Дикари оказались добродушны и на редкость гостеприимны. Они обним
али ссыльнокаторжан, называя их братьями, и воровали по ночам все, что пло
хо лежало и просто случайно попадало им под руку. Полковник Лобанов быст
ро понял, что коли дело пойдет так и дальше, очень скоро им самим придется
впрягаться в сани. А потому велел прихватить с собой с десяток киргизов.
Ц За каждую покражу я велю расстреливать одного из них! Ц рявкнул он на
местных жителей. Ц А когда пристрелим десятого, велю еще новых привести,
ясно?! Воруйте вон у Строгановых, хоть колбасу с бутерброда. У них всего на
валом. А нас трогать не сметь, мы Ц бедные солдаты.
Киргизы о чем-то посовещались друг с другом. И на следующий день привезли
заключенным сухое мясо, рыбу и горшочки с засоленными овощами.
Ц Вот видите, сударыни, Ц довольным тоном заметил Лобанов, когда на ужи
н ему подали жаркое с тушеной капустой. Ц Все это Ц тоже Сибирь. Здесь у л
юдей душа широкая… и на добрые дела, и на злые.
В тот вечер, на переходе между Кизой и Моховской, неподалеку от великой ре
ки Енисея, Ниночка и Борис прихотью судьбы впервые за все это долгое врем
я свиделись наедине друг с другом. Река замерзла не вся. Лобанов разослал
казачьи патрули вдоль русла ее на поиски деревни, жители которой бы пока
зали этапу, где можно безбоязненно переправиться через Енисей.
Почтовый двор, где они остановились, был совершенно пуст и заброшен Ц не
что совсем уж необычное. Станционный смотритель с тоски и отчаяния запис
ал в конторской книге:
«Девятое февраля 1827 года. Бог с ними, кто стремится в эти края. А я уж более не
выдержу этого бытия. Я рыдаю от одиночества, боюсь, что скоро потеряю расс
удок мой окончательно. Простите меня все Ц но я иду туда, где еще есть люд
и. С собой забираю четырех лошадей. Последних живых существ я видел четыр
надцать дней назад. Кто же выдержит такое одиночество, год за годом, год за
годом? Да смилуется надо мной Господь, я Ц человек неплохой, я просто отч
аялся…»
Ц Отчаялся он! И вот в результате мы здесь и даже не знаем, что делать! Ц Л
обанов, прочитав это письмо, перешел на яростный крик. Ц Перед нами Енисе
й, и никто не сможет сказать нам, как мы переберемся на другой берег. Болва
н сбежавший! Кто становится почтмейстером на сибирских просторах, долже
н уж соображать, что его здесь ожидает!
И вот сейчас, незадолго до прихода усталой ночи, Ниночка отправилась на п
оиски Бориса. Она разыскала его за грузовыми санями. Тугай стоял подле не
большого деревянного чурбака и колол дрова для лагерных костров. Увидев
Ниночку, Борис отбросил в сторону топор и качнулся в сторону жены.
Ц Ниночка… Ц прошептал он.
Ц Борюшка…
Они кинулись друг к другу в объятия, они целовались, как сумасшедшие. Вече
р был пронизывающе-ледяным. С севера задувал яростный ветер, бросался в л
ицо снегом. Если ветер усилится, им останется лишь одно средство: съежитс
я под одеялами и ждать, ибо природу не поторопишь, она сильнее человека.
Ц Как же я ждал этого мгновения! Ц прошептал Борис. Ц Видеть тебя такой
близкой и такой недосягаемой… вот настоящие мучения. Ниночка… Ц Он вно
вь поцеловал ее, она обхватила одной рукой его за шею, второй расстегивая
шубку и запахивая ее вокруг себя и Бориса.
Ц Ты не замерзнешь, дорогой? Ц спросила она. Ц Твой сюртук, этот треух, с
тарые сапоги… ох, ты, верно, замерз!
Ц Не так уж это и страшно, Ц горько усмехнулся Тугай. Ц Ты Кюхлю нашего
видела? Ему цепи ноги до костей уж растерли. А у Бестужева с кулак детский
болячки: железа к ногам примерзли, а он их отдирать вздумал, вот и… Если та
к и дальше пойдет, многие из нас до Читы не доберутся.
Ц Не думай об этом сейчас, Борюшка. Чувствуешь, твоя жена здесь…
Ветер сделался еще злее, еще неистовее, все бросал в них пригоршнями снег
а со всех сторон. Лохматые лошадки жались друг к другу, свесив понуро голо
вы. Лобанов бегал по заброшенной почтовой станции и кричал, чтоб все заби
рались в сани, тушили костры. Его не видели, не слышали Ц лишь плач ветра о
тчаянный, несущийся из-за реки.
Ц Идем, Ц выдохнул Борис Тугай, Ц здесь, в санях, теплее, здесь нам никто
не помешает.
Он приподнял заснеженный полог, помог Ниночке взобраться внутрь, залез с
ледом. Запахнул полог вновь, прикрыл их сверху одеялами.
Они лежали между ящиками и мешками с картошкой, овощами, зерном и сушеной
рыбой. Здесь было тепло и даже удобно, и они перестали контролировать себ
я. Снаружи жутко ревела буря, сильные порывы ветра раскачивали сани, слов
но утлую лодчонку в яростно буйствующем море.
Ц Я люблю тебя, Борюшка… Ц Ниночка распахнула шубку. Борис прижался лиц
ом к ее груди, жадно вдыхая запах ее тела и ласково поглаживая жену. Нежнос
ть, захлестнувшая его, не поддавалась описанию, в эти мгновения Борис сде
лался немым, безъязыким. Они молчали, они лишь чувствовали, сходили с ума о
т страсти и забывали обо всем на свете.
Буря ярилась, казалось, что вот он, пришел конец света, снег заметал сани. И
только два человека не видели и не слышали, что творится вокруг. Они не слы
шали ни рева ветра, они не чувствовали ни холода, ничего. Они ощущали тольк
о жар пылающих от любовной горячки тел.
Это была их первая брачная ночь Ц в сене, между мешками с луком и морожено
й картошкой, ночь любви под венчальный аккомпанемент дикой мелодии Ц ме
лодии бури.
Ц Я люблю тебя, Борюшка! Ц Ниночка ласково провела рукой по лицу мужа. Ц
А там, где двое любят друг друга, и есть рая кусок на земле.
Буря неистовствовала еще семь часов. Когда ее истерика стихла, санный об
оз исчез с лица земли, осталось только огромное количество белых холмико
в. Лохматые лошадки выбирались из сугробов. Трясли гривами, фыркали, огля
дывались и жалобно ржали. Жизнь продолжалась.
Поутру вернулись казачьи патрули и помогли отрыть сани. Они так и не узна
ли, где можно безбоязненно переправиться через Енисей. Зато привезли с с
обой проводника, который мог показать дорогу.
В женском лагере княгиня Трубецкая испытующе взглянула на Ниночку.
Ц Вы очень долго отсутствовали, Нина Павловна, Ц холодно заметила она.
И поскольку Ниночка молчала, княгиня продолжила: Ц Нет особой радости р
азродиться ребенком по дороге в изгнание.
Ц Это будет сын, Ц почти торжественно оповестила ее Ниночка. Ц Мальчи
к, который назовет эти земли своей родиной. Коли так скажут тысячи юношей,
Россия станет великой и непобедимой державой.
Ц Для этого вам придется рожать ребенка в придорожной канаве, дорогая м
оя. Что за глупость, Господи! Неужто вы считаете, что у меня нет возможност
и уединиться где-нибудь в санях с мужем? Если мы все начнем валяться в сол
оме, вот будет красотища! Каторжники, эти мертвые души и их брюхатые бабы.
Ниночка, неужели вы самоубийцей стать возжаждали?!
Ц Это была наша первая брачная ночь, княгиня, Ц прошептала Ниночка. Ц Т
еперь я и в самом деле настоящая жена Борюшке. Теперь-то я не боюсь Сибири
… даже если нам придется странствовать к берегам Студеного моря.
Ц Не торопись, Ниночка, у нас еще все впереди, Ц Трубецкая сняла крышку с
исходящего паром, жадно отфыркивающегося чайника.
Ц Чай готов, господа! Ц громко крикнула она на весь лагерь. Ц А ну, подъе
м, господа! У княгини Волконской получите хлеб… подъем!
Полковник Лобанов выбрался из своих саней. «С такими бабами чего ж не выж
ить, Ц подумал он. Ц Даже такому старому разбитому мерину, как я, котором
у ничего в жизни уж не осталось, кроме как перевозить заключенных в Сибир
ь».
Вскоре они добрались до Иркутска. Об этом городе подле озера Байкал в сал
онах Петербурга ходили всяческие легенды. Поговаривали, что тамошний гу
бернатор царствует, словно какая коронованная особа. Он содержал свою со
бственную маленькую армию, жил в великолепном дворце, ни в чем не уступаю
щем летним царским резиденциям, содержал любовницу-китаянку и милостив
о разрешал называть себя в ближнем кругу своем «сибирским императором».
Его рапорты в Петербург были написаны сущим скупердяем. Никакой информа
ции. Царские ревизоры рассказывали еще меньше Ц если, не дай-то Бог, пикн
ут, то и до дому не доберутся: дорога, чай, длинная…
И вот теперь декабристы и их супруги въезжали в сей овеянный очень разны
ми легендами Иркутск, город, обнесенный крепостными стенами, город с пре
красными и просторными деревянными домами, изукрашенными резными нали
чниками, с расписными ставенками, город с широкими мощенными булыжником
улицами и тремя соборами.
Удивительный город на Ангаре, раскинувшийся только в паре верст от славн
ого моря, священного Байкала.
Губернатор был заранее оповещен о прибытии этапа и ожидал дам в собствен
ной резиденции.
Это был, конечно, не царский дворец, как судачили в досужем Петербурге, но
все ж таки берлога очень богатого человека, укрытая коврами, с дорогими к
реслами, диванчиками и кроватями, покрытыми одеялами из чернобурых лиси
ц и рысей.
Декабристы были прямиком свезены в острог при казармах. Для женщин же в д
оме губернатора отвели просторный флигель. Горничные и лакеи раскланив
ались с ними подобострастно, являя желание угодить, услужить, помочь… Бы
ла протоплена русская банька, вкусно пахнущая березовыми вениками и сос
новыми иголками. А в столовой был накрыт стол: пищу предполагалось подав
ать на серебре.
Ц Вот и верь тому, кто говорит, что за Уралом жизнь кончается! Ц усмехнул
ась Катенька Трубецкая. Она только что вернулась из бани, усталая, но стра
шно довольная. Ц Ох, боюсь я, дорогие мои, что миляга губернатор сочтет ст
рашным наказанием возвращение в Петербург. Здесь можно жить! Кто с этим н
е согласен, обманывается сам и обманывает других!
Губернатор Семен Ильич Абдюшев был человеком весьма примечательной на
ружности. Высокий, субтильный, почти что прозрачный, с обвисшими усами и ж
елтоватым цветом лица. В выходце из крымских провинций России явно бурли
ла капля татарских кровей.
То, что он вообще дослужился до генерала и губернатора, казалось сущим чу
дом. Времена Петровских заигрываний с инородцами давно миновали. Русски
й гвардейский корпус был почти таким же эксклюзивным учреждением, как и
прусский. Здесь не больно-то жаловали теперь инородцев и, прежде всего, лю
дей невнятного, неясного происхождения. Абдюшев был почти единственным
исключением из правил. Но как бы то ни было, служить ему доводилось только
в самых отдаленных от обеих столиц провинциях. Он всего трижды за послед
ние годы видел Петербург, сообщаясь с Северной Пальмирой лишь через курь
еров. И все-таки именно он был некоронованным властителем Сибири.
Странно, как мало знал свою страну император Николай. Его правительство
предполагало, что в Сибири везде рудники, потому и погнало декабристов н
а ее территорию. Государь не знал, что здесь в основном живут люди добрые и
сердобольные. И каторжная участь декабрьских мятежников будет не такой
уж ужасной. К людям, суровым, но в общем-то в высшей степени справедливым, о
тносился и губернатор иркутский Абдюшев.
В придворных этикетах он был не очень-то силен, зато умел стрелять через п
лечо по мишени, глядя на цель в зеркало. Он не смог бы продержаться на прид
ворных балах и одной кадрили, зато был непревзойденным мастером «Комари
нской». А еще у Абдюшева отменно получалось удерживать на коротком повод
ке разный мятежный люд, поддерживая в Сибири некое подобие мира и порядк
а.
Сегодня ж Семену Ильичу удалось доказать самому себе, что он может быть ч
еловеком по-светски галантным. Он приветствовал дам с грацией французск
ого кавалера, с целованием ручек и комплиментами их нарядам и духам. А зат
ем выпалил без передыха:
Ц Сдается мне, вы сюда на крыльях летели, сударыни! Нормальному этапу из
Петербурга до Иркутска приходится добираться четыре Ц пять месяцев. И э
то еще какая зима будет. А в нынешнем году зима у нас как назло эвон какая с
туденая.
Ц Просто нам хочется как можно быстрее добраться до цели, ваше превосхо
дительство, Ц с настороженной улыбкой ответила Ниночка.
Ц А вы хоть знаете, какова сия цель?
Ц Нет. А вы, ваше превосходительство?
Ц Очень даже хорошо знаю, Ц Абдюшев дождался, пока дамы рассядутся за с
толом и махнул изящной ладонью лакеям. Двери распахнулись, и на больших с
еребряных подносах внесли суп из сибирских соловьев, фаршированные оле
ньи потрошка с квашеной капустой, засахаренные фрукты и пироги с начинко
й из нежнейшей телятины.
Женщины замерли в растерянности, а потом Трубецкая осторожно, очень осто
рожно положила кружевную салфеточку на стол; И все остальные дамы так же
молча повторили ее жест. Лакеи растерянно-жалобно поглядывали на губерн
атора.
Ц Как, сударыни, вы не любите соловьев? Ц огорченно воскликнул Абдюшев.
Ц Ах, сударыни, вы даже не представляете, от какой вкуснятины только что о
тказались! Это же песня песней царя Соломона да и только! Ну, попробуйте, п
рошу вас…
Ц Дозволено ли мне будет задать хоть один вопрос, ваше высокопревосход
ительство? Ц перебила его Трубецкая. Ц А что сейчас едят наши мужья?
Абдюшев недовольно пожал плечами, припрятанными в парадный мундир с рос
кошными эполетами.
Ц Откуда ж мне знать. Но можно спросить. Соколик мой, пес ты смердящий, что
у нас едят в казармах?
Один из лакеев низко поклонился своему хозяину.
Ц Чаще всего-с щи, ваше высокопревосходительство, особенно-с зимой. А чт
о дают заключенным… да Бог его знает!
Ц Наверное, не оленьи потрошка! Ц с иронией подхватила Волконская.
Ц Да уж наверное, сударыня…
Ц Тогда почему мы должны питаться как-то иначе? Ц вздохнула Ниночка. Ц
Мы ведь тоже каторжницы, как и они. У нас тоже нет никаких привилегий. Ваше
высокопревосходительство, мы едим только то, что едят наши мужья.
Абдюшев пристально смотрел на Ниночку и молчал. «Ох, уж эти бабы! Ц горес
тно подумал он. Ц Но и я не петербургский лизоблюд, я Ц Семен Ильич Абдюш
ев, и каждый в здешних краях знает, что дорогого это имя стоит».
Ц Ну, эту-то ошибку легко исправить, Ц рассмеялся вдруг губернатор. Ц С
околик, пошли-ка ты десять курьеров в острог казарменный. Пусть привезут
для дамочек наших дорогих провиант.
Лакей восторженно поглядел на своего господина, потом развернулся и кин
улся вон из столовой. За ним следовали другие лакеи с нагруженными сереб
ряными подносами.
Абдюшев слапал Ниночкину ручку и громко поцеловал ее.
Ц Сударыни, Ц возвестил он своим гостьям. Ц Чтобы привезти вам те харч
ишки, время понадобится. Чем же мы займем-то себя, ума не приложу?
Ц Расскажите нам о вашем житье-бытье, ваше высокопревосходительство,
Ц вежливо предложила Трубецкая.
Ц В самом деле? Ц Семен Ильич откинулся на спинку своего дорогого китай
ского стульчика. Ц Гм… Ну, да как хотите. Начнем-ка мы, пожалуй, с четырнад
цатого годка моей биографии. Я тогда гонялся по степям крымским. Возвращ
ался с наших становищ в урочьях речонки одной. Все было там в полном поряд
ке, скотина жир нагуливала. Но когда я вернулся в долину, где жила моя семь
я, моим глазам открылось лишь дымное пожарище. Казачий отряд напал на наш
дом, порубали казачки всех до единого. Мирных граждан, знать не знавших, чт
о где-то там в далеком-предалеком Петербурге живет себе поживает царь-го
сударь, задумавший очередные наказания для татарского народа… Они всех
зарубили, отца, мать, моих братьев и сестер. Я остался тогда один в целом св
ете. Но у меня был быстрый конь и острый нож. И я уехал. Я пробирался по следа
м казачьего того отряда, насчитывавшего двадцать четыре человека. Через
пару недель я убил двадцать одного из них. Очко-с! А другим подарил жизнь, ч
тобы смогли рассказать о том, что с ними произошло в действительности. Но
прежде, чем отпустить, я выколол им глаза…
Ц Замечательная застольная история, Ц брезгливо поморщилась Трубецк
ая. Ц У вас еще много таких быличек в запасе, ваше высокопревосходительс
тво?
Ц И все одинаковые, княгиня. Сибирские, да и не только сибирские, истории
пишутся кровью, и тут уж ничего не изменится, даже когда придет время новы
х поколений. Эта земля подобна Молоху, способному жить, кормясь только че
ловеческими жертвами. И вас тоже бросят в его пасть, милые мои дамы. Ваше п
утешествие до Иркутска лишь кратенькое предисловие к страшной истории.
То, что вас ждет отныне, сравнится только с Дантовым адом.
Ц Куда везут наших мужей? Ц спросила Ниночка.
Ц В Нерчинск, почтеннейшая, за Читинский острог.
Ц Господи, это где же?
Ц Сейчас это маленький рудничок на реке Олекме. Рядом Ц поселение охот
ников и золотоискателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
али ссыльнокаторжан, называя их братьями, и воровали по ночам все, что пло
хо лежало и просто случайно попадало им под руку. Полковник Лобанов быст
ро понял, что коли дело пойдет так и дальше, очень скоро им самим придется
впрягаться в сани. А потому велел прихватить с собой с десяток киргизов.
Ц За каждую покражу я велю расстреливать одного из них! Ц рявкнул он на
местных жителей. Ц А когда пристрелим десятого, велю еще новых привести,
ясно?! Воруйте вон у Строгановых, хоть колбасу с бутерброда. У них всего на
валом. А нас трогать не сметь, мы Ц бедные солдаты.
Киргизы о чем-то посовещались друг с другом. И на следующий день привезли
заключенным сухое мясо, рыбу и горшочки с засоленными овощами.
Ц Вот видите, сударыни, Ц довольным тоном заметил Лобанов, когда на ужи
н ему подали жаркое с тушеной капустой. Ц Все это Ц тоже Сибирь. Здесь у л
юдей душа широкая… и на добрые дела, и на злые.
В тот вечер, на переходе между Кизой и Моховской, неподалеку от великой ре
ки Енисея, Ниночка и Борис прихотью судьбы впервые за все это долгое врем
я свиделись наедине друг с другом. Река замерзла не вся. Лобанов разослал
казачьи патрули вдоль русла ее на поиски деревни, жители которой бы пока
зали этапу, где можно безбоязненно переправиться через Енисей.
Почтовый двор, где они остановились, был совершенно пуст и заброшен Ц не
что совсем уж необычное. Станционный смотритель с тоски и отчаяния запис
ал в конторской книге:
«Девятое февраля 1827 года. Бог с ними, кто стремится в эти края. А я уж более не
выдержу этого бытия. Я рыдаю от одиночества, боюсь, что скоро потеряю расс
удок мой окончательно. Простите меня все Ц но я иду туда, где еще есть люд
и. С собой забираю четырех лошадей. Последних живых существ я видел четыр
надцать дней назад. Кто же выдержит такое одиночество, год за годом, год за
годом? Да смилуется надо мной Господь, я Ц человек неплохой, я просто отч
аялся…»
Ц Отчаялся он! И вот в результате мы здесь и даже не знаем, что делать! Ц Л
обанов, прочитав это письмо, перешел на яростный крик. Ц Перед нами Енисе
й, и никто не сможет сказать нам, как мы переберемся на другой берег. Болва
н сбежавший! Кто становится почтмейстером на сибирских просторах, долже
н уж соображать, что его здесь ожидает!
И вот сейчас, незадолго до прихода усталой ночи, Ниночка отправилась на п
оиски Бориса. Она разыскала его за грузовыми санями. Тугай стоял подле не
большого деревянного чурбака и колол дрова для лагерных костров. Увидев
Ниночку, Борис отбросил в сторону топор и качнулся в сторону жены.
Ц Ниночка… Ц прошептал он.
Ц Борюшка…
Они кинулись друг к другу в объятия, они целовались, как сумасшедшие. Вече
р был пронизывающе-ледяным. С севера задувал яростный ветер, бросался в л
ицо снегом. Если ветер усилится, им останется лишь одно средство: съежитс
я под одеялами и ждать, ибо природу не поторопишь, она сильнее человека.
Ц Как же я ждал этого мгновения! Ц прошептал Борис. Ц Видеть тебя такой
близкой и такой недосягаемой… вот настоящие мучения. Ниночка… Ц Он вно
вь поцеловал ее, она обхватила одной рукой его за шею, второй расстегивая
шубку и запахивая ее вокруг себя и Бориса.
Ц Ты не замерзнешь, дорогой? Ц спросила она. Ц Твой сюртук, этот треух, с
тарые сапоги… ох, ты, верно, замерз!
Ц Не так уж это и страшно, Ц горько усмехнулся Тугай. Ц Ты Кюхлю нашего
видела? Ему цепи ноги до костей уж растерли. А у Бестужева с кулак детский
болячки: железа к ногам примерзли, а он их отдирать вздумал, вот и… Если та
к и дальше пойдет, многие из нас до Читы не доберутся.
Ц Не думай об этом сейчас, Борюшка. Чувствуешь, твоя жена здесь…
Ветер сделался еще злее, еще неистовее, все бросал в них пригоршнями снег
а со всех сторон. Лохматые лошадки жались друг к другу, свесив понуро голо
вы. Лобанов бегал по заброшенной почтовой станции и кричал, чтоб все заби
рались в сани, тушили костры. Его не видели, не слышали Ц лишь плач ветра о
тчаянный, несущийся из-за реки.
Ц Идем, Ц выдохнул Борис Тугай, Ц здесь, в санях, теплее, здесь нам никто
не помешает.
Он приподнял заснеженный полог, помог Ниночке взобраться внутрь, залез с
ледом. Запахнул полог вновь, прикрыл их сверху одеялами.
Они лежали между ящиками и мешками с картошкой, овощами, зерном и сушеной
рыбой. Здесь было тепло и даже удобно, и они перестали контролировать себ
я. Снаружи жутко ревела буря, сильные порывы ветра раскачивали сани, слов
но утлую лодчонку в яростно буйствующем море.
Ц Я люблю тебя, Борюшка… Ц Ниночка распахнула шубку. Борис прижался лиц
ом к ее груди, жадно вдыхая запах ее тела и ласково поглаживая жену. Нежнос
ть, захлестнувшая его, не поддавалась описанию, в эти мгновения Борис сде
лался немым, безъязыким. Они молчали, они лишь чувствовали, сходили с ума о
т страсти и забывали обо всем на свете.
Буря ярилась, казалось, что вот он, пришел конец света, снег заметал сани. И
только два человека не видели и не слышали, что творится вокруг. Они не слы
шали ни рева ветра, они не чувствовали ни холода, ничего. Они ощущали тольк
о жар пылающих от любовной горячки тел.
Это была их первая брачная ночь Ц в сене, между мешками с луком и морожено
й картошкой, ночь любви под венчальный аккомпанемент дикой мелодии Ц ме
лодии бури.
Ц Я люблю тебя, Борюшка! Ц Ниночка ласково провела рукой по лицу мужа. Ц
А там, где двое любят друг друга, и есть рая кусок на земле.
Буря неистовствовала еще семь часов. Когда ее истерика стихла, санный об
оз исчез с лица земли, осталось только огромное количество белых холмико
в. Лохматые лошадки выбирались из сугробов. Трясли гривами, фыркали, огля
дывались и жалобно ржали. Жизнь продолжалась.
Поутру вернулись казачьи патрули и помогли отрыть сани. Они так и не узна
ли, где можно безбоязненно переправиться через Енисей. Зато привезли с с
обой проводника, который мог показать дорогу.
В женском лагере княгиня Трубецкая испытующе взглянула на Ниночку.
Ц Вы очень долго отсутствовали, Нина Павловна, Ц холодно заметила она.
И поскольку Ниночка молчала, княгиня продолжила: Ц Нет особой радости р
азродиться ребенком по дороге в изгнание.
Ц Это будет сын, Ц почти торжественно оповестила ее Ниночка. Ц Мальчи
к, который назовет эти земли своей родиной. Коли так скажут тысячи юношей,
Россия станет великой и непобедимой державой.
Ц Для этого вам придется рожать ребенка в придорожной канаве, дорогая м
оя. Что за глупость, Господи! Неужто вы считаете, что у меня нет возможност
и уединиться где-нибудь в санях с мужем? Если мы все начнем валяться в сол
оме, вот будет красотища! Каторжники, эти мертвые души и их брюхатые бабы.
Ниночка, неужели вы самоубийцей стать возжаждали?!
Ц Это была наша первая брачная ночь, княгиня, Ц прошептала Ниночка. Ц Т
еперь я и в самом деле настоящая жена Борюшке. Теперь-то я не боюсь Сибири
… даже если нам придется странствовать к берегам Студеного моря.
Ц Не торопись, Ниночка, у нас еще все впереди, Ц Трубецкая сняла крышку с
исходящего паром, жадно отфыркивающегося чайника.
Ц Чай готов, господа! Ц громко крикнула она на весь лагерь. Ц А ну, подъе
м, господа! У княгини Волконской получите хлеб… подъем!
Полковник Лобанов выбрался из своих саней. «С такими бабами чего ж не выж
ить, Ц подумал он. Ц Даже такому старому разбитому мерину, как я, котором
у ничего в жизни уж не осталось, кроме как перевозить заключенных в Сибир
ь».
Вскоре они добрались до Иркутска. Об этом городе подле озера Байкал в сал
онах Петербурга ходили всяческие легенды. Поговаривали, что тамошний гу
бернатор царствует, словно какая коронованная особа. Он содержал свою со
бственную маленькую армию, жил в великолепном дворце, ни в чем не уступаю
щем летним царским резиденциям, содержал любовницу-китаянку и милостив
о разрешал называть себя в ближнем кругу своем «сибирским императором».
Его рапорты в Петербург были написаны сущим скупердяем. Никакой информа
ции. Царские ревизоры рассказывали еще меньше Ц если, не дай-то Бог, пикн
ут, то и до дому не доберутся: дорога, чай, длинная…
И вот теперь декабристы и их супруги въезжали в сей овеянный очень разны
ми легендами Иркутск, город, обнесенный крепостными стенами, город с пре
красными и просторными деревянными домами, изукрашенными резными нали
чниками, с расписными ставенками, город с широкими мощенными булыжником
улицами и тремя соборами.
Удивительный город на Ангаре, раскинувшийся только в паре верст от славн
ого моря, священного Байкала.
Губернатор был заранее оповещен о прибытии этапа и ожидал дам в собствен
ной резиденции.
Это был, конечно, не царский дворец, как судачили в досужем Петербурге, но
все ж таки берлога очень богатого человека, укрытая коврами, с дорогими к
реслами, диванчиками и кроватями, покрытыми одеялами из чернобурых лиси
ц и рысей.
Декабристы были прямиком свезены в острог при казармах. Для женщин же в д
оме губернатора отвели просторный флигель. Горничные и лакеи раскланив
ались с ними подобострастно, являя желание угодить, услужить, помочь… Бы
ла протоплена русская банька, вкусно пахнущая березовыми вениками и сос
новыми иголками. А в столовой был накрыт стол: пищу предполагалось подав
ать на серебре.
Ц Вот и верь тому, кто говорит, что за Уралом жизнь кончается! Ц усмехнул
ась Катенька Трубецкая. Она только что вернулась из бани, усталая, но стра
шно довольная. Ц Ох, боюсь я, дорогие мои, что миляга губернатор сочтет ст
рашным наказанием возвращение в Петербург. Здесь можно жить! Кто с этим н
е согласен, обманывается сам и обманывает других!
Губернатор Семен Ильич Абдюшев был человеком весьма примечательной на
ружности. Высокий, субтильный, почти что прозрачный, с обвисшими усами и ж
елтоватым цветом лица. В выходце из крымских провинций России явно бурли
ла капля татарских кровей.
То, что он вообще дослужился до генерала и губернатора, казалось сущим чу
дом. Времена Петровских заигрываний с инородцами давно миновали. Русски
й гвардейский корпус был почти таким же эксклюзивным учреждением, как и
прусский. Здесь не больно-то жаловали теперь инородцев и, прежде всего, лю
дей невнятного, неясного происхождения. Абдюшев был почти единственным
исключением из правил. Но как бы то ни было, служить ему доводилось только
в самых отдаленных от обеих столиц провинциях. Он всего трижды за послед
ние годы видел Петербург, сообщаясь с Северной Пальмирой лишь через курь
еров. И все-таки именно он был некоронованным властителем Сибири.
Странно, как мало знал свою страну император Николай. Его правительство
предполагало, что в Сибири везде рудники, потому и погнало декабристов н
а ее территорию. Государь не знал, что здесь в основном живут люди добрые и
сердобольные. И каторжная участь декабрьских мятежников будет не такой
уж ужасной. К людям, суровым, но в общем-то в высшей степени справедливым, о
тносился и губернатор иркутский Абдюшев.
В придворных этикетах он был не очень-то силен, зато умел стрелять через п
лечо по мишени, глядя на цель в зеркало. Он не смог бы продержаться на прид
ворных балах и одной кадрили, зато был непревзойденным мастером «Комари
нской». А еще у Абдюшева отменно получалось удерживать на коротком повод
ке разный мятежный люд, поддерживая в Сибири некое подобие мира и порядк
а.
Сегодня ж Семену Ильичу удалось доказать самому себе, что он может быть ч
еловеком по-светски галантным. Он приветствовал дам с грацией французск
ого кавалера, с целованием ручек и комплиментами их нарядам и духам. А зат
ем выпалил без передыха:
Ц Сдается мне, вы сюда на крыльях летели, сударыни! Нормальному этапу из
Петербурга до Иркутска приходится добираться четыре Ц пять месяцев. И э
то еще какая зима будет. А в нынешнем году зима у нас как назло эвон какая с
туденая.
Ц Просто нам хочется как можно быстрее добраться до цели, ваше превосхо
дительство, Ц с настороженной улыбкой ответила Ниночка.
Ц А вы хоть знаете, какова сия цель?
Ц Нет. А вы, ваше превосходительство?
Ц Очень даже хорошо знаю, Ц Абдюшев дождался, пока дамы рассядутся за с
толом и махнул изящной ладонью лакеям. Двери распахнулись, и на больших с
еребряных подносах внесли суп из сибирских соловьев, фаршированные оле
ньи потрошка с квашеной капустой, засахаренные фрукты и пироги с начинко
й из нежнейшей телятины.
Женщины замерли в растерянности, а потом Трубецкая осторожно, очень осто
рожно положила кружевную салфеточку на стол; И все остальные дамы так же
молча повторили ее жест. Лакеи растерянно-жалобно поглядывали на губерн
атора.
Ц Как, сударыни, вы не любите соловьев? Ц огорченно воскликнул Абдюшев.
Ц Ах, сударыни, вы даже не представляете, от какой вкуснятины только что о
тказались! Это же песня песней царя Соломона да и только! Ну, попробуйте, п
рошу вас…
Ц Дозволено ли мне будет задать хоть один вопрос, ваше высокопревосход
ительство? Ц перебила его Трубецкая. Ц А что сейчас едят наши мужья?
Абдюшев недовольно пожал плечами, припрятанными в парадный мундир с рос
кошными эполетами.
Ц Откуда ж мне знать. Но можно спросить. Соколик мой, пес ты смердящий, что
у нас едят в казармах?
Один из лакеев низко поклонился своему хозяину.
Ц Чаще всего-с щи, ваше высокопревосходительство, особенно-с зимой. А чт
о дают заключенным… да Бог его знает!
Ц Наверное, не оленьи потрошка! Ц с иронией подхватила Волконская.
Ц Да уж наверное, сударыня…
Ц Тогда почему мы должны питаться как-то иначе? Ц вздохнула Ниночка. Ц
Мы ведь тоже каторжницы, как и они. У нас тоже нет никаких привилегий. Ваше
высокопревосходительство, мы едим только то, что едят наши мужья.
Абдюшев пристально смотрел на Ниночку и молчал. «Ох, уж эти бабы! Ц горес
тно подумал он. Ц Но и я не петербургский лизоблюд, я Ц Семен Ильич Абдюш
ев, и каждый в здешних краях знает, что дорогого это имя стоит».
Ц Ну, эту-то ошибку легко исправить, Ц рассмеялся вдруг губернатор. Ц С
околик, пошли-ка ты десять курьеров в острог казарменный. Пусть привезут
для дамочек наших дорогих провиант.
Лакей восторженно поглядел на своего господина, потом развернулся и кин
улся вон из столовой. За ним следовали другие лакеи с нагруженными сереб
ряными подносами.
Абдюшев слапал Ниночкину ручку и громко поцеловал ее.
Ц Сударыни, Ц возвестил он своим гостьям. Ц Чтобы привезти вам те харч
ишки, время понадобится. Чем же мы займем-то себя, ума не приложу?
Ц Расскажите нам о вашем житье-бытье, ваше высокопревосходительство,
Ц вежливо предложила Трубецкая.
Ц В самом деле? Ц Семен Ильич откинулся на спинку своего дорогого китай
ского стульчика. Ц Гм… Ну, да как хотите. Начнем-ка мы, пожалуй, с четырнад
цатого годка моей биографии. Я тогда гонялся по степям крымским. Возвращ
ался с наших становищ в урочьях речонки одной. Все было там в полном поряд
ке, скотина жир нагуливала. Но когда я вернулся в долину, где жила моя семь
я, моим глазам открылось лишь дымное пожарище. Казачий отряд напал на наш
дом, порубали казачки всех до единого. Мирных граждан, знать не знавших, чт
о где-то там в далеком-предалеком Петербурге живет себе поживает царь-го
сударь, задумавший очередные наказания для татарского народа… Они всех
зарубили, отца, мать, моих братьев и сестер. Я остался тогда один в целом св
ете. Но у меня был быстрый конь и острый нож. И я уехал. Я пробирался по следа
м казачьего того отряда, насчитывавшего двадцать четыре человека. Через
пару недель я убил двадцать одного из них. Очко-с! А другим подарил жизнь, ч
тобы смогли рассказать о том, что с ними произошло в действительности. Но
прежде, чем отпустить, я выколол им глаза…
Ц Замечательная застольная история, Ц брезгливо поморщилась Трубецк
ая. Ц У вас еще много таких быличек в запасе, ваше высокопревосходительс
тво?
Ц И все одинаковые, княгиня. Сибирские, да и не только сибирские, истории
пишутся кровью, и тут уж ничего не изменится, даже когда придет время новы
х поколений. Эта земля подобна Молоху, способному жить, кормясь только че
ловеческими жертвами. И вас тоже бросят в его пасть, милые мои дамы. Ваше п
утешествие до Иркутска лишь кратенькое предисловие к страшной истории.
То, что вас ждет отныне, сравнится только с Дантовым адом.
Ц Куда везут наших мужей? Ц спросила Ниночка.
Ц В Нерчинск, почтеннейшая, за Читинский острог.
Ц Господи, это где же?
Ц Сейчас это маленький рудничок на реке Олекме. Рядом Ц поселение охот
ников и золотоискателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25