Их приятели, оставшиеся в лодке, то ли слишком испугались, то ли были слишком пьяны, но только ни один из них не прыгнул вслед за братьями в бурлящую воду.
После смерти Джорджа Джесон потратил почти целый год на то, чтобы договориться с кредиторами покойного брата. Для того чтобы спасти Хэддоу-Холл, он продал все свое имущество, включая небольшое поместье в Дербишире. Заходила речь даже о женитьбе на богатой невесте, готовой обменять свое приданое на обручальное кольцо. До этого, правда, дело, слава богу, не дошло. Одних разговоров о предстоящей свадьбе хватило для того, чтобы кредиторы стали мягче и сговорчивей. Постепенно все наладилось, и в результате Джесону удалось спасти Хэдцоу-Холл.
Все это не могло не наложить отпечаток на его характер, но сегодня он был очень похож на прежнего Джесона, того, что был еще до смерти Джорджа, и Брэндону хотелось понять причину такой резкой перемены в своем кузене.
Брэндон закрыл табакерку и, постукивая ногтями по серебряной крышке, спросил словно невзначай:
— Нужно понимать, твое появление здесь означает разрыв с Дафной?
— Ну, что ты. Мы с Дафной прекрасно понимаем друг друга. Она свободна, я свободен, и каждый из нас вправе поступать, как ему захочется.
— Вот как? Удивительно цивилизованно и разумно, — сухо заметил Брэндон. Впрочем, сейчас его интересовала вовсе не Дафна. Помедлив, он спросил: — Скажи, она все так же хороша?
«Кто?» — хотел спросить Джесон, но, заглянув в глаза Брэндону, сразу понял, о ком речь.
— Она почти не изменилась, — просто ответил он.
Именно таким было его первое впечатление, когда она вошла в гостиную, где сидели они с Марком. Ее восхитительные пышные волосы, которые она всегда считала проклятием, по-прежнему обрамляли лицо и падали на лоб. Потом он увидел знакомые веснушки на кончике носа, ямочки на щеках. А ее глаза… Именно тогда Джесон и начал понимать, как сильно изменилась Гвинет за прошедшие годы. Если раньше ее глаза были красноречивее слов и по ним всегда можно было сказать, рада Гвинет или чем-то расстроена, то теперь они стали холодными, не выражающими никаких эмоций.
Впрочем, изменились не только глаза Гвинет, изменилась вся она — стала суше, холоднее. И совсем разучилась улыбаться.
Джесон открыл для себя и еще одну вещь: у Гвинет не было мужчины. И хотя для того, чтобы выяснить это, ему пришлось прибегнуть к не очень честным приемам, неправым он себя не считал. И то сказать, стал бы какой-нибудь тайный воздыхатель назначать его, Джесона, опекуном Гвинет? Никогда! Но как, черт побери, было приятно смотреть на Гвинет, когда известие о наследстве заставило ее вновь стать прежней! В ту минуту Джесону стоило большого труда сдержаться и не припасть к ее губам — ярким, чувственным, полным.
— Жаль, — сказал Брэндон.
— Чего жаль? — не понял Джесон, давно потерявший нить разговора.
— Что она не изменилась. Не располнела, не подурнела. Не помню, говорил я тебе или нет, но еще мальчишкой я был влюблен в Гвин. Детская влюбленность, но она о ней знала. Впрочем, ее тогда интересовал только один человек — Джордж, — вздохнул Брэндон. — Впрочем, я не уверен, что окончательно избавился от той влюбленности. Вот если бы она пополнела или потеряла свое очарование, тогда…
Джесон резко повернул голову и окинул своего кузена долгим тяжелым взглядом. Брэндон невольно съежился, втянул голову в плечи и растерянно заморгал.
— Полегче, Брэндон, — спокойно сказал Джесон. — Не забывай, что я — хозяин дома, в котором ты живешь, и старший в семье, не считая бабушки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если ты строишь планы жениться на Гвинет, я легко могу расстроить их.
У Брэндона от неожиданности вытянулось лицо, а потом он быстро затараторил:
— Ну, что ты, это же просто шутка! Шутка, понимаешь? Гвин ничего для меня не значит, она мне не интересна. Да и не моего она типа женщина.
— Не твоего типа. Это ты точно заметил, — хмыкнул Джесон. — У нее не хватило бы денег на твои безумства.
— Какой кошмар! — притворно воскликнул Брэндон.
Оба одновременно усмехнулись.
И Джесон спросил:
— Скажи, Брэндон, какого черта мы с тобой тут делаем?
— Мне показалось, ты ищешь, куда бы спрятаться от самого себя, — пожал плечами Брэндон. — Я решил, что нам обоим не повредит игра в прятки.
— Если за тобой гонятся кредиторы, — совершенно серьезно проговорил Джесон, — буду рад помочь.
— А когда мои кредиторы не гонялись за мной? Нет, спасибо, не надо. Слава богу, деньги у меня сейчас есть. Я зарабатываю их за карточным столом, и пока что весьма успешно. Единственное, что меня сейчас беспокоит, — скука.
— Ну что ж, — воскликнул Джесон, выпрямляясь в кресле, — если нам с тобой не от кого скрываться, тогда давай отправимся на пристань. Сядем в какой-нибудь таверне, поболтаем с моряками, выпьем по кружке-другой доброго эля…
— Поздно, — ответил Брэндон. — Представление начинается, и ты должен знать, что с этой минуты все двери заперты на замок.
— Тогда мне, пожалуй, нужно выпить еще, — проворчал Джесон, знаком подзывая слугу с подносом.
— Не нужно. Это неправда, что алкоголь примиряет нас со всем миром и делает мужчин сильнее, а женщин податливее. На самом деле все как раз наоборот.
— Шутишь, — неуверенно протянул Джесон.
— Смотри, не говори потом, что тебя не предупреждали.
Джесон задумчиво посмотрел на ухмыляющегося Брэндона, решил, что тот разыгрывает его, но все же на всякий случай отослал лакея, так и не взяв с подноса бренди. Затем он повернул голову и сосредоточил все свое внимание на помосте, стоящем в середине зала.
По рядам зрителей пробежал шепот, и на помосте появился сам Берти Сэквилл, сорокалетний владелец этого дома, такой же ухоженный и мягкий, как кресла и диваны, на которых уютно разместились его гости. Он подошел к краю помоста и начал говорить, потирая от удовольствия свои короткие пухлые ручки:
— Правила, принятые в этом доме, таковы: после представления каждый из гостей имеет право уйти или остаться.
Его слова потонули в свисте и аплодисментах. Берти помахал рукой, требуя тишины, и продолжил:
— Если вы решите остаться, помните, что все слуги будут удалены из дома.
— Это сделано для того, чтобы женщины не гонялись за лакеями, — негромко проговорил Брэндон, наклоняясь к уху Джесона. — И не то чтобы слуги возражали против этого, просто джентльменов нужно обслуживать в первую очередь.
Джентльмен в годах, сидевший справа от Брэндона и слышавший его слова, вдруг заерзал и нервно спросил:
— А как же горничные? Их что, тоже уберут из дома? Но это же…
— Горничные — это отдельный разговор, — ответил Брэндон, медленно поворачивая голову.
— И все-таки, уберут их или нет? — продолжал сгорать от нетерпения пожилой джентльмен.
— Их в этом доме вообще не держат, — со вздохом пояснил Брэндон. — Прислуга здесь исключительно мужская.
— Все комнаты в этом доме открыты и к вашим услугам, — продолжал тем временем Сэквилл. — Правда, входные двери будут заперты.
— А это зачем? — негромко спросил Брэндона все тот же джентльмен.
— От воров, — холодно ответил Брэндон, отодвигаясь подальше от джентльмена. — Это стали делать после того, как во время одной вечеринки в дом к Берти влезли грабители и славно поживились.
Любопытный джентльмен коротко хихикнул и замолчал.
— Представление начинается! — крикнул с помоста Сэквилл.
Раскрылись боковые двери, и под восторженный гул зрителей на помост взошли актеры.
Сюжет сегодняшнего представления был прост — пираты и девственницы, которых они похитили. Женщины, изображавшие девственниц, были как на подбор — стройные, с высокой грудью, тонкими талиями и округлыми бедрами. Молодые люди, изображавшие пиратов, были широкоплечи, высоки и, подобно породистым жеребцам, полны жизненной силы. Чего им не хватало, так это фантазии.
Не прошло и двух минут, как первую «девственницу» уже «изнасиловали», а затем «пираты» принялись за остальных, и вскоре повсюду — на столах, на полу, на скамейках — образовались живописные обнаженные группы. «Пираты» без устали овладевали «девственницами» всеми возможными способами, а те истошно визжали, сопротивлялись и страстно стонали.
И актеры, и актрисы были обычными проститутками, набранными в публичных домах, и каждый из сидящих в зале знал это. Чем дольше продолжалось представление, тем сильнее разгоралась похоть в зрителях. Вскоре не только со сцены, но и из зала начали доноситься низкие стоны и тяжелое дыхание. Наконец «пираты» принялись напрямую обращаться к зрителям, приглашая всех желающих принять участие в этом бурном действе.
«О, боже, — подумал Джесон, — что со мной происходит? Я должен дрожать от возбуждения. Я должен был бы схватить сейчас ближайшую женщину и утащить ее в пустую комнату, но мне и в голову не приходит сделать это».
Единственной женщиной на свете, которую он действительно хотел, была Гвинет, и мысль о ней заставила Джесона стиснуть зубы. Он подозвал слугу и, сняв с подноса бокал бренди, жадно припал к нему пересохшими губами.
* * *
Гвинет расплатилась с извозчиком и повернулась к зданию. Огни на парадной лестнице не горели, однако извозчик уверил ее, что это именно тот дом, который ей нужен, резиденция мистера Сэквилла. Гвинет поднялась по ступеням, и не успела она постучать в дверь, как та открылась.
— Я миссис Бэрри, — сказала Гвинет открывшему ей слуге. — Меня пригласил мистер Сэквилл.
Мистер Сэквилл был дядей и опекуном одной из ее учениц, Салли Сэквилл.
Слуга окинул Гвинет с ног до головы изучающим взглядом, повертел в руках ее пригласительную карточку.
— Очевидно, здесь какая-то ошибка, — сказал он наконец.
Гвинет расправила плечи, стараясь не выдать своего огорчения. Разумеется, слуга уже заметил, что она одета не так, как остальные гостьи. Гвинет и сама знала, что модницей ее не назовешь, однако в опрятности ей не откажешь. Она горько усмехнулась и пояснила слуге:
— Мистер Сэквилл пригласил меня поиграть для его гостей на рояле.
Слуга взял со стола список гостей, поискал в нем и удивленно произнес:
— Ваша фамилия в списке. Прошу вас, входите.
Не успела Гвинет перешагнуть порог, как слуга запер дверь на ключ и повел ее вверх по лестнице.
Неожиданно с нижнего этажа до Гвинет донесся взрыв смеха, а затем свист и аплодисменты. Гвинет остановилась в замешательстве.
— У вас сегодня мужская вечеринка?
Вообще-то Гвинет было все равно, для кого играть. Мистер Сэквилл сказал, что у него соберутся друзья дома со своими женами и после ужина они с удовольствием послушают ее игру на рояле. Он также обещал хорошо заплатить, а это было для Гвинет самое главное.
— Нет, — покачал головой слуга и как-то странно взглянул на нее. — Женщин здесь хватает. Их даже больше, чем джентльменов.
Гвинет вошла в музыкальную гостиную и сразу же забыла обо всем, увидев рояль, на котором ей предстояло играть. Она подошла к инструменту, нежно, не нажимая, провела пальцами по матовым клавишам. Как и говорил мистер Сэквилл, это действительно был рояль фирмы «Джон Броквуд и сыновья» с Грейт-Палтени-стрит, лучший инструмент, какой только можно купить в Англии.
Гвинет улыбнулась, предвкушая удовольствие от предстоящей игры. Ей нравился этот рояль, да и мистер Сэквилл ей тоже нравился, хотя он был такой забывчивый.
«Нужно будет напомнить ему, чтобы он заплатил за уроки Салли, — подумала Гвинет. — Подойду к нему в конце вечера, и…»
— Принести вам ужин, мадам? — перебил ее мысли голос слуги.
— Да, пожалуйста, — улыбнулась она в ответ.
Слуга забыл принять у нее плащ. Недолго думая, Гвинет сама сняла его и повесила на спинку стула. Под плащом на ней было надето лучшее платье, которое купил ей Найджел, когда они были с ним в Португалии. Этому красному шелковому платью было уже лет пять или шесть, но Гвинет перешила его, подогнав по последней моде. Она приподняла талию, сделала из выреза декольте и пришила к лифу пышные рукава-буфф. Она даже укоротила подол на добрых два дюйма.
Всего лишь месяц тому назад Гвинет еще носила траур, чувствуя себя при этом ужасной лицемеркой. Возможно, красный шелк и выглядел слишком вызывающе, но это было единственное нарядное платье в ее гардеробе, и Гвинет оно нравилось куда больше, чем черный креп. Свой траурный наряд она отдала соседке, искренне надеясь на то, что больше никогда в жизни не только не наденет, но и не увидит эти чудовищные безобразные тряпки.
Гвинет ожидала, что вот-вот появятся другие артисты, вместе с которыми ей сегодня придется развлекать гостей мистера Сэквилла, но никто не приходил, и это показалось ей странным. Странным было и то, что почти все свечи в гостиной были потушены — горел лишь канделябр, установленный на крышке рояля, да скромно мерцала свеча на каминной стойке. Внутри камина жарко пылал огонь.
Вернулся слуга с ужином для Гвинет, поставил поднос на стол, невидяще поклонился в пустоту и ушел.
Гвинет перебралась за стол, к подносу, на котором стояла откупоренная бутылка красного вина и большое блюдо с горячими, политыми соусом макаронами. Она налила себе вина, сделала один глоток, второй, но при этом не могла оторвать глаз от мерцающих, манящих клавиш.
«Ведь я никому не помешаю, если поиграю немного, верно? — подумала Гвинет. Ответом ей был новый взрыв смеха, долетевший снизу. — Нет, никто здесь меня не услышит».
Она подсела к роялю, размяла пальцы и принялась наигрывать.
* * *
Наконец было объявлено название начинающейся оргии — «Игра в прятки».
— Полагаю, нам пора, — сказал Джесон.
К этому времени многие женщины, носившие маски, уже покинули вечеринку. Многие из них весело смеялись, но были и такие, чей удрученный вид был красноречивее слов. Очевидно, им было о чем подумать, возвращаясь к своим мужьям после того, как они увидели настоящую мужскую страсть во всей ее животной силе. Наверху кто-то негромко, наигрывал на рояле.
— Уйти? Как, прямо сейчас? — простонал Брэн-дон. — Ты шутишь, наверное.
— Решай сам.
— Не могу поверить, что ты вот так просто можешь взять и уйти. После такого-то представления!
Конечно, Джесон не мог остаться совершенно равнодушным к увиденному, однако представление не затронуло его чувств, не захватило его целиком. Он просто наблюдал со стороны, как люди предаются страсти. А виновата в этом только она, только Гвин, черт бы ее побрал, да еще этот проклятый благодетель, столкнувший их друг с другом через столько лет!
— Подожди меня! — попросил Брэндон, удерживая Джесона за рукав.
— Зачем? Мне показалось, ты хочешь остаться.
— Все, чего я хотел, — это расшевелить тебя, — ответил Брэндон. — Куда ты, туда и я.
— Но я вовсе не хочу, чтобы кто-то расшевеливал меня.
— Отлично. Тогда ты расшевели меня.
Они уже стояли в холле, дожидаясь, когда слуга принесет им пальто. Неожиданно двери салона распахнулись, и в холл вывалилась целая орда визжащих полуголых нимф, а следом за ними выскочил и сам хозяин дома. Девицы с хохотом принялись взбираться по лестнице, а Берти Сэквилл прикрыл за собой дверь салона и сказал, махнув рукой в сторону нимф:
— На правах хозяина уступаю вам право выбора. — Тут он увидел, что Джесону и Брэндону принесли пальто, и спросил упавшим голосом: — А вы разве не присоединитесь к общему веселью?
— К сожалению, у нас назначена встреча, — ответил Брэндон и незаметно подмигнул Джесону.
Ничего не ответив, Сэквилл направился к лестнице. Брэндон проводил его взглядом, что-то невнятно пробормотал себе под нос и сделал шаг к двери. Джесон собирался последовать за ним, но на секунду поднял голову вверх, чтобы еще раз взглянуть на стайку женщин, похожих на разноцветных бабочек, летящих к огню. Одна из бабочек показалась Джесону на удивление знакомой.
Гвин.
Она стояла, протягивая руку навстречу поднимавшемуся по ступенькам Сэквиллу, затем взглянула в ту сторону, где стоял Джесон, и ее рука упала. Гвин удивленно захлопала ресницами.
Джесон с трудом перевел дыхание. Едва он сделал шаг вперед, как дверь салона снова открылась. Оттуда вылетела толпа мужчин, подхватила Джесона и поволокла за собой. Увидев это, Гвинет ахнула и принялась локтями прокладывать себе путь к свободному лестничному пролету.
Глава 4
Гвинет испугалась вовсе не потому, что увидела Джесона. На самом деле она его и не заметила, хотя смотрела прямо на него. Вокруг царил полумрак, и рассмотреть с площадки второго этажа, кто стоит у подножия лестницы, было совершенно невозможно. Отпрянула Гвинет после того, как рассмотрела побледневшее лицо мистера Сэквилла и скорее не услышала, а прочитала по его губам:
— Миссис Бэрри! Что вы здесь делаете, черт побери?
И тут за спиной мистера Сэквилла появилась орда мужчин.
Только в эту минуту Гвинет окончательно поняла, на какую вечеринку она попала. Разумеется, ни о каком семейном празднике речь больше не идет. Сегодня в доме мистера Сэквилла происходит оргия, одна из тех, о которых ей рассказывала Джуди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
После смерти Джорджа Джесон потратил почти целый год на то, чтобы договориться с кредиторами покойного брата. Для того чтобы спасти Хэддоу-Холл, он продал все свое имущество, включая небольшое поместье в Дербишире. Заходила речь даже о женитьбе на богатой невесте, готовой обменять свое приданое на обручальное кольцо. До этого, правда, дело, слава богу, не дошло. Одних разговоров о предстоящей свадьбе хватило для того, чтобы кредиторы стали мягче и сговорчивей. Постепенно все наладилось, и в результате Джесону удалось спасти Хэдцоу-Холл.
Все это не могло не наложить отпечаток на его характер, но сегодня он был очень похож на прежнего Джесона, того, что был еще до смерти Джорджа, и Брэндону хотелось понять причину такой резкой перемены в своем кузене.
Брэндон закрыл табакерку и, постукивая ногтями по серебряной крышке, спросил словно невзначай:
— Нужно понимать, твое появление здесь означает разрыв с Дафной?
— Ну, что ты. Мы с Дафной прекрасно понимаем друг друга. Она свободна, я свободен, и каждый из нас вправе поступать, как ему захочется.
— Вот как? Удивительно цивилизованно и разумно, — сухо заметил Брэндон. Впрочем, сейчас его интересовала вовсе не Дафна. Помедлив, он спросил: — Скажи, она все так же хороша?
«Кто?» — хотел спросить Джесон, но, заглянув в глаза Брэндону, сразу понял, о ком речь.
— Она почти не изменилась, — просто ответил он.
Именно таким было его первое впечатление, когда она вошла в гостиную, где сидели они с Марком. Ее восхитительные пышные волосы, которые она всегда считала проклятием, по-прежнему обрамляли лицо и падали на лоб. Потом он увидел знакомые веснушки на кончике носа, ямочки на щеках. А ее глаза… Именно тогда Джесон и начал понимать, как сильно изменилась Гвинет за прошедшие годы. Если раньше ее глаза были красноречивее слов и по ним всегда можно было сказать, рада Гвинет или чем-то расстроена, то теперь они стали холодными, не выражающими никаких эмоций.
Впрочем, изменились не только глаза Гвинет, изменилась вся она — стала суше, холоднее. И совсем разучилась улыбаться.
Джесон открыл для себя и еще одну вещь: у Гвинет не было мужчины. И хотя для того, чтобы выяснить это, ему пришлось прибегнуть к не очень честным приемам, неправым он себя не считал. И то сказать, стал бы какой-нибудь тайный воздыхатель назначать его, Джесона, опекуном Гвинет? Никогда! Но как, черт побери, было приятно смотреть на Гвинет, когда известие о наследстве заставило ее вновь стать прежней! В ту минуту Джесону стоило большого труда сдержаться и не припасть к ее губам — ярким, чувственным, полным.
— Жаль, — сказал Брэндон.
— Чего жаль? — не понял Джесон, давно потерявший нить разговора.
— Что она не изменилась. Не располнела, не подурнела. Не помню, говорил я тебе или нет, но еще мальчишкой я был влюблен в Гвин. Детская влюбленность, но она о ней знала. Впрочем, ее тогда интересовал только один человек — Джордж, — вздохнул Брэндон. — Впрочем, я не уверен, что окончательно избавился от той влюбленности. Вот если бы она пополнела или потеряла свое очарование, тогда…
Джесон резко повернул голову и окинул своего кузена долгим тяжелым взглядом. Брэндон невольно съежился, втянул голову в плечи и растерянно заморгал.
— Полегче, Брэндон, — спокойно сказал Джесон. — Не забывай, что я — хозяин дома, в котором ты живешь, и старший в семье, не считая бабушки.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Если ты строишь планы жениться на Гвинет, я легко могу расстроить их.
У Брэндона от неожиданности вытянулось лицо, а потом он быстро затараторил:
— Ну, что ты, это же просто шутка! Шутка, понимаешь? Гвин ничего для меня не значит, она мне не интересна. Да и не моего она типа женщина.
— Не твоего типа. Это ты точно заметил, — хмыкнул Джесон. — У нее не хватило бы денег на твои безумства.
— Какой кошмар! — притворно воскликнул Брэндон.
Оба одновременно усмехнулись.
И Джесон спросил:
— Скажи, Брэндон, какого черта мы с тобой тут делаем?
— Мне показалось, ты ищешь, куда бы спрятаться от самого себя, — пожал плечами Брэндон. — Я решил, что нам обоим не повредит игра в прятки.
— Если за тобой гонятся кредиторы, — совершенно серьезно проговорил Джесон, — буду рад помочь.
— А когда мои кредиторы не гонялись за мной? Нет, спасибо, не надо. Слава богу, деньги у меня сейчас есть. Я зарабатываю их за карточным столом, и пока что весьма успешно. Единственное, что меня сейчас беспокоит, — скука.
— Ну что ж, — воскликнул Джесон, выпрямляясь в кресле, — если нам с тобой не от кого скрываться, тогда давай отправимся на пристань. Сядем в какой-нибудь таверне, поболтаем с моряками, выпьем по кружке-другой доброго эля…
— Поздно, — ответил Брэндон. — Представление начинается, и ты должен знать, что с этой минуты все двери заперты на замок.
— Тогда мне, пожалуй, нужно выпить еще, — проворчал Джесон, знаком подзывая слугу с подносом.
— Не нужно. Это неправда, что алкоголь примиряет нас со всем миром и делает мужчин сильнее, а женщин податливее. На самом деле все как раз наоборот.
— Шутишь, — неуверенно протянул Джесон.
— Смотри, не говори потом, что тебя не предупреждали.
Джесон задумчиво посмотрел на ухмыляющегося Брэндона, решил, что тот разыгрывает его, но все же на всякий случай отослал лакея, так и не взяв с подноса бренди. Затем он повернул голову и сосредоточил все свое внимание на помосте, стоящем в середине зала.
По рядам зрителей пробежал шепот, и на помосте появился сам Берти Сэквилл, сорокалетний владелец этого дома, такой же ухоженный и мягкий, как кресла и диваны, на которых уютно разместились его гости. Он подошел к краю помоста и начал говорить, потирая от удовольствия свои короткие пухлые ручки:
— Правила, принятые в этом доме, таковы: после представления каждый из гостей имеет право уйти или остаться.
Его слова потонули в свисте и аплодисментах. Берти помахал рукой, требуя тишины, и продолжил:
— Если вы решите остаться, помните, что все слуги будут удалены из дома.
— Это сделано для того, чтобы женщины не гонялись за лакеями, — негромко проговорил Брэндон, наклоняясь к уху Джесона. — И не то чтобы слуги возражали против этого, просто джентльменов нужно обслуживать в первую очередь.
Джентльмен в годах, сидевший справа от Брэндона и слышавший его слова, вдруг заерзал и нервно спросил:
— А как же горничные? Их что, тоже уберут из дома? Но это же…
— Горничные — это отдельный разговор, — ответил Брэндон, медленно поворачивая голову.
— И все-таки, уберут их или нет? — продолжал сгорать от нетерпения пожилой джентльмен.
— Их в этом доме вообще не держат, — со вздохом пояснил Брэндон. — Прислуга здесь исключительно мужская.
— Все комнаты в этом доме открыты и к вашим услугам, — продолжал тем временем Сэквилл. — Правда, входные двери будут заперты.
— А это зачем? — негромко спросил Брэндона все тот же джентльмен.
— От воров, — холодно ответил Брэндон, отодвигаясь подальше от джентльмена. — Это стали делать после того, как во время одной вечеринки в дом к Берти влезли грабители и славно поживились.
Любопытный джентльмен коротко хихикнул и замолчал.
— Представление начинается! — крикнул с помоста Сэквилл.
Раскрылись боковые двери, и под восторженный гул зрителей на помост взошли актеры.
Сюжет сегодняшнего представления был прост — пираты и девственницы, которых они похитили. Женщины, изображавшие девственниц, были как на подбор — стройные, с высокой грудью, тонкими талиями и округлыми бедрами. Молодые люди, изображавшие пиратов, были широкоплечи, высоки и, подобно породистым жеребцам, полны жизненной силы. Чего им не хватало, так это фантазии.
Не прошло и двух минут, как первую «девственницу» уже «изнасиловали», а затем «пираты» принялись за остальных, и вскоре повсюду — на столах, на полу, на скамейках — образовались живописные обнаженные группы. «Пираты» без устали овладевали «девственницами» всеми возможными способами, а те истошно визжали, сопротивлялись и страстно стонали.
И актеры, и актрисы были обычными проститутками, набранными в публичных домах, и каждый из сидящих в зале знал это. Чем дольше продолжалось представление, тем сильнее разгоралась похоть в зрителях. Вскоре не только со сцены, но и из зала начали доноситься низкие стоны и тяжелое дыхание. Наконец «пираты» принялись напрямую обращаться к зрителям, приглашая всех желающих принять участие в этом бурном действе.
«О, боже, — подумал Джесон, — что со мной происходит? Я должен дрожать от возбуждения. Я должен был бы схватить сейчас ближайшую женщину и утащить ее в пустую комнату, но мне и в голову не приходит сделать это».
Единственной женщиной на свете, которую он действительно хотел, была Гвинет, и мысль о ней заставила Джесона стиснуть зубы. Он подозвал слугу и, сняв с подноса бокал бренди, жадно припал к нему пересохшими губами.
* * *
Гвинет расплатилась с извозчиком и повернулась к зданию. Огни на парадной лестнице не горели, однако извозчик уверил ее, что это именно тот дом, который ей нужен, резиденция мистера Сэквилла. Гвинет поднялась по ступеням, и не успела она постучать в дверь, как та открылась.
— Я миссис Бэрри, — сказала Гвинет открывшему ей слуге. — Меня пригласил мистер Сэквилл.
Мистер Сэквилл был дядей и опекуном одной из ее учениц, Салли Сэквилл.
Слуга окинул Гвинет с ног до головы изучающим взглядом, повертел в руках ее пригласительную карточку.
— Очевидно, здесь какая-то ошибка, — сказал он наконец.
Гвинет расправила плечи, стараясь не выдать своего огорчения. Разумеется, слуга уже заметил, что она одета не так, как остальные гостьи. Гвинет и сама знала, что модницей ее не назовешь, однако в опрятности ей не откажешь. Она горько усмехнулась и пояснила слуге:
— Мистер Сэквилл пригласил меня поиграть для его гостей на рояле.
Слуга взял со стола список гостей, поискал в нем и удивленно произнес:
— Ваша фамилия в списке. Прошу вас, входите.
Не успела Гвинет перешагнуть порог, как слуга запер дверь на ключ и повел ее вверх по лестнице.
Неожиданно с нижнего этажа до Гвинет донесся взрыв смеха, а затем свист и аплодисменты. Гвинет остановилась в замешательстве.
— У вас сегодня мужская вечеринка?
Вообще-то Гвинет было все равно, для кого играть. Мистер Сэквилл сказал, что у него соберутся друзья дома со своими женами и после ужина они с удовольствием послушают ее игру на рояле. Он также обещал хорошо заплатить, а это было для Гвинет самое главное.
— Нет, — покачал головой слуга и как-то странно взглянул на нее. — Женщин здесь хватает. Их даже больше, чем джентльменов.
Гвинет вошла в музыкальную гостиную и сразу же забыла обо всем, увидев рояль, на котором ей предстояло играть. Она подошла к инструменту, нежно, не нажимая, провела пальцами по матовым клавишам. Как и говорил мистер Сэквилл, это действительно был рояль фирмы «Джон Броквуд и сыновья» с Грейт-Палтени-стрит, лучший инструмент, какой только можно купить в Англии.
Гвинет улыбнулась, предвкушая удовольствие от предстоящей игры. Ей нравился этот рояль, да и мистер Сэквилл ей тоже нравился, хотя он был такой забывчивый.
«Нужно будет напомнить ему, чтобы он заплатил за уроки Салли, — подумала Гвинет. — Подойду к нему в конце вечера, и…»
— Принести вам ужин, мадам? — перебил ее мысли голос слуги.
— Да, пожалуйста, — улыбнулась она в ответ.
Слуга забыл принять у нее плащ. Недолго думая, Гвинет сама сняла его и повесила на спинку стула. Под плащом на ней было надето лучшее платье, которое купил ей Найджел, когда они были с ним в Португалии. Этому красному шелковому платью было уже лет пять или шесть, но Гвинет перешила его, подогнав по последней моде. Она приподняла талию, сделала из выреза декольте и пришила к лифу пышные рукава-буфф. Она даже укоротила подол на добрых два дюйма.
Всего лишь месяц тому назад Гвинет еще носила траур, чувствуя себя при этом ужасной лицемеркой. Возможно, красный шелк и выглядел слишком вызывающе, но это было единственное нарядное платье в ее гардеробе, и Гвинет оно нравилось куда больше, чем черный креп. Свой траурный наряд она отдала соседке, искренне надеясь на то, что больше никогда в жизни не только не наденет, но и не увидит эти чудовищные безобразные тряпки.
Гвинет ожидала, что вот-вот появятся другие артисты, вместе с которыми ей сегодня придется развлекать гостей мистера Сэквилла, но никто не приходил, и это показалось ей странным. Странным было и то, что почти все свечи в гостиной были потушены — горел лишь канделябр, установленный на крышке рояля, да скромно мерцала свеча на каминной стойке. Внутри камина жарко пылал огонь.
Вернулся слуга с ужином для Гвинет, поставил поднос на стол, невидяще поклонился в пустоту и ушел.
Гвинет перебралась за стол, к подносу, на котором стояла откупоренная бутылка красного вина и большое блюдо с горячими, политыми соусом макаронами. Она налила себе вина, сделала один глоток, второй, но при этом не могла оторвать глаз от мерцающих, манящих клавиш.
«Ведь я никому не помешаю, если поиграю немного, верно? — подумала Гвинет. Ответом ей был новый взрыв смеха, долетевший снизу. — Нет, никто здесь меня не услышит».
Она подсела к роялю, размяла пальцы и принялась наигрывать.
* * *
Наконец было объявлено название начинающейся оргии — «Игра в прятки».
— Полагаю, нам пора, — сказал Джесон.
К этому времени многие женщины, носившие маски, уже покинули вечеринку. Многие из них весело смеялись, но были и такие, чей удрученный вид был красноречивее слов. Очевидно, им было о чем подумать, возвращаясь к своим мужьям после того, как они увидели настоящую мужскую страсть во всей ее животной силе. Наверху кто-то негромко, наигрывал на рояле.
— Уйти? Как, прямо сейчас? — простонал Брэн-дон. — Ты шутишь, наверное.
— Решай сам.
— Не могу поверить, что ты вот так просто можешь взять и уйти. После такого-то представления!
Конечно, Джесон не мог остаться совершенно равнодушным к увиденному, однако представление не затронуло его чувств, не захватило его целиком. Он просто наблюдал со стороны, как люди предаются страсти. А виновата в этом только она, только Гвин, черт бы ее побрал, да еще этот проклятый благодетель, столкнувший их друг с другом через столько лет!
— Подожди меня! — попросил Брэндон, удерживая Джесона за рукав.
— Зачем? Мне показалось, ты хочешь остаться.
— Все, чего я хотел, — это расшевелить тебя, — ответил Брэндон. — Куда ты, туда и я.
— Но я вовсе не хочу, чтобы кто-то расшевеливал меня.
— Отлично. Тогда ты расшевели меня.
Они уже стояли в холле, дожидаясь, когда слуга принесет им пальто. Неожиданно двери салона распахнулись, и в холл вывалилась целая орда визжащих полуголых нимф, а следом за ними выскочил и сам хозяин дома. Девицы с хохотом принялись взбираться по лестнице, а Берти Сэквилл прикрыл за собой дверь салона и сказал, махнув рукой в сторону нимф:
— На правах хозяина уступаю вам право выбора. — Тут он увидел, что Джесону и Брэндону принесли пальто, и спросил упавшим голосом: — А вы разве не присоединитесь к общему веселью?
— К сожалению, у нас назначена встреча, — ответил Брэндон и незаметно подмигнул Джесону.
Ничего не ответив, Сэквилл направился к лестнице. Брэндон проводил его взглядом, что-то невнятно пробормотал себе под нос и сделал шаг к двери. Джесон собирался последовать за ним, но на секунду поднял голову вверх, чтобы еще раз взглянуть на стайку женщин, похожих на разноцветных бабочек, летящих к огню. Одна из бабочек показалась Джесону на удивление знакомой.
Гвин.
Она стояла, протягивая руку навстречу поднимавшемуся по ступенькам Сэквиллу, затем взглянула в ту сторону, где стоял Джесон, и ее рука упала. Гвин удивленно захлопала ресницами.
Джесон с трудом перевел дыхание. Едва он сделал шаг вперед, как дверь салона снова открылась. Оттуда вылетела толпа мужчин, подхватила Джесона и поволокла за собой. Увидев это, Гвинет ахнула и принялась локтями прокладывать себе путь к свободному лестничному пролету.
Глава 4
Гвинет испугалась вовсе не потому, что увидела Джесона. На самом деле она его и не заметила, хотя смотрела прямо на него. Вокруг царил полумрак, и рассмотреть с площадки второго этажа, кто стоит у подножия лестницы, было совершенно невозможно. Отпрянула Гвинет после того, как рассмотрела побледневшее лицо мистера Сэквилла и скорее не услышала, а прочитала по его губам:
— Миссис Бэрри! Что вы здесь делаете, черт побери?
И тут за спиной мистера Сэквилла появилась орда мужчин.
Только в эту минуту Гвинет окончательно поняла, на какую вечеринку она попала. Разумеется, ни о каком семейном празднике речь больше не идет. Сегодня в доме мистера Сэквилла происходит оргия, одна из тех, о которых ей рассказывала Джуди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35