Чуть ли не магическая сила военных впечатлений, тоже осв
ещённых соответствующей литературой европейского покроя и ставших опо
рными пунктами разнообразнейших концепций обновления, имела своим ист
оком именно этот опыт. Одновременно война научила тех, кто назовёт потом
себя её наследниками, смыслу и преимуществу быстрых и единоличных решен
ий, абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей. Компромиссный х
арактер парламентских режимов, их слабость в принятии решений и их часты
й паралич не обладали притягательной силой для поколения, вынесшего с во
йны миф об отлично слаженном боевом коллективе.
Только с учётом всех этих взаимосвязей можно понять, почему провозглаше
ние демократической республики и включение Германии в систему послеве
рсальского мира было воспринято отнюдь не просто и не только как результ
ат поражения. Для сохранивших свою силу настроений неприятия цивилизац
ии и то, и другое означало не просто изменение политического положения, а
грехопадение, некий акт метафизического предательства и глубокой изме
ны самому себе, ибо в жертву сложившимся в данный момент обстоятельствам
приносилась Германия, романтичная, погруженная в раздумья и чуждая поли
тике Германия, которую теперь отдавали на заклание той самой идее западн
ой цивилизации, что несла угрозу уже самой её сути. Примечательно, что «Фе
лькишер беобахтер» назвала Версальский договор «сифилитическим миром
», который, как и эта болезнь, «рождается от короткого запретного удоволь
ствия, начавшись с маленькой твёрдой опухоли, поражает постепенно все чл
ены и суставы, да и всю плоть, включая сердце и мозг согрешившего»
VB, 6.IV.1920; Артур Мёллер ва
н ден Брук говорил о «присущей немцам мании перенимать все идеи западник
ов», словно быть принятым в круг либеральных наций Ч это бог весть какая
честь.
. Страстное, принципиальное неприятие «этой системы» вытекало име
нно из нежелания оказаться в составе ненавистной «империи цивилизации
» со всеми её правами человека, демагогией насчёт прогресса и страстью п
росвещать, с её тривиальностью, испорченностью и тупыми апофеозами благ
осостояния. Немецкие же идеалы верности, божьего милосердия, любви к оте
честву оказались, как это сказано в одном из многочисленных жалобных пис
аний того времени, «безжалостно выкорчеванными в бурях революционных и
послереволюционных времён», а на их место пришли «демократия, движение н
удистов, безудержный натурализм, товарищеский брак»
Из статьи священника д-ра
Бюттнера: Dr. Buettner. Die sozialistischen Kinderfreunde. In: Gelbe Hefte, 1931, Nr. 7, S. 263. Приведённое ниже высказывание Э. Ники
ша см.: Niekisch E. Entscheidung. Berlin, 1930, S. 118.
.
И во все годы существования республики наблюдается Ч в том числе и сред
и правой интеллигенции, продолжавшей враждебную традицию вильгельмовс
кой эры по отношению к цивилизации, Ч тяга к союзу с Советским Союзом, ве
рнее, с Россией, бывшей, как материнское чрево, сердцевина, «четвёртое изм
ерение», предметом эмфатических ожиданий. В то время как Освальд Шпенгле
р призывает к борьбе против «внутренней Англии», Эрнст Никиш, другой апо
логет сопротивления во имя духовной идентичности нации, пишет: «Пора нем
ецкому пробуждению обратить взоры на восток… ход на запад был немецким н
исхождением; поворот на восток будет снова восхождением к немецкому вел
ичию». «Мелкотравчатому либерализму» противопоставляется «прусско-сл
авянский принцип», а столице Лиги наций Женеве Ч «ось Потсдам Ч Москва
». Страх засилья над немецким духом материалистического и демифологизи
рованного западного мира оказывается тут сильнее страха перед угрозой
всемирного коммунистического господства.
Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страха перед
революцией, но и чувства отрицания цивилизации, а они, в свою очередь, поро
дили синдром необычайного динамизма. Тот же слился с комплексами страха
и обороны потрясённого до самых основ общества, утратившего своё национ
альное самосознание, благополучие, авторитеты, а также всю систему сверх
у донизу, и в слепом ожесточении жаждавшего получить назад то, что, казало
сь, было отнято несправедливо. Эти всеобщие чувства недовольства ещё бол
ее усугублялись и обретали дополнительный радикализм наличием множест
ва неудовлетворённых групповых интересов. Подверженность великой мани
и тотального критиканства проявляет в первую очередь непрерывно расту
щий слой служащих, ибо промышленная революция перекинулась теперь уже и
на конторы и сделала вчерашних «унтер-офицеров капитализма» последним
и жертвами «современного рабства»
См. в этой связи: Kracauer S. Op. cit. S. 5 f.
, к тому же у них, в отличие от рабочих, никогда не было собственной кл
ассовой гордости и уж тем более какого-то рода утопии, которая бы выводил
а из катастроф существующего строя благие предзнаменования для них сам
их. Не менее восприимчивыми оказываются и ремесленники из среднего сосл
овия с их страхом перед засильем крупных предприятий, универсальных маг
азинов и конкурирующей рационализацией; то же самое касается и широких с
лоёв сельскохозяйственного населения, привязанных традиционной непов
оротливостью и отсутствием средств к давно уже изжившим себя структура
м, а также многих людей с высшим образованием и вчера ещё солидных, разори
вшихся буржуа, оказавшихся сегодня затянутыми в омут пролетаризации. Бе
з средств к существованию «тут же становишься изгоем, деклассированным
элементом; быть безработным Ч это все равно, что быть коммунистом», Ч та
к заявил один такой потерпевший крушение во время одного из проводивших
ся в те времена опросов
Speier H. The Salaried Employees, цит. по:Schoenbaum D. Die braune Revolution, S. 37. Там же приводятся и данные о то
м, что за 4 года Ч с 1925 по 1929 гг. Ч число филиалов универмагов возросло со 101 до
176, т. е.почти в два раза.
. Никакая статистика, никакие данные об уровне инфляции, о количест
ве самоубийств и числе пошедших с молотка хозяйств не могут передать чув
ства тех, кто оказался под угрозой безработицы, нищеты, потери места, или ж
е выразить опасения другой стороны Ч тех, кто ещё чем-то владел и страшил
ся взрыва накапливающегося недовольства. Общественные учреждения с их
вечной беспомощностью были не в силах застраховать от коллективного чу
вства злобы, подспудно бродившего повсюду, тем более, что со времени Лага
рда и Лангбена страх вышел за рамки заклинаний и проповедей Ч война дал
а ему в руки оружие.
В дружинах самообороны и добровольческих отрядах, создававшихся в боль
шом числе, частично по личной, частично по скрытой государственной иници
ативе, преимущественно для отпора угрозе коммунистической революции, с
организовался один из тех элементов, которые с угрюмым, но решительным н
астроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматр
ивали ту волю, которая повела бы их в новый порядок. Поначалу была ещё, пом
имо этого, и огромная масса вчерашних фронтовиков, тоже представлявших с
обой резервуар воинственной энергии. Многие из них влачили бесцельное с
олдатское существование в казармах, что создавало впечатление их расте
рянного, затянувшегося прощания с амбициозными мечтами военной молодо
сти. В окопах на фронте и те, и другие приблизились к очертаниям какого-то
нового, ещё до конца не ясного смысла жизни, который они тщетно пытались т
еперь обрести вновь в налаживающейся с трудом нормальности послевоенн
ого времени. Не ради же этого немощного, опрокинутого последним из вчера
шних врагов режима с его заёмными идеалами сражались и страдали они четы
ре года. И ещё они страшились, имея за плечами более взыскательный опыт су
ществования на войне, деклассирующей силы бюргерской обыденности.
Гитлер придаст этим чувствам недовольства, как среди гражданских, так и
среди военных, единение, руководство и движущую силу. Его появление и впр
ямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистиче
ских настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война
была могучим избавителем и учителем, и если и есть некий «фашистский тип
», то именно в нём он и нашёл своё олицетворение. Ни один из его приверженц
ев, которых он после несколько затянувшегося старта быстро начнёт собир
ать, не выразит все главные психологические, общественные и идейные моти
вы движения так, как он; он всегда был не только вождём этого движения, но и
его экспонентом.
Уже опыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха, к
оторое сформирует всю систему его мыслей и чувств. И именно оно, это чувст
во, лежит в основе почти всех его высказываний и поступков Ч страх, насто
рожённым зверем притаившийся во всём и имевший столь же будничные, сколь
и космические размеры. Многие ранние свидетели, от его крёстного отца в Л
инце до Августа Кубицека и Грайнера, обрисовали его бледное, «испуганное
» естество, представлявшее подходящую почву для проявившейся у него уже
в ранние годы тяги к безудержным фантазиям. И его «постоянный страх» пер
ед соприкосновением с чужими людьми является тут вполне объяснимым, рав
но как и его крайняя недоверчивость или же ставшая потом маниакальной чи
стоплотность
См.: Jetzinger F. Op. cit. S. 115; затем Kubizek A. Op. cit. S. 215, а также: Tischgespraeche, S. 30.
. Тот же комплекс был и источником часто выражавшейся им, как мы знае
м, боязни заразиться венерической болезнью, боязни любой инфекции вообщ
е: «Микробы просто набрасываются на меня», Ч считал он
Libres propos, p. 225. После еды Гитлер, ка
к правило, всегда полоскал рот, на улице он почти постоянно носил перчатк
и Ч по крайней мере, в более поздние годы. См. также: Kubizek A. Op. cit. S. 286. Правда, страх, к
ак бы не заразиться венерической болезнью, доминировал у того поколения
вообще надо всем. Стефан Цвейг писал, насколько эта мания была распростр
анена как раз в Вене. См.: Zweig S. Die Weit von gestern, S. 105 ff.
. Он был охвачен привитым австрийским пангерманским движением стр
ахом перед чужим засильем, перед «нашествием подобных саранче русских и
польских евреев», перед «превращением немецкого человека в негра», пере
д «изгнанием немца из Германии» и, наконец, перед «полным истреблением»
последнего; он велел напечатать в «Фелькишер беобахтер» одно якобы фран
цузское солдатское стихотворение с повторяющейся, как рефрен, строчкой:
«Мы поимеем, немцы, ваших дочерей!» Но беспокойство у него вызывали также
и американская техника, и цифры растущей рождаемости у славян, и крупные
города, и «столь же безудержная, сколь и вредная индустриализация», и «ко
ммерциализация нации», и анонимные акционерные общества, и «трясина кул
ьтуры удовольствий в крупных городах», равно как и современное искусств
о, стремящееся голубыми лугами и зелёными небесами «убить душу народа».
Куда бы он ни взглянул, он всюду открывал «явления разложения медленно д
огнивающего мира» Ч в его представлениях присутствуют буквально все э
лементы упомянутой пессимистической критики цивилизации
Цитаты и ссылки в поряд
ке их очерёдности см.: VB, З.Ш.1920, 12.IX.1920, 10.1.1923; Hitler A. Mein Karnpf, S. 255 ff., 279 f. Для общего представления с
м. также: Nolte E. Faschismus, S. 480 ff., где говорится о решающем значении страха для всего пов
едения Гитлера. На функцию страха в тоталитарном государстве указывал и
Франц Нойман. Он делает вывод, что Германия того периода была «страной от
чуждения и страха». См.: Neumann F. Notizen zur Theorie der Diktatur. In: Demokratischer und autoritaerer Staat. Frankfurt/M., 1967, S. 242 ff., 261 ff.
.
Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелями других стран, т
ак это решимость, с которой они стремились противостоять этому процессу
. А выделяла его та маниакальная исключительность, с которой он сводил вс
е элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их вин
овнику Ч в фокусе его доведённой до исполинских размеров концентрации
страха стояла чёрная и волосатая кровосмесительная фигура еврея, дурно
пахнущая, плотоядная и охочая до белокурых девиц, но, как с беспокойством
говорил сам Гитлер даже летом 1942 года, «в расовом отношении более крепкая
» Tischgespraeche, S. 471.
. Поражённый до самого нутра своим гибельным психозом, Гитлер види
т Германию объектом некоего всемирного заговора, осаждаемой со всех сто
рон большевиками, масонами, капиталистами, иезуитами, выступающими в еди
ном союзе и руководимыми в этом истребительном деле стратегом в лице «жа
ждущего крови и денег, тиранящего народы еврея». Он завладел семьюдесять
ю пятью процентами мирового капитала, он покорил себе биржи и марксизм, З
олотой и Красный Интернационал, он был зачинщиком ограничения рождаемо
сти и идеи эмиграции, он подорвал устои государства, привёл к вырождению
расы, воспел братоубийство, организовал гражданскую войну, оправдывал н
изость и поливал грязью благородство Ч он, этот «закулисный вершитель с
удеб человечества»
Adolf Hitler in Franken, S. 152; см. далее: VB, 1.1.1921, а также номер от 10.III.1920, который вышел с к
ричащим заголовком: «Поработаем с евреями!» В статье выдвигалось требов
ание немедленного выдворения из страны всех евреев, переселившихся в Ге
рманию после 1 августа 1914 года, увольнения всех остальных из «всех государ
ственных учреждений, органов печати, театров, кинотеатров» и размещения
их в созданных специально для этого «сборных лагерях».
. Всему миру грозит опасность, заклинающе возглашал Гитлер, оказат
ься «в объятиях этого полипа». Рисуя все новые и новые картины, он пытаетс
я как можно нагляднее передать своё отвращение Ч тут и «ползучая отрава
», занятая своим делом, и изображение еврея «личинкой», «опухолью», «жаля
щей тело народа гадюкой». И если, формулируя свой страх, он допускает иной
раз нелепые и смешные обороты, то тот же страх помогает ему создавать впе
чатляющие или хотя бы запоминающиеся картины. Он находит такие выражени
я как «объевреивание нашей духовной жизни», «маммонизация нашего полов
ого влечения» или «вытекающее отсюда осифиличивание тела народа»; но ещ
ё он пишет и так: «Если еврей с помощью своего марксистского вероисповед
ания одержит победу над народами нашего мира, то его корона станет надгр
обным венком человечеству и наша планета опять, как когда-то, миллионы ле
т назад, будет необитаемой совершать свой путь в эфире»
Hitler A. Mein Kampf, S. 70 f.; см. также: Ibid. S. 270, 272, 324.
.
С появлением Гитлера соединились энергии, обладавшие, в условиях кризис
а, перспективой огромного политического эффекта. Дело в том, что фашистс
кие движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элем
ента: мелкобуржуазный с его моральным, экономическим и антиреволюционн
ым протестом, военно-рационалистический, а также харизматический Ч в л
ице единственного в своём роде вождя-фюрера. Этот вождь есть преисполне
нный решимости голос порядка, возвещающий конец смуте, стихии хаоса, он и
смотрит дальше и мыслит глубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает
и средства спасения. Этот сверхъестественный тип создан не только много
численными литературными предвестиями, уходящими своими корнями в нем
ецкую народную сагу. Подобно мифологии многих других, невезучих в своей
истории народов, ей знакомо появление охваченных вековым сном где-то да
леко в горах фигур вождей, фюреров, которые когда-нибудь воспрянут ото сн
а, выведут на верный путь свой народ и накажут виновный мир, и именно песси
мистическая литература, в том числе и в 20-е годы, в своих тысячекратных зак
линаниях напоминала об этих страстных чаяниях, что и нашло выражение в з
наменитых строках Стефана Георге: «Он сорвёт кандалы и вернёт на руины/ П
орядок, заблудившихся он возвратит к очагу/ К вечному праву, где великое с
нова станет великим/ Господин Ч господином. Повиновение Ч повиновенье
м. Он начертит/ Истинный символ на знамя народа. / Он поведёт через бурю и по
д литавр громыханье/ С ранней зарёй своих воинов верных на дело/ Светлого
дня и Новое Царство воздвигнет»
George S. Das neue Reich. In: George S.Gesamtausgabe. Bd. 9. Duesseldorf, 1964.
. Примерно в это же время и Макс Вебер создал образ личности вождя-ф
юрера с его плебисцитарной легитимностью и правом на «слепое» подчинен
ие ему, но в этом автор усматривал в первую очередь определённый элемент
сопротивления бесчеловечным бюрократическим организационным структ
урам будущего. В целом же эпоха была подготовлена к явлению вождя-фюрера
разными, далеко отстоящими друг от друга источниками и самыми различным
и мотивами Ч идея одинаково получает поддержку из необразованных, в бол
ьшей степени подверженных эмоциям слоёв, и из поэзии, и из доводов науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
ещённых соответствующей литературой европейского покроя и ставших опо
рными пунктами разнообразнейших концепций обновления, имела своим ист
оком именно этот опыт. Одновременно война научила тех, кто назовёт потом
себя её наследниками, смыслу и преимуществу быстрых и единоличных решен
ий, абсолютного подчинения и одинакового образа мыслей. Компромиссный х
арактер парламентских режимов, их слабость в принятии решений и их часты
й паралич не обладали притягательной силой для поколения, вынесшего с во
йны миф об отлично слаженном боевом коллективе.
Только с учётом всех этих взаимосвязей можно понять, почему провозглаше
ние демократической республики и включение Германии в систему послеве
рсальского мира было воспринято отнюдь не просто и не только как результ
ат поражения. Для сохранивших свою силу настроений неприятия цивилизац
ии и то, и другое означало не просто изменение политического положения, а
грехопадение, некий акт метафизического предательства и глубокой изме
ны самому себе, ибо в жертву сложившимся в данный момент обстоятельствам
приносилась Германия, романтичная, погруженная в раздумья и чуждая поли
тике Германия, которую теперь отдавали на заклание той самой идее западн
ой цивилизации, что несла угрозу уже самой её сути. Примечательно, что «Фе
лькишер беобахтер» назвала Версальский договор «сифилитическим миром
», который, как и эта болезнь, «рождается от короткого запретного удоволь
ствия, начавшись с маленькой твёрдой опухоли, поражает постепенно все чл
ены и суставы, да и всю плоть, включая сердце и мозг согрешившего»
VB, 6.IV.1920; Артур Мёллер ва
н ден Брук говорил о «присущей немцам мании перенимать все идеи западник
ов», словно быть принятым в круг либеральных наций Ч это бог весть какая
честь.
. Страстное, принципиальное неприятие «этой системы» вытекало име
нно из нежелания оказаться в составе ненавистной «империи цивилизации
» со всеми её правами человека, демагогией насчёт прогресса и страстью п
росвещать, с её тривиальностью, испорченностью и тупыми апофеозами благ
осостояния. Немецкие же идеалы верности, божьего милосердия, любви к оте
честву оказались, как это сказано в одном из многочисленных жалобных пис
аний того времени, «безжалостно выкорчеванными в бурях революционных и
послереволюционных времён», а на их место пришли «демократия, движение н
удистов, безудержный натурализм, товарищеский брак»
Из статьи священника д-ра
Бюттнера: Dr. Buettner. Die sozialistischen Kinderfreunde. In: Gelbe Hefte, 1931, Nr. 7, S. 263. Приведённое ниже высказывание Э. Ники
ша см.: Niekisch E. Entscheidung. Berlin, 1930, S. 118.
.
И во все годы существования республики наблюдается Ч в том числе и сред
и правой интеллигенции, продолжавшей враждебную традицию вильгельмовс
кой эры по отношению к цивилизации, Ч тяга к союзу с Советским Союзом, ве
рнее, с Россией, бывшей, как материнское чрево, сердцевина, «четвёртое изм
ерение», предметом эмфатических ожиданий. В то время как Освальд Шпенгле
р призывает к борьбе против «внутренней Англии», Эрнст Никиш, другой апо
логет сопротивления во имя духовной идентичности нации, пишет: «Пора нем
ецкому пробуждению обратить взоры на восток… ход на запад был немецким н
исхождением; поворот на восток будет снова восхождением к немецкому вел
ичию». «Мелкотравчатому либерализму» противопоставляется «прусско-сл
авянский принцип», а столице Лиги наций Женеве Ч «ось Потсдам Ч Москва
». Страх засилья над немецким духом материалистического и демифологизи
рованного западного мира оказывается тут сильнее страха перед угрозой
всемирного коммунистического господства.
Первая послевоенная фаза явилась катализатором не только страха перед
революцией, но и чувства отрицания цивилизации, а они, в свою очередь, поро
дили синдром необычайного динамизма. Тот же слился с комплексами страха
и обороны потрясённого до самых основ общества, утратившего своё национ
альное самосознание, благополучие, авторитеты, а также всю систему сверх
у донизу, и в слепом ожесточении жаждавшего получить назад то, что, казало
сь, было отнято несправедливо. Эти всеобщие чувства недовольства ещё бол
ее усугублялись и обретали дополнительный радикализм наличием множест
ва неудовлетворённых групповых интересов. Подверженность великой мани
и тотального критиканства проявляет в первую очередь непрерывно расту
щий слой служащих, ибо промышленная революция перекинулась теперь уже и
на конторы и сделала вчерашних «унтер-офицеров капитализма» последним
и жертвами «современного рабства»
См. в этой связи: Kracauer S. Op. cit. S. 5 f.
, к тому же у них, в отличие от рабочих, никогда не было собственной кл
ассовой гордости и уж тем более какого-то рода утопии, которая бы выводил
а из катастроф существующего строя благие предзнаменования для них сам
их. Не менее восприимчивыми оказываются и ремесленники из среднего сосл
овия с их страхом перед засильем крупных предприятий, универсальных маг
азинов и конкурирующей рационализацией; то же самое касается и широких с
лоёв сельскохозяйственного населения, привязанных традиционной непов
оротливостью и отсутствием средств к давно уже изжившим себя структура
м, а также многих людей с высшим образованием и вчера ещё солидных, разори
вшихся буржуа, оказавшихся сегодня затянутыми в омут пролетаризации. Бе
з средств к существованию «тут же становишься изгоем, деклассированным
элементом; быть безработным Ч это все равно, что быть коммунистом», Ч та
к заявил один такой потерпевший крушение во время одного из проводивших
ся в те времена опросов
Speier H. The Salaried Employees, цит. по:Schoenbaum D. Die braune Revolution, S. 37. Там же приводятся и данные о то
м, что за 4 года Ч с 1925 по 1929 гг. Ч число филиалов универмагов возросло со 101 до
176, т. е.почти в два раза.
. Никакая статистика, никакие данные об уровне инфляции, о количест
ве самоубийств и числе пошедших с молотка хозяйств не могут передать чув
ства тех, кто оказался под угрозой безработицы, нищеты, потери места, или ж
е выразить опасения другой стороны Ч тех, кто ещё чем-то владел и страшил
ся взрыва накапливающегося недовольства. Общественные учреждения с их
вечной беспомощностью были не в силах застраховать от коллективного чу
вства злобы, подспудно бродившего повсюду, тем более, что со времени Лага
рда и Лангбена страх вышел за рамки заклинаний и проповедей Ч война дал
а ему в руки оружие.
В дружинах самообороны и добровольческих отрядах, создававшихся в боль
шом числе, частично по личной, частично по скрытой государственной иници
ативе, преимущественно для отпора угрозе коммунистической революции, с
организовался один из тех элементов, которые с угрюмым, но решительным н
астроем были готовы сопротивляться при всех обстоятельствах и высматр
ивали ту волю, которая повела бы их в новый порядок. Поначалу была ещё, пом
имо этого, и огромная масса вчерашних фронтовиков, тоже представлявших с
обой резервуар воинственной энергии. Многие из них влачили бесцельное с
олдатское существование в казармах, что создавало впечатление их расте
рянного, затянувшегося прощания с амбициозными мечтами военной молодо
сти. В окопах на фронте и те, и другие приблизились к очертаниям какого-то
нового, ещё до конца не ясного смысла жизни, который они тщетно пытались т
еперь обрести вновь в налаживающейся с трудом нормальности послевоенн
ого времени. Не ради же этого немощного, опрокинутого последним из вчера
шних врагов режима с его заёмными идеалами сражались и страдали они четы
ре года. И ещё они страшились, имея за плечами более взыскательный опыт су
ществования на войне, деклассирующей силы бюргерской обыденности.
Гитлер придаст этим чувствам недовольства, как среди гражданских, так и
среди военных, единение, руководство и движущую силу. Его появление и впр
ямь кажется синтезированным продуктом всех этих страхов, пессимистиче
ских настроений, чувств расставания и защитных реакций, и для него война
была могучим избавителем и учителем, и если и есть некий «фашистский тип
», то именно в нём он и нашёл своё олицетворение. Ни один из его приверженц
ев, которых он после несколько затянувшегося старта быстро начнёт собир
ать, не выразит все главные психологические, общественные и идейные моти
вы движения так, как он; он всегда был не только вождём этого движения, но и
его экспонентом.
Уже опыт ранних лет помог ему узнать то всеподавляющее чувство страха, к
оторое сформирует всю систему его мыслей и чувств. И именно оно, это чувст
во, лежит в основе почти всех его высказываний и поступков Ч страх, насто
рожённым зверем притаившийся во всём и имевший столь же будничные, сколь
и космические размеры. Многие ранние свидетели, от его крёстного отца в Л
инце до Августа Кубицека и Грайнера, обрисовали его бледное, «испуганное
» естество, представлявшее подходящую почву для проявившейся у него уже
в ранние годы тяги к безудержным фантазиям. И его «постоянный страх» пер
ед соприкосновением с чужими людьми является тут вполне объяснимым, рав
но как и его крайняя недоверчивость или же ставшая потом маниакальной чи
стоплотность
См.: Jetzinger F. Op. cit. S. 115; затем Kubizek A. Op. cit. S. 215, а также: Tischgespraeche, S. 30.
. Тот же комплекс был и источником часто выражавшейся им, как мы знае
м, боязни заразиться венерической болезнью, боязни любой инфекции вообщ
е: «Микробы просто набрасываются на меня», Ч считал он
Libres propos, p. 225. После еды Гитлер, ка
к правило, всегда полоскал рот, на улице он почти постоянно носил перчатк
и Ч по крайней мере, в более поздние годы. См. также: Kubizek A. Op. cit. S. 286. Правда, страх, к
ак бы не заразиться венерической болезнью, доминировал у того поколения
вообще надо всем. Стефан Цвейг писал, насколько эта мания была распростр
анена как раз в Вене. См.: Zweig S. Die Weit von gestern, S. 105 ff.
. Он был охвачен привитым австрийским пангерманским движением стр
ахом перед чужим засильем, перед «нашествием подобных саранче русских и
польских евреев», перед «превращением немецкого человека в негра», пере
д «изгнанием немца из Германии» и, наконец, перед «полным истреблением»
последнего; он велел напечатать в «Фелькишер беобахтер» одно якобы фран
цузское солдатское стихотворение с повторяющейся, как рефрен, строчкой:
«Мы поимеем, немцы, ваших дочерей!» Но беспокойство у него вызывали также
и американская техника, и цифры растущей рождаемости у славян, и крупные
города, и «столь же безудержная, сколь и вредная индустриализация», и «ко
ммерциализация нации», и анонимные акционерные общества, и «трясина кул
ьтуры удовольствий в крупных городах», равно как и современное искусств
о, стремящееся голубыми лугами и зелёными небесами «убить душу народа».
Куда бы он ни взглянул, он всюду открывал «явления разложения медленно д
огнивающего мира» Ч в его представлениях присутствуют буквально все э
лементы упомянутой пессимистической критики цивилизации
Цитаты и ссылки в поряд
ке их очерёдности см.: VB, З.Ш.1920, 12.IX.1920, 10.1.1923; Hitler A. Mein Karnpf, S. 255 ff., 279 f. Для общего представления с
м. также: Nolte E. Faschismus, S. 480 ff., где говорится о решающем значении страха для всего пов
едения Гитлера. На функцию страха в тоталитарном государстве указывал и
Франц Нойман. Он делает вывод, что Германия того периода была «страной от
чуждения и страха». См.: Neumann F. Notizen zur Theorie der Diktatur. In: Demokratischer und autoritaerer Staat. Frankfurt/M., 1967, S. 242 ff., 261 ff.
.
Что объединяло Гитлера с ведущими фашистскими деятелями других стран, т
ак это решимость, с которой они стремились противостоять этому процессу
. А выделяла его та маниакальная исключительность, с которой он сводил вс
е элементы когда-либо испытанного страха к одному-единственному их вин
овнику Ч в фокусе его доведённой до исполинских размеров концентрации
страха стояла чёрная и волосатая кровосмесительная фигура еврея, дурно
пахнущая, плотоядная и охочая до белокурых девиц, но, как с беспокойством
говорил сам Гитлер даже летом 1942 года, «в расовом отношении более крепкая
» Tischgespraeche, S. 471.
. Поражённый до самого нутра своим гибельным психозом, Гитлер види
т Германию объектом некоего всемирного заговора, осаждаемой со всех сто
рон большевиками, масонами, капиталистами, иезуитами, выступающими в еди
ном союзе и руководимыми в этом истребительном деле стратегом в лице «жа
ждущего крови и денег, тиранящего народы еврея». Он завладел семьюдесять
ю пятью процентами мирового капитала, он покорил себе биржи и марксизм, З
олотой и Красный Интернационал, он был зачинщиком ограничения рождаемо
сти и идеи эмиграции, он подорвал устои государства, привёл к вырождению
расы, воспел братоубийство, организовал гражданскую войну, оправдывал н
изость и поливал грязью благородство Ч он, этот «закулисный вершитель с
удеб человечества»
Adolf Hitler in Franken, S. 152; см. далее: VB, 1.1.1921, а также номер от 10.III.1920, который вышел с к
ричащим заголовком: «Поработаем с евреями!» В статье выдвигалось требов
ание немедленного выдворения из страны всех евреев, переселившихся в Ге
рманию после 1 августа 1914 года, увольнения всех остальных из «всех государ
ственных учреждений, органов печати, театров, кинотеатров» и размещения
их в созданных специально для этого «сборных лагерях».
. Всему миру грозит опасность, заклинающе возглашал Гитлер, оказат
ься «в объятиях этого полипа». Рисуя все новые и новые картины, он пытаетс
я как можно нагляднее передать своё отвращение Ч тут и «ползучая отрава
», занятая своим делом, и изображение еврея «личинкой», «опухолью», «жаля
щей тело народа гадюкой». И если, формулируя свой страх, он допускает иной
раз нелепые и смешные обороты, то тот же страх помогает ему создавать впе
чатляющие или хотя бы запоминающиеся картины. Он находит такие выражени
я как «объевреивание нашей духовной жизни», «маммонизация нашего полов
ого влечения» или «вытекающее отсюда осифиличивание тела народа»; но ещ
ё он пишет и так: «Если еврей с помощью своего марксистского вероисповед
ания одержит победу над народами нашего мира, то его корона станет надгр
обным венком человечеству и наша планета опять, как когда-то, миллионы ле
т назад, будет необитаемой совершать свой путь в эфире»
Hitler A. Mein Kampf, S. 70 f.; см. также: Ibid. S. 270, 272, 324.
.
С появлением Гитлера соединились энергии, обладавшие, в условиях кризис
а, перспективой огромного политического эффекта. Дело в том, что фашистс
кие движения в своей социальной субстанции опирались в общем на три элем
ента: мелкобуржуазный с его моральным, экономическим и антиреволюционн
ым протестом, военно-рационалистический, а также харизматический Ч в л
ице единственного в своём роде вождя-фюрера. Этот вождь есть преисполне
нный решимости голос порядка, возвещающий конец смуте, стихии хаоса, он и
смотрит дальше и мыслит глубже, ему знакомы чувства отчаяния, но он знает
и средства спасения. Этот сверхъестественный тип создан не только много
численными литературными предвестиями, уходящими своими корнями в нем
ецкую народную сагу. Подобно мифологии многих других, невезучих в своей
истории народов, ей знакомо появление охваченных вековым сном где-то да
леко в горах фигур вождей, фюреров, которые когда-нибудь воспрянут ото сн
а, выведут на верный путь свой народ и накажут виновный мир, и именно песси
мистическая литература, в том числе и в 20-е годы, в своих тысячекратных зак
линаниях напоминала об этих страстных чаяниях, что и нашло выражение в з
наменитых строках Стефана Георге: «Он сорвёт кандалы и вернёт на руины/ П
орядок, заблудившихся он возвратит к очагу/ К вечному праву, где великое с
нова станет великим/ Господин Ч господином. Повиновение Ч повиновенье
м. Он начертит/ Истинный символ на знамя народа. / Он поведёт через бурю и по
д литавр громыханье/ С ранней зарёй своих воинов верных на дело/ Светлого
дня и Новое Царство воздвигнет»
George S. Das neue Reich. In: George S.Gesamtausgabe. Bd. 9. Duesseldorf, 1964.
. Примерно в это же время и Макс Вебер создал образ личности вождя-ф
юрера с его плебисцитарной легитимностью и правом на «слепое» подчинен
ие ему, но в этом автор усматривал в первую очередь определённый элемент
сопротивления бесчеловечным бюрократическим организационным структ
урам будущего. В целом же эпоха была подготовлена к явлению вождя-фюрера
разными, далеко отстоящими друг от друга источниками и самыми различным
и мотивами Ч идея одинаково получает поддержку из необразованных, в бол
ьшей степени подверженных эмоциям слоёв, и из поэзии, и из доводов науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47