Полностью оно звучит так: «
Война Ч это оргазм универсальной жизни, который оплодотворяет и привод
ит в движение хаос Ч прелюдию всего мироздания и, подобно Христу Спасит
елю, сам торжествует над смертью, ею же смерть поправ» Ч цит. по
: Freund M. Abendglanz Europas, S. 9. Под названием «Священные песнопения» Габриеле д'Аннунцио вы
пустил сборник своих стихов, в которых ратовал за вступление Италии в во
йну.
. И то, что в Европе иссяк свет, было не только, как это заявил и опреде
лил английский министр иностранных дел сэр Эдуард Грей, формулой прощан
ия, но и формулой надежды.
Снимки первых дней августа запечатлели ту лихорадочную праздничность,
настроение порыва и радость ожидания, с которыми континент вступил в фаз
у своей гибели, Ч мобилизации в сопровождении цветов и криков «ура!», нес
ущихся с тротуаров, а на балконах Ч дамы в пёстрых летних нарядах. Настро
ение народного праздника и радостные «Виват!». Нации Европы праздновали
уже победы, которых им не доведётся одерживать.
В Германии эти дни воспринимались в первую очередь как небывалое всеобщ
ее единство. Как по мановению волшебной палочки, исчезли все противостоя
ния поколений, пришёл конец ставшей уже поговоркой немецкой розни. Это б
ыл опыт почти религиозного характера, который превратил те дни «для всех
, кто их пережил, в неотъемлемую ценность высшего порядка», как писал один
из тех, кто такое испытал, спустя десятилетия в старческом умилении
Meinecke F. Die deutsche Katastrophe, S. 43.
. Выражением этих настроений стала стихийно зазвучавшая на улицах
и площадях «Песня о Германии» долго остававшегося непризнанным револю
ционера-либерала 1848 года Хофмана фон Фаллерслебена, которая превратилас
ь теперь, по сути, в национальный гимн. Фраза Вильгельма II, прозвучавшая пе
ред десятками тысяч людей, собравшихся вечером 1 августа на берлинской п
лощади Шлоссплац, что он не хочет больше знать, «ни партий, ни вероисповед
аний», а знает только «братьев-немцев», получила, несомненно, самую больш
ую известность из всего, что он когда-либо говорил; в глубоко и традиционн
о расколотой нации, страдавшей из-за своих антагонизмов, эта фраза на как
ой-то незабываемый момент убрала многообразнейшие перегородки; немецк
ое единство, достигнутое около пятидесяти лет назад, наконец-то, казалос
ь, превратилось в реальность.
Это были дни прекрасных иллюзий. Однако чувство единения лишь затушёвыв
ало то, что, как казалось, оно устраняло. А за картиной примирившейся нации
продолжали жить старые противоречия, да и в основе нараставшего ликован
ия лежали самые разные мотивы: личные и патриотические мечты, революцион
ные побуждения и пресыщенность, комплексы антиобщественного протеста,
гегемонистские устремления, равно как и страстное желание авантюристи
ческих натур вырваться из рутины буржуазного порядка Ч все это соедини
лось воедино и ощутило себя на какой-то момент в едином порыве ради спасе
ния Отечества.
И личные ощущения Гитлера не были свободны от таких мистифицированных п
редставлений: «Так вот и у меня, как и у миллионов других, сердце через кра
й переполнялось гордым счастьем,» Ч так напишет он и объяснит своё вост
орженное состояние возможностью наконец-то проявить свои национальны
е убеждения. 3 августа он обращается с прошением на высочайшее имя короля
Баварии разрешить ему, несмотря на австрийское подданство, вступить доб
ровольцем в один из баварских полков. И противоречие между уклонением от
освидетельствования и этим шагом только кажущееся Ч прохождение воин
ской службы подчиняло его воспринимавшемуся лишённым смысла принужден
ию, в то время как война означала как раз освобождение от разладов, от брем
ени непонятных чувств, от лишённого направления холостого хода жизни. По
его собственным словам, ещё подростком он был очарован двумя патриотиче
скими книжками для народа о войне 1870/71 годов. И вот теперь он собрался вступ
ить в ряды могучей, ещё озарённой ореолом того детского чтива армии. Толь
ко что пережитые дни одарили его чувствами эмоциональной сопричастнос
ти и согласия, которых ему так не хватало. Теперь, впервые в своей жизни, он
увидел задачу, заключающуюся в шансе приобщиться к авторитету мощного, в
нушающего страх учреждения. И хотя в минувшие годы он приобрёл кое-какой
опыт, узнал нужды людей, их чаяния и страхи, но он всегда находился в проме
жуточных прослойках общества, был аутсайдером без ощущения тождествен
ности судьбы. Теперь же перед ним открылась возможность удовлетворения
этой глубокой потребности.
Уже на следующий день после отправки прошения он получил ответное посла
ние. Дрожащими руками, как он потом признавался, Гитлер распечатал конве
рт. Ему предписывалось явиться в 16-й баварский резервный пехотный полк, и
меновавшийся по имени его командира ещё и полком Листа. Так началась для
Гитлера «самая незабываемая и самая великая пора моей земной жизни»
Hitler A. Mein Kampf, S. 179.
.
Глава V
СПАСЕНИЕ БЛАГОДАРЯ ВОЙНЕ
Без войска нас всех здесь не б
ыло бы, все мы когда-то пришли из этой школы
Адольф Гитлер
Первые шаги на войне. Ч Связ
ной в штабе полка. Ч Не от мира сего^Ч Университеты Гитлера. Ч Шок от вст
речи с Родиной. Ч Союзническая военная пропаганда. Ч Провал правящей в
ерхушки. Ч Мировоззрение против мировоззрения. Ч Великое наступление
1918 года. Ч Пазевальк. Ч Революция и антиреспубликанские настроения. Ч
Версаль. Ч Конец старой Европы. Ч Политизация общественного сознания.
Ч Решение стать политиком откладывается. Ч «Где был Гитлер?» Ч Аполит
ичный политик.
Во второй половине октября, после прохождения курса подготовки, продолж
авшегося около двух недель, полк Листа был отправлен на западный фронт. В
нетерпении, беспокоясь, как бы война не закончилась ещё до того, как ему до
ведётся вступить в первый бой, Гитлер жил ожиданием их отправки. Но уже в д
ень так называемого боевого крещения, в своём первом бою на Ипре 29 октября
, он оказался участником одного из самых кровавых сражений начавшейся во
йны. Попыткам массированного и по немецкому стратегическому плану реша
ющего прорыва к берегам Ла-Манша стоявшие на этом участке фронта британ
ские части противопоставили ожесточённое и в конечном итоге успешное с
опротивление. Четыре дня шли неутихающие бои, и сам Гитлер в письме портн
ому Поппу писал, что в их полку из трех тысяч пятисот человек осталось тол
ько около шестисот. Правда, в истории полка называется другая цифра Ч в э
тих первых боях погибло триста сорок девять человек. Какое-то время спус
тя часть потеряла в сражении у деревни Бекелер своего командира и приобр
ела Ч частью из-за легкомысленных приказов Ч «печальную известность»
Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 54. З
а всю войну полк потерял только убитыми 3754 человек рядового и офицерского
состава, не считая раненых и попавших в плен, см
.: VierJahre Westfront. Die Geschichte des Regiments List R. I. R. 16. Muenchen, 1932; Wiedemann F. Der Mann, der Feldherr werden wollte, S. 20 ff., а также: Bullock A. Op. cit. S. 48, где цитируетс
я письмо Гитлера портному Поппу.
.
Описание своего боевого крещения, которое даёт Гитлер в «Майн кампф», то
же не выдерживает детальной проверки. И всё же та необыкновенная тщатель
ность стиля, которой характеризуется этот пассаж, равно как и заметное с
тарание автора придать ему поэтическую возвышенность, свидетельствуют
о том, насколько сильным, незабываемым событием врезался этот бой в его п
амять:
«А потом приходит сырая, хол
одная ночь во Фландрии, в течение которой мы молча совершаем свой марш, а к
огда затем начинает уже вырисовываться из тумана день, тут вдруг с шипен
ием появляется над нашими головами железный привет и, произведя громово
й хлопок, осыпает наши ряды шрапнелью, врезающейся в мокрую землю; но ещё д
о того как рассеивается это маленькое облако, навстречу первому посланц
у смерти грохочет из двухсот глоток первое ура. А затем раздался треск и г
рохот, пение и вой, и вот уже загорелись глаза, и каждый бросился вперёд, вс
е быстрее, пока вдруг на засеянных свёклой и разделённых живыми изгородя
ми полях не вспыхнул бой Ч рукопашный бой. А издали уже доносились до наш
их ушей звуки песни, они были все ближе и ближе, текли от роты к роте, и вот т
ут, когда смерть уже деловито ворвалась в наши ряды, песня пришла и к нам, и
мы понесли её ещё дальше: „Германия, Германия превыше всего, превыше всег
о на свете!“
Hitler A. Mein Kampf, S. 180 f. В истории полка отмечается, что при штурме Ипра солдаты пели не
«Песню о Германии», как это постоянно утверждается, а «Вахту на Рейне»; см
.: Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 55.
На протяжении всей войны Гитлер был связным между штабом полка и передов
ыми позициями, и это задание, когда ему приходилось полагаться только на
самого себя, отвечало его характеру одиночки. Один из его тогдашних кома
ндиров потом вспоминал о нём как о «спокойном, несколько невоенного вида
человеке, который поначалу ничем не отличался от своих товарищей». На не
го можно было положиться, как на добросовестного и, по словам того же исто
чника, солидного человека. Но и здесь он считался чудаком, «чокнутым», как
почти единодушно говорили о нём другие солдаты. Часто сидел он «в углу, с к
аской на голове, погруженный в свои мысли, и никто из нас не мог вырвать ег
о из этой апатии» Все оценки, а их за эти почти четыре года наберётся довол
ьно много, звучат так же или примерно так же, ни одна из них не производит ж
ивого впечатления, но эта их бесцветность отражает серость самого объек
та.
Даже те эксцентричные черты, которые его отличали, носят на удивление бе
зличностный характер и высвечивают не столько его личность, сколько при
нципы, коим он следовал. Примечательно, что случавшиеся у него порою слов
оизвержения, с помощью которых он освобождался от своих раздумий, касали
сь не тягот солдатской жизни, которых была тьма, а выражали его страх за по
беду, подозрения в предательстве и в наличии невидимых врагов. Нет ни одн
ого эпизода, который придавал бы ему индивидуальный облик, ни одного при
знака какой-либо самобытности, а единственная история, которая дошла из
того времени и вошла потом во все хрестоматии, действительно, является н
е чем иным, как хрестоматийным рассказом о том, как однажды Гитлер, будучи
послан с донесением, наткнулся у Мондидье на отряд из пятидесяти француз
ов и как он благодаря своей находчивости, мужеству и хитрости сумел их об
езоружить, взять в плен и привести к своему командиру
Эту легенду пересказывае
т, например, Ф. Булер: Bouhler Ph. Kampf um Deutschland, S. 30 f. По вопросу в целом см. также
: Bullock A. Op. cit. S. 49 f.; Maser W. Fruehgeschichte, S. 124 f.; Wiedemann F. Op. cit. S. 21 ff.; Brandmayer B. Meldegaenger Hitler. Muenchen, Ч 1933; Mend H. Adolf Hitler im Felde; Meyer A. Mit Adolf Hitler im Bayerischen Reserve-Infanterie-
Regiment 10 List. Neustadt-Aich, 1934.
.
Его образцовое усердие казалось прямо-таки перерисованным с картинки п
атриотического календаря, а по сути дела было просто иной формой ухода о
т окружающего мира, бегством в мир стереотипов. Во время одной разведыва
тельной операции он вырывает своего командира из-под огня неожиданно за
говорившего пулемёта противника, «заслонив его собой», и умоляет «не дат
ь полку за такой короткий срок во второй раз потерять своего командира»
См.: Deuerlein E. Aufstieg, S. 77.
Там же на стр. 79 приведён полный список военных наград и орденов Гитлера.
. Конечно же, он был Ч вопреки всем имевшим потом место, но диктовав
шимся политическими соображениями сомнениям Ч храбрым солдатом. Уже в
декабре 1914 года его наградили «железным крестом» 2-й степени, и «это был са
мый счастливый день моей жизни, Ч пишет он портному Поппу, Ч правда, мои
товарищи, которые тоже его заслужили, почти все погибли». В мае 1918 года его
награждают полковой грамотой за храбрость перед лицом врага, а 4 августа
того же года Ч редким для рядового «железным крестом» 1-й степени.
Правда, конкретный повод для этой награды так и остался невыясненным до
сегодняшнего дня, сам же Гитлер об этом никогда не говорил Ч предположи
тельно, чтобы не афишировать тот факт, что наградили его по представлени
ю полкового адъютанта еврея Хуго Гутмана. И в истории полка нет об этом ни
слова, а имеющиеся свидетельства сильно рознятся друг с другом. В них либ
о утверждается Ч явно имея в виду упоминавшуюся историю, Ч будто Гитле
ром был взят в плен английский патруль из пятнадцати человек, либо расск
азывается о полном драматизма задержании им десяти, двенадцати или даже
двадцати французов, причём Гитлеру приписывается даже свободное владе
ние французским языком, хотя в действительности тот знал по-французски
лишь одно-два выражения, да и те нетвёрдо. А в ещё одном свидетельстве утв
ерждается, будто он под сильным огнём сумел пробраться на батарею и тем с
амым предотвратил грозящий обстрел собственных позиций. Вероятнее же в
сего, награду он получил не за какой-то отдельный подвиг, а за свою доброс
овестную, хотя и незаметную службу в течение всех этих лет. Но что бы ни бы
ло поводом, в плане будущего фронт оказал Гитлеру неоценимую услугу. Он д
ал ему, австрийцу, в определённом смысле более высокое право считать сво
ей родиной Германию и тем самым вообще создал необходимые предпосылки д
ля успешного начала его карьеры Ч благодаря фронту было обретено и леги
тимировано право Гитлера на решающий политический голос, равно как и пра
во на политических приверженцев.
А вот в самой армейской среде, среди солдат-камерадов, его экзальтирован
ное чувство ответственности, его ефрейторское беспокойство за весь ход
военных событий часто вызывали критическую реакцию: «Мы все его ругали,»
Ч вспоминал потом один из его однополчан, а другие говорили: «Ну, чокнуты
й хочет ещё нашивку заработать». На его худом, желтоватом лице постоянно
лежал отпечаток подавленности. И хотя нельзя сказать, что его совсем уж н
е любили, Ч нет, скорее чувствовали, что он, как и раньше, держал всех на ра
сстоянии, благодаря чему и ощущал, что он не такой, как его камерады. В отли
чие от них у него не было семьи, он не получал и почти не писал писем, не разд
елял он и банальных солдатских привычек, их забот, не терпел их историй о б
абах и их гогота: «Ничто я так ненавидел, как эту грязь», Ч скажет он потом
, вспоминая об этом времени, и будет уверять, что вместо всего этого он мно
го размышлял над проблемами жизни, читал Гомера, Евангелие и Шопенгауэра
, так что война заменила ему тридцать лет учёбы в университете
Frank H. Op. cit. S. 40.
. Будучи упрямее, чем все они, он полагал, что только он один и знает по
длинную суть, и черпал в своём одиночестве, в своей сиротливой уединённо
сти сознание особой избранности. Сохранившиеся фотографии того времен
и дают определённое представление об этой специфической отчуждённости
по отношению к другим солдатам, о несовпадении его и их побуждений и прак
тического опыта: Гитлер, бледный и замкнутый, сидит вместе с ними, но так д
алёк от них.
Эта совокупная неспособность к человеческим отношениям и была, надо дум
ать, главной причиной того, что за все четыре года на фронте Гитлер дослуж
ился только до ефрейтора. Выступая на Нюрнбергском процессе, офицер, быв
ший в течение многих лет начальником штаба полка Листа, сказал, что вопро
с о производстве Гитлера в унтер-офицеры поднимался, но в конечном итоге
было решено этого не делать, «поскольку мы не могли обнаружить в нём кома
ндирских качеств». Говорят, что и сам Гитлер не хотел, чтобы его повышали
Wiedemann F. Op. cit. S. 26.
.
То, что нашёл он на войне, в казармах и на солдатских биваках, было тем видо
м связи между людьми, который отвечал его естеству и характеризовался га
рантированным шансом на безликость: и снова тут он встретил форму жизни
мужского общежития, хотя и изменившуюся в том плане, что теперь, наконец, о
на соответствовала его потребностям в социальном престиже, его внутрен
нему непокою, равно как и его любви к патетике. Но и тут, как и там, его социа
льные рамки определялись его нелюдимостью и мизантропией, а также его по
ниженной потребностью в контактах. Родину, которой у него не было, он обрё
л на войне, и ничейная полоса стала его домом.
И это с абсолютной буквальностью подтверждается одним из его бывших ком
андиров: «Для ефрейтора Гитлера полк Листа был его родиной»
Ibid. S. 29. Аналогичное выска
зывание приводит X. Менд: «Окопы и команды были его миром, и ничего помимо э
того для него не существовало». См.: Mend H. Op. cit. S. 134.
. Эти слова снимают одновременно и противоречие между его, кажется,
доведённой до автоматизма дисциплинированностью во время войны и асоц
иальностью его аутсайдерства в предшествующие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Война Ч это оргазм универсальной жизни, который оплодотворяет и привод
ит в движение хаос Ч прелюдию всего мироздания и, подобно Христу Спасит
елю, сам торжествует над смертью, ею же смерть поправ» Ч цит. по
: Freund M. Abendglanz Europas, S. 9. Под названием «Священные песнопения» Габриеле д'Аннунцио вы
пустил сборник своих стихов, в которых ратовал за вступление Италии в во
йну.
. И то, что в Европе иссяк свет, было не только, как это заявил и опреде
лил английский министр иностранных дел сэр Эдуард Грей, формулой прощан
ия, но и формулой надежды.
Снимки первых дней августа запечатлели ту лихорадочную праздничность,
настроение порыва и радость ожидания, с которыми континент вступил в фаз
у своей гибели, Ч мобилизации в сопровождении цветов и криков «ура!», нес
ущихся с тротуаров, а на балконах Ч дамы в пёстрых летних нарядах. Настро
ение народного праздника и радостные «Виват!». Нации Европы праздновали
уже победы, которых им не доведётся одерживать.
В Германии эти дни воспринимались в первую очередь как небывалое всеобщ
ее единство. Как по мановению волшебной палочки, исчезли все противостоя
ния поколений, пришёл конец ставшей уже поговоркой немецкой розни. Это б
ыл опыт почти религиозного характера, который превратил те дни «для всех
, кто их пережил, в неотъемлемую ценность высшего порядка», как писал один
из тех, кто такое испытал, спустя десятилетия в старческом умилении
Meinecke F. Die deutsche Katastrophe, S. 43.
. Выражением этих настроений стала стихийно зазвучавшая на улицах
и площадях «Песня о Германии» долго остававшегося непризнанным револю
ционера-либерала 1848 года Хофмана фон Фаллерслебена, которая превратилас
ь теперь, по сути, в национальный гимн. Фраза Вильгельма II, прозвучавшая пе
ред десятками тысяч людей, собравшихся вечером 1 августа на берлинской п
лощади Шлоссплац, что он не хочет больше знать, «ни партий, ни вероисповед
аний», а знает только «братьев-немцев», получила, несомненно, самую больш
ую известность из всего, что он когда-либо говорил; в глубоко и традиционн
о расколотой нации, страдавшей из-за своих антагонизмов, эта фраза на как
ой-то незабываемый момент убрала многообразнейшие перегородки; немецк
ое единство, достигнутое около пятидесяти лет назад, наконец-то, казалос
ь, превратилось в реальность.
Это были дни прекрасных иллюзий. Однако чувство единения лишь затушёвыв
ало то, что, как казалось, оно устраняло. А за картиной примирившейся нации
продолжали жить старые противоречия, да и в основе нараставшего ликован
ия лежали самые разные мотивы: личные и патриотические мечты, революцион
ные побуждения и пресыщенность, комплексы антиобщественного протеста,
гегемонистские устремления, равно как и страстное желание авантюристи
ческих натур вырваться из рутины буржуазного порядка Ч все это соедини
лось воедино и ощутило себя на какой-то момент в едином порыве ради спасе
ния Отечества.
И личные ощущения Гитлера не были свободны от таких мистифицированных п
редставлений: «Так вот и у меня, как и у миллионов других, сердце через кра
й переполнялось гордым счастьем,» Ч так напишет он и объяснит своё вост
орженное состояние возможностью наконец-то проявить свои национальны
е убеждения. 3 августа он обращается с прошением на высочайшее имя короля
Баварии разрешить ему, несмотря на австрийское подданство, вступить доб
ровольцем в один из баварских полков. И противоречие между уклонением от
освидетельствования и этим шагом только кажущееся Ч прохождение воин
ской службы подчиняло его воспринимавшемуся лишённым смысла принужден
ию, в то время как война означала как раз освобождение от разладов, от брем
ени непонятных чувств, от лишённого направления холостого хода жизни. По
его собственным словам, ещё подростком он был очарован двумя патриотиче
скими книжками для народа о войне 1870/71 годов. И вот теперь он собрался вступ
ить в ряды могучей, ещё озарённой ореолом того детского чтива армии. Толь
ко что пережитые дни одарили его чувствами эмоциональной сопричастнос
ти и согласия, которых ему так не хватало. Теперь, впервые в своей жизни, он
увидел задачу, заключающуюся в шансе приобщиться к авторитету мощного, в
нушающего страх учреждения. И хотя в минувшие годы он приобрёл кое-какой
опыт, узнал нужды людей, их чаяния и страхи, но он всегда находился в проме
жуточных прослойках общества, был аутсайдером без ощущения тождествен
ности судьбы. Теперь же перед ним открылась возможность удовлетворения
этой глубокой потребности.
Уже на следующий день после отправки прошения он получил ответное посла
ние. Дрожащими руками, как он потом признавался, Гитлер распечатал конве
рт. Ему предписывалось явиться в 16-й баварский резервный пехотный полк, и
меновавшийся по имени его командира ещё и полком Листа. Так началась для
Гитлера «самая незабываемая и самая великая пора моей земной жизни»
Hitler A. Mein Kampf, S. 179.
.
Глава V
СПАСЕНИЕ БЛАГОДАРЯ ВОЙНЕ
Без войска нас всех здесь не б
ыло бы, все мы когда-то пришли из этой школы
Адольф Гитлер
Первые шаги на войне. Ч Связ
ной в штабе полка. Ч Не от мира сего^Ч Университеты Гитлера. Ч Шок от вст
речи с Родиной. Ч Союзническая военная пропаганда. Ч Провал правящей в
ерхушки. Ч Мировоззрение против мировоззрения. Ч Великое наступление
1918 года. Ч Пазевальк. Ч Революция и антиреспубликанские настроения. Ч
Версаль. Ч Конец старой Европы. Ч Политизация общественного сознания.
Ч Решение стать политиком откладывается. Ч «Где был Гитлер?» Ч Аполит
ичный политик.
Во второй половине октября, после прохождения курса подготовки, продолж
авшегося около двух недель, полк Листа был отправлен на западный фронт. В
нетерпении, беспокоясь, как бы война не закончилась ещё до того, как ему до
ведётся вступить в первый бой, Гитлер жил ожиданием их отправки. Но уже в д
ень так называемого боевого крещения, в своём первом бою на Ипре 29 октября
, он оказался участником одного из самых кровавых сражений начавшейся во
йны. Попыткам массированного и по немецкому стратегическому плану реша
ющего прорыва к берегам Ла-Манша стоявшие на этом участке фронта британ
ские части противопоставили ожесточённое и в конечном итоге успешное с
опротивление. Четыре дня шли неутихающие бои, и сам Гитлер в письме портн
ому Поппу писал, что в их полку из трех тысяч пятисот человек осталось тол
ько около шестисот. Правда, в истории полка называется другая цифра Ч в э
тих первых боях погибло триста сорок девять человек. Какое-то время спус
тя часть потеряла в сражении у деревни Бекелер своего командира и приобр
ела Ч частью из-за легкомысленных приказов Ч «печальную известность»
Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 54. З
а всю войну полк потерял только убитыми 3754 человек рядового и офицерского
состава, не считая раненых и попавших в плен, см
.: VierJahre Westfront. Die Geschichte des Regiments List R. I. R. 16. Muenchen, 1932; Wiedemann F. Der Mann, der Feldherr werden wollte, S. 20 ff., а также: Bullock A. Op. cit. S. 48, где цитируетс
я письмо Гитлера портному Поппу.
.
Описание своего боевого крещения, которое даёт Гитлер в «Майн кампф», то
же не выдерживает детальной проверки. И всё же та необыкновенная тщатель
ность стиля, которой характеризуется этот пассаж, равно как и заметное с
тарание автора придать ему поэтическую возвышенность, свидетельствуют
о том, насколько сильным, незабываемым событием врезался этот бой в его п
амять:
«А потом приходит сырая, хол
одная ночь во Фландрии, в течение которой мы молча совершаем свой марш, а к
огда затем начинает уже вырисовываться из тумана день, тут вдруг с шипен
ием появляется над нашими головами железный привет и, произведя громово
й хлопок, осыпает наши ряды шрапнелью, врезающейся в мокрую землю; но ещё д
о того как рассеивается это маленькое облако, навстречу первому посланц
у смерти грохочет из двухсот глоток первое ура. А затем раздался треск и г
рохот, пение и вой, и вот уже загорелись глаза, и каждый бросился вперёд, вс
е быстрее, пока вдруг на засеянных свёклой и разделённых живыми изгородя
ми полях не вспыхнул бой Ч рукопашный бой. А издали уже доносились до наш
их ушей звуки песни, они были все ближе и ближе, текли от роты к роте, и вот т
ут, когда смерть уже деловито ворвалась в наши ряды, песня пришла и к нам, и
мы понесли её ещё дальше: „Германия, Германия превыше всего, превыше всег
о на свете!“
Hitler A. Mein Kampf, S. 180 f. В истории полка отмечается, что при штурме Ипра солдаты пели не
«Песню о Германии», как это постоянно утверждается, а «Вахту на Рейне»; см
.: Heiden К. Hitler. Bd. 1, S. 55.
На протяжении всей войны Гитлер был связным между штабом полка и передов
ыми позициями, и это задание, когда ему приходилось полагаться только на
самого себя, отвечало его характеру одиночки. Один из его тогдашних кома
ндиров потом вспоминал о нём как о «спокойном, несколько невоенного вида
человеке, который поначалу ничем не отличался от своих товарищей». На не
го можно было положиться, как на добросовестного и, по словам того же исто
чника, солидного человека. Но и здесь он считался чудаком, «чокнутым», как
почти единодушно говорили о нём другие солдаты. Часто сидел он «в углу, с к
аской на голове, погруженный в свои мысли, и никто из нас не мог вырвать ег
о из этой апатии» Все оценки, а их за эти почти четыре года наберётся довол
ьно много, звучат так же или примерно так же, ни одна из них не производит ж
ивого впечатления, но эта их бесцветность отражает серость самого объек
та.
Даже те эксцентричные черты, которые его отличали, носят на удивление бе
зличностный характер и высвечивают не столько его личность, сколько при
нципы, коим он следовал. Примечательно, что случавшиеся у него порою слов
оизвержения, с помощью которых он освобождался от своих раздумий, касали
сь не тягот солдатской жизни, которых была тьма, а выражали его страх за по
беду, подозрения в предательстве и в наличии невидимых врагов. Нет ни одн
ого эпизода, который придавал бы ему индивидуальный облик, ни одного при
знака какой-либо самобытности, а единственная история, которая дошла из
того времени и вошла потом во все хрестоматии, действительно, является н
е чем иным, как хрестоматийным рассказом о том, как однажды Гитлер, будучи
послан с донесением, наткнулся у Мондидье на отряд из пятидесяти француз
ов и как он благодаря своей находчивости, мужеству и хитрости сумел их об
езоружить, взять в плен и привести к своему командиру
Эту легенду пересказывае
т, например, Ф. Булер: Bouhler Ph. Kampf um Deutschland, S. 30 f. По вопросу в целом см. также
: Bullock A. Op. cit. S. 49 f.; Maser W. Fruehgeschichte, S. 124 f.; Wiedemann F. Op. cit. S. 21 ff.; Brandmayer B. Meldegaenger Hitler. Muenchen, Ч 1933; Mend H. Adolf Hitler im Felde; Meyer A. Mit Adolf Hitler im Bayerischen Reserve-Infanterie-
Regiment 10 List. Neustadt-Aich, 1934.
.
Его образцовое усердие казалось прямо-таки перерисованным с картинки п
атриотического календаря, а по сути дела было просто иной формой ухода о
т окружающего мира, бегством в мир стереотипов. Во время одной разведыва
тельной операции он вырывает своего командира из-под огня неожиданно за
говорившего пулемёта противника, «заслонив его собой», и умоляет «не дат
ь полку за такой короткий срок во второй раз потерять своего командира»
См.: Deuerlein E. Aufstieg, S. 77.
Там же на стр. 79 приведён полный список военных наград и орденов Гитлера.
. Конечно же, он был Ч вопреки всем имевшим потом место, но диктовав
шимся политическими соображениями сомнениям Ч храбрым солдатом. Уже в
декабре 1914 года его наградили «железным крестом» 2-й степени, и «это был са
мый счастливый день моей жизни, Ч пишет он портному Поппу, Ч правда, мои
товарищи, которые тоже его заслужили, почти все погибли». В мае 1918 года его
награждают полковой грамотой за храбрость перед лицом врага, а 4 августа
того же года Ч редким для рядового «железным крестом» 1-й степени.
Правда, конкретный повод для этой награды так и остался невыясненным до
сегодняшнего дня, сам же Гитлер об этом никогда не говорил Ч предположи
тельно, чтобы не афишировать тот факт, что наградили его по представлени
ю полкового адъютанта еврея Хуго Гутмана. И в истории полка нет об этом ни
слова, а имеющиеся свидетельства сильно рознятся друг с другом. В них либ
о утверждается Ч явно имея в виду упоминавшуюся историю, Ч будто Гитле
ром был взят в плен английский патруль из пятнадцати человек, либо расск
азывается о полном драматизма задержании им десяти, двенадцати или даже
двадцати французов, причём Гитлеру приписывается даже свободное владе
ние французским языком, хотя в действительности тот знал по-французски
лишь одно-два выражения, да и те нетвёрдо. А в ещё одном свидетельстве утв
ерждается, будто он под сильным огнём сумел пробраться на батарею и тем с
амым предотвратил грозящий обстрел собственных позиций. Вероятнее же в
сего, награду он получил не за какой-то отдельный подвиг, а за свою доброс
овестную, хотя и незаметную службу в течение всех этих лет. Но что бы ни бы
ло поводом, в плане будущего фронт оказал Гитлеру неоценимую услугу. Он д
ал ему, австрийцу, в определённом смысле более высокое право считать сво
ей родиной Германию и тем самым вообще создал необходимые предпосылки д
ля успешного начала его карьеры Ч благодаря фронту было обретено и леги
тимировано право Гитлера на решающий политический голос, равно как и пра
во на политических приверженцев.
А вот в самой армейской среде, среди солдат-камерадов, его экзальтирован
ное чувство ответственности, его ефрейторское беспокойство за весь ход
военных событий часто вызывали критическую реакцию: «Мы все его ругали,»
Ч вспоминал потом один из его однополчан, а другие говорили: «Ну, чокнуты
й хочет ещё нашивку заработать». На его худом, желтоватом лице постоянно
лежал отпечаток подавленности. И хотя нельзя сказать, что его совсем уж н
е любили, Ч нет, скорее чувствовали, что он, как и раньше, держал всех на ра
сстоянии, благодаря чему и ощущал, что он не такой, как его камерады. В отли
чие от них у него не было семьи, он не получал и почти не писал писем, не разд
елял он и банальных солдатских привычек, их забот, не терпел их историй о б
абах и их гогота: «Ничто я так ненавидел, как эту грязь», Ч скажет он потом
, вспоминая об этом времени, и будет уверять, что вместо всего этого он мно
го размышлял над проблемами жизни, читал Гомера, Евангелие и Шопенгауэра
, так что война заменила ему тридцать лет учёбы в университете
Frank H. Op. cit. S. 40.
. Будучи упрямее, чем все они, он полагал, что только он один и знает по
длинную суть, и черпал в своём одиночестве, в своей сиротливой уединённо
сти сознание особой избранности. Сохранившиеся фотографии того времен
и дают определённое представление об этой специфической отчуждённости
по отношению к другим солдатам, о несовпадении его и их побуждений и прак
тического опыта: Гитлер, бледный и замкнутый, сидит вместе с ними, но так д
алёк от них.
Эта совокупная неспособность к человеческим отношениям и была, надо дум
ать, главной причиной того, что за все четыре года на фронте Гитлер дослуж
ился только до ефрейтора. Выступая на Нюрнбергском процессе, офицер, быв
ший в течение многих лет начальником штаба полка Листа, сказал, что вопро
с о производстве Гитлера в унтер-офицеры поднимался, но в конечном итоге
было решено этого не делать, «поскольку мы не могли обнаружить в нём кома
ндирских качеств». Говорят, что и сам Гитлер не хотел, чтобы его повышали
Wiedemann F. Op. cit. S. 26.
.
То, что нашёл он на войне, в казармах и на солдатских биваках, было тем видо
м связи между людьми, который отвечал его естеству и характеризовался га
рантированным шансом на безликость: и снова тут он встретил форму жизни
мужского общежития, хотя и изменившуюся в том плане, что теперь, наконец, о
на соответствовала его потребностям в социальном престиже, его внутрен
нему непокою, равно как и его любви к патетике. Но и тут, как и там, его социа
льные рамки определялись его нелюдимостью и мизантропией, а также его по
ниженной потребностью в контактах. Родину, которой у него не было, он обрё
л на войне, и ничейная полоса стала его домом.
И это с абсолютной буквальностью подтверждается одним из его бывших ком
андиров: «Для ефрейтора Гитлера полк Листа был его родиной»
Ibid. S. 29. Аналогичное выска
зывание приводит X. Менд: «Окопы и команды были его миром, и ничего помимо э
того для него не существовало». См.: Mend H. Op. cit. S. 134.
. Эти слова снимают одновременно и противоречие между его, кажется,
доведённой до автоматизма дисциплинированностью во время войны и асоц
иальностью его аутсайдерства в предшествующие годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47