Куда еще сложнее?
– Так выброси его.
Они уже и раньше ссорились по этому поводу. Переход от ледяного холода к внезапному резкому раздражению был новым в нем, неожиданным и пугающим.
Стелла обнаружила, что сжимает руки, и заставила себя опустить их.
– Тони Буклесс сказал мне, чтобы я это сделала, – проговорила она. – Я пыталась, но не смогла.
– Но ты заставила его поверить, что сделала это. И меня тоже.
– Получается, что кроме всего остального я еще и врунья. – Она повернулась к нему, не скрывая своей обиды. – Я думала, ты будешь рад. Решила сделать тебе сюрприз, когда ты вернешься домой. Ты собираешься бросить меня из-за этого? В этом все дело?
Она не могла усидеть на месте, повернулась к нему и принялась расхаживать вдоль окна, наблюдая за студентами, игравшими в мяч на Коммон, мечтая вернуться назад и сделать все иначе. Она трижды прошла двенадцать шагов, прежде чем он заговорил, и его голос прозвучал так тихо, что его почти заглушал шум, доносившийся снаружи.
– Ты плохо умеешь врать. Тони не поверил, что ты его выбросила. Он считает, что ты влюблена в камень. Очевидно, он способен делать такое с людьми. И поэтому они умирают.
Звук его голоса, а не произнесенные слова заставил ее замереть на месте; он прозвучал тихо и хрипло, она никогда такого не слышала. Стелла повернулась. Его глаза покраснели, но он заставил себя посмотреть на нее.
– Ты плачешь?
– Пытаюсь не плакать.
– О господи, Кит…
Ей пришлось приподнять его из кресла, чтобы как следует обнять, В этом долгом, безмолвном мгновении было больше близости, чем за три недели, прошедшие после несчастного случая. Недостаточно, но уже кое-что.
Сквозь больничный дух пробивался его такой знакомый, привычный запах, который она любила. Она расстегнула его рубашку, прижалась носом к мягкой коже у него на груди и заговорила, обращаясь к его плоти, костям и сердцу:
– Когда Тони тебе сказал?
– Вчера вечером. Он вернулся, когда ты ушла домой. Он погладил ее по волосам, она сделала новую стрижку перед его возвращением домой, короче, чем раньше; меньше пальца на макушке. Он взъерошил их и поцеловал ее, и она почувствовала лишь половину его рта, которая действовала как нужно.
– Я обещал ему убедить тебя уничтожить камень, – сказал Кит.
– Кит, я…
– Я знаю, это было глупо, нужно было сначала поговорить с тобой. Но я не хочу, чтобы ты умерла, Стелла. Я слишком многого лишился, гоняясь за собственной мечтой. Я не хочу потерять еще и тебя. Мне этого не вынести.
Она подняла голову от его груди.
– Почему ты должен меня потерять?
– Потому что Седрик Оуэн написал свои строки не только из любви к поэзии, это наставление и предупреждение.
Он закрыл глаза и по памяти процитировал:
– «Найди меня и живи, потому что я твоя надежда в конце времен. Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь. Верь мне, как своему богу – кем бы он ни был».
Он открыл глаза, сине-серые и прозрачные.
– «Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь». Ты именно так поступаешь?
Она ничего не ответила; впрочем, в этом не было необходимости: Кит по-прежнему отлично ее понимал, даже не смотря на то, что она перестала понимать его. Он взял ее за руки, притянул к себе и прижал к груди, так что она видела только его глаза, широко раскрытые и серьезные.
– Стелла, каждый, кто когда-либо брал в руки этот камень, кого он не оставлял равнодушным, умирал. Я бы тоже умер, если бы в пещере не оказалось воды. Тебе грозит еще более серьезная опасность, потому что ты его полюбила.
Сильнее прижав ее к себе, он провел кончиком пальца по одному ее уху, потом по другому, и по ее спине пробежал обжигающий огонь, который проник в самую глубину ее существа.
В три прошедшие недели она отдала бы все, чтобы почувствовать это, сейчас же схватила его за запястье и сжала.
– Кит, послушай меня. Людей убивает не камень. Убивают люди, чтобы завладеть им или уничтожить его.
– Ты так думаешь?
Его рука неподвижно лежала в ее руке.
– Я не знаю. Возможно и то и другое. В пещере охотник за сокровищами хотел уничтожить камень, а не тебя. Я так считаю. – У нее все плыло перед глазами. Она посмотрела в окно и увидела пятна разных оттенков зеленого цвета. – Только полиция нам не верит. Они свели все к несчастному случаю. А спасатели думают, что мы парочка туристов, которые заблудились в новой пещере.
Кит нервно рассмеялся.
– Так что тот, кто это сделал, все еще на нас охотится. Он совершенно точно знает, кто мы такие, зато нам вообще ничего о нем не известно. Господи, я все испортил, верно?
– Ты не…
– Испортил. Из-за меня все случилось. Моя дурацкая мечта, мое стремление найти камень, моя идея свадебного подарка. Прошу тебя, давай не будем спорить. Если хочешь и дальше идти этой дорогой, можешь взять на себя ответственность с нынешнего момента, а до того она моя. Договорились?
– Договорились.
– Спасибо.
Он неуклюже развернул Стеллу, и теперь оба смотрели в окно, а потом Кит прижал ее к груди.
Внизу студент в соломенной шляпе катал в лодке группу туристов. Хвастаясь своей ловкостью, он греб одной рукой, а в другой держал полный бокал шампанского. До них долетели голоса американцев, восхищавшихся Речной комнатой, когда они проплывали под ней.
Они мгновение молчали, и Стелла окунулась в тепло произнесенных им слов, за которые могла ухватиться.
«Я слишком многого лишился, гоняясь за собственной мечтой. Я не хочу потерять еще и тебя. Мне этого не вынести».
Она немного откинула голову назад, ровно настолько, чтобы видеть его, а он увидел ее.
– В пещере, когда мы нашли камень, ты сказал, что мы должны следовать за тем, что говорит нам сердце, куда бы оно нас ни привело. Это и есть главное. А вовсе не камень.
Он ничего не сказал, только положил подбородок ей на макушку, продолжая смотреть в окно. Лодка проплыла мимо, и чужие голоса стихли. Чувствуя, как холод сковывает все у нее внутри, Стелла проговорила:
– Если ты останешься здесь, а я уеду, чтобы побольше узнать про череп, это не будет означать, что я тебя не люблю. И что ты меня теряешь. Ты же ведь знаешь это, знаешь?
– Знаю. И хочу, чтобы ты тоже знала, что, если я поеду с тобой, это не будет означать, что дело в камне. – В его голосе прозвучала искорка веселья и что-то еще, но ей пришлось напрячься, чтобы это услышать. Он поцеловал ее в макушку. – Ты очень храбрая женщина. Кстати, я говорил, что люблю тебя?
– После пещеры ни разу.
Стелла прижималась щекой к его груди, чувствуя, как бьется его сердце. Она подняла голову, и Кит медленно, не слишком точно наклонился, чтобы ее поцеловать.
Вскоре после этого его сморил сон, хотя он всего лишь ее поцеловал. Он лежал в своем кресле, и его лицо стало во сне похожим на лицо ребенка. Стелла сидела, скрестив ноги, на голом дубовом полу, смотрела на реку и пыталась ни о чем не думать. Каменный череп лежал на низком столе из ясеня между ними; ничем не примечательный, скучный кусок известняка, который мог быть человеческим черепом.
А мог быть и обычным камнем, который достали из богатого известью подземного озера.
В ее сознании больше никого не было, оно принадлежало только ей одной; смутное присутствие мысли или ощущения, покинувшее ее около пропасти в Йоркшире, превратилось в воспоминание, но даже и оно постепенно таяло, и она временами думала, что это всего лишь игра ее воображения, разбуженного страхом перед пещерой.
Она подвинула камень так, что на него падало яркое летнее солнце, а тени казались особенно четкими и резкими. Ветерок принес запах реки, лениво катящей свои воды, беспечное кряканье уток и уверенный голос молодого гида, проводящего экскурсию для группы ученых, которые гостили в университете.
– …Речные комнаты, как будто подвешенные над рекой, являются уникальным примером достижений архитектуры эпохи Тюдоров, их строительство оплачено по распоряжению в завещании доктора Седрика Оуэна, самого крупного благотворителя и автора дневников Оуэна. В прошлом комнаты одно время занимал драматург и шпион Кристофер Марлоу, а также, по слухам, короля Карла Первого прятали здесь в течение восьми ночей в последний период Гражданской войны. Отсюда мы пройдем к маленькому камню у внешних ворот в большой двор, которым отмечено место, где Седрик Оуэн умер в день Рождества тысяча пятьсот восемьдесят восьмого года. Его похоронили в общей могиле где-то поблизости от ям, куда сбрасывали тела больных чумой, но перед смертью он…
Голос смешался с обычными звуками летнего дня. Стелла поставила локти на колени, а подбородок пристроила на сплетенные пальцы и опустила голову так, что ее глаза оказались на одном уровне с глазами черепа.
«Перед смертью Седрик Оуэн спрятал тебя в таком месте, где время и вода могли хранить твой секрет вечно. Но кто-то так сильно хотел, чтобы мы тебя нашли, что они воспользовались его манускриптами, в которые вставили свое шифрованное послание. "То, что ты ищешь, скрыто под белой водой". Зачем они это сделали?»
«Зачем?»
Кит первым задал этот вопрос, когда проанализировал дневники и обнаружил, что они написаны двумя разными людьми. Тогда впервые почти за целый год знакомства она видела его невероятно взволнованным, он расхаживал около огромного окна и без конца запускал руки в волосы.
«Почему? Все, что нам известно про Седрика Оуэна, говорит о том, что он был хорошим, благородным человеком. Он так тщательно все спланировал; спрятал деньги и дневники и отправил письмо адвокату с распоряжением вскрыть его через сто лет после его смерти, чтобы корона не могла конфисковать его состояние. Он оставил указания, чтобы дневники были доступны общественности в любое время, велел "оберегать их от всевозможных бед и предоставлять каждому, кто захочет их увидеть для личных и академических целей". Он знал, как они повысят статус колледжа. И если они фальшивка, на это должна быть причина».
В тот день шел дождь, и над Кемом висел туман. Речная комната балансировала над рекой, окутанной серо-зеленым сиянием, под гипнотический стук капель дождя по воде.
Внезапно, под влиянием даже не оформившейся до конца мысли, Стелла сказала:
– В тексте должно быть спрятано что-то еще. Ты криптограф. У тебя ведь весь текст записан на диск. Почему бы тебе не сопоставить ряды и не посмотреть, что из этого получится?
Он промчался по комнате и поцеловал ее в лоб; сухое тепло его губ оставалось с ней еще долгое время после того, как стих смеющийся голос с ирландским акцентом.
– Я говорил тебе, что ты гений?
Стелла была знакома с ним уже год и половину этого времени любила его, но лишь совсем недавно начала понимать человека, прячущегося за голосом, и ум в его глазах. Она предложила Киту помочь с поисками, чтобы получше его узнать, и, конечно, из любопытства, которое вызывал у нее текст.
Она была астрономом и плохо знала историю, но как раз недавно сдала свою письменную работу и теперь ждала, когда ее вызовут на устный экзамен. Времени у нее было не слишком много, но за прошедшие недели она узнала про английскую историю больше, чем на уроках в школе, которые слушала не очень внимательно, и обнаружила, что ей это нравится. Пока Кит сражался с колонками цифр, Стелла взяла отпечатанные оригинальные тексты и научилась разбирать трудные, переплетающиеся между собой буквы.
Несколько недель спустя после бесконечных – и бесплодных – попыток провести нумерационный анализ, когда ей каждую ночь, стоило закрыть глаза, снился неразборчивый почерк человека, жившего в Елизаветинскую эпоху, Стелла увидела на последних страницах последнего дневника пятна и ошибки, которые не являлись, как все считали, результатом того, что дневник писался на борту корабля, а были сознательной попыткой скрыть известный стенографический шифр.
Ей потребовалось менее двух часов, чтобы его перевести, еще час она провела в библиотеке, где нашла записи современных переводов шифрованных записей Джона Ди.
«То, что ты ищешь, скрыто под белой водой».
Стелла нашла текст, который они искали. Кит сумел в нем разобраться и понял, что он указывает дорогу к утерянному живому камню Седрика Оуэна. Кит, который много дней подряд изучал биографию сэра Седрика Оуэна, догадался, где искать места, о которых говорится в зашифрованных записях. Он исследовал карты и ранние геодезические отчеты, именно он рассматривал карты в Интернете, пока у него глаза не начали вылезать из орбит. Кит все организовал и взял на себя ответственность теперь, когда за ними по пятам шла смерть.
Но в белую воду нырнула Стелла, и она отыскала там уродливый кусок белого известняка, Стелла полюбила его, и Стелла пыталась отыскать ответы на вопросы, мучившие ее по ночам и омрачавшие дни. Она, не понимая, что происходит, смотрела на камень.
– Я что-то пропустила?
Ноутбук Кита лежал под низким столом из ясеня; хранилище всего архива Седрика Оуэна плюс сотни файлов неудавшихся расшифровок и один – с успешной. Она вывела его на экран и перешла к строфе, которую Кит вспомнил.
«Я твоя надежда в конце времен. Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь. Верь мне, как своему богу – кем бы он ни был.
Следуй по указанной тебе дороге и будь со мной в назначенное время и в назначенном месте. И сделай то, что предсказали хранители ночи. А после этого следуй велению своего сердца и моего, потому что они едины.
Не подведи меня, ибо это будет означать, что ты подвел себя самого и все ждущие миры».
Она принялась грызть кончик ручки.
– Я прижимала тебя к себе, как прижимала бы дитя. И слушаю тебя во всем. Я готова тебе поверить, если ты дашь мне то, во что я должна верить. И я не бросила тебя в Гейпинг-Гилл, а это должно означать, что между нами возникли определенные отношения. Я готова идти по дороге, на которой ты мне покажешь что-нибудь полез…
В этот момент в ее сознании не вспыхнул голубой свет, но ее пронзила неожиданная мысль.
– Стелла Коди, ты идиотка. И к тому же слепая.
Она вскочила на ноги и помчалась к письменному столу, стоящему в углу, туда, где Кит с патологической аккуратностью хранил все свои бумаги, а значит, она могла найти то, что надо, если знала, что ей требуется.
Сейчас она совершенно точно знала это; она вытащила коробку с отпечатанными копиями первых трех дневников, блокнот и новую ручку и отнесла все к окну, остановившись лишь на мгновение, чтобы поцеловать тыльную сторону руки Кита.
– Если я когда-нибудь снова решу сказать тебе, что ты настоящая задница, напомни мне о том, что сейчас произошло.
Она произнесла это тихо, и он не проснулся, впрочем, он проспал почти целый день, пока она сидела, обложившись горами бумаг, изучала картинки на мониторе компьютера и задавала себе вопрос, который не приходил ей в голову раньше, постепенно подбираясь к ответу.
– Привет. Кто-нибудь есть дома?
Солнце клонилось к западу, и его янтарный свет проливался на реку. Ветерок стал холоднее и больше не пах так сильно водой. Гид и его подопечные давно ушли. Утки уплыли вверх по реке, где их подкармливали туристы, отдыхавшие в череде кафе и баров у моста Магдалены. Стелла сидела, скрестив ноги, грызла кончик ручки и в мягком вечернем свете делала записи в большом блокноте.
– Меня тут не ждут?
В дверях появился приземистый мужчина, и сквозняк разбросал бумаги.
– Гордон? Конечно ждут, входите…
Профессор Гордон Фрейзер, бакалавр, магистр, член Геологического общества, член Королевского общества и основной претендент на пост ректора колледжа Бидз в том маловероятном случае, если бы Тони Буклесс когда-либо отказался от него, был геологом и специализировался на осадочных породах, а еще спелеологом с мировым именем.
Это был невысокий плотный мужчина с морковного цвета бородой и выступающими канатами сухожилий на предплечьях. Волосы обрамляли его голову шапкой роскошных завитков, на зависть всем женщинам мира. Одет он был в футболку Клуба спелеологов и скалолазов Кембриджа, со списком своих первых спусков на груди, который мог бы показаться невероятным, если бы Стелла не принимала участия в последнем и не знала, что все остальное чистая правда.
В его речи ясно слышался акцент жителя северо-западной Шотландии, и рассказывали, будто он носит килт, хотя сама Стелла видела его в шотландском одеянии только один раз, три недели назад, когда Гордон Гном выступал в роли второго свидетеля на их свадьбе.
Сейчас он смущенно замер на пороге с букетом фрезий в руках и заглядывал в дверь. Каменный череп оказался вне поля его зрения, и Стелла, прежде чем встать, быстро накрыла камень своим рюкзаком.
– Извините, я увлеклась дневниками. Давайте сделаю нам кофе, а потом попробуем разбудить Кита. Он расстроится, если не повидает вас.
– Кит не спит, – откликнулся Кит со своего кресла, стоящего у окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Так выброси его.
Они уже и раньше ссорились по этому поводу. Переход от ледяного холода к внезапному резкому раздражению был новым в нем, неожиданным и пугающим.
Стелла обнаружила, что сжимает руки, и заставила себя опустить их.
– Тони Буклесс сказал мне, чтобы я это сделала, – проговорила она. – Я пыталась, но не смогла.
– Но ты заставила его поверить, что сделала это. И меня тоже.
– Получается, что кроме всего остального я еще и врунья. – Она повернулась к нему, не скрывая своей обиды. – Я думала, ты будешь рад. Решила сделать тебе сюрприз, когда ты вернешься домой. Ты собираешься бросить меня из-за этого? В этом все дело?
Она не могла усидеть на месте, повернулась к нему и принялась расхаживать вдоль окна, наблюдая за студентами, игравшими в мяч на Коммон, мечтая вернуться назад и сделать все иначе. Она трижды прошла двенадцать шагов, прежде чем он заговорил, и его голос прозвучал так тихо, что его почти заглушал шум, доносившийся снаружи.
– Ты плохо умеешь врать. Тони не поверил, что ты его выбросила. Он считает, что ты влюблена в камень. Очевидно, он способен делать такое с людьми. И поэтому они умирают.
Звук его голоса, а не произнесенные слова заставил ее замереть на месте; он прозвучал тихо и хрипло, она никогда такого не слышала. Стелла повернулась. Его глаза покраснели, но он заставил себя посмотреть на нее.
– Ты плачешь?
– Пытаюсь не плакать.
– О господи, Кит…
Ей пришлось приподнять его из кресла, чтобы как следует обнять, В этом долгом, безмолвном мгновении было больше близости, чем за три недели, прошедшие после несчастного случая. Недостаточно, но уже кое-что.
Сквозь больничный дух пробивался его такой знакомый, привычный запах, который она любила. Она расстегнула его рубашку, прижалась носом к мягкой коже у него на груди и заговорила, обращаясь к его плоти, костям и сердцу:
– Когда Тони тебе сказал?
– Вчера вечером. Он вернулся, когда ты ушла домой. Он погладил ее по волосам, она сделала новую стрижку перед его возвращением домой, короче, чем раньше; меньше пальца на макушке. Он взъерошил их и поцеловал ее, и она почувствовала лишь половину его рта, которая действовала как нужно.
– Я обещал ему убедить тебя уничтожить камень, – сказал Кит.
– Кит, я…
– Я знаю, это было глупо, нужно было сначала поговорить с тобой. Но я не хочу, чтобы ты умерла, Стелла. Я слишком многого лишился, гоняясь за собственной мечтой. Я не хочу потерять еще и тебя. Мне этого не вынести.
Она подняла голову от его груди.
– Почему ты должен меня потерять?
– Потому что Седрик Оуэн написал свои строки не только из любви к поэзии, это наставление и предупреждение.
Он закрыл глаза и по памяти процитировал:
– «Найди меня и живи, потому что я твоя надежда в конце времен. Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь. Верь мне, как своему богу – кем бы он ни был».
Он открыл глаза, сине-серые и прозрачные.
– «Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь». Ты именно так поступаешь?
Она ничего не ответила; впрочем, в этом не было необходимости: Кит по-прежнему отлично ее понимал, даже не смотря на то, что она перестала понимать его. Он взял ее за руки, притянул к себе и прижал к груди, так что она видела только его глаза, широко раскрытые и серьезные.
– Стелла, каждый, кто когда-либо брал в руки этот камень, кого он не оставлял равнодушным, умирал. Я бы тоже умер, если бы в пещере не оказалось воды. Тебе грозит еще более серьезная опасность, потому что ты его полюбила.
Сильнее прижав ее к себе, он провел кончиком пальца по одному ее уху, потом по другому, и по ее спине пробежал обжигающий огонь, который проник в самую глубину ее существа.
В три прошедшие недели она отдала бы все, чтобы почувствовать это, сейчас же схватила его за запястье и сжала.
– Кит, послушай меня. Людей убивает не камень. Убивают люди, чтобы завладеть им или уничтожить его.
– Ты так думаешь?
Его рука неподвижно лежала в ее руке.
– Я не знаю. Возможно и то и другое. В пещере охотник за сокровищами хотел уничтожить камень, а не тебя. Я так считаю. – У нее все плыло перед глазами. Она посмотрела в окно и увидела пятна разных оттенков зеленого цвета. – Только полиция нам не верит. Они свели все к несчастному случаю. А спасатели думают, что мы парочка туристов, которые заблудились в новой пещере.
Кит нервно рассмеялся.
– Так что тот, кто это сделал, все еще на нас охотится. Он совершенно точно знает, кто мы такие, зато нам вообще ничего о нем не известно. Господи, я все испортил, верно?
– Ты не…
– Испортил. Из-за меня все случилось. Моя дурацкая мечта, мое стремление найти камень, моя идея свадебного подарка. Прошу тебя, давай не будем спорить. Если хочешь и дальше идти этой дорогой, можешь взять на себя ответственность с нынешнего момента, а до того она моя. Договорились?
– Договорились.
– Спасибо.
Он неуклюже развернул Стеллу, и теперь оба смотрели в окно, а потом Кит прижал ее к груди.
Внизу студент в соломенной шляпе катал в лодке группу туристов. Хвастаясь своей ловкостью, он греб одной рукой, а в другой держал полный бокал шампанского. До них долетели голоса американцев, восхищавшихся Речной комнатой, когда они проплывали под ней.
Они мгновение молчали, и Стелла окунулась в тепло произнесенных им слов, за которые могла ухватиться.
«Я слишком многого лишился, гоняясь за собственной мечтой. Я не хочу потерять еще и тебя. Мне этого не вынести».
Она немного откинула голову назад, ровно настолько, чтобы видеть его, а он увидел ее.
– В пещере, когда мы нашли камень, ты сказал, что мы должны следовать за тем, что говорит нам сердце, куда бы оно нас ни привело. Это и есть главное. А вовсе не камень.
Он ничего не сказал, только положил подбородок ей на макушку, продолжая смотреть в окно. Лодка проплыла мимо, и чужие голоса стихли. Чувствуя, как холод сковывает все у нее внутри, Стелла проговорила:
– Если ты останешься здесь, а я уеду, чтобы побольше узнать про череп, это не будет означать, что я тебя не люблю. И что ты меня теряешь. Ты же ведь знаешь это, знаешь?
– Знаю. И хочу, чтобы ты тоже знала, что, если я поеду с тобой, это не будет означать, что дело в камне. – В его голосе прозвучала искорка веселья и что-то еще, но ей пришлось напрячься, чтобы это услышать. Он поцеловал ее в макушку. – Ты очень храбрая женщина. Кстати, я говорил, что люблю тебя?
– После пещеры ни разу.
Стелла прижималась щекой к его груди, чувствуя, как бьется его сердце. Она подняла голову, и Кит медленно, не слишком точно наклонился, чтобы ее поцеловать.
Вскоре после этого его сморил сон, хотя он всего лишь ее поцеловал. Он лежал в своем кресле, и его лицо стало во сне похожим на лицо ребенка. Стелла сидела, скрестив ноги, на голом дубовом полу, смотрела на реку и пыталась ни о чем не думать. Каменный череп лежал на низком столе из ясеня между ними; ничем не примечательный, скучный кусок известняка, который мог быть человеческим черепом.
А мог быть и обычным камнем, который достали из богатого известью подземного озера.
В ее сознании больше никого не было, оно принадлежало только ей одной; смутное присутствие мысли или ощущения, покинувшее ее около пропасти в Йоркшире, превратилось в воспоминание, но даже и оно постепенно таяло, и она временами думала, что это всего лишь игра ее воображения, разбуженного страхом перед пещерой.
Она подвинула камень так, что на него падало яркое летнее солнце, а тени казались особенно четкими и резкими. Ветерок принес запах реки, лениво катящей свои воды, беспечное кряканье уток и уверенный голос молодого гида, проводящего экскурсию для группы ученых, которые гостили в университете.
– …Речные комнаты, как будто подвешенные над рекой, являются уникальным примером достижений архитектуры эпохи Тюдоров, их строительство оплачено по распоряжению в завещании доктора Седрика Оуэна, самого крупного благотворителя и автора дневников Оуэна. В прошлом комнаты одно время занимал драматург и шпион Кристофер Марлоу, а также, по слухам, короля Карла Первого прятали здесь в течение восьми ночей в последний период Гражданской войны. Отсюда мы пройдем к маленькому камню у внешних ворот в большой двор, которым отмечено место, где Седрик Оуэн умер в день Рождества тысяча пятьсот восемьдесят восьмого года. Его похоронили в общей могиле где-то поблизости от ям, куда сбрасывали тела больных чумой, но перед смертью он…
Голос смешался с обычными звуками летнего дня. Стелла поставила локти на колени, а подбородок пристроила на сплетенные пальцы и опустила голову так, что ее глаза оказались на одном уровне с глазами черепа.
«Перед смертью Седрик Оуэн спрятал тебя в таком месте, где время и вода могли хранить твой секрет вечно. Но кто-то так сильно хотел, чтобы мы тебя нашли, что они воспользовались его манускриптами, в которые вставили свое шифрованное послание. "То, что ты ищешь, скрыто под белой водой". Зачем они это сделали?»
«Зачем?»
Кит первым задал этот вопрос, когда проанализировал дневники и обнаружил, что они написаны двумя разными людьми. Тогда впервые почти за целый год знакомства она видела его невероятно взволнованным, он расхаживал около огромного окна и без конца запускал руки в волосы.
«Почему? Все, что нам известно про Седрика Оуэна, говорит о том, что он был хорошим, благородным человеком. Он так тщательно все спланировал; спрятал деньги и дневники и отправил письмо адвокату с распоряжением вскрыть его через сто лет после его смерти, чтобы корона не могла конфисковать его состояние. Он оставил указания, чтобы дневники были доступны общественности в любое время, велел "оберегать их от всевозможных бед и предоставлять каждому, кто захочет их увидеть для личных и академических целей". Он знал, как они повысят статус колледжа. И если они фальшивка, на это должна быть причина».
В тот день шел дождь, и над Кемом висел туман. Речная комната балансировала над рекой, окутанной серо-зеленым сиянием, под гипнотический стук капель дождя по воде.
Внезапно, под влиянием даже не оформившейся до конца мысли, Стелла сказала:
– В тексте должно быть спрятано что-то еще. Ты криптограф. У тебя ведь весь текст записан на диск. Почему бы тебе не сопоставить ряды и не посмотреть, что из этого получится?
Он промчался по комнате и поцеловал ее в лоб; сухое тепло его губ оставалось с ней еще долгое время после того, как стих смеющийся голос с ирландским акцентом.
– Я говорил тебе, что ты гений?
Стелла была знакома с ним уже год и половину этого времени любила его, но лишь совсем недавно начала понимать человека, прячущегося за голосом, и ум в его глазах. Она предложила Киту помочь с поисками, чтобы получше его узнать, и, конечно, из любопытства, которое вызывал у нее текст.
Она была астрономом и плохо знала историю, но как раз недавно сдала свою письменную работу и теперь ждала, когда ее вызовут на устный экзамен. Времени у нее было не слишком много, но за прошедшие недели она узнала про английскую историю больше, чем на уроках в школе, которые слушала не очень внимательно, и обнаружила, что ей это нравится. Пока Кит сражался с колонками цифр, Стелла взяла отпечатанные оригинальные тексты и научилась разбирать трудные, переплетающиеся между собой буквы.
Несколько недель спустя после бесконечных – и бесплодных – попыток провести нумерационный анализ, когда ей каждую ночь, стоило закрыть глаза, снился неразборчивый почерк человека, жившего в Елизаветинскую эпоху, Стелла увидела на последних страницах последнего дневника пятна и ошибки, которые не являлись, как все считали, результатом того, что дневник писался на борту корабля, а были сознательной попыткой скрыть известный стенографический шифр.
Ей потребовалось менее двух часов, чтобы его перевести, еще час она провела в библиотеке, где нашла записи современных переводов шифрованных записей Джона Ди.
«То, что ты ищешь, скрыто под белой водой».
Стелла нашла текст, который они искали. Кит сумел в нем разобраться и понял, что он указывает дорогу к утерянному живому камню Седрика Оуэна. Кит, который много дней подряд изучал биографию сэра Седрика Оуэна, догадался, где искать места, о которых говорится в зашифрованных записях. Он исследовал карты и ранние геодезические отчеты, именно он рассматривал карты в Интернете, пока у него глаза не начали вылезать из орбит. Кит все организовал и взял на себя ответственность теперь, когда за ними по пятам шла смерть.
Но в белую воду нырнула Стелла, и она отыскала там уродливый кусок белого известняка, Стелла полюбила его, и Стелла пыталась отыскать ответы на вопросы, мучившие ее по ночам и омрачавшие дни. Она, не понимая, что происходит, смотрела на камень.
– Я что-то пропустила?
Ноутбук Кита лежал под низким столом из ясеня; хранилище всего архива Седрика Оуэна плюс сотни файлов неудавшихся расшифровок и один – с успешной. Она вывела его на экран и перешла к строфе, которую Кит вспомнил.
«Я твоя надежда в конце времен. Прижми меня к себе, как ты прижал бы свое дитя. Слушай меня, как стал бы слушать свою любовь. Верь мне, как своему богу – кем бы он ни был.
Следуй по указанной тебе дороге и будь со мной в назначенное время и в назначенном месте. И сделай то, что предсказали хранители ночи. А после этого следуй велению своего сердца и моего, потому что они едины.
Не подведи меня, ибо это будет означать, что ты подвел себя самого и все ждущие миры».
Она принялась грызть кончик ручки.
– Я прижимала тебя к себе, как прижимала бы дитя. И слушаю тебя во всем. Я готова тебе поверить, если ты дашь мне то, во что я должна верить. И я не бросила тебя в Гейпинг-Гилл, а это должно означать, что между нами возникли определенные отношения. Я готова идти по дороге, на которой ты мне покажешь что-нибудь полез…
В этот момент в ее сознании не вспыхнул голубой свет, но ее пронзила неожиданная мысль.
– Стелла Коди, ты идиотка. И к тому же слепая.
Она вскочила на ноги и помчалась к письменному столу, стоящему в углу, туда, где Кит с патологической аккуратностью хранил все свои бумаги, а значит, она могла найти то, что надо, если знала, что ей требуется.
Сейчас она совершенно точно знала это; она вытащила коробку с отпечатанными копиями первых трех дневников, блокнот и новую ручку и отнесла все к окну, остановившись лишь на мгновение, чтобы поцеловать тыльную сторону руки Кита.
– Если я когда-нибудь снова решу сказать тебе, что ты настоящая задница, напомни мне о том, что сейчас произошло.
Она произнесла это тихо, и он не проснулся, впрочем, он проспал почти целый день, пока она сидела, обложившись горами бумаг, изучала картинки на мониторе компьютера и задавала себе вопрос, который не приходил ей в голову раньше, постепенно подбираясь к ответу.
– Привет. Кто-нибудь есть дома?
Солнце клонилось к западу, и его янтарный свет проливался на реку. Ветерок стал холоднее и больше не пах так сильно водой. Гид и его подопечные давно ушли. Утки уплыли вверх по реке, где их подкармливали туристы, отдыхавшие в череде кафе и баров у моста Магдалены. Стелла сидела, скрестив ноги, грызла кончик ручки и в мягком вечернем свете делала записи в большом блокноте.
– Меня тут не ждут?
В дверях появился приземистый мужчина, и сквозняк разбросал бумаги.
– Гордон? Конечно ждут, входите…
Профессор Гордон Фрейзер, бакалавр, магистр, член Геологического общества, член Королевского общества и основной претендент на пост ректора колледжа Бидз в том маловероятном случае, если бы Тони Буклесс когда-либо отказался от него, был геологом и специализировался на осадочных породах, а еще спелеологом с мировым именем.
Это был невысокий плотный мужчина с морковного цвета бородой и выступающими канатами сухожилий на предплечьях. Волосы обрамляли его голову шапкой роскошных завитков, на зависть всем женщинам мира. Одет он был в футболку Клуба спелеологов и скалолазов Кембриджа, со списком своих первых спусков на груди, который мог бы показаться невероятным, если бы Стелла не принимала участия в последнем и не знала, что все остальное чистая правда.
В его речи ясно слышался акцент жителя северо-западной Шотландии, и рассказывали, будто он носит килт, хотя сама Стелла видела его в шотландском одеянии только один раз, три недели назад, когда Гордон Гном выступал в роли второго свидетеля на их свадьбе.
Сейчас он смущенно замер на пороге с букетом фрезий в руках и заглядывал в дверь. Каменный череп оказался вне поля его зрения, и Стелла, прежде чем встать, быстро накрыла камень своим рюкзаком.
– Извините, я увлеклась дневниками. Давайте сделаю нам кофе, а потом попробуем разбудить Кита. Он расстроится, если не повидает вас.
– Кит не спит, – откликнулся Кит со своего кресла, стоящего у окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40