тетрадь. Ей потребовалось всего несколько секунд на решение задачи. Она взяла стакан хереса, который Сара осторожно поднесла ей, стараясь не закапать обюссонский ковер.
– Вы хотите, чтобы я помогла вам разобраться в задаче или решить ее за вас?
– Но ведь это было бы надувательством, – ответила Сара, протягивая руку к тетради.
– Думаю, вы правы, – согласилась Пруденс, не в силах сдержать улыбку. Она отпила херес. Девочку мучили угрызения совести.
– Но, – сказала Пруденс, – если бы я помогла вам решить задачу, вы запомнили бы ход решения и в следующий раз справились бы сами. В таком случае это будет уроком, а не надувательством.
Сара внимательно выслушала этот довод, склонив голову набок. Ее веснушчатое лицо просияло.
– Думаю, даже папа не стал бы возражать, а он почти никогда со мной не соглашается. Говорит, что спор – хорошее упражнение для мозгов.
– А что он делает с яйцами, фаршированными трюфелями? – спросила Пруденс непринужденно, беря в руки перо.
– Он их готовит, – беззаботно сообщила Сара. – Причем очень вкусно. Это одно из его любимых блюд. Еще он фарширует виноградом перепелок. Это очень трудно. Папа вынимает из сырых птиц все кости и при этом чертыхается.
Она посмотрела на Пруденс, сидевшую рядом с ней на диване. В ее серых глазах Пруденс заметила лукавый блеск. Она смотрела на Пруденс очень внимательно, будто изучала ее.
– Впрочем, готовит он нечасто, – сказала девочка. – Только в особых случаях.
Пруденс, сделав вид, будто пропустила эти слова девочки мимо ушей, снова взялась за тетрадь. В алгебре по крайней мере она не видела никакого подвоха и чувствовала себя уверенно.
– Ладно, вот как мы поступим.
И она принялась объяснять девочке решение задачи. Сара слушала очень внимательно.
– А теперь посмотрим, сможете ли вы с ней справиться.
Пруденс передала девочке перо.
– О, теперь это легко, – сказала Сара доверительно. – Два в третьей степени.
Она работала быстро и точно, и это произвело на Пруденс сильное впечатление. А задача для столь юного существа была нелегкой. Но ведь она дочь сэра Гидеона Молверна, самого молодого королевского советника за все времена. И посещала школу для леди, основанную Френсис Басе. Гидеон упоминал еще гувернантку, Мэри Уинстон. Почему ее здесь нет? Почему она не помогала девочке делать уроки?
Обычно школьницы не делают уроки сами, вечером и уж тем более в гостиной, но Пруденс об этом не знала.
В доме стояла тишина, словно он был пуст. В прошлый раз здесь находилась домоправительница. Эту загадку Пруденс решить было не под силу, и удивление ее росло. Гидеон снова вывел ее из равновесия. Она подняла голову на звук открывающейся двери.
– Простите меня, Пруденс, за то, что не вышел вам навстречу, – сказал Гидеон, появляясь в гостиной. – Дело в том, что при приготовлении яиц бывает такой момент, когда ни в коем случае нельзя отвлекаться. Надеюсь, Сара сумела вас развлечь.
На нем был безупречный вечерний костюм, а вокруг талии повязан большой и не слишком чистый передник. Пруденс уставилась на него.
– Ты забыл снять передник, папа, – сообщила ему Сара. – О, какое упущение!
Он развязал передник и бросил его на стул возле двери.
Он смотрел на свою гостью с улыбкой, становившейся все шире по мере того, как ее раздражение улетучивалось, а это заняло немало времени.
– Примите мои комплименты, – пробормотал он. – Это платье, несомненно, из Парижа. На нем печать Парижа.
Пруденс, по настоянию сестер, надела три нитки разнокалиберного жемчуга. Когда-то они принадлежали ее прабабке, и сестры надевали их по очереди в соответствующих случаях. Констанс, например, на свадьбу.
Нынче вечером Пруденс не хотелось их надевать – ведь им с адвокатом предстоит деловой разговор, но она не удержалась, увидев, как жемчуг гармонирует с платьем.
Пруденс сняла очки, подчиняясь импульсу, как это всегда с ней бывало в минуты смущения и нерешительности. Как ни странно, присутствие Сары усиливало интимность момента, хотя разговаривать при ней свободно они не могли.
Гидеон улыбнулся и с трудом преодолел желание поцеловать ее в кончик носа. Мягкое свечение газовых рожков отбрасывало блики на ее медно-красные волосы, и ему захотелось распустить их. Лицо его, однако, оставалось бесстрастным, и он произнес своим приятным, мягким голосом:
– Я вижу, Сара предложила вам херес. – Он подошел к буфету и налил себе стакан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32